Тайны и агенты: Большая игра и Персия
Термин «Большая игра» для описания сложного противостояния Российской и Британской империй в Южной и Центральной Азии был придуман английским офицером Артуром Конолли. Персия неизменно находилась в центре этих событий и часто принимала в них активное участие.
Согласно официальной исторической версии в 1840 году Конолли записал эти слова на полях скопированного письма. Само письмо было отправлено британским представителем в Кабуле губернатору Бомбея (ныне город Мумбаи в Индии). Впоследствии популярность выражения обеспечил Киплинг, использовавший его в романе «Ким» о мальчике-ирландце, выросшем в Индии среди местных жителей, что позволяет этому «сахибу, сыну сахиба» с легкостью становиться неотличимым от них. Конечно, он становится для тех, кто ведет Игру, весьма ценным кандидатом, перевоплощаясь то в проводника странствующего ламы, то в мальчика на побегушках у торговца.
«– Этот военный – мелкая рыбешка, – объяснил Махбуб Али, – но со временем мы поймаем более крупную. Он лишь продает быков за две разные цены: одна цена для него, другая – для правительства, а я это не считаю грехом.
– Почему мне нельзя было просто унести книгу и на этом успокоиться?
– Тогда он перепугался бы и донес об этом своему начальству. А мы, возможно, потеряли бы след большой партии новых ружей, которые переправляются из Кветты на Север. Игра так велика, что одним взглядом можно окинуть только маленький ее участок».
«Мы, участники Игры, беззащитны. Умрем, так умрем, и тогда имена наши вычеркиваются из книги. Вот и все».Редьярд Киплинг
Впрочем, во все времена подобные тайные игры опасны для всех участников, но особенно для рядовых исполнителей, и Большая Игра не исключение. Ким по ходу действия сталкивается с одним из таких, на кого открыта охота: «– Но разве правительство не может тебя защитить? – Мы, участники Игры, беззащитны. Умрем, так умрем, и тогда имена наши вычеркиваются из книги. Вот и все. В Бандакуи, где живет один из нас, я попытался замести след и для этого переоделся махратом. Потом я приехал в Агру и уже собирался вернуться в Читор, чтобы взять письмо. Так уверен я был, что улизнул от них…».
Биография самого Конолли в каких-то чертах сходна с жизнью героя романа Киплинга – он в 12 лет остался круглым сиротой, а через четыре года уже поступил на военную службу в Индии. Однажды в 1829 году он возвращался в Индию из отпуска, проведенного в Англии, и путь его лежал через Москву. Видимо, такой маршрут был выбран не случайно. Из Первопрестольной Конолли отправился на Кавказ, а потом в Хивинское ханство. Туда не добрался, зато попал в Герат. Поездка заняла почти год, по ее итогам Конолли написал книгу «Путешествие в Северную Индию сухопутным путем из Британии через Россию, Персию и Афганистан». В этой монографии он анализировал, какими путями русская армия может быть переброшена в Индию.
«Туркестан, Афганистан, Каспийский регион, Персия – у многих эти слова вызывают ощущение отдаленности, или воспоминание о странных превратностях, или отголоски умирающего романа. Для меня, признаюсь, они – шахматные фигуры на доске, где идет игра за мировое господство».Джордж Керзон
Этому почти совпало по времени с появлением книг другого англичанина на ту же тему. Полковник Джордж де Ласи Эванс сначала выпустил книгу «Замыслы России», где утверждал, что в Санкт-Петербурге уже готов план вторжения. А потом, когда первое сочинение было воспринято публикой с изрядным недоверием, он же написал «Осуществимость вторжения в Британскую Индию». Поскольку Российская империя примерно тогда же разгромила Турцию, вторая книга Эванса вызвала интерес. Герцог Веллингтон даже высказал опасение, что если русские дойдут до Индии, местное население встретит их радостно, и владычеству Ост-Индской компании может прийти конец. И значит, решительное сражение надо давать где-то на территории Афганистана или Персии.
