На скалах оживились крылатые твари с кожистыми крыльями, жадно провожали их взглядами, вытягивая головы. Глаза у всех, как заметил Михаил, посажены впереди, как у всех рептилий, потому смотрят прямо в отличие от птиц, что поворачиваются боком, когда стараются рассмотреть тебя.

Тропа вильнула, дальше шли по чудовищному миру из черно-серых скал, покрытых пеплом, дорога часто поднималась ввысь, и приходилось двигаться на дикой высоте под близким красным сводом, словно в гигантской пасти под свисающими сверху красными наплывами и наростами, в которых ощущается своя непонятная жизнь.

Слева потянулась желтая стена, изрытая неглубокими кавернами, словно исполинская головка сыра, разрезанная пополам, но все иссохло за тысячи лет, и только толстый слой пыли под ногами говорит, что здесь давно никто не появлялся.

В самой стене грубо и мощно расположены ниши могил, сейчас пустые. Михаил зябко повел плечами, некто вырезал в граните так же легко, как человек режет в масле.

В одном месте прошли через исполинскую пещеру, где вдоль всех четырех стен на уровне глаз проведена толстая красная линия. Ниже еще некие знаки, уже почти стертые временем, а в двух просторных нишах грудой навалены человеческие черепа, блестящие и настолько чистые, словно кто-то ежедневно вытирает их от пыли и грязи.

Азазель насторожился, вскинул над головой ладонь. Михаил ощутил, не оборачиваясь, что послушно остановились даже измученные беженцы, что не сводят с них полные надежд взгляды.

– Там рядом с дорогой яма, – сказал Азазель негромко. – Запах слышишь?..

– Ухватит? – спросил Михаил.

– Если бы только тебя, – ответил Азазель, – но вдруг и ту беременную, ради которой вся эта эпопея?..

– Но что там? – спросил Михаил дрогнувшим голосом. – У нас же есть гранатомет и несколько зарядов…

Азазель пожал плечами.

– Непонятно, что там, но какая-то слишком огромная тварь. В мире людей сказали бы, что произошла неконтролируемая мутация, но мутант не погиб еще до рождения, как практически всегда бывает, чего люди не знают, а родился на свет и продолжал расти… возможно, все еще растет и набирает мощь…

– Господи, – вскрикнул Михаил устрашенно. – Как это возможно?

– Здесь не такой жесткий отбор, – сказал Азазель, – как у людей, плюс возможности магии… Пойдем, и будь наготове.

Михаил вытащил пистолет и, задержав дыхание, пошел тихохонько за Азазелем. Впереди слева от тропы в самом деле огромная и широкая яма, из нее поднимается не запах, как сказал Азазель, а настоящий смрад. Обизат идет с беженцами позади, и если они вдвоем с Азазелем сумеют пройти незамеченными, то это не значит, что пройдет и она…

Он не успел охнуть, как из ямы с огромной скоростью выметнулось щупальце, толщиной с толстое бревно, обхватило его поперек и, сжимая с силой, сдернуло с тропы, взметнуло в воздух, перевернуло несколько раз, а когда Михаил наконец-то рассмотрел, куда его тащат, он похолодел в ужасе.

Из громадного кратера приподнялся исполинский зверь, нечто вроде осьминога или кальмара, только весь в каменных плитах чешуйчатой брони, остальные щупальца шарят вокруг, хватая и загребая камни, обломки скал..

Меч, велел себе Михаил отчаянно. Меч!.. Немедленно! Это и есть сосредоточение…

Щупальце понесло его к пасти, а та раскрывается все шире и шире, Михаил в панике видел огромный тоннель глотки, но даже в ней острые зубы…

Черная ярость ударила в голову с такой мощью, что он увидел только ослепляющую вспышку, на какое-то время потерял сознание, а когда очнулся, ощутил, что его осторожно укладывают на горячие камни.

Он увидел высоко над ним встревоженные лица Азазеля и Обизат, поморгал, стараясь быстрее прийти в себя.

