В 962 году, в царствование Мансура I, один из высших военачальников и наместник Хорасана Алп-Тегин, будучи смещен со своей должности, восстал против правителя, разбил высланные против него войска и обосновался в городе Газни на территории современного Афганистана. Тамошнего правителя он сверг и основал собственную царствующую династию Газневидов. Но развитию персидской культуры и науки эти потрясения не повредили, так же как и последующее воцарение Сельджукидов, при которых столица была перенесена в Исфахан. Газневиды покровительствовали ученым и поэтам, в том числе: Аль-Бируни, Утби, Абу-ль-Фазл Бейхаки, Гардизи, Фирдоуси и многим другим.

Часто произведениями искусства именуют лишь то, что изначально было создано для украшения жизни – например, многоцветные мозаики или изысканную посуду для торжественных пиршеств. Однако не все так просто. «Для каждой отрасли ремесла как в Иране, так и в Армении была присуща свойственная только ей легенда. Наличие легенд в уставах свидетельствует о древнем происхождении того или иного вида ремесла. Как правило, ремесленные легенды Ирана основаны на коранических сказаниях, они не только проповедуют определенные нравственные нормы, но и поясняют происхождение ремесла», – свидетельствует Динара Атаджанова в книге «Армения – Иран: История. Культура. Современные перспективы взаимодействия». Более того, изделия ремесленников, так же, как иные предметы, предназначенные для повседневного использования, например монеты, способны отобразить процесс развития культуры столь же (а иногда и более) ясно, как и уникальные работы выдающихся мастеров.

Олег Грабар, профессор Йельского университета, в своем фундаментальном труде «Формирование исламского искусства» наглядно демонстрирует, что само понятие искусства намного обширнее и сложнее, нежели сравнительно краткий перечень выдающихся произведений. И столь же сложным и многообразным является персидское влияние на культуру не только сопредельных земель, но и Аравии, и Египта, и более далеких краев. По его словам, на древней иранской основе образовался «чрезвычайно широкий диапазон исламского искусства в пространстве и времени. Оно обнаруживается в Испании в VIII веке и в Индии в XVIII столетии, и почти все страны и все столетия в этих пределах питали его развитие. Хотя есть достаточно оснований, чтобы рассматривать такие огромные территории на протяжении этой тысячи лет как единое целое, в равной степени. Верно и то, что к этому неизбежно привели значительные изменения – региональные или продиктованные временем».

При этом можно заметить, что культурные традиции времен Ахеменидов или Сасанидов, воплощенные в декоративном искусстве, архитектуре и многом другом, трансформируясь и встраиваясь в новые реалии, обретали новую жизнь, продолжая впечатлять поколение за поколением. «Некоторым формам могли придаваться конкретные значения, – пишет профессор О. Грабар. – Без существенных изменений своих очертаний башни становились минаретами, ниши – михрабами, а концентрация нефов на одной стороне здания указывала киблу всякий раз, когда эти черты обнаруживались в мечети. Арабские надписи – видимые частично, как в верхней части мозаичного декора Купола Скалы, или легко доступные обозрению, как на фасаде тимского мавзолея, на михрабе Кордовской мечети, либо на керамических тарелках из Северо-Восточного Ирана – стали конкретными иконографическими элементами, которые определяли конкретное значение памятника». Причем на этот процесс оказывали влияние многочисленные разновидности исторических, интеллектуальных, функциональных, эстетических, теоретических и других факторов, оказывавших влияние на этот процесс.

Сохранились увлекательные свидетельства моментов, когда различные культуры смешивались и переплавлялись воедино, формируя уникальную традицию. «Можно привести и множество других историй и сообщений, которые указывают на то, что омейядские принцы и халифы приняли как свою собственную древнюю ближневосточную традицию преобразования развлечений и удовольствий в официальную деятельность, иллюстрирующую могущество и величие правителя, – указывает Олег Грабар. – Ко времени мусульманского завоевания эта традиция преимущественно ассоциировалась с династией Сасанидов в Иране, и независимо от того, какое впечатление это могло произвести в Риме, оно было намеренно преуменьшено, если не отброшено полностью в официальных византийских церемониях. Можно только размышлять относительно того, почему мусульмане… довольно быстро подхватили иранскую церемониальную схему неподвижной фигуры монарха, являющегося во всем величии, или развлечений, удостоверяющих его царскую сущность».

Эту особенность отмечают многие исследователи. «Искусство эпохи Саманидов представляло собой смесь местных традиций, влияния сасанидского Ирана, в основном раннего исламского периода, и нового исламского искусства, развившегося при Аббасидах, – отмечает Ричард Фрай. – Последнее лучше всего представлено находками, сделанными во временной столице Аббасидов, Самарре, по имени которой и получил свое название самаррский стиль. Во-первых, самаррский стиль в украшении характеризуется волнистыми поверхностями в плоскостях высокого и низкого рельефа, идеальными для штукатурки и лепнины. Так называемая гробница эмира Исмаила, точнее, мавзолей Саманидов в Бухаре демонстрирует схожесть с Самаррой, но здесь также предполагается изначальная резьба по дереву, поскольку украшения или узоры подчеркнуты множественными заостренными плоскостями высокого и низкого рельефа, а не волнистыми поверхностями. Что касается архитектуры мавзолея, то его конструкция походит на разновидность храма огня, известного в Иране как «чахар так», или четыре арки, увенчанные невысоким куполом».

Однако, по мнению специалистов, важнейшую роль в расцвете «персидского Возрождения» сыграло не только многообразие достижений искусства, но прежде всего литература, поэзия. Особое значение для формирования культуры и всего мировоззрения жителей иранских земель имела знаменитая поэма Фирдоуси «Шахнаме».