Глава восемнадцатая
Лестница Сатааля, удерживаемая шестью из двадцати восточных башен Звездной академии, возвышалась над землей на четыреста с лишним футов. Шагая на восток вдоль узкой каменной галереи, Нико старался не смотреть вниз. Примерно каждые пятьдесят футов он преодолевал несколько широких ступеней, чтобы подняться на следующую площадку.
Из-за близости гор и высоких башен вокруг большую часть дня здесь царил полумрак; прямой солнечный свет озарял ступени всего несколько часов в сутки. Некогда хтоники разбили на лестнице тенистый сад. Древние авторы писали о вечнозеленых кустарниках кальмии и о клумбах, где грозди бегонии полыхали среди кистей левкоев да ярких бубенцов горянки.
Увы, те времена давно прошли. Клумбы, которые некогда радовали глаз, теперь выглядели заброшенными, поросли сорняками и плющом. Из щелей в кирпичной кладке топорщился влажный мох. Меж камней в поисках свежей воды бродили дикие кошки. Нико не замечал слежки, но догадывался, что стражник где-то рядом, укрыт за магическим субтекстом.
Чем дальше на восток, тем кучнее располагались башни. С каждым уровнем лестница становилась все ýже, а площадки — все меньше. На самом верху Нико ждала небольшая, поросшая мхом крытая аркада. Путь ему преградила тридцатифутовая стена между заброшенными башнями Итан и Каркин. Вверх по стене до узкого прохода посередине шел ряд металлических перекладин. Сверху доносилось эхо голосов.
Нико стал карабкаться вверх по ступенькам. Перекладины находились слишком близко друг от друга — неудобно для человеческих рук. Наверное, у хтоников были маленькие ладошки, решил он. Или маленькие лапки. А может, у них не было ни рук, ни лап, и вообще они цеплялись за перекладины зубами.
Наверху его ждал улыбающийся магистр Шеннон. На плече у старика сидела Азура, а сам он с добродушным видом поучал четырех стражников-северян:
— …По очевидным причинам в конструкты комплювия заложено агрессивное поведение. Поэтому ни в коем случае не… А, Никодимус, наконец-то!
Стражники — трое мужчин, одна женщина, всем под шестьдесят, с золотыми или серебряными пуговицами вдоль рукавов — стояли прищурившись и пристально разглядывали Нико. Шеннон в шутку представил их как своих личных телохранителей.
Нико поклонился. Он понимал, почему у стражников смущенный вид. Их ведь подослали шпионить за Шенноном, а старик, с его обезоруживающей преданностью делу, буквально их очаровал. И Нико не мог их винить.
Шеннон ухватил Нико за плечо и подтянул к себе через преградившую путь группу стражников. Хватка старого чародея напоминала тиски.
Проход, где они стояли, заканчивался разломом в стене — в месте стыка с башней Каркин. Узкая лестница взбиралась на самый верх, а на нижней ступеньке расположилась, сторожа свой участок, семифутовая горгулья-охранница.
Мускулистое тело конструкта почти не отличалось от человеческого — за исключением двух дополнительных рук, растущих под привычной парой. А выпирающие из спины каменные крылья напоминали бы птичьи, если б не два добавочных кистевых сустава, благодаря которым конечности горгульи сворачивались в плотные спирали — наподобие скрученных листьев молодого папоротника. Глазки-камушки на огромной ястребиной голове сердито поглядывали на волшебников.
И снова Шеннон прочел стражникам лекцию:
— Те из вас, кто имел дело с боевыми горгульями-тяжеловесами, должны помнить, что они опасны и раздражительны, но при этом чрезвычайно дорого ценятся. Будьте предельно осторожны во время передачи паролей. — Старик извлек из рукава свиток и принялся вытягивать из него текст на нуминусе.
На глазах у Нико Шеннон раздал стражникам наборы паролей. Впрочем, сами северяне тем временем рассматривали гигантскую горгулью да переглядывались между собой.
И тут юноша заметил, что Шеннон позволяет золотым параграфам складываться в гофрированные листы, а те, в свою очередь, образуют неровные стопки чар: подобная конструкция по-прежнему гарантировала устойчивость большей части рун, но нагрузка на фразы у стыков непомерно возрастала. Магический пароль мог в любой миг расслоиться или распасться на куски…
Само собой, едва Шеннон вручил копию паролей женщине-стражнице, как две фразы на сгибах с щелчком лопнули.
Нико заговорил:
— Магистр, ее текст…
— Все в порядке, друг мой. Я сам тебя проведу. Прошу прощения, господа волшебники. Мой ученик еще не вполне овладел нуминусом.
Шеннон снова схватил Нико и потащил к огромной горгулье. Внутри у юного чарослова все сжалось; полегче ему стало, только когда старик выпустил его плечо и вручил горгулье два пароля.
Конструкт протянул к ним все четыре руки. Каждая из двух пар взяла по паролю и принялась их складывать. Если заклинания написаны правильно, они должны сложиться в некую заранее определенную форму.
Ястребиная горгулья смяла пароли, придав каждому форму звездочки, весело защебетала и освободила проход.
Шеннон положил руку на спину Нико и подвел его к лестнице между башней Каркин и стеной.
Сзади два стражника собрались вручить свои пароли многорукой горгулье.
— Приготовься, — шепнул Шеннон.
В замешательстве Нико обернулся — и в тот же миг боевая горгулья подняла резкий визг. Две мощные руки с нечеловеческой силой ударили о стену: та затряслась. Одно из крыльев развернулось, загораживая проход.
С той стороны донеслись потрясенные голоса стражников.
— Магистры, — пожурил их Шеннон, — так вы и впрямь позволили частям паролей отколоться?! Какая беспечность!.. Вы ведь знали, что имеете дело с гофрированным листом?! Проверьте-ка оставшиеся два пароля.
Извиняющийся женский голос виновато промямлил, мол, те тоже распались.
— Чудесно, — буркнул Шеннон. — Если я попробую передать вам заклинание нуминус рядом с боевой горгульей, она нападет.
В ответ прозвучал суровый мужской голос:
— Магистр, у нас приказ держать вас в поле зрения!
Шеннон рассмеялся.
— Ничего не скажешь, молодцы! Оставили нас с Никодимусом без обещанной охраны! Пламя небес! Пожалуй, я расскажу об этом магистру Амади…
Стражники притихли.