Азазель спросил тихонько:

– Как ты… сумел?

Михаил покачал головой, чувствуя слабость и подступающую тошноту, сказал сиплым голосом:

– Сам не знаю…

– Но все-таки?

– Не знаю, – повторил Михаил. – Он уже начал меня жрать, а я, не при женщине будь сказано, очень даже… испугался. И так восхотелось жить, и чтоб эту гадину разорвало…

Азазель сказал понимающе:

– То-то даже с лица спал… Полежи, наберись сил. Антисфирота рядом, сам чувствую, как от клипот стекает целая река… Хорошо бы и нам поспать перед дальней дорогой, но вряд ли сумеем, тут холодно, хоть мы и в аду. Но после передышки пока не доберемся до цели, останавливаться не придется.

Михаил полулежал, прислонившись к стене, в теле странное чувство полнейшей опустошенности, но сейчас темная мощь ощутимо вливается и начинает заполнять от пяток до макушки, ощущение похоже чем-то на поглощение горячего кофе.

Далеко сверху, словно из другого мира, донесся сочувствующий голос:

– Лежи, Мишка, лежи… Сейчас тебя даже кузнечик залягает. Даже не самый крупный.

– Я не дам, – послышался такой же далекий голос Обизат. – И вообще здесь нет никаких кузнечиков.

– Зато какие птеродактили, – ответил Азазель. – Крупные, породистые, непуганые! Оставайтесь здесь. Взгляну, что там впереди, и тут же вернусь.

Михаил слышал, как она села рядом, но не стал открывать глаза, а она прижалась к нему боком, он ощутил от нее животное тепло, что, как ни странно, тоже словно бы прибавляет ему силы.

Когда Азазель вернулся, Михаил молча протянул ему вместительный бурдюк из кожи бехема, уже с раздутыми боками.

– Наверное, это пригодится.

Азазель торопливо заглянул вовнутрь.

– Ого!.. Чистая вода?.. Из воздуха сгустил?..

– Наверное, – ответил Михаил. – Я не извозчик, не знаю. Сказал – сделалось.

Обизат посмотрела на него в восторге, Азазель хмыкнул, мужчины предпочитают перед женщинами подавать все так, будто им все не просто по плечу, но и с легкостью.

– Распредели мудро, – сказал ей Азазель. – В первую очередь беременным. Остальные потерпят. Кстати, Мишка, можно было из Шеола перенести. Так практичнее, чем получать из воздуха. Меньше усилий. В Шеоле помимо огненных рек есть и отделение со щелями, заполненными снегом. И целая долина со скорпионами, где гоняют грешников туды-сюды. А скорпионы – прекрасная еда!

– Из Шеола? – переспросил Михаил мрачно. – С самого нижнего уровня ада на самый верхний? Сам носи.

Азазель развел руками.

– Да, ты прав. Хотя усилий меньше, но работать нужно ювелирнее. А ты у нас сейчас как молодой необученный слон… Но красивый, красивый!.. ты заметил, что я тебя постоянно хвалю, а ты обо мне отзываешься как-то недостаточно ликующе?

Обизат спросила Михаила с надеждой в голосе:

– Ну когда же мы его прибьем?

– Сперва закончим миссию, – ответил Михаил. – Потом посмотрим, как его лучше так, чтобы помучался. Мстить, так мстить.

Безжалостный Азазель вскоре сказал неумолимо, что все слишком уж разотдыхались, а кто будет мир спасать, всем встать и выходить строиться… ну ладно, можно и без строя, вон за тем поворотом уже земли великого Аваддона, который никому не позволит преследовать свои цели на его территориях.

Дорога в самом деле вывела на ржаво-рыжее плоскогорье, загроможденное огромными камнями, целыми и расколотыми страшным жаром. Везде пепел и мелкий щебень, а по обе стороны от тропы частые огненные ямы, откуда время от времени выстреливаются гейзеры жидкого огня.

