Глава двадцать четвертая
Странным образом Нико знал, что спит и видит сон.
Вокруг него разворачивался туннель из серых и черных рун — нескончаемая и бессмысленная вереница начертанных кем-то строк. Он шел вперед под круглым сводом. Откуда-то сверху прозвучал голос магистра Шеннона: «Не понимаю… Черепахи?» Потом его собственный: «Взгляните, тот же узор из шестиугольников… — неразборчивый гул и последнее слово — …панциря».
Голоса стихли, сменившись серией ритмичных постукиваний.
Вдруг Нико понял, что стоит в пещере из недавнего кошмара: тот же низкий потолок, серая земля, черный каменный стол, а на столе — тело в белых одеждах. И та же рука в перчатке сжимает изумрудную слезу.
Он заметил лишь одну новую деталь: позади черного стола теперь находился каменный обелиск, высотой в человеческий рост, а шириной — с круп лошади. Вдоль всего монумента — от верха до основания — струились три вертикальные волнистые линии.
Из-под земли, качаясь от дуновений неощутимого (по крайней мере, для Нико) ветерка, пробивались белые вьющиеся стебли. Пустив покрытые бледными листочками ростки, стебли плюща начали переплетаться. В мгновение ока пол покрыл густой, по колено, ковер из разросшегося плюща-альбиноса.
— Я был его рабом, — пророкотал чей-то тихий голос. Казалось, он доносится со всех сторон. — Я зарезал его и утопил в реке. — Голос стал громче. — Я зарезал демона!
Нико попытался бежать — не вышло: лодыжки обвил бледный плющ. Попробовал крикнуть — гортань засаднило, и из пересохшего горла вырвался лишь протяжный свист. Он потянулся вниз, чтобы расправиться с опутавшими ноги сорняками, и застыл на месте: его ладони были покрыты шестиугольными, словно на черепашьем панцире, пластинами.
Внезапно тело Нико — от кончиков волос до пальцев на ногах — перестало его слушаться; замурованный в толстом черном панцире, юноша мог пошевелить разве что глазами да веками.
— Я ЗАРЕЗАЛ ЕГО И УТОПИЛ В РЕКЕ!
Слепящий алый свет окутал какографа. Панцирь раскололся, и каждую мышцу пронзила нестерпимая боль.
Подняв глаза, Нико увидел, как вокруг изумруда начала расти световая сфера с желтоватыми, подернутыми дымкой краями и пылающей зеленой сердцевиной.
Камень, поначалу довольно тусклый, разгорался все ярче и ярче — пока наконец не испепелил пещеру со всем ее содержимым, оставив Нико висеть в воздушной яме…
В тот же миг над головой юноши распростерлось голубое небо, а под ногами — сочное разнотравье долины. Склон холма с купами вековых дубов спускался к широкому пруду с зацветшей водой. Нико узнал и место, и даже время, куда перенес его сон: весенний денек на остроземском лугу рядом с крепостью отца.
Посреди луга на расстеленном поверх травы потрепанном одеяле сидели двое: маленький мальчик и редкой красоты женщина. Белоснежная кожа с едва заметной россыпью веснушек, ясные каре-зеленые глаза над вздернутым носиком, тонкие губы, точеный подбородок… Однако больше всего восхищенных взглядов, несомненно, привлекали роскошные волосы цвета меди: густые и длинные волнистые локоны ниспадали на плечи и растекались по спине жидким золотом в отблесках солнца.
На коленях у красавицы лежала раскрытая книга — Нико сразу узнал рыцарский роман. Ее губы двигались: женщина читала вслух. Юноша с удовольствием бы ее послушал, но увы: в этом сне отсутствовали звуки.
Мальчик был на вид лет восьми, с длинными черными волосами и смуглой кожей. Пронзительные зеленые глаза не отрываясь смотрели на женщину…
Женщину звали Эйприл, мальчика — Никодимус. Этот сон больше походил на воспоминание. Видение из далекого прошлого, когда лорд Северн, отец Нико, счел нужным дать своему незаконнорожденному сыну достойное образование. Так в замке появилась Эйприл — якобы в качестве гувернантки, хотя вся округа знала, что по ночам лорд наведывается в спальню к наставнице сына.
Из Эйприл вышел неплохой учитель, хотя упорства ей явно не хватало. После дюжины тщетных попыток научить мальчика чтению она смекнула, что от ее уроков нет никакой пользы, и начала читать ему вслух свои любимые книги. Подобно большинству уроженок Дорна, Эйприл обожала рыцарские романы. И само собой, это увлечение оказалось заразным: первая же история о прекрасных девах и жутких чудищах поразила юного Нико в самое сердце.
Видение стало расплывчатым. Образы Эйприл и маленького мальчика заволокло мерцающей дымкой. Теперь Нико увидел себя десятилетним: иногда он читал самостоятельно, но чаще рядом находилась Эйприл, которую он постоянно о чем-то просил.
Память услужливо восполнила оставленные сном пробелы. Эйприл (возможно, в первый и последний раз в жизни) повела себя практично: заметив, что Нико не на шутку увлекся рыцарскими романами, она все реже и реже читала ему вслух. Ссылаясь на усталость, она намеренно обрывала рассказ — по возможности, на самом волнующем месте.
Юный Нико сгорал от желания узнать, что же там дальше, но чтение давалось ему с трудом: он осиливал слог за слогом, в час по чайной ложке. И порой путал одержимость очередным романом с неудовлетворенным желанием, которое его охватывало при взгляде на тело гувернантки.
Заметив успехи ученика, Эйприл вообще перестала ему читать. Зато она приносила все больше книг, надолго обеспечив Нико материалом для чтения… Теперь сон показывал лишь читающего в одиночестве мальчика.
Мир грез снова изменился. Исчез луг, солнце пропало. Десятилетний Нико лежал на кровати в своей тесной комнате в замке Северна и читал книгу под названием «Пламенеющий меч».
Очередной образ всколыхнул в памяти вереницу долгих ночей, что сменяли друг друга в танцующих отблесках свечного пламени. Всего три месяца нечеловеческих мук, и — о чудо! — маленький Нико научился читать. Теперь он наконец выяснит, сумел ли благородный паладин Альфгар при помощи Огненных камней Танака заново выковать Каилус, свой сломанный меч, и вызволить прекрасную Шахару из лап злодея, жреца Зейда, с его приспешником, змееподобным Задзернаком.
Несмотря на трудности запоминания целой кучи дурацких вымышленных имен, мальчик от души наслаждался каждым, даже самым очевидным и предсказуемым, поворотом сюжета и уже предвкушал, как прочтет остальные двадцать семь книг серии — пускай не все они окажутся так же хороши, как первая.
И вновь произошел прыжок во времени: теперь Нико попал в ту теплую ночь, когда он дочитал «Пламенеющий меч» до конца. Мальчик Нико положил книгу на грудь и заснул, убаюканный шумом весеннего дождя и писком птенцов малиновки в гнезде под окном.
— Нет! — простонал Нико-взрослый. В ту ночь ему, совсем еще мальчишке, во сне явилась Эйприл, открыв какографу мир магии. В итоге все западное крыло замка Северна чуть не сгорело дотла от случайной магической искры: одна лошадь погибла, а два юных конюших получили увечья.
— Проснись! — крикнул Нико. — Просыпайся же! — Бесполезно: Нико-мальчишка спал сладким сном. Взрослый Нико попробовал сдвинуться с места и обнаружил, что его пригвоздило к полу. Окно над спящим мальчиком с треском распахнулось.
Толстый стебель призрачно-белого плюща с пугающей скоростью, за несколько рывков пророс сквозь оконную раму и обвился вокруг кровати. Взрослый Нико снова заорал, пытаясь разбудить себя маленького.
Он хорошо помнил ту роковую ночь: никакого кошмарного плюща точно не было. Зато теперь бледные щупальца растения захватили кровать и в мгновение ока накрыли спящего ребенка одеялом из пепельной листвы. Все вокруг озарила вспышка света. Повсюду ревело пламя. Раздалось предсмертное ржание лошади, и с потолка на пол рядом с кроватью посыпались балки. Каменные стены задрожали… и с гулким, бьющим по ушам грохотом рухнули…
Внезапно комната куда-то исчезла, а Нико оказался под нависающим небесным сводом из бурлящего серого текста. Рядом стояла не тронутая пламенем Эйприл.
— Беги, Нико! — крикнула она. — У него твоя тень! — Во сне ее силуэт излучал темноту, которая заволокла кошмарное серое небо.
— Тебе не спрятаться! — Ее волосы превратились в созвездия и заняли свои места на ожившем ночном небосводе. — В Звездной академии белый зверь найдет тебя, где бы ты ни прятался! Беги! Бросай все, кроме самого ценного, и беги! — Тело Эйприл растаяло в воздухе, а лицо превратилось в сверкающий круг белой луны. — Лети стрелой, мчись без оглядки!
Раздался оглушительный треск, а затем… чернота.
— Ни за что не оглядывайся!
Когда Кейл нашел Амади, та сидела в коридоре и доставала занозы из ранок в руке, приспособив две фразы магнуса вместо щипцов.
— Магистр? Что случилось?
Она поморщилась, когда щипцы выудили из-под кожи полудюймовую щепку, всю в крови.
— Книжные черви заразили обе стороны моста. Пока мы сдерживали первый взрыв, следом прогремел второй — прямо у меня над ухом. Помощница ректора была права: эти черви на удивление сообразительны. Только и успевай их ловить. Каждый раз одно и то же — видимо, чтоб не расслаблялись: вроде бы уничтожили самого что ни на есть распоследнего; вокруг тишь да гладь; волшебники, которые чуть не валятся с ног от усталости, горды собой… Как бы не так — вместо команды к отбою раздается очередной взрыв — и у нас снова забот полон рот.
Она подняла взгляд на секретаря. Одной рукой тот прижимал к груди несколько свитков, держа толстый гримуар под мышкой другой руки. За его спиной мялись два стражника, которых Кейл снял с поста у двери в апартаменты Шеннона.
— Огненные кольца ада, почему так долго? — спросила Амади. — Караул со входа в Барабанную башню вот уже час, как здесь.
Кейл улыбнулся.
— Чудесные новости! Мы нашли раненого червя, которого удалось заманить на недописанный пергамент. — Он протянул ей один из свитков. — На данный момент заражению подверглись шесть тематических библиотек. Пока мы успешно отражаем атаки конструктов — хвала Хакиму, главная библиотека не пострадала. Между прочим, как выяснилось, Звездная академия умеет хранить свои тайны, нам есть чему поучиться у местной стражи: гости ничего не подозревают. И раненый червь попался как нельзя кстати.
— Как нельзя кстати?.. — Амади взяла в руки свиток.
— Да, и к тому же случайно. Разрывное заклятие уничтожило большую часть магического каркаса червя. Бедняге пришлось обратиться к более старому протоколу исцеления волшебных ран, который уже был выведен из строя. — Он протянул другой свиток.
Амади забрала пергамент и взглянула на двух стражников, сопровождавших секретаря. Кейл был всего лишь младшим волшебником, а чары книжных червей состояли из нуминуса и магнуса.
— Значит, это вы двое усмирили конструкта, а затем провели разбор его структуры?
Те энергично закивали.
Кейл напевно продолжил:
— Остальные раненые книжные черви все как один возвращались в другое место, а этот, из-за серьезности повреждений, не смог. Однако нам удалось выяснить, куда именно спешили его собратья по несчастью. — Амади подняла брови. Секретарь объяснил: — Книжные черви, замаскированные при помощи субтекста, ползли обратно в кабинет своего создателя — тайную комнатку в башне недалеко от сада Болид. Там они заглатывали заранее приготовленный на этот случай текст и, подлатав раны, снова проникали в ближайшую библиотеку и с новыми силами набрасывались на самые важные книги.
— То есть автор книжных червей превратил свой потайной кабинет в пункт оказания первой магической помощи?
Кейл протянул ей остальные свитки и гримуар.
— Именно так. К тому же черви искусно маскируются: если бы не отловленный конструкт, мы бы ни за что не вышли на след их создателя. В общем, обнаружив кабинет, мы развеяли всех гнездящихся там червей и занялись расследованием. А в ходе обыска наткнулись на эти записи.
Амади положила свитки на пол и переключилась на книгу.
— И что за записи?
— Вы держите в руках журнал исследований Норы Финн.
Амади резко вскинула взгляд.
— Журнал, который, по утверждению Шеннона, прихватил с собой сбежавший глиняный монстр?
На довольном лице Кейла засияла широкая, от уха до уха, улыбка.
— Вот именно! Судя по записям, Нора Финн регулярно получала взятки от остроземского дворянина, который платил за возможность понаблюдать за неким учеником. И, похоже, она была не единственным шпионом. Вот свиток, где упоминается переписка с другим остроземским герцогом, а также с иксонским адмиралом. Очевидно, волшебнице платили за помощь в срыве Совета — правда, пока не ясно зачем.
— Значит, как минимум, двое волшебников Звездной академии шпионили на остроземскую знать? — Амади скрипнула зубами. — Нора Финн и хозяин тайного кабинета? И второму шпиону заплатили, чтобы он устроил нашествие книжных червей?
— Хуже того, — подхватил секретарь, — лежащие у ваших ног свитки содержат черновики изнуряющих проклятий, которые проникают в тело чарослова и вынуждают жертву измотать себя до смерти…
У Амади онемели ладони.
— Вроде тех зараженных чар, что убили Нору Финн и одного из младшеклассников! Вы нашли какие-нибудь улики, которые указывали бы на личность второго шпиона?
Кейл покачал головой:
— Нет, конечно. Колдун слишком умен. Хотя… Помните первого найденного нами книжного червя? Он должен был вернуться в тайный кабинет, но совершенно случайно вышло так, что его ранение затронуло память и червь направился прямо к месту своего создания. Мы провели тщательный обыск и наткнулись на спрятанный сундук, который был полон остроземскими и иксонскими монетами — целое состояние. Не хотите узнать, где мы нашли сундук?
Амади посмотрела на Кейла, а затем на двух стражников за его спиной.
— Нет, не хочу, — сказала она, прижимая ладонь ко лбу. — Я уже знаю.