Шеннон объяснил им, как быстрее спуститься на нижний уровень и оттуда подняться обратно через башню Итан к проходу на Веретенный мост. Они с Никодимусом пока подождут на мосту.
— Уложитесь в час — и Амади ничего не узнает, — сказал он и стал взбираться по ступеням на стену.
Стражники поспешили в противоположном направлении. Нико же припустил за стариком.
— Теперь мы можем спокойно поговорить. — В голосе Шеннона чувствовалось удовлетворение. — Даже замаскированный стражник, который следил за тобой, не пройдет мимо этой зверюги.
Нико нахмурился.
— Магистр, вы ошиблись в паролях?
— Ошибся? Ни в коем случае, — заявил Шеннон и, обернувшись, хитро подмигнул слепым глазом. — Я знал, что делаю, и полностью доволен результатом.
А в башне Итан хохотала Дейдре, наблюдая сквозь зарешеченные окна за развернувшейся на ее глазах сценой.
Они с Кайраном стояли в заброшенном хтоническом зале, который походил на мрачный коридор с плиточным полом, потрескавшимся слоем темно-синей штукатурки на стенах и черным потолком со странным узором в виде то ли корней, то ли скал. Повсюду лежал слой вековой пыли.
Косые лучи осеннего солнца пробивались через решетки на окнах, освещая бледные россыпи пыли. Достаточно было легкого взмаха руки, чтобы в морозном воздухе закружилось несколько ярких пылинок; а вслед за Кайраном уже тянулся целый водоворот сверкающих летучих крупиц.
— Шеннон использовал ястребоклювого конструкта, чтоб обвести северян вокруг пальца, — сквозь смех проговорила Дейдре. — Вот олухи! Рванули вниз со всех ног, только пятки сверкают. Кай, сбегал бы ты за ними. Нужно выяснить, распознали ли стражники фокус Шеннона и донесут ли они Амади.
— Я не должен оставлять тебя одну.
Она повернулась и смерила своего защитника пристальным взглядом. Как друид ни сутулился, как ни старался перенести вес на толстый походный посох, все равно он был вынужден постоянно держать голову под необычным углом, чтобы не задевать низкие потолки. Он походил на неуклюжего великана.
— Завел старую песню? Хочешь снова на спор? — с ехидной ухмылкой спросила Дейдре. — Ты же знаешь, я никогда не проигрываю!
— Потому что споришь о всяких пустяках.
— Кай, сейчас не время! Мне нужно, чтобы ты проследил за теми волшебниками.
— На полмили вокруг ни единой живой души. Даже эти, в черных мантиях, не кажут сюда носу.
Улыбка сползла с лица Дейдре. Темные глаза друида полыхнули огнем. Затем, пробурчав что-то неразборчивое, Кай нехотя кивнул. Он сделал шаг к зарешеченному окну — в лучах солнца его локоны сверкнули золотыми отблесками, а плащ заиграл белизной; проводил взглядом четырех стражников, спешащих вниз по ступеням, а потом развернулся и быстро пошел по коридору на выход. Посох друида застучал по каменному полу.
Дейдре снова выглянула в окно.
Шеннон и Нико взбирались по крутой лестнице между стеной и башней. Чтобы не потерять их из виду, ей придется подняться еще на несколько этажей. Она пошла по коридору — в сторону, противоположную той, куда направился Кайран.
Впервые в жизни Дейдре не испытывала раздражения по поводу своего невысокого росточка. Не нужно было нагибать голову, проходя в хтонические дверные проемы; к тому же ее миниатюрные ножки не соскальзывали с узеньких ступенек.
За одним из окон пронеслась голубиная стая. У Дейдре из головы не шли мысли о Шенноне. Правильно ли поступил Нико, доверившись старому волшебнику? Осмелится ли она обратиться к наставнику юноши за помощью?..
Погруженная в эти мысли, друидка сделала целый круг, поднялась на следующий уровень башни и лишь тогда услышала звук шагов. Она замерла у верха лестничного проема. Шаги тоже стихли.
— Кай, — окликнула она, — ты должен следить за стражниками, а не опекать меня, как несушка — птенца!..
Поначалу ответом ей служила тишина. А затем звук вернулся — как дробный стремительный топот.
Сердце Дейдре заколотилось. Волшебники отобрали у нее верный клинок, практически оставив без защиты. Взгляд инстинктивно заметался в поисках оружия и наконец упал на горизонтальные прутья оконных решеток. Она подскочила к окну и ухватилась за два прута, впаянных в раму.
Никакому человеку не хватило бы сил, чтобы их вырвать. Дейдре же стоило лишь опереться ногой и потянуть, как прутья подались и, рассыпая облачка каменной крошки, выскочили из рамы.
Шаги звучали все громче и уже отдавались эхом. Дейдре пригнулась и, сжав покрепче стальные пруты, встала в остроземскую боевую стойку.
Взбежавшая вверх по лестнице фигура была одета в потрепанный белый плащ, напоминавший скорее наскоро сшитую накидку, чем приличный наряд. Просторный капюшон закрывал голову и лицо.
Пока Дейдре поднимала свое неказистое оружие, существо выскочило на освещенный солнцем участок. Вытянутый прямоугольный предмет в его руке вспыхнул на солнце. Яркий отблеск на миг ослепил Дейдре: существо успело приблизиться почти вплотную, когда друид наконец узнала в стальном предмете древний лорнский двуручный меч.
— Слушай внимательно! — велел Шеннон Нико, вступая на стену в конце лестницы Сатааля. — Времени почти нет!
Азура, восседавшая на плече волшебника, служила ему глазами.
— Конечно, магис… — Нико взглянул вниз, и у него перехватило дыхание.
Через каких-то несколько дюймов стена резко обрывалась вниз, к расположенному в семидесяти футах под ними имплювию — глубокому резервуару с дождевой водой, через систему акведуков поступавшей в жилые кварталы Звездной крепости. Под водной гладью угадывались очертания массивных кранов и шлюзов. Вокруг них плавали странные создания, которых Нико поначалу принял за круглобоких серых рыбин, пока не понял, что это водные горгульи, обслуживающие краны.
С другой стороны от имплювия тянулась своеобразная полуворонка в милю шириной: наклонные крыши, сливы на фронтонах и водостоки направляли дождевую влагу прямиком в резервуар. Эта сложная система состояла из множества примыкающих друг к другу зданий юго-восточного квартала и называлась комплювием; повсюду здесь сновали водосточные горгульи: сидя на корточках, сгорбившись над каким-нибудь желобом или просто карабкаясь туда-сюда по наклонной плоскости. Работы хватало для всех: некоторые вылавливали опавшую листву из акведуков, другие отпугивали птиц или латали прохудившиеся участки крыши.
— Обалдеть, — вполголоса выдохнул Нико.
— Все эти горгульи управляются фракцией, к которой я некогда принадлежал, — пояснил Шеннон, торопливо шагая к спиральной лестнице на противоположной стороне стены. — Если тебе или Барабанной башне будет грозить опасность, собери всех мальчиков-какографов и приведи их сюда. Боевая горгулья у лестницы Сатааля выполнит любой твой приказ. Проведешь ребят в комплювий и спрячешь здесь: места тут много, а горгульи знают каждый укромный закуток.
Нико сглотнул.
— А кого опасаться? Убийцу или стражников?
— Не спеши, скоро поймешь, — раздраженно буркнул Шеннон. — Сперва обсудим твои дальнейшие действия. Идем. — Они добрались до спиральной лестницы и быстро сбежали вниз по узким ступенькам. Чтобы ясно различать дорогу, Азуре даже пришлось нагнуть голову… У подножия лестницы за закрытыми воротами начинался туннель, который проходил под незнакомым Нико зданием.
Использовав несколько паролей на нуминусе, Шеннон открыл замок и распахнул ворота.
— Если опасность тебя настигнет даже в комплювии, веди мальчиков сюда. — Едва они зашли в туннель, как Азура издала нервный посвист. — Пригнись!
Туннель оказался не только темным, но и длинным. Вместе наставник и ученик уверенно продвигались вперед, местами шлепая по глубокой, до лодыжек, воде, и в итоге вышли к другим воротам. Шеннон щелкнул замком и повел Нико в короткий проход, откуда открывался отличный вид на отвесный уступ Остроконечных гор.
Они очутились на внешней восточной стене Звездной крепости.
Шеннон поспешил вдоль прохода к площадке Веретенного моста. Вход на мост охраняла еще одна четырехрукая ястребоголовая горгулья. Архимаг встал перед ней и обернулся к своему ученику:
— Приведешь мальчиков к этому конструкту. Он управляет системой горгулий и заклинаний, которую мы называем «лжелестницей». Не считая центральных ворот, это единственный путь, ведущий из Звездной крепости. Если потребуется, скроетесь в лесу, а затем отведешь мальчиков в Серый перевал. — Он вытащил из мантии кошель и бросил его Никодимусу.
Когда юноша поймал мешочек, тот звякнул.
— Магистр! — воскликнул Нико, заглядывая внутрь. — Да на это золото можно купить Серый перевал, весь городишко целиком!
— Хорошо, если хватит на побег или защиту…
— А я всегда думал, что в случае угрозы нужно первым делом разыскать вас…
— На поиски может не хватить времени. — Он закрыл невидящие глаза и потер веки. — И потом, реальная опасность угрожает тебе в одном-единственном случае: если я буду мертв!
У горла Дейдре мелькнул тронутый ржавчиной клинок.
Она отпрыгнула назад, грациозно приземлившись на узкие ступеньки. Лицо ее противника по-прежнему прикрывал грубо сшитый белый капюшон. Интересно, как существо вообще в состоянии что-то видеть. А еще ее мучил вопрос, почему оно решилось напасть — здесь, внутри Звездной крепости, где его колдовство не действовало.
Тварь сделала резкий выпад слева. Друидка парировала атаку, выставив перед собой правую руку с прутом. Сила удара чуть не выбила прут из руки Дейдре. В кои-то веки друидке противостоял равный по силам противник. Она стремительно замахнулась прутом в левой руке и рубанула сплеча.
Существо вскинуло левую руку — как раз вовремя, чтобы спасти голову.
Стальной прут врезался в предплечье твари с силой, способной раздробить валун. По идее, должна была треснуть кость — но Дейдре не услышала никакого хруста. Брус вошел в плечо на два дюйма и застрял.
Существо вывернулось. Потрясенная Дейдре разжала хватку, и прут выскользнул из пальцев. Монстр снова бросился к ней.
Друидка успела отскочить в сторону, но зацепилась каблуком и, опрокинувшись навзничь, кубарем скатилась по лестнице. Существо занесло меч над головой, словно не замечая торчащую из плеча железку.
«Глина»! — вдруг осенило Дейдре. Проклятая тварь была сделана из глины!
Двуручный меч устремился вниз. Дейдре откатилась вправо и услышала, как лязгнул двуручник, раскалывая соседнюю ступеньку. Подняв глаза, она успела заметить лишь блеск вновь зависшего над ней клинка.
Обеими руками она вскинула вверх оставшийся прут. Сталь с оглушительным лязгом ударила о сталь. Друидка лягнула тварь ногой, вонзив каблук в коленную чашечку. Любой состоящий из плоти и крови сустав лопнул бы, однако на коже существа появилась едва заметная вмятинка.
Издав пронзительный визг, существо рухнуло, как подкошенное, но Дейдре могла сказать точно: ее пинок не причинил большого вреда.
Каким-то образом тварь знала, что у друидки нет ни оружия, ни магии.
Не тратя времени на дальнейшую борьбу, Дейдре заставила себя подняться на ноги и взбежать вверх по лестнице.
— Вы? Мертвы, магистр? — переспросил Нико. — Как так? Почему?
— Пойдем прогуляемся на Веретенный мост… — устало произнес Шеннон.
Они шли бок о бок, наставник и ученик. Далеко внизу темнели поросшие лесом предгорья, а впереди обрывалась в никуда отвесная скала. Цокот каблуков о мост громким эхом разносился вокруг. По пути Шеннон рассказал все, что знал об убийце Норы Финн, о своей встрече с кровожадным нелюдем, о подозрениях Амади, об антипророчестве и смертях Эрика и Адана.
— Милостивые небеса! — воскликнул Нико, останавливаясь. — Малыш Эрик Эверсон, парнишка с длинными каштановыми волосами? Он мертв? И Адан тоже?
Нико не был близко знаком ни с одним из мальчиков, и все равно их гибель поразила его до глубины души.
— Магистр! Сегодня днем, когда я прилег отдохнуть, мне приснился монстр, напавший на младшеклассника в лощине. — Он описал бледного монстра из сна, а затем и пещеру, полную странных черепах.
Шеннон ответил не сразу. Одежда Нико колыхалась и хлопала на холодном ветру, растрепавшем волосы юноши. Они дошли до середины моста.
Наконец старый волшебник заговорил:
— Этот новый кошмар, в котором ты одновременно был и самим собой, и фигурой на столе, опять же похож на разновидность четвертичных мыслей. Что тебе известно об уровнях восприятия?
— Только то, что люди обладают третьим уровнем восприятия. А конструкты могут иметь первый или второй уровни, аналогичные третьему, но с некоторыми ограничениями в плане мыслей, желаний или воспоминаний.
— А четвертый уровень?
Нико замялся.
— Мысли, которые немыслимы без воздействия определенного текста на сознание.
— Все верно, но сам-то ты в курсе, что это значит?
— Честно? Понятия не имею, — смеясь, признал Нико. — «Немыслимые мысли» звучит как беззвучный шум или освещающая темнота.
Шеннон улыбнулся.
— Тем не менее тебя уже посещали немыслимые мысли. В недавних кошмарах ты проникал в разум других существ и в то же время оставался самим собой. Данный феномен, который мы называем «разделенным сознанием», является простейшей формой четвертичного восприятия. На элементарном уровне в четвертичном восприятии задействованы по крайней мере два сознания: одно — внутри твоей головы, другое — сотворенное из магического текста.
— То есть убийца наложил на мой спящий разум заклятие, и во сне я думал с помощью этого заклятия?..
— В общем, да… хотя, честно говоря, это вовсе не обязательно дело рук убийцы, — неторопливо объяснил Шеннон. — Если вспомнить, что мне сказал злодей… вероятно, он был занят другим: он управлял снами Адана и Эрика, стремясь выманить мальчиков за стены Звездной крепости. А твои кошмары скорее предупреждают, а не выманивают. Видение в лощине, должно быть, показало тебе судьбу бедняги Эрика. Чего ради демону делиться с тобой знанием о том, как и где он нападает на какографов?
— Но откуда тогда появляются сны?
— Этого нам не узнать, — сказал Шеннон, почесывая бороду. — Правда, можно попробовать выяснить, какая связь существует между твоими кошмарами. Оба нападения — дракона на Триллинон и убийцы на Эрика — приснились тебе именно тогда, когда они происходили в реальности. Автор этих снов, кем или чем бы он ни был, явно указывает на определенные события… и хочет, чтобы мы догадались, какая связь между ними существует… Вероятно, убийца связан с драконом.
— А черепахи в подземной пещере?
— Н-да… черепахи… самый странный сон из всех. Может, следующие сны что-нибудь прояснят… — Очередной порыв ветра разметал седые пряди волшебника.
— Но зачем посылать сны мне? — с растущим напряжением в голосе спросил Нико. — И Эрик с Аданом, их-то какой смысл убивать?..
Шеннон положил ладонь ему на плечо.
— Знаю, это ужасно, однако сейчас не время для скорби или паники. Нужно мыслить логически. — Старик надул щеки и выдохнул. — Нам известно одно: убийца хочет с твоей помощью зарядить некий артефакт, изумруд. Я точно не знаю, что он имел в виду под «зарядить», зато совершенно уверен: в попытке разыскать тебя он предпримет атаку на Барабанную башню. Мы должны защитить тебя и других ребят-какографов. Вот для чего мы здесь.
— Магистр, друидка упоминала демонопоклонника, который скрывается где-то поблизости. Может, стоит с ней посоветоваться?..
— Пока не стоит. Сперва нужно собрать побольше сведений о ней и об убийце. — Волшебник поморщился. — Увы, сейчас мы почти ничего не знаем наверняка.
Нико удивленно заморгал.
— Но ведь известно же, что убийца украл мою способность к колдовству.
— Так считает друид.
Странный жар разлился по груди Нико.
— Вы же сами сказали: я нужен убийце, чтобы зарядить какой-то там артефакт. Сказали, что, по утверждению монстра, его господин именно это и делал, пока я спал. Что, должно быть, в этом и кроется причина моей какографии! — У Нико задрожали руки. Ну, конечно, как же он раньше не догадался! Его изувечили при помощи магии, а значит, магия в силах снова сделать его полноценным. — Магистр! Если бы я смог скрыться от монстра, а может, даже заполучить его камень, я бы избавился от какографии! А вдруг я и в самом деле Альцион?
— Никодимус, я даже слушать не желаю подобные речи.
— Думаете, я тот, другой, из антипророчества? Буревестник?
Волшебник покачал головой:
— В свете недавних событий я готов допустить, что ты определенным образом связан с пророчеством, однако еще слишком рано строить предположения, как…
— Но в библиотеке Норы Финн монстр утверждал, будто из изумруда он черпает знание Праязыка. Магистр, а что такое Праязык?
Между Азурой и Шенноном золотой дугой протянулись фразы на нуминусе. Птица вскинула голову, внимательно изучая Нико.
— Мальчик мой, слушай внимательно. Праязык очень опасен; сама мысль о нем — богохульство. Не вздумай даже заикаться на эту тему в присутствии посторонних.
— Почему? — воскликнул юный чарослов. Он решил любыми способами открыть старику глаза: неужели тот не понимает, что он, Нико, должен как можно скорее освободиться от навязанного ему уродства?
— Это знание доступно лишь архимагам.
— Но, магистр, учитывая ситуацию…
Старик отмахнулся:
— Меня убеждать не нужно. Только пообещай держать в строжайшем секрете то, что ты сейчас услышишь.
Нико поклялся всеми полубогами небесного пантеона. Кивнув с торжественным видом, волшебник начал:
— Вероятно, тебя учили, что в начале времен не существовало ничего, кроме безжизненной пыли. И в этой пустоте Создатель произнес первые слова. Те первые слова были на Праязыке, первом магическом языке, от которого произошли все остальные. — Очередной порыв холодного ветра снова растрепал серебристые волосы Шеннона. — Первые слова сотворили наш живой мир и всех обитающих в нем созданий. Современные ученые полагают, что с тех пор Праязык исчез с лица земли. Однако много лет назад, сразу после Исхода, когда боги проснулись на новом континенте, они ничего не помнили и с трудом осознавали окружающее. Многие принялись утверждать, что знают язык самого Создателя. Некоторые даже заявляли, что разговаривают с Создателем напрямую. В попытках овладеть Праязыком и править всем человечеством проснувшиеся божества развязали так называемые Кровавые походы. Последовавшие хаос и война едва не уничтожили человечество. Вот почему любой интерес к Праязыку приравнивается к богохульству. — Шеннон перевел дыхание. — И именно поэтому современным ученым мужам проще считать, что Праязыка больше нет. Ведь существуй он, это тут же стало бы поводом для разжигания религиозных войн, а хрупкий мир, едва обретенный королевствами на новом континенте, был бы разрушен навсегда.
Нико нетерпеливо кивал:
— Но вы-то так не думаете, магистр? Вы же верите, что Праязык существует?
— Мне не нужно верить, я знаю точно.
— Откуда?
Шеннон потер переносицу.
— Последним, что я видел своими глазами — образом, который выжег мое зрение навсегда, — были два предложения на Праязыке.
Дейдре успела обежать полбашни, когда что-то ударило ее сзади. Левое плечо взорвалось болью, а в следующий миг друидка уже лежала на пыльном полу, растянувшись в нелепой позе. Рядом лязгнул стальной прут — тот самый, который она вонзила в предплечье чудовища. Видимо, твари удалось-таки его выдернуть и швырнуть ей вслед, как копье.
Девушка перекатилась на спину и вскочила на ноги — как раз вовремя: существо нагнало ее и уже занесло меч для смертельного рубящего удара. Она едва успела выставить перед собой оставшийся прут и тут же контратаковала стремительным выпадом, вынудив скрытого белым плащом нападавшего отпрыгнуть назад. Отступив, существо ухватило меч обеими руками и резким движением выбросило его вперед. Дейдре отбила выпад при помощи прута и, подскочив к существу, с силой ударила локтем, целясь в лицо. Что-то, похожее на нос, расплющилось под ее ударом. Тварь с воплем рухнула на пол, подняв клубы густой пыли.
Дейдре потянулась за мечом существа. Но монстр по-прежнему реагировал слишком стремительно: крепко сжимая двуручник, он откатился в сторону, не давая ей подобраться к оружию. И вдруг с шипением резанул клинком, вспоров бок друидки.
Лезвие царапнуло по ребрам, и весь мир взорвался чернотой. Дейдре упала навзничь. Существо попыталось подняться, но получило удар носком сапога в шею и, сдавленно вскрикнув, повалилось на спину. Дейдре встала на ноги и обрушила прут на голень монстра.
И тут же бросилась наутек.
Нико был потрясен.
— Вас ослепил Праязык?
Архимаг устало потер глаза.
— Все началось в Астрофеле. Я слишком заигрался в политические игры и стал слегка самонадеян. Я влюбился в магически неграмотную девушку — внучатую племянницу ректора. Она забеременела, и мы тайком обвенчались… — Нико молча кивнул, а старик продолжил: — Мои враги узнали про мою беременную жену и раздули скандал. Оппозиция ополчилась — в основном те из фракций, которые желали, чтобы Орден активнее вмешивался в политику королевств. В надежде замять скандал, ректор объявил, что разлучит мою жену с ребенком и отправит их в тайные убежища, где до них никто не сможет добраться: ни я, ни оппозиционеры. Я пришел в ужас. Нужно было срочно что-то предпринять, прежде чем моя жена родит ребенка, пока ректор их не разделил. И тогда… я взмолился о божественном вмешательстве.
— Вы говорили с нашим богом? С самим Хакимом? — Шеннон кивнул. — Но ведь никто прежде… вы… — Нико запнулся. — Как?
Едва различимая улыбка тронула губы волшебника.
— Теперь это стало чем-то вроде легенды среди тех, кто пытается пробраться в цитадели магии. Мои исследования в области текстового интеллекта давали мне преимущество. Я написал заклинание с четвертым уровнем восприятия, которое позволило мне проникнуть в мысли цитадели.
— В мысли цитадели?
Старик задумчиво похлопал себя по лбу.
— Знаю, это невозможно, но не забывай: четвертый уровень восприятия позволяет мыслить немыслимое. Яснее объяснить не могу; чтобы ты понял, понадобилось бы наложить такое же заклинание на тебя. Важно другое: вооруженный необходимым текстом, я проник в цитадель и сразился с защитными чарами. Целых полмили я резал, рубил и редактировал текст, пробираясь к храму нашего бога. — Улыбка Шеннона стала шире. — Когда я добрался до Хакима, он сидел за рабочим столом и читал. Худощавый, темнокожий мужчина с серебристыми волосами и длинной бородой — образ, в котором он себя являет. Более обыденную сцену сложно себе представить… и тут в храм врываюсь я, весь ощетинившийся атакующими заклятиями и перепачканный в собственной крови. Даже не взглянув на меня, Хаким поднимает руку и говорит: «Одну минутку, сын мой, я только дочитаю главу».
Нико вытаращил глаза.
— А что потом?
— Потом? Разумеется, потом он дочитал главу. — Шеннон рассмеялся. — А я бросился ему в ноги и стал умолять о помощи. Я сказал, что готов на все ради моей семьи: я выполню любое задание, возьмусь за любую работу… умру за них! И у Хакима действительно нашлась для меня работенка. — Улыбка волшебника погасла, губы сложились в мрачную линию. — Злобное заклятие одного из врагов Хакима проникло сквозь его защиту и окопалось в ковчеге, физическом средоточии божественной души. Все попытки рассеять проклятие-ловушку провалились. И вот, поскольку разоружить ловушку не вышло, оставалось лишь сделать так, чтобы она сработала.
— Хаким заставил вас испытать проклятие на себе?
— Заставил? Да я согласился с радостью! Проклятие создали, чтобы уничтожить бога, а не человека. Существовал шанс, что на меня оно вообще никак не подействует… хотя, с другой стороны, я мог и погибнуть на месте. Мне было наплевать. Я не представлял свою жизнь без жены или сына.
— И это проклятие было написано на Праязыке? Так вы узнали, что он существует?
Старый волшебник поморщился.
— Высшее проклятие вселяло знание в разум жертвы, а затем использовало это знание, чтобы причинить жертве вред. Хаким прямо мне сказал: если я выживу, он наложит собственные чары и удалит из моей памяти все воспоминания о вредоносном тексте. — Шеннон сощурил белые глаза. — Помню, как зашел в тесную темную комнатку. Помню ковчег Хакима — высокий хрустальный обелиск, покрытый танцующими рунами. А затем все куда-то поплыло: я двигался на бешеной скорости и в то же время стоял на месте. Я увидел две фразы. Одна обвивала другую — словно две змеи в брачный период. Руны взорвались, и мои глаза пронзила боль. А потом — пустота. Ни видений, ни образов… и тогда я понял, что ослеп.
Нико затаил дыхание.
Шеннон вздохнул.
— Очнулся я в повозке каравана, направлявшегося в Беш-Ло. Хаким сдержал обещание: отныне каждый волшебник Астрофела испытывал дикий ужас при одной мысли о том, чтобы причинить вред моей жене и сыну. Он даже убедил обслуживавших Орден торговцев пристроить мою жену на хорошее место в один из торговых домов. Однако на меня защита Хакима не распространялась — вероятно, его обеспокоило мое бесцеремонное вторжение к нему в храм. С его легкой руки ректор изъял рукописи с моими исследованиями, а меня сослал в Звездную крепость…
Нико взял паузу, надеясь, что наставник примет его молчание за сочувствие, а затем продолжил расспросы:
— А как же высшее проклятие, магистр? Оно научило вас Праязыку?
— Научило, и Хаким стер все воспоминания о случившемся, кроме образа тех двух фраз. До сих пор я не обмолвился об этом ни единой душе, живой или магической, из страха перед Хакимом. Кто знает, на что он готов пойти, чтобы закончить начатое?
Сердце Нико забилось быстрее.
— Значит, это правда: Праязык действительно существует. И вероятно, я как-то с ним связан. Наверное, поэтому монстр меня и преследует. Магистр, неужели вы не видите? Я не должен был стать какографом.
Шеннон поднял руку.
— Никодимус, ты спешишь с выводами. По словам существа, ты ему нужен, чтобы зарядить изумруд. О твоей связи с Праязыком он не сказал ни слова. Пойми: никому из смертных не дано постичь Праязык.
— Откуда вы знаете?
— Дело в том, — вздохнул Шеннон, — что в Праязыке всего четыре руны.
Мощный порыв ветра пронесся над мостом, взметнув длинные черные волосы Нико и сдув Азуру с плеча Шеннона. Бедной птице пришлось изо всех сил махать крыльями, чтобы ее не утянуло под мост.
— Четыре руны! — воскликнул Нико, пытаясь уложить растрепанные волосы. — Язык-прародитель всех остальных языков использует всего четыре руны?!
Шеннон поднял руку, чтобы Азура могла использовать ее как жердочку.
— Необычные, но довольно простые геометрические руны. Две выглядели как шестиугольники с несколькими радиальными черточками; две другие — как пятиугольники, прикрепленные к схожим шестиугольникам.
— Но, магистр, этого не может быть!
— Скорее, в это сложно поверить, — сказал Шеннон, пока Азура пыталась усесться к нему на руку. — Простейший общий язык состоит из двадцати двух рун. А сложнейший высший язык шаманов оперирует более чем шестью десятками тысяч знаков.
Ветер стих, и Нико заправил волосы за ворот мантии.
— Но из четырех рун можно сложить лишь четыре однорунных слова, шестнадцать двурунных, шестьдесят четыре трехрунных и так далее…
— Вот именно, — сказал Шеннон, помогая Азуре вскарабкаться обратно на плечо. — Праслова должны быть очень длинными. Подумай: в обычном языке сто тысяч слов, в нуминусе в три раза больше. Раз в словаре Праязыка по меньшей мере триста тысяч слов, каждое должно состоять из… — он замолчал, считая в уме, — …девяти рун. А, к примеру, при двадцати рунах понадобилось бы всего… — он снова прервался, — …всего пять рун на каждое слово.
Нико закрыл глаза и попробовал разобраться в расчетах наставника.
Шеннон издал тяжкий вздох.
— А так как рун всего четыре, длинные слова было бы очень сложно разобрать. Подумай: запомнить тысячу девятизначных чисел, состоящих из цифр от единицы до четверки. Невозможно. А предложения состояли бы из сотен, если не из тысяч рун. Тарабарщина, да и только…
Нико перестал считать и засмеялся.
— Представьте, каково это, колдовать на таком языке. Все волшебники превратились бы в какографов!..
Шеннон хотел было что-то ответить, но промолчал. Он нахмурился. Открыл рот, закрыл, снова открыл…
— Никодимус… то, что ты сейчас сказал… это очень глубокая мысль.
— Правда?
Ветер изменил направление. Со стороны Звездной академии повеяло осенним запахом прелой листвы и дыма от костра.
Шеннон кивал.
— Что, если какография — результат простого несовпадения между разумом и языком? И общепринятые языки передают смысл таким образом, что разуму, похожему на твой, сложно последовательно его воспроизвести? Ведь дело явно не в отсутствии логики. В моей редакции твои чары срабатывают безошибочно. — Нико кивнул, чувствуя, как горят от смущения уши. — Возможно ли создать язык, который бы легко воспринимался разумом какографа? Если да, должно быть верным и обратное: значит, можно создать язык, столь сложный, что даже величайшим из умов не удалось бы его освоить.
— О, — только и сумел выговорить Нико, осознавая, что имел в виду Шеннон. — А может, именно это и задумал Создатель, сотворив Праязык? Любой смертный, который попытался бы читать или писать на столь сложном языке, почувствовал бы себя какографом.
— И не какографом даже, а полным профаном.
Руки Нико снова задрожали от волнения.
— Магистр, а вдруг моя какография как-то связана с Праязыком? Что, если друидка права и монстр украл часть моей души и поместил в изумруд? Значит, я не должен был стать какографом!
Вместо ответа Шеннон зашагал к концу Веретенного моста, прямо к отвесной скале с хтоническими рисунками, выгравированными на ее поверхности: листья плюща с левой стороны и геометрический узор — с правой.
Старик заговорил:
— Мальчик мой, возможно, прямо сейчас, на наших глазах, исполняется пророчество. Утро нападения дракона на Триллинон могло ознаменовать начало конфликта, которому суждено затронуть все королевства и стать угрозой существованию человеческого языка. Однако сейчас меня больше тревожит перемена, которую я слышу в твоем голосе.
Он остановился и повернулся к Нико.
— Ты считаешь себя Альционом?
— Я… — Нико запнулся. — По-вашему, глупо с моей стороны верить словам друидки насчет пророчества?
Старый волшебник покачал головой.
— Ни в коем случае. Помимо открывшихся обстоятельств, связывающих тебя с пророчеством, я заметил странный эффект, который ты оказываешь на тексты. Взять хотя бы прошлую ночь: исказив текст горгульи, ты поднял ее уровень восприятия и каким-то образом научил конструкт мыслить свободно. Я впервые сталкиваюсь с подобным. Это может говорить о том, что ты Альцион, а может быть вызвано другой причиной, имеющей отношение к пророчеству. Однако ты не ответил на мой вопрос: ты считаешь себя Альционом?
— Я не… я не знаю. Наверное, вы правы, не стоит спешить с выводами. На самом деле, я переживаю из-за своей какографии. Раз убийца магическим образом украл мою способность различать руны, может, если я также прибегну к помощи магии, мне удастся ее вернуть?!
Шеннон скрестил руки на груди.
— Что для тебя важнее: исполнить свою роль в пророчестве или избавиться от какографии?
Нико покачал головой.
— Если демонопоклонник украл мою способность колдовать, значит, моя какография и пророчество как-то связаны. Магистр, разве вы не видите? Может, я не прирожденный какограф?
— Прирожденный какограф? — переспросил Шеннон, вскидывая брови. — Никодимус, даже если нам удастся полностью избавиться от твоего недуга, это не перечеркнет того, что с тобой произошло. Ты — тот, кто ты есть, — вот что важно. Пойми, избавление от какографии ничего не изменит.
Нико не верил своим ушам.
— Это изменит все!
Шеннон снова зашагал по мосту.
— Наверное, еще не время…
Нико поспешил следом.
— Магистр, вас расстроит, если я научусь различать руны?
Шеннон продолжал идти.
— К чему этот вопрос?
— Вы разбиваете мою последнюю надежду вновь обрести себя!
— Тебе и не нужно обретать себя. Ты всегда был самим собой, и не…
Впервые за все время Нико намеренно перебил наставника:
— Вы думаете, я обрел себя? Раз мне суждено всегда быть вашим карманным уродцем, тогда не знаю, зачем вообще стараться сохранить мне жизнь!
И наставник, и ученик остановились.
Внезапно до Нико дошло, что он почти выкрикнул последние два слова. Он отвернулся.
Подойдя к ограде моста, Нико облокотился о перила и попробовал восстановить дыхание.
Далеко внизу, на фоне горного пейзажа из редких сосен и валунов кружил одинокий сокол. Некоторые деревья высохли и превратились в деревянные скелеты.
— Карманный уродец, значит… — медленно произнес Шеннон. — Понятно.
— Я знаю, как вы выбираете отсталого мальчишку из каждого набора, — ответил Нико. — И Девин тоже знает. Пламя небес, да вся академия в курсе!
В воздухе повисла напряженная тишина, которую прервал лишь шелест их мантий на разыгравшемся ветру.
Наконец Шеннон заговорил, негромко, с горечью в голосе:
— Изгнание из Астрофела стало для меня сокрушительным ударом. Я потерял все: жену, сына, зрение, рукописи. Я мог бы опустить руки и позволить утрате иссушить меня целиком — от сердца до кожных покровов.
Нико обернулся и взглянул на наставника.
Азура подсунула голову под самый подбородок Шеннону, чтобы волшебник мог почесать ей шею.
— Мои исследования пропали втуне, — с грустью произнес волшебник. — Столько чудесных открытый, которые я сделал в Астрофеле… Увы, в этом захолустье, на отшибе науки я едва мог рассчитывать на четверть былых достижений. В Астрофеле к моим услугам был целый штат блестящих помощников. А здесь я обучал новичков-какографов, чтобы те не поранили самих себя. Политика служила постоянным напоминанием о моих грехах. — Старый волшебник раздраженно фыркнул. — Я потратил годы, тоскуя по утраченному. Пока однажды в мой кабинет не вбежал заплаканный мальчишка-какограф… Он со слезами на глазах благодарил меня за все, что я сделал. По правде говоря, я ничего особенного не делал — по крайней мере больше, чем от меня требовалось. Но в ту секунду я увидел перед собой растроганного парнишку, который отчаянно нуждался в моем участии. Он вернул мне смысл жизни. Его звали Аллен, того паренька из Лорна. Теперь он в Астрофеле. Северяне даже не заподозрили, что он, дипломированный библиотекарь, страдает от какографии.
Шеннон замолчал.
— Ты думаешь, я взял тебя в помощники из жалости? По-твоему, я держу под рукой какографа, чтобы самоутверждаться за его счет? Чтобы ощущать собственное величие, как когда-то давно, во время выступления перед Долгим Советом? Что ж, если ты так считаешь, Никодимус Марка, ты просто дурак.
Юноша надолго притих.
— Почему же тогда вы выбрали меня в помощники?
Шеннон указал на свои молочно-белые глаза.
— Я выбрал тебя, потому что в прошлом всегда понимал какографов, а они понимали меня. Я выбрал тебя, поскольку полагал, что ты больше других нуждаешься в моей помощи. К тому же из тебя вышел толковый ассистент. Когда ты сплетаешь чары, я трачу лишь четверть времени, которое обычно уходит на составление заклятия… — Наконец старик проворчал: — Ты удовлетворен моими объяснениями?
Нико не ответил, и старый волшебник направился к горе.
— Тогда пойдем. Скоро явятся стражники.
Большую часть пути до скал они прошли молча. Шаги отдавались громким, почти неестественным эхом. Нико вдохнул поглубже и только потом решился нарушить молчание:
— Простите меня, магистр. Знаете… когда появился шанс покончить с моей какографией…
— Прекрасно тебя понимаю, — отрезал Шеннон. Они остановились перед отвесным склоном. — А теперь за дело. Тебе известно, зачем мы пришли на Веретенный мост?
— Потому что здесь была убита Нора Финн? — Нико разглядывал вырезанные в камне очертания огромных листьев.
— В точку. Я гадал, почему ее убили именно на этом мосту, и захотел взглянуть на местный пейзаж собственными слепыми глазами. Подумал, может, я смогу разглядеть в камне тайное заклинание, какой-нибудь ключ… — Он вздохнул. — Я действительно вижу сквозь камень, но там ничего нет.
Он написал несколько фраз на нуминусе и протянул их к скале.
— Похоже, здесь пусто. Сплошной камень.
Нико отступил назад и окинул взглядом узор из шестиугольников на другой стороне моста.
— Магистр, по вашим словам, руны Праязыка имеют шестиугольную форму. Они хоть немного напоминают этот хтонический рисунок? — Он указал на скалу.
Шеннон покачал головой.
— Я тысячу раз изучал эту резьбу, с тех пор как впервые прибыл в Звездную крепость. Но не нашел ни малейшего сходства.
Нико взглянул на наставника. Неужели старик до сих пор расстроен?
— Магистр, вы верите, что хтоники пересекли этот мост, убегая от армий Новосолнечной империи? Думаете, они нашли укрытие в долине Небесного древа?
— Нет, я верю историкам: наши предки вырезали хтоников, всех до единого. — Он повернулся лицом к Звездной академии. — Здесь ничего нет. Пойдем.
Нико чуть промедлил, прежде чем последовать за старым волшебником.
— И что мы теперь предпримем?
— Будем изучать нашего врага, — ответил Шеннон. — Нам известно, что убийца состоит из плоти, а отрезанные части тут же превращаются в глину. Нужно найти текст, где упоминаются подобные создания. В обычных условиях исследование столь малоизученной темы заняло бы всю осень. Но мы с тобой поступим иначе: попробуем внести кое-какие изменения в эксперимент, который мы с магистром Смолвудом запланировали на сегодня.
Нико обнаружил, что вновь и вновь оглядывается на рисунки.
— Не понимаю…
— Мы исследуем могущественный артефакт, так называемый Каталог. С его помощью можно мгновенно просмотреть множество текстов. Конечно, Каталог не сравнится с артефактами Астрофела, и все-таки его возможности впечатляют. Твоя задача — отвлечь Смолвуда и стражников в конце эксперимента, чтобы я мог тайком заглянуть в Каталог.
— А почему просто не сказать им, что нам нужно?
Шеннон покачал головой:
— Ни Смолвуд, ни стражники нам не позволят. Ты сам поймешь. А после обязательно надо выспаться. Сегодняшний день похож на дурной сон.
— Дурной сон… — эхом отозвался Нико. Он вдруг замер и вновь обернулся, глядя на хтонические узоры.
Волшебник тоже остановился.
— Что случилось?
Нико открыл рот, пытаясь облечь в слова образы, мелькающие у него в голове. Наконец он выпалил:
— Сегодня днем, когда я задремал, мне приснилось, что я нахожусь где-то под землей; там лежало тело в белых одеждах, сжимавшее в ладони зеленый камень. — Он посмотрел на Шеннона. — Магистр, зеленый камень! А по словам убийцы, я ему нужен для того, чтобы зарядить изумруд!
Старик нахмурился.
Нико указал на резной плющ.
— Во сне пол пещеры был увит плющом. А из темноты выползали странные черепахи. Сотни черепах! Они шипели и гибли в мучениях, потому что кто-то разбивал их панцири.
— Не понимаю. Черепахи?..
— Взгляните, вот они, шестиугольники, — воскликнул Нико, указывая на другую сторону рисунка, — узор с черепашьего панциря.
Дейдре стремглав неслась по коридору. Слева мелькали темные проемы хтонических дверей, справа — зарешеченные окна.
Сзади уже доносился яростный топот преследователя. Тварь не отставала.
Она пробежала по кругу всю башню и взвилась вверх по лестнице на следующий уровень. Внезапно потолок взорвался. Вокруг захлопали тысячи крыльев.
Летучие мыши! Они гнездились на потолке. Весь пол был устлан мягким слоем гуано.
Она продолжала бежать. Меч задел ребра по касательной, и неглубокая рана быстро затягивалась, но жгучая боль по-прежнему пронзала бок при каждом вздохе. Рубашка стала влажной от крови.
Сзади раздался пронзительный вопль. Тварь нагоняла.
Удвоив усилия, друидка стрелой обежала башню, устремилась к следующему лестничному пролету — и заскользила по полу, едва успев затормозить.
Впереди лежал проход к башенному мосту. Яркое полуденное солнце обжигало серые камни.
— Нет! — Нельзя покидать башню: за стенами Звездной крепости магия существа обретала силу. — Нет! — Она лихорадочно развернулась.
На лестнице гремели шаги.
Она кинулась к одной из черных дверок, ряд которых протянулся вдоль всей внутренней стены коридора, и обнаружила, что дверь с низким и широким зарешеченным окошком сделана из толстой стали.
Она потянула… без толку. Дейдре поднатужилась… взвизгнул металл, и дверь приоткрылась примерно на четверть.
Внезапно голова друидки стала невесомой.
— Богиня, нет! — прошептала Дейдре, протискиваясь в темную комнату. — Только не сейчас! — У нее едва заметно начали подрагивать руки.
Она очутилась в прямоугольной комнате: у стены чернел громоздкий силуэт старинной каменной кровати. В углу шуршали и попискивали перепуганные крысы. Дейдре затворила дверь, та подалась все с тем же громким скрежетом.
Теперь руки отчаянно дрожали. Живот пучило.
— Нет, нет, — хныкала она, ковыляя к каменной кровати. Сердце выбивало медленный, неровный ритм.
Дейдре чувствовала: с ней вот-вот случится припадок!
Лицо и шею стало пощипывать, словно кожу обдувал жаркий летний ветерок. Дыхание сбилось: она судорожно глотала воздух, борясь с непроизвольными спазмами. Мир вдруг показался ей до ужаса красивым. Ей захотелось кричать от восторга. Коленки подогнулись, и она упала на пол.
Где-то сзади прозвучал негромкий трескучий смех.
Опираясь на онемевшие ладони, она заставила себя перевернуться.
Если не считать крохотного зарешеченного окошка, ее окружала темнота. В отверстие бил яркий белый свет. Тварь стояла за дверью.
Дверь взвизгнула под ее напором. Вертикальная полоска света прорезала комнату. Создание потянуло сильнее. И снова петли заскрежетали, а полоска света стала ярче и шире. Тварь опять рассмеялась. Еще немного — и дверь распахнется.
Дейдре попыталась закричать, попробовала подняться. Поздно: припадок уже набирал силу. Ее руки сотрясала сильнейшая дрожь, теплая волна сбежала вниз по позвоночнику — друидка забилась в экстазе.
— Нет, давай договоримся! — донесся до нее собственный стон. — Пожалуйста!
В окошко она увидела, как замешкалось существо. Бледные руки откинули капюшон. Она прищурилась, стараясь разглядеть лицо.
Но в этот миг ее ослепила яркая вспышка света, и Дейдре потеряла сознание — вся во власти жестокого припадка.