Хотя это не ямы по обе стороны от тропы, это сама тропа трусливо виляет, обходя самые опасные и стараясь не приближаться слишком близко даже к мелким.

Над крупными ямами с лавой с треском горит даже воздух и возгоняется красноватым маревом, а от бредущих беглецов падают длинные пугающие тени.

– Уже близко, – сказал Азазель, он за время пути сам исхудал и почернел, а под глазами появились темные круги. – Через пару часов увидим стены Аваддония, самого крупного города по эту сторону гор. Думаю, в нем затеряться будет проще, чем в Вифлееме или даже в Египте…

Он прервал себя на полуслове, в обеих руках появились пистолеты. Михаил тут же сам почти инстинктивно метнул ладони к рукоятям пистолетов, но там пусто, оставил в момент схватки с гигантом в яме.

– Азазель?

– Морок, – крикнул Азазель. – Обизат!.. В сторону!

Перед ними колыхнулась стена красного тумана, расступилась, и выбежали рослые демоны в доспехах из кожи бехемов, у всех в руках огромные топоры, а у некоторых копья и щиты.

На бегу начали охватывать их троих широким кольцом. Михаил быстро оглянулся, все верно, сзади их даже больше. Демоны блюдут честь рода, но удар в спину вписывается в концепцию демонского честного боя. Беженцев в расчет не берут: их можно будет легко перебить позже.

Азазель пробормотал:

– Мы всех не перебьем…

Михаил спросил нервно:

– Разве?

– Кто-то да скроется в этом красном тумане, – пояснил Азазель. – А это раскроет нас. И наше местоположение.

Михаил сказал с достоинством:

– Бежать от демонов бесчестно!.. Мы должны принять бой и сражаться доблестно!

– И красиво, – согласился Азазель. – Тем более, с нами женщина. Обизат, ты женщина?

– Нет, – отрезала Обизат. – Я воин!

– Тогда можно бежать, – решил Азазель.

Демоны, что смыкали кольцо достаточно медленно, внезапно ринулись в атаку сразу со всех сторон.

Михаил выступил вперед, закрывая Обизат, но она тут же выскользнула и встала рядом, обнажив оба клинка. Слышно было, как за их спинами зло и разочарованно ругнулся Азазель.

Черный меч возник в руке Михаила почти сразу, как только он представил его рукоять в ладони. Демоны набежали нестройной толпой, а он, двигаясь быстро, нанес первые удары крест-накрест и сразу ощутил то, что наверняка сразу понял Азазель: демоны сильны, но не воины, а просто крепкие и сильные животные, что умеют пользоваться оружием.

Рядом быстро и красиво заблистали узкие клинки Обизат. Михаил сперва рубил со всей осторожностью, стараясь не зацепить Обизат и защищая себя от ударов топоров, копий и даже молотов с палицами, но по телу прокатился жар, в крови словно вспыхнуло пламя, разом нахлынуло странное состояние свирепого ликования и жажды наносить удары все быстрее и сокрушительнее.

Он крикнул люто и сам шагнул вперед, нанося быстрые и свирепые удары. Демоны начали отступать и расходиться в стороны. Он решил, что разбегутся, однако земля начала вздрагивать от тяжелой поступи, из красного тумана выдвинулась гигантская фигура на две головы выше и шире втрое.

Недобро блеснули доспехи, укрывающие плечи, грудь и голову. Не сразу устрашенный Михаил понял, что на голове нет даже шлема, она у него, как у гигантского жука, образует головогрудь, а весь напоминает исполинского рака, у которого мясо внутри, а все кости наружу, образовывая сплошной панцирь.

Обизат быстро вскрикнула:

– Их вожак!.. Я помогу…

– Нет, – отрезал Михаил, – когда позову!

– Кто, – прорычал гигант, – кто посмел…

– Оно еще и разговаривает, – ответил Михаил.