Есть версия, что Конолли потому и отправился в свою поездку, что получил приказ разведать путь возможного русского наступления.
При этом еще весной 1835 года появилась докладная записка Штаба Отдельного кавказского корпуса, где говорилось об ошибочности представления, будто «сокровища Индии могут нас завлечь в войну с англичанами, и проход нашими войсками почти 1000 верст через чужие земли для них кажется весьма легким и доказывает, сколь мало они знакомы с регулярными войсками и с потребностями, для них нужными». Но однозначно отрицать возможность похода на Индию аналитики корпуса тоже считали нецелесообразным: «…связи со Средней Азией для нас неоценимы и один вид, что мы имеем намерение идти в Индию, будет достаточен, чтобы склонить Англию на мир, или на согласие на наши предложения в политическом каком-либо деле».
Отчет такого серьезного ведомства как III Отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии за 1839 год гласил: «Англия, принимая возможность за самое дело, всегда подозревает Россию в интригах к разрушению английского могущества в Индии и влияния в Средней Азии. Кроме того, к этой мысли Англия склоняется тем более, что, употребляя политику единственно для возвышения своих торговых интересов, она обязана отчасти России упадку своей континентальной торговли и кредита… Оттого соперничество и козни англичан на Востоке, в Персии и ханствах, соседних с Персиею и на Кавказе, примыкающем к морю… По общему мнению, нет никакого сомнения, что Хива подстрекается англичанами к грабежу наших караванов. Когда разнеслись слухи, что генерал-адъютанту Перовскому поручена экспедиция в Хиву, здешнее английское посольство улыбалось, и в публике утверждали, что Англия уничтожит своим золотом все проекты России на основании влияния или владычества в Азии».
В 1840 году в Хиву был направлен капитан Джеймс Аббот, который должен был склонить хивинского хана на сторону Британии. Другие секретные поручения у него тоже были. Но в результате, как пишет О. М. Хлобустов в книге «Госбезопасность России от Александра I до Путина»: «1 мая 1840 г. при проведении рекогносцировки в окрестностях укрепления Ново-Александровского на российской территории Аббот и его сопровождающие были задержаны патрульным казачьим разъездом и доставлены к коменданту крепости. Оттуда они были направлены в Оренбург, а об инциденте сообщено в МИД. Во избежание дипломатического скандала Аббот был оставлен на свободе «под честное слово»… В июне Аббот был препровожден в Петербург, откуда он был выслан на родину».
«Англия, принимая возможность за самое дело, всегда подозревает Россию в интригах к разрушению английского могущества в Индии и влияния в Средней Азии… Оттого соперничество и козни англичан на Востоке, в Персии и ханствах, соседних с Персиею и на Кавказе, примыкающем к морю…»Отчет III Отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии, 1839 г.
В то же самое время в Бухару отправился подполковник Чарльз Стоддарт, которому было поручено воздействовать на тамошнего эмира, настраивая его против России. Но эмир Насрулла быстро проникся недоверием к гостю и заключил его под стражу. Пытаясь выручить Стоддарта, в Бухару приехал уже упоминавшийся Конолли, но вскоре он тоже оказался в тюрьме. «Лондон, стремясь спасти своего незадачливого агента в Бухаре, был вынужден обратиться к своему геополитическому сопернику, – пишет О. М. Хлобустов в книге «Госбезопасность России от Александра I до Путина», – российскому МИДу с просьбой о содействии в вызволении из плена Стоддарта». Но и это не помогло. Оба британских агента были казнены в Бухаре в июне 1842 года.
В конце 1850 годов возрос интерес Императорского Русского Географического общества (созданное в 1845 году в Санкт-Петербурге при деятельном участии мореплавателя адмирала Федора Петровича Литке по высочайшему повелению императора Николая I, и до 1850 года называвшееся Русским географическим обществом) к исследованиям территорий, располагавшихся за пределами родной державы. То же самое касалось и деятельности географических обществ в Берлине, Лондоне и Берлине. Но если их деятельность «захватывала» Африку, то Императорское Русское Географическое общество уделяло внимание изучению Азии, в том числе территорий, прилегавших к персидской границе.
«…чтобы Герат не стал плацдармом интриг против Индии или в конечном счете исходным пунктом для вторжения, Персию следовало оттуда вытеснить, и поскорее. Нельзя было забывать, что Россия давно заключила с Тегераном соглашение, по которому имела право открывать свои консульства в любых провинциях, подвластных шаху».Питер Хопкирк
Помимо исследований областей, географические общества испытывали не только сугубо академическое любопытство, но и собирали важную информацию для дальнейшей экспансии. Поэтому известный писатель Джозеф Конрад хлестко обозвал сложившийся в это время тесный альянс науки и расширения границ империй «воинствующей географией».
Осада Герата персидскими войсками подробно описана в других главах, но здесь мы снова вспомним о ней, как череде событий, имевших к Большой игре самое прямое отношение. Для Англии это было весьма неприятным сюрпризом. «25 октября 1856 года после весьма непродолжительной осады Герат сдался персидским войскам, – пишет Питер Хопкирк в книге «Большая игра против России. Азиатский синдром». – Весть об этом целый месяц добиралась до Индии и застала англичан врасплох, хотя Дост Мохаммед предупреждал из Кабула, что Персия такую акцию планирует. Чтобы получить возможность отразить любое вторжение Персии в Афганистан, он просил оружия и помощи, но напрасно… Как бы там ни было, но чтобы Герат не стал плацдармом интриг против Индии или в конечном счете исходным пунктом для вторжения, Персию следовало оттуда вытеснить, и поскорее. Нельзя было забывать, что Россия давно заключила с Тегераном соглашение, по которому имела право открывать свои консульства в любых провинциях, подвластных шаху».
Неоднократно высказывались и предположения, что восстание сипаев в Индии тоже было очередным ходом в Большой игре, хотя обычно подобные версии опровергались. Хопкирк как раз принадлежит к числу опровергающих связь мятежа с британо-российским противостоянием, впрочем, с оговорками: «Подобно Крымской войне и экспедиции в Персидский залив, он не был частью Большой игры, даже если некоторые «ястребы» подозревали участие в нем российских или персидских агентов. Кстати, ходили слухи, что в Персии похвалялись этим в открытую».
Слухи, действительно, ходили, некоторые из них нашли отражение в «Записке генерал-майора А. К. Гейнса о политическом положении и англичанах в Индии, о численности и состоянии ее войск, ее населении», датированной 3 апреля 1878 года. «После взятия Дели, столицы Магомет-Шах-Багадура (в 1857 году), в его архивах была найдена переписка, веденная им во время Севастопольской осады, с Персиею относительно совокупных действий против англичан, – писал Гейнс. – В это же время Набоб Данди Пан, который приобрел впоследствии такую широкую известность под именем Нена Сахиба, ездил по Индии, рассказывая про неудачи англичан в Крыму. Подписка, открытая английским правительством в пользу раненых в Севастопольскую войну, получила у индусов название русской подати и, по мнению туземцев, предназначалась на пополнение истощенных сил Англии для новой борьбы с Россиею…».
«После взятия Дели, столицы Магомет-Шах-Багадура (в 1857 году), в его архивах была найдена переписка, веденная им во время Севастопольской осады, с Персиею относительно совокупных действий против англичан».Генерал-майор А. К. Гейнс
Более того, отмечал автор «Записки», опубликованной вместе с другими архивными документами в сборнике «Большая игра» в Центральной Азии: «Индийский поход» русской армии», по поводу отношения Британии к туркестанским интересам России тоже не должно быть иллюзий: «Нет никакого сомнения, что Англия с помощью денег будет стараться возбудить против нас Бухару, Хиву и туркмен и, может быть, южных киргизов оренбургского ведомства. Центром враждебной России пропаганды, вероятно, будет английское посольство в Персии и консульство в самом северном персидском городе Мешхеде».
На самом деле Бахадур Шах, Бахадур Шах II (Сирадж уд-Дин Абу-л-Музаффар Мухаммад Зафар) – последний падишах Империи Великих Моголов, официальный правитель Индии с 28 сентября 1837 по 14 сентября 1857 года, не имел реальной власти, находившейся в руках Британской Ост-Индийской компании. На 82-м году жизни последнему Великому Моголу суждено было сыграть заметную роль в ходе Индийского народного восстания 1857–1858 годов. 11 мая 1857 года, когда отряды восставших сипаев заняли Дели, он подписал воззвание, в котором говорилось о восстановлении имперской власти и звучал призыв ко всем индийцам объединиться в борьбе за свою родину.
«Нет никакого сомнения, что Англия с помощью денег будет стараться возбудить против нас Бухару, Хиву и туркмен и, может быть, южных киргизов оренбургского ведомства. Центром враждебной России пропаганды, вероятно, будет английское посольство в Персии и консульство в самом северном персидском городе Мешхеде».Генерал-майор А. К. Гейнс
После разгрома восстания англичане начали судебное разбирательство в поисках виновных, и в показаниях арестованного Бахадур-шаха было сказано, что «все документы, которые сипаи считали необходимыми, составлялись по их приказанию. После этого их приносили ко мне и заставляли прикладывать к ним печать. Часто они прикладывали печать на пустые и незаполненные конверты. Всякий раз, когда принцы Мирза Могол, Мирза Хайр Султан или Абубакр приносили ко мне петиции, их неизменно сопровождали сипайские командиры, которые приносили приказы, какие им было желательно, уже написанные на отдельных листах бумаги, и заставляли их переписывать моей собственной рукой. Я был во власти солдат, и они с помощью силы делали, что им нравилось». Бахадур-шах был лишен власти, британское правительство объявило о ликвидации института Могольской империи. Бахадур-шах был отправлен в ссылку и 7 ноября 1862 скончался в Рангуне. Англичане убили двух его сыновей (Мирзу Могола и Мирзу Хайра Султана) и внука Мирзу Абубакра.
Так что, несмотря на заявления русского генерала, вряд ли последний могольский падишах переписывался с владыкой Персии Насреддин-шахом о совместных действиях против англичан, с которыми до 4 апреля 1857 года (когда был подписан мирный договор) персы вели войну.
Английские эмиссары неоднократно наведывались в среднеазиатские ханства, собирая разведывательные данные и по возможности лоббируя интересы Британии. Развернувшее соперничество между Российской и Британскими империями и сложная политическая обстановка в Европе, связанная с победоносной для России русско-турецкой войной 1877–1878 годов, явились причиной того, что в Российской империи было принято решение начать поход войск Туркестанского военного округа на юг в сторону Афганистана и Индии – так называемый «Индийский поход».
Судя по архивным документам, этот поход с самого начала планировался как отвлекающий англичан маневр, для пресечения их замыслов, направленных против России в Средней Азии. Немаловажную роль в реализации этой антибританской демонстрации должны были сыграть дружеские отношения Российской империи с Персией.
20 января 1879 года датирована «Докладная записка полковника А. Н. Куропаткина по поводу депеши военного агента в Великобритании Свиты Его Императорского Величества генерал-майора А. П. Горлова». В ней будущий военный министр Российской империи пишет следующее: «Наиважнейшая для противодействия англичанам наша новая граница, по-видимому, должна заключить в районе наших владений ханство Бухарское (до р. Аму-дарьи) и кочевья туркмен с Мервом и верховьями р. Мургаба. Мы тогда примкнем нашими границами к Персии и Афганистану и будем в силах не пропускать английское оружие и инструкторов в Бухарские владения и, что еще важней, в кочевья туркмен…
«Наше движение в туркменские степи выгодно для Персии и эти выгоды должны быть сознаны персидским правительством. Поэтому при наших важных операциях, по-видимому, лучше отказаться от занятия, напр., верховьев Атрека, чем дать повод Персии отнестись враждебно к нашему движению вглубь туркменских степей…»А. Н. Куропаткин
Наше движение в туркменские степи выгодно для Персии и эти выгоды должны быть сознаны персидским правительством. Поэтому при наших важных операциях, по-видимому, лучше отказаться от занятия, напр., верховьев Атрека, чем дать повод Персии отнестись враждебно к нашему движению вглубь туркменских степей…
Утвердившись в Текинском оазисе, но не желая одним ударом покончить с Мервом, возможно начать подготовлять средства для борьбы с Англией путем дипломатических переговоров с Персией. Принятая нами на себя оборона этой богато одаренной от природы полосы привела бы ее в цветущий сад. Принятие подобного взгляда Персиею было бы для нас чрезвычайно выгодным. Обязавшись защищать Персию от туркмен, мы могли бы добыть право занять нашими гарнизонами Мешхед и Серахс».
Видный британский государственный деятель лорд Джон Рассел, дважды (с 1846 по 1852 г. и с 1865 по 1866 г.) занимавший пост премьер-министра Великобритании, в 1860 году писал: «Наше воздействие на Санкт-Петербург следует оказывать крайне осмотрительно и чрезвычайно редко. Ничто не возмущает Российское правительство так сильно… Необходимо дать России почувствовать, что ее поведение не является центром всеобщего внимания и что отношения Великобритании и Персии строятся как дружественные…».
В последней трети XIX века Российская империя занялась расширением своих среднеазиатских владений и завоеванием Туркестана войсками под командованием Михаила Скобелева, что немедленно привело к новому витку Большой игры. «Британское правительство также пробовало выработать политику в отношении Центральной Азии и Персии, – пишет Фируз Казем-Заде в книге «Борьба за влияние в Персии. Дипломатическое противостояние России и Англии». – Отправной точкой послужила депеша от британского посланника в Тегеране, Тейлора Томсона (№ 136 от 25 июня 1874 г.), в которой он возрождал предложение Иствика о предоставлении помощи Персии для того, чтобы препятствовать России в завоевании туркменских земель, в том числе Мерва. Томсон, подобно Иствику, чувствовал необходимость посылать британских офицеров в Тегеран для обучения и наведения дисциплины в иранском войске. Можно было бы даже субсидировать Персию «с целью обеспечения безопасности этой страны как барьера для Британской Индии против России».
«Необходимо дать России почувствовать, что ее поведение не является центром всеобщего внимания и что отношения Великобритании и Персии строятся как дружественные…»Джон Рассел
Питер Хопкирк так описывает возросшую разведывательную активность британцев: «Если бы утром 1 октября 1880 года кто-то пересекал пустыню в Центральной Персии к востоку от Исфахана, он мог бы случайно наткнуться на любопытное зрелище. В уединенном, Богом забытом месте европеец явно военного вида и выправки раздевался и напяливал на себя наряд армянского торговца лошадьми. На нем были такой же традиционный длинный стеганый халат и черная шапка из овчины, как и на двоих молча наблюдавших за ним спутниках. Они были одеты точно так же, с той лишь разницей, что это были подлинные армяне, в то время как он – британский офицер. Подполковник Чарльз Стюарт из 5-го пенджабского пехотного полка, вырядившись подобным образом, готовился отправиться на отдаленный участок северо-восточной границы Персии. Оттуда он собирался наблюдать за передвижениями российских войск в пустынных районах на севере Туркмении».
«Мы помним еще времена Британской империи, желавшей покорить весь мир, и иранский народ до сих пор не доверяет англичанам. А русского спокойно пригласят в гости: мы знаем, что у него за пазухой нет камня».Хабиб Ахмад-заде
Отголоски тогдашних попыток британского вмешательства сохранились в памяти иранцев до сих пор. Известный писатель и сценарист, автор романа «Шахматы с Машиной Страшного суда» Хабиб Ахмад-заде так говорит об этом: «Мы помним еще времена Британской империи, желавшей покорить весь мир, и иранский народ до сих пор не доверяет англичанам. А русского спокойно пригласят в гости: мы знаем, что у него за пазухой нет камня».
Назад: Англо-персидская война
Дальше: Новый облик Тегерана
