Глава сорок шестая
Большую часть ночи отряд провел на ногах. Впереди раскинулись похожие на лабиринт пещеры кобольдов. Некоторые украшал светящийся синий лишайник. В других раскинулись небольшие озерца, и отблески сотворенных Шенноном заклинаний-светляков плясали на водной глади.
Они сделали привал в круглой пещере недалеко от поверхности. Сквозь расщелину в потолке проглядывал кусочек звездного неба. Толстый слой мха казался идеальной постелью для изнуренных путников, но Нико спал урывками. Его преследовал один и тот же кошмар: стоило юноше сомкнуть глаза, как он видел Тайфона, который бесстрастно взирает на бьющуюся в предсмертных конвульсиях Дейдре.
Поздним утром они собрались и зашагали дальше. Нико убеждал остальных бросить все и как можно быстрее пуститься вдогонку за Дейдре. Поначалу его слова натыкались на стену молчания. А затем Боанн объяснила, почему его план неосуществим. Она слишком ослабла и могла вернуть силы, лишь воссоединившись с Дейдре. Шеннон еще не отошел после схватки с Фелрусом; к тому же было непонятно, как тело волшебника отреагирует на очаги болезни, укоренившейся в его животе.
— А ты, Нико, здоров, но абсолютно не подготовлен, — объяснила богиня. — Мы должны подлечиться и собраться с силами. А ты пока тренируйся и учись.
— И сколько времени это займет?
— Сколько понадобится, — отрезала богиня.
Шеннон согласился:
— Без терпения никуда. Подумай об изумруде. Прикоснувшись к тебе, камень восстановил силу. И мощь Тайфона возросла многократно — до невообразимых пределов. Зато через четыре года камень израсходует всю энергию, каплю за каплей. Если потерпеть и не высовываться, у нас будет шанс увидеть, как Тайфон лишится своего драгоценного оружия.
Нико возразил:
— А вдруг он решит создать еще одного дракона?
— Почему же «вдруг»? — усмехнулся Шеннон. — Он совершенно точно предпримет еще одну попытку, только вот успеет ли закончить работу? Думаю, вряд ли. Помнишь, что он говорил, когда тебя умасливал: на создание змея уйдет семь-восемь лет, и это при заряженном изумруде. А поскольку мы прячемся, в его распоряжении всего четыре года.
С тяжким вздохом Нико согласился — он не мог поспорить с доводами наставника.
Еще три дня прошли в пути. Они пили родниковую воду и ели грибы — Боанн научила спутников, где искать съедобные. Дважды богиня выводила их на поверхность; Шеннон тотчас отправлялся рыбачить к горным ручьям, вылавливая форель сетью из магнуса, а Боанн и Нико бродили по высокогорному редколесью в поисках орехов и ягод.
Каждую ночь они садились у костра, но разговор почему-то не клеился. В итоге Нико вставал и начинал бродить в темноте, изучая магические языки хтоников.
При помощи Каталога он самостоятельно выучил питан. Могучий древний язык, питан использовал пылающие руны цвета индиго и, подобно магнусу, воздействовал на физический мир. Поскольку языки хтоников строились в соответствии с логическими правилами грамматики и чарописания, какография Нико не влияла на его способность колдовать на питане. И вскоре все тело юноши покрылось татуировками боевых заклинаний.
Большую часть ночей Нико занимался допоздна, и это вполне его устраивало: он плохо спал из-за дурных снов, в которых обязательно присутствовали Дейдре или Девин.
Часто он просыпался от ноющей боли в груди. В такие минуты чарослову казалось, будто его живое сердце завернули в жесткий кожаный мешочек. Он закрывал глаза и представлял себе изумруд. Решимость и дисциплина, сказал он себе, отныне будут его ориентирами в жизни; с их помощью он обретет утраченную часть души. А затем освободит Дейдре и излечит Шеннона.
В начале пятого дня Нико заметил, что после встречи с Тайфоном его шрам перестал подавать сигналы изумруду. Когда он поделился своим открытием с Боанн, та кивнула:
— Находясь в плену у Тайфона, я узнала, что твои шрамы пытаются связаться с изумрудом, только если их разделяет миль пятьдесят, не больше. Фелрус использовал эту особенность, чтобы тебя выследить. Однако сейчас, когда Тайфон забрал камень в дальние страны, ты можешь не волноваться: пока мы находимся в Остроконечных горах, рубцы тебя не предадут.
Нико нахмурился.
— Выходит, демон почувствует мое приближение?
Боанн кивнула:
— А можно вырезать шрамы?
Боанн печально покачала головой:
— Не убив тебя? Нет. Эти шрамы тянутся до самого позвоночника.
Нико вздрогнул, поборов желание дотронуться до шеи. Дальше отряд двигался молча.
Под конец седьмого дня они встали лагерем в небольшой пещере с песчаным полом. В ту ночь Боанн разбудила их громким, хотя и спокойным голосом:
— Шеннон, Нико, подъем! Три кобольда учуяли запах нашего костра. Они в миле отсюда и быстро приближаются. У нас мало времени.
Шеннон мгновенно вскочил на ноги, образовав магическую связь с Азурой и заготовив мощные заклинания на магнусе. Угли костра озарили пещеру танцующими красными отблесками.
Нико покрыл себя чарами «тенеходца» и уже собирался приступить к маскировке Шеннона, когда в пещеру ворвались три гуманоида.
Скача на четвереньках, мускулистые существа двигались с невообразимой скоростью. Их кожа насыщенного синего цвета казалась темнее, чем уголь. Длинные светлые волосы были собраны в конские хвосты и отлично сочетались с широко посаженными золотистыми глазами. Черные когти и зазубренные, одного цвета с когтями, клыки выглядели устрашающе.
Шеннон метнул три заряда магнуса — по одному на каждого врага. Два боевых заклинания попали в цель и взорвались. Одного кобольда взрывом подбросило в воздух, другой распластался на земле. Но третий успел сотворить заклинание в виде топора, мерцавшего цветом индиго. Быстрым рубящим движением существо раскололо боевой текст Шеннона на серебристые обрывки фраз.
Сердце Нико похолодело. Перед ними стоял кобольд-чарослов.
Взревев, существо поднялось на задние лапы и бросилось к Шеннону. Старик попробовал сотворить еще одно заклинание на магнусе, но чары соскользнули с его руки. Нико прыгнул вперед, ударив кобольда плечом в бедро. Они покатились по земле. В следующее мгновение юноша оседлал кобольда, упершись коленом в шею монстра. Кобольд занес руку, словно в попытке полоснуть противника когтями, однако чарослов извлек из груди татуировку в виде кинжала. Чары питана полыхнули цветом индиго, отразившись в золотых глазах кобольда, широко распахнутых от страха. Нико вонзил заклинание в плечо монстра и почувствовал, как магическое лезвие проходит сквозь мышцы и сухожилия.
Кобольд с визгом заметался по земле, сбросив с себя Нико. Юноша кубарем скатился на песок. Пещера огласилась громким воем. Нико вскочил на ноги и увидел, что кобольд-маг раздирает когтями свою массивную грудь. В тех местах, где монстр касался чарослова, синяя кожа вздулась от черных опухолей. Рядом с перепуганным магом топтались два его товарища. Они пришли в себя после заклинаний Шеннона, отделавшись неглубокими порезами.
Нико снял с бедра длинную боевую татуировку. Фразы индиго сплелись воедино, образовав зазубренный широкий меч с танцующими на лезвии язычками пламени.
Трое кобольдов притихли. В пылу борьбы часть маскировки Нико рассеялась, и теперь его стало видно от пояса и выше. Он шагнул к монстрам и занес магический меч.
Кобольды развернулись и дали деру.
— У кобольдов тоже есть свои пророчества, — заметила Боанн, когда все стихло. — Они вернутся за тобой, Нико. И у меня найдется для них работа.
Но монстры не вернулись — ни в ту ночь, ни позже. Остаток пути прошел без приключений. Через три дня, ближе к полудню, отряд выбрался из туннеля к Небесному древу.
Долина Небесного древа оказалась почти идеально круглой и раскинулась миль на пять в плотном кольце гор. Отвесные стены долины местами походили на неприступные скалы. А на вершинах этих скальных выступов лежали травянистые плато, где паслись небольшие стада белых коз.
По дальней стене, петляя меж поросших буйным папоротником камней и образуя крохотные водопады и озерца, стекал узкий горный поток. Он впадал в изогнутое полумесяцем озеро, которое протянулось вдоль северного края ущелья.
Гигантские корни — каждый шириной с башню Звездной академии — тянулись из темных вод к центру долины. Почва внизу вздымалась и топорщилась, зажатая в переплетении корней. Невысокие каменные стены ограждали заброшенные поля и сады.
Вдоль периметра ютились одинокие фермы, состоящие из каменных построек. Но чем ближе к центру долины, тем выше становились дома и тем кучнее они располагались. Ствол Небесного древа возвышался над покинутым городом, ощетинившимся иглами башен.
Но чудеснее всего было само Небесное древо. Если измерить высоту от верхнего листика до главного корня, оно могло запросто тягаться с большинством башен Звездной академии. От могучего ствола отходило шесть ветвей, каждая из которых несла шапку густой листвы размером с дождевое облако. Ветви, не считая двух верхних, доходили до края долины, упираясь концами в плато на отвесных стенах. Когда-то на этих плато бурлила жизнь, но теперь деревушки хтоников лежали в руинах.
Узкие мосты соединяли деревни на плато с ветвями. Вдоль каждой массивной ветви шла выложенная брусчаткой дорога, ведущая в глубь ствола.
В вышине задувал холодный осенний ветер. Он раскачивал верхние кроны, наполняя долину пестрыми переливами света и тени.
— Ну что, Никодимус Марка, — спросила Боанн, — такой дом сгодится?
— Дом? — Он засмеялся. — Да это рай!
Они поднялись на ближайшую ветвь. Беглый осмотр показал, что вырезанные в стволе дерева туннели ведут вниз, в долину. Там путники обнаружили заброшенные сады, где в изобилии водились кролики, и озеро, полное форели. Обойдя город, они подыскали строение попрочнее и решили в нем поселиться.
На следующий день разразилась гроза: узкий поток превратился в бурную реку, а вода в озере помутнела от грязи. Даже несколько дней спустя листья Небесного древа отдавали влагу, роняя увесистые капли по всей долине.
Почти каждое утро Нико проводил с Боанн. Она читала ему лекции по истории, теологии и политике. Днем юноша упражнялся в чарословии, осваивая волшебные языки с Шенноном. А после наступления темноты он самостоятельно изучал языки хтоников.
Так постепенно прошел месяц, наступила осень, принеся с собой холодные дожди. Кроны Небесного древа окрасились багрянцем.
До сих пор логорея Шеннона никак себя не проявляла: старика уже давно не тошнило словами. Похоже, Нико худо-бедно удалось обуздать болезнь при помощи изумруда.
День ото дня холодало, и Небесное древо принаряжалось в красный убор. Хотя пока листва опадать не спешила.
То было время разговоров и раздумий. После ужина Нико и Шеннон частенько садились у костра, вспоминая отвагу Простака Джона или горюя по Девин. Трое людей в огромной долине чувствовали себя одинокими. Темы для бесед быстро иссякли, а лекции и разговоры обычно заканчивались молчанием.
Иногда осенними вечерами Нико бродил по окрестностям. Он облазил каждый дюйм Небесного древа и стен долины, открывая потаенные гроты и лазы. Он научился охотиться на кроликов и коз и ловить рыбу в темных водах озера. Только вот поварское искусство освоить так и не сумел. Приготовленные им блюда неизменно становились предметом едких, хотя и добродушных, насмешек Шеннона.
Иногда после вечерних занятий Нико бродил по долине, погрузившись в раздумья. Он вспоминал Девин и Кайрана и мрачнел, думал о Дейдре и начинал метаться. Время, как и прежде, тянулось медленно.
А затем, одной морозной ночью, Нико проснулся от оклика Боанн, зовущей его по имени. Он вышел из дома и увидел, что богиня стоит посреди мощеной улицы.
На небе взошли три полные луны. Их мерцание проникало сквозь листву и наполняло долину рассеянным светом.
— Идем со мной к озеру, — произнесла богиня своим тихим певучим голосом. Она повела Нико к выходу из хтонического города через поле высокой, по пояс, травы. — Сегодня ночью, — объяснила она по пути, — ты начнешь особый курс обучения. Таких знаний ни я, ни Шеннон тебе дать не можем.
Нико промолчал. Они подошли к высокому, поросшему травой берегу озера. В свете луны обычно прозрачные воды казались иссиня-черными. Боанн повернулась к Нико:
— Когда мы покинем это место, тебе будет грозить куда более серьезная опасность, чем…
— Богиня, — прошипел Нико, припадая к земле, — замрите. Там наверху, на скале, засел замаскированный кобольд-чарослов. И, судя по корявым рунам, довольно неумелый. — Юноша согнулся, прячась в высокой траве. Он ясно видел очертания фигуры в тусклом ореоле фиолетовых фраз. Кобольд сидел на корточках, припав к нависающему над озером валуну, и, судя по силуэту, смотрел в другом направлении. — Не думаю, что он нас видит, — прошептал Нико.
Боанн не шелохнулась.
— Они называют это военной игрой, — спокойно произнесла она. — Так юные кобольды учатся выживать в бесконечных межплеменных войнах. Тебе стоит знать, что кобольды считают тебя человеком, чей приход предсказан в пророчестве. Они верят, что ты вернешь их племенам былую славу и могущество, которыми они обладали, пока Новосолнечная империя не разорила их королевства.
— Говорите тише, — прошептал Нико и потянул с бедра вытатуированное боевое заклинание. Держа руку у самой земли, чтобы трава скрыла проблески чар, он развернул текст, превратив его в лезвие палаша, мерцающее цветом индиго.
— Каждую ночь тебя ждет новый урок. Полагаю, тема сегодняшнего занятия — тактическая важность обманного маневра.
Нико замер и поднял взгляд на богиню.
— Обманный ма…
Кобольд напал сзади, обхватив чарослова за грудь замотанными в ткань руками. От силы захвата сотканный из чар питана меч выскользнул из рук Нико, и дерущихся подбросило в воздух. Юноша услышал победный рев кобольда и с ужасом осознал, что они падают. В следующий миг оба с громким всплеском шлепнулись в озеро. Резко крутанувшись, Нико с разворота обрушил кулак туда, где, по его прикидкам, находилось лицо монстра, и потянулся к взрывному заклинанию, записанному в нижней части спины.
Боанн наблюдала, как Нико с кобольдом плюхнулись в воду. Шеннон и старый вождь племени кобольдов, которые все это время прятались неподалеку, теперь стояли рядом с богиней, сбрасывая с себя остатки маскирующих субтекстов. Шеннон прокашлялся.
— Я все-таки не понимаю, зачем было обманывать мальчика? Уж признаться-то, что вы разговаривали с племенем кобольдов, мы могли!
Боанн покачала головой:
— Зато этот урок он точно никогда не забудет!
Шеннон нахмурился, не спуская глаз попугая с поверхности воды в месте, где исчез Нико.
— А вы уверены, что эта боевая игра его не убьет?
В тот же миг гладь озера раскололась, и из-под воды забила огненная струя цвета индиго, похожая на выброс магического пламени. Будучи богиней, Боанн различала все магические языки. И прямо сейчас она наблюдала, как ударная волна от заклинания Нико вздымает в небо целый фонтан воды вместе с незадачливым кобольдом. Вопящий гуманоид с глухим хлопком приземлился в прибрежный ил. А мгновение спустя на мелководье, фыркая и отряхиваясь, вынырнул Нико. Он был по пояс обнажен и счищал очередное боевое заклинание с бока.
— Да, магистр, я вполне уверена, что так легко его не прикончить, — с иронией в голосе заметила Боанн. — Я больше волнуюсь за его инструкторов.
Вождь презрительно фыркнул.
— Любой кобольд, позволивший себя убить человеку, новичку в искусстве накожного чарописания, будь тот хоть трижды спаситель, заслуживает смерти.
Боанн натянуто улыбнулась.
— И как успехи Нико? Даются ему ваши языки?
Согбенный кобольд почесал свой голый подбородок.
— Учитывая, что он пишет на коже меньше года, он — лучший из тех, кого я встречал.
— Это-то меня и беспокоит, — заговорил Шеннон. — Мне все сложнее его обучать языкам волшебников. Он разучился контролировать даже простейшие заклинания.
— Магистр! Боанн! — выкрикнул из воды Нико. — Тут повсюду кобольды!
Еще два замаскированных кобольда крались вдоль берега. Да и первый бедолага, которого отбросило взрывным заклинанием, уже очухался и вновь стоял на ногах.
— Сегодня ночью твое задание — не дать себя схватить, — объявила Боанн, не сходя с уступа. — Если доживешь до рассвета и не попадешь в плен, будем считать, что ты справился.
Юноша покрыл себя пластинами фиолетового света — магические доспехи, догадалась богиня. Он уже собирался ей ответить, но тут кобольды бросились в атаку.
Вождь одобрительно кивнул, оценивая, как их подопечному даются магические техники взрыва и защиты от взрыва.
— Великолепно. Можно переходить к занятиям по уклонению и скрытному передвижению. Поздней осенью поставим под его начало воинов и научим командовать. Он примет участие в турнире Новолуния этого года, дабы другие племена стали свидетелями необычайных сил юноши и поняли, что спаситель все-таки пришел.
Шеннон хмурился.
— Это замедлит темпы его обучения волшебным языкам, а самому Нико придется повременить с попыткой узнать больше о своей новоприобретенной способности колдовать на Праязыке.
Боанн лишь отмахнулась.
— Ничего, подождут. После стольких потерь вкус успеха и шанс стать командиром могут оказаться нелишними. — Она взглянула на Шеннона. — К тому же, если он собирается выжить за пределами этой долины, военная игра должна срабатывать на уровне инстинкта — понадобится время, чтобы довести все его навыки до автоматизма.
Шеннон сощурил белые глаза.
— Может, тогда и будем учить его выживать? А не воспитывать из паренька чокнутого вояку?
— Не чокнутого вояку, — поправила Боанн, — а командира. Сейчас его сестру по матери натаскивают триллинонские генералы и иксонские адмиралы. Ей суждено возглавить войска человечества во время войны Разобщения. Однако прежде она должна выследить и убить мастера Праязыка, который позволил Тайфонусу создать напавшего на Триллинон дракона. И сдается мне, девушка понятия не имеет, что ее тренируют для убийства собственного брата…
Слова богини потонули в жалобном визге кобольдов: Нико сотворил мощную ударную волну цвета индиго, которая сбила всю троицу с ног. Не теряя времени, юноша стрелой метнулся вниз по берегу озера. Кобольды кое-как поднялись и побежали следом, улюлюкая и подбадривая себя охотничьими криками.
— По сравнению с убийцами Альянса эти кобольды выглядят безобидными котятами. И не забывайте, что у Тайфонуса в распоряжении будет наполовину готовый дракон, — сказала Боанн Шеннону. — Жесткие тренировки важны, если мы хотим, чтобы Никодимус дожил до войны Разобщения.
Шеннон откинул с лица серебристую прядь.
— Не знаю, не знаю… Может, тело его мы и спасем, но что станет с душой?
Боанн посмотрела на озеро и задумалась над словами лингвиста.
— Мой новый друг Шеннон, — помолчав, произнесла она, — если честно, я не знаю.
По мере того как жизнь в долине Небесного древа входила в новый, более напряженный ритм, Шеннон становился все мрачнее. Нико вваливался в дом по утрам, зачастую в крови, и непременно с новым рассказом о своих боевых подвигах. В одну ночь он учился взбираться на городские стены при помощи хтонических заклинаний. А на следующую уже постигал основы тактики, узнавая, как обойти с фланга силы противника или напасть на вражеский лагерь. Один сценарий сменялся другим, не менее кровопролитным.
И еще Нико сделал удивительное открытие: оказалось, что кобольды могут, хотя и ненадолго, дотрагиваться до его кожи. Их эластичные синие шкуры были устойчивы к язвам, которые вызывало прикосновение юноши. Монстры попросту срывали очаги болезни со своих тел — без особых последствий, если не считать мелких кровоточащих ранок. И хотя подобные контакты происходили лишь во время драк, Нико испытал облегчение, узнав, что никого не убил.
Поделившись с наставником впечатлениями от очередной игры, Нико обычно засыпал и дрых почти весь день, а проснувшись, учил волшебные языки с Шенноном. Впрочем, какография юноши действительно становилась все серьезней. Упражнения по чарописанию уже не помогали. Хуже того: когда Шеннон просил ученика составить оригинальное заклинание, Нико сперва татуировал черновик на предплечье и лишь затем пробовал традиционный вариант.
Порой у Шеннона просто опускались руки — в такие дни он брал Нико на длинные прогулки вокруг долины. Он рассказывал пареньку о своем детстве, о дипломатической службе во время Остроземской гражданской войны, о постигшей его любовной трагедии и о том, как потерял жену.
Нико оказался благодарным слушателем. Временами Шеннон с удивлением обнаруживал, что изливает душу собственному ученику, и тогда внутри у него все сжималось от щемящего чувства пустоты.
Возраст брал свое: архимаг все чаще страдал от приступов жуткой усталости. Желудок болел после еды, а иногда и кишечник пошаливал, доставляя трудности с посещением туалета. Чем холоднее становилось, тем больше времени старик проводил, подремывая у камина.
Однажды из-за накатившей слабости он даже отказался от прогулки с Нико. В итоге они поспорили: Нико настаивал, что скоро будет достаточно силен для схватки с Тайфоном. Шеннон не желал ничего слушать. Он напомнил юноше, что его драгоценная магия хтоников действует только в темноте — если он рассчитывает, что Тайфон или шпионы Альянса окажут им услугу и будут атаковать исключительно ночью, он сильно ошибается.
Шеннон попробовал объяснить, как важно научиться использовать потенциал Праязыка и Каталога для поиска любой доступной информации о Тайфоне. Бесполезно: Нико в ярости выбежал из дома, вопя, что не собирается смотреть, как Шеннон умирает, если существует хоть малейший шанс вернуть изумруд.
В тот вечер ученик и наставник попросили друг у друга прощения. Однако проблема никуда не делась.
Были у Шеннона и редкие минуты счастья — сердце старика вздрагивало от радости каждый раз, когда он видел в Нико того скромного работящего паренька, которого волшебник знал по Звездной академии.
Как-то морозным деньком на излете осени в долине Небесного древа выпал снег. Шеннон и Нико тут же затеяли дуэль на снежках. Глаза Шеннону заменяла Азура, а бестелесная Боанн, которая не могла подобрать с земли снежок, выступила в роли судьи. Однако сквозь густую листву в долину просыпалось слишком мало снежных хлопьев, и вскоре Нико с Шенноном перешли на привычный магический поединок на джежунусе. Шеннон легко выиграл — как лингвист он обладал бесчисленным запасом ругательств.
Но чем интенсивнее становились тренировки, тем реже в новом Нико проступали черты прежнего мальчишки. Он подружился с кобольдами, постепенно начав им доверять, как доверяют друг другу боевые товарищи, связанные узами солдатского братства. То были узы дружбы, недоступной пониманию Шеннона.
Нико без умолку болтал о турнире Новолуния, церемониальной встрече между племенами кобольдов. В ночь, когда гасли все три луны, они покидали пещеры и занимали уединенное плато в глубине Остроконечных гор. В давние времена на этом плато располагалась столица кобольдов, разрушенная войсками Новосолнечной империи.
По десять воинов от каждого племени отправлялись в руины, на поиски священной золотой ветви, спрятанной жрецом. Отряд, которому удавалось раздобыть ветвь, получал право в течение года хранить у себя корону последней царицы кобольдов.
С приближением зимнего солнцестояния, когда с Небесного древа начал опадать багряный убор, Нико отправился на турнир Новолуния со своим отрядом кобольдов. Боанн пошла с ними, а вот Шеннону пришлось остаться. По словам вождя, даже одного человека было сложно провести на плато, ведь речь шла о священной церемонии. А двоих — просто нереально.
В одиночестве дни волшебника тянулись медленно. Аппетит вновь появился, сил стало побольше, но теперь Шеннона мучила бессонница; он часами бродил по долине в тревожном ожидании.
Наконец, две недели — самые долгие четырнадцать дней в жизни волшебника — миновали, и отряд кобольдов вернулся, неся на плечах Нико. Через всю скулу юноши шел рваный разрез, грудь была стянута широкими бинтами, а на голове красовался допотопный стальной обруч. Он победил в турнире Новолуния и привел с собой пятьдесят новых последователей.
Так уж вышло, что Нико вернулся в ночь накануне праздника зимнего солнцестояния. Гоблины разожгли огромный костер и устроили пир. Шеннон сел рядом с Нико. Он хотел разузнать все о турнире, однако быстро понял, что шумное празднество кобольдов с их песнями, плясками и громкой похвальбой — неподходящее место для задушевной беседы. Двое синекожих затеяли было драку, но стоило Нико рявкнуть какой-то приказ, как драчуны разошлись.
Позже в ту ночь пошел снег. И вновь лишь малая часть снежинок долетела до дна ущелья — впрочем, этого оказалось достаточно, чтобы свернуть гулянку. Кобольды по очереди кланялись Нико и уходили в пещеры.
Шеннон отвел Нико домой, осмотрел его раны, которые оказались пустячными, и со вздохом облегчения провалился в сон.
Проснулся он еще до рассвета от пронизывающего до костей холода и обнаружил, что на земле скопился дюймовый слой снега. За завтраком Нико рассказал, как воевал в руинах кобольдов. Одно из племен не поверило, что Нико — спаситель, чей приход предрекало пророчество, и в ходе турнира их отряд заманил отряд чарослова в засаду. Поначалу Нико похвалялся стойкостью своих воинов, а затем помрачнел, вспоминая о вражеских кобольдах, павших от его руки. Шеннон заставил его дважды повторить рассказ.
Позавтракав, Нико отправился спать дальше и проснулся лишь под вечер, когда перестал идти снег.
— Сегодня день зимнего солнцестояния, — сказал он, глядя через окно, как в вышине, над ветвями Небесного древа, ветер разгоняет облака. — В Звездной академии наверняка будут праздновать…
Шеннон подтвердил — будут.
— Жаль, выпало мало снега.
На миг Нико умолк.
— Может, я прогуляюсь на верхние ветви и полюбуюсь снегом? Там, на ветвях, я заприметил небольшую хтоническую крепость. С ее сторожевой башни открывается живописнейший вид.
Шеннон еще ни разу не поднимался так высоко. Он решил, что не будет поспевать за юным учеником, и велел Нико идти одному.
Когда Нико добрался до сторожевой башни на верхушке Небесного древа, перед его взором предстала бескрайняя панорама заснеженных гор. Далеко на севере чернел изящный силуэт Певучего шпиля.
Хтоническая башня давным-давно стояла без крыши, и теперь здесь все покрывал слой снега глубиной в фут. Чарослов стряхнул снег с того, что когда-то служило столом, забрался наверх и стал наблюдать, как тают во мраке остатки самого короткого в году дня.
Когда бордовые лучи заходящего солнца заплескались на краю небосклона, подобно красному вину на дне бокала, Нико услышал на лестнице хриплое дыхание Шеннона. Он подбежал, чтобы помочь старику преодолеть несколько последних ступенек.
— Магистр, — проворчал чарослов, — ну что же вы ничего не сказали! Я бы вместе с вами пошел.
— И потерял бы время, возясь со стариком, — пропыхтел волшебник. Нико помог ему сесть. — Кровь и пламя, как же я устал! — воскликнул Шеннон, усаживая Азуру на колени и заворачивая ее в плащ. Птица, которой приходилось смотреть за двоих, тут же высунула голову из своего нового тряпичного гнезда.
— Какая красота! — воскликнул старый волшебник. От улыбки по его лицу разбежались лучики морщин. Дыхание Шеннона постепенно выравнивалось.
Далеко-далеко впереди сверкал в отблесках заката шпиль Эразмуса. С верхушки шпиля сорвалось заклинание колаборис, промелькнуло у восточного края горизонта и исчезло в наступающей ночи.
— Жил-был один мальчик, запертый в академии, как в ловушке, — мягко заговорил Нико. — Он узнал, что в нем есть изъян. Увидел, что окружающие его люди страдают. И однажды, осознав в какой-то миг, чего хочет, он сбежал. Но куда бы он ни шел и кем бы ни становился, он повсюду нес и видел страдание. А ведь он стремится лишь к одному — положить страданиям конец…
Шеннон некоторое время молчал.
— Ты знаешь, что я начал духописать? — спросил он.
— Догадался. Когда вы спите, вокруг вашей головы сияет проецирующая матрица, — произнес Нико, не отрывая взгляда от ночного пейзажа. — Как и вокруг сознания Азуры. Наверное, это связано со снами… А что, язва продолжает расти?
Чтобы увидеть болезнь при помощи Праязыка, Нико понадобилось бы коснуться старого наставника. На это он пойти не мог.
Шеннон протяжно вздохнул.
— Нет. Честно говоря, в последние дни я чувствую себя почти хорошо. Временное улучшение, полагаю. Хотя кто знает. Я верю, что нам удастся вовремя вернуть изумруд, чтобы вылечить гадость, растущую у меня в кишках. Просто… я не хочу оказаться застигнутым врасплох. Я духопишу… так, на всякий случай.
Нико кивнул:
— Напоминает гонку между моим обучением и вашей болезнью. Если я проиграю, вы умрете.
— Никакой гонки нет, — вздохнул Шеннон. — Нико, чтобы сражаться с Разобщением, ты должен научиться контролировать свои способности, связанные с Праязыком. Учиться придется самостоятельно — тут я тебе не советчик. И еще: теперь, когда Каталог заражен, только ты можешь им воспользоваться, чтобы разузнать про Тайфона. На выполнение этих двух задач уйдут годы, если не десятилетия. Покинь долину до срока, и тебе нечего будет противопоставить демонам. Ты и выжить-то не сможешь.
— Магистр, кобольды говорят, что я самый могущественный чарослов за всю историю. И я уже командую небольшой армией воинов.
Старик покачал головой.
— Кобольды редко покидают свои пещеры. В реальном бою от них мало проку. Кроме того, Нико, твои заклинания действуют лишь в темноте. Тебе нужно постоянно практиковаться в волшебных языках. Если бросишься в погоню за Дейдре и изумрудом без должной подготовки, Тайфон и твоя сестра быстро смекнут, что на солнечном свету ты бессилен.
— Я не собираюсь сидеть тут и смотреть, как вы умираете! — жарко возразил Нико. — Я знаю, что должен делать.
Шеннон открыл было рот, чтобы возразить, но лишь покачал головой. Оба замолчали.
Солнце мало-помалу зашло за горизонт, и на небе зажглись первые звезды. Поднявшийся ветер насвистывал зимнюю песню среди голых ветвей.
— Никодимус, ты и сейчас в плену у Звездной крепости, — произнес Шеннон. — Тебе только кажется, что ты сбежал. Думаешь, твоя сила в хтонических текстах или в командирских навыках? Думаешь, без изумруда ты — это не ты? Ты не видишь, что истинная сила у тебя внутри. А значит, ты все еще пленник академии. — Он кивком указал на шпиль. — И по-прежнему убегаешь от големов.
Нико поджал губы, но ничего не ответил.
— Пойми, ты уже обрел себя.
Юноша покачал головой.
— Вы умираете. Дейдре в плену. Цель всей моей жизни — вернуть изумруд и раз и навсегда покончить с ненавистным недугом. И я не успокоюсь, пока ее не достигну.
Шеннон хотел было возразить, а затем подумал и махнул рукой.
Так они и сидели вдвоем в тишине.
Леденящий ветер покружил над головами Нико и Шеннона и умчался на север.
Он с диким ревом скатился с заснеженных гор и заплутал среди многочисленных башен Звездной крепости, завывая над мостами и кидаясь сухим снегом в горгулий, пока те сбивали с крыш сосульки и очищали ото льда водосточные желоба.
Ветер описал круг над Барабанной башней, шурша бумажными экранами на окнах. Простак Джон — теперь уже Джон, младший волшебник Звездной академии, новый куратор Барабанной башни — сдвинул экран, всматриваясь в ночное небо. Он тяжело вздохнул и вновь подумал о погибших друзьях: Девин, Нико, магистре Шенноне.
В дверь постучали — скорее всего кто-нибудь из младших какографов. Джон установил экран на место и, стряхнув грусть, пошел встречать юного посетителя.
Снаружи ветер поспешил прочь от Барабанной башни, а затем нырнул вниз, заглянув в конюшни Остроземского квартала, где потрепал теплый плащ Амади. Стражница наблюдала за тем, как ее люди готовятся к долгому путешествию обратно на Север.
Лицо ее было бесстрастно, а внутри все сжималось от тревожных и туманных предчувствий. Почта колаборис разнесла новости о Фелрусе и Тайфоне по всем академиям. Пусть не везде они вызвали доверие, однако повсюду произвели эффект разорвавшейся бомбы. Теперь у каждого волшебника на уме было пророчество, а на языке — политические сплетни. Амади возвращалась в Астрофел, где в политику играли, как в азартную игру — не на жизнь, а на смерть.
В конюшне она выбросила из головы политику и пророчество и принялась осматривать путевое снаряжение: каждый рюкзак, каждое седло и лошадь, подготовленные ее людьми. Затем Амади отпустила стражников и в одиночестве стала прогуливаться по заснеженному двору, глядя на звезды.
Она решила отказаться от политических интриг по возвращении в Астрофел. Со стороны проще отслеживать распри враждующих партий и обеспечивать Шеннона и Нико своевременной информацией. Безусловно, подобная тактика вызовет немало подозрений у всех крупнейших фракций. Малейшая ошибка — и, вполне вероятно, от стражницы мокрого места не останется.
Амади улыбнулась. Ее заветнейшим желанием всегда было служить великой цели. И вот теперь ей представилась такая возможность.
Леденящий ветер дул все сильнее. Поплотнее завернувшись в накинутый на плечи плащ, стражница поспешила к себе, согреваясь мыслью о том, как ляжет в теплую постель и — хотя бы во сне — перенесется под жаркое северное солнце Астрофела.
Описав круг над головой волшебницы, капризный ветерок поспешил прочь из Звездной крепости и скатился вниз по предгорьям. Он пролетел над руинами хтонической деревушки и потревожил сонм древних призраков. Их широко распахнутые янтарные глаза еще долго смотрели ему вслед. И хотя призраки не чувствовали холода, даже их охватила дрожь. Они знали, что мир вот-вот изменится.
А ветер помчался дальше, через предгорья в долину, к Западному пути. Отсюда он повернул на север, взяв курс на теплые страны. Постепенно белоснежные равнины сменились ярко-зелеными. Ветер поспешил на запад, всколыхнул длинные волны на высокой луговой траве, пересек узкий караванный путь и взлетел на гребень горы. Здесь, на самой вершине, стояла сторожевая башня из песчаника.
Рядом с башней сидела, скорчившись, Дейдре; черные с красным крылья хлопали на ветру. Перед ней лежал прямой участок дороги — пять миль до желто-коричневых стен остроземского города. Даже в тусклом свете звезд она могла различить черепичные крыши домов и широкий восьмигранный купол храма.
Дейдре медленно встала. Лицо у нее было в слезах, а руки — в крови. У ног лежали четыре тела — тела мертвых городских стражников. Дейдре убила их по велению Тайфона: он хотел застать горожан врасплох.
Ветер усилился. Задувая под крылья Дейдре, он приподнял ее над землей. Пальцы девушки непроизвольно дернулись, сжимая в кулаке изумруд Арахеста. Ей довелось пересечь пустынные земли саванны и драться с населявшими их зверями. Она своими глазами видела, какие неописуемые вещи Тайфон творил с этими зверями при помощи Праязыка.
Ветер ослаб. Почувствовав, что сапоги опять коснулись земли, Дейдре зашагала вперед. И вновь горькие слезы — слезы стыда, беспомощности и скорби — катились по ее щекам. Она заранее оплакивала город, мучаясь мыслями о том, что вынуждена будет сделать по приказу Тайфона.
Благодаря контакту с разумом демона она знала, что он создает новое заклинание на Праязыке. И потому горячо молилась, чтобы ни Боанн, ни Нико с Шенноном не предпринимали попыток ее спасти. Она знала: любого, кто за ней явится, ждет встреча с заклинанием, которое никто из них не сможет не только понять, но даже увидеть.
Их ждет встреча с истинным драконом.