Гигант быстро перехватил лезвие черного меча исполинским топором. Михаил невольно отступил на шаг, поспешно пригнулся, а над головой с шумом пролетевшей стаи птиц пронеслась масса остро заточенного металла, что разрубила бы его надвое.

Демоны, образовав круг, опустили оружие и откровенно любовались битвой их вожака с пришельцем, явно всего лишь человеком. Обизат, оставшись без драки и не дождавшись призыва от повелителя, сама прыгнула к его противнику и стремительно вонзила клинок в бок, углядев где-то тонкую щель, возникшую на миг в момент вскинутых рук с рукоятью топора в ладонях.

Гигант оскорбленно взревел, взмахнул лапой. Обизат, не ожидавшая внезапного удара, как легкая песчинка под ударом ветра, унеслась под ноги радостно взревевшим демонам.

Михаил ринулся на врага, но тот обрушил град тяжелых и неожиданно быстрых ударов. Пришлось отпрыгивать, увертываться, он все выбирал момент, но противник оказался зверем опытным и бывалым, ревел люто, но голову не терял, а вот Михаил чувствовал, как звериность берет верх, и он ощутил, что уже не может противиться боевому безумию, перестал отступать, сам пошел вперед, выкрикивая что-то угрожающее.

Глаза застлало красной пеленой, он видел эти тела как-то иначе, все в красно-багровом цвете, а свое тело почти не ощущал, в нем словно проснулся зверь и взял верх.

Он не помнил, сколько длился бой, но очнулся от крика рядом:

– Михаил, стоп… Стой, говорю!.. Все кончено, мы победили! Да остановись же…

Он то ли сумел пригасить в себе ярость, то ли сама угасла, не получая топлива, но красная пелена медленно ушла с глаз, перед ним целое поле усыпано мертвыми телами, что рассыпаются на глазах, Обизат бродит среди них, кого-то высматривая, а сам Азазель рядом сказал, тяжело дыша:

– Ну вы и задали мне работу… Больше так не делайте…

Он так грузно опустился на круглый валун, что почти рухнул, дыхание идет с хрипами, Михаилу показался в самом деле замученным.

– А что случилось? – спросил он встревоженно.

Азазель огрызнулся:

– А зачем было убивать их вожака?.. Я понимаю, что надо, но зачем?.. Остальные сразу разбежались!.. Да еще в разные стороны!.. Некоторые такие быстроногие, что даже не знаю… Я старался всех догнать, но не уверен, что сумел…

Обизат сказала виноватым голосом:

– Крикнул бы, я тоже бегаю быстро. Вдвоем бы переловили.

Азазель отмахнулся.

– Ладно, пропустим. Вообще-то я уверен, что всех подогонял, но все-таки это было на пределе, а я, как профессиональный лежун на диване, не люблю напрягаться. Разве что за обеденным столом.

Обизат сказала Михаилу с укором:

– Ты почему так? Это я должна защищать тебя!

– Ты обязалась служить, – напомнил он, тяжело дыша, – а это значит, выполнять мои приказы.

– И прихоти, – бросил Азазель самым невинным голосом. – Даже самые непристойные.

Она сказала твердо:

– Я же не отказываюсь!.. А что такое непристойные?

– Ой, – ответил Азазель, – я стесняюсь, лучше Михаил пусть расскажет. Он такой безнравственный, такой безнравственный придумщик…

Она посмотрела на него с подозрением.

– Врешь? Почему ты всегда брешешь? Я вот всегда говорю правду!

Азазель в сильнейшем разочаровании отмахнулся.

– Тогда вы с Мишкой два сапога пара. Он такая же овца… Но ты просто обязана научиться говорить неправду. Иначе какая ты женщина? Женщины все хитрые…

Михаил сказал сердито:

– Обизат не слушай. Он всегда брешет. Женщина должна быть верной, больше ничего не требуется.

Она посмотрел на одного, другого, вздохнула.

– Посмотрю, что у них из добычи. Даже у простых солдат бывают интересные вещи.

Когда она удалилась обыскивать павших, которых на поле осталось совсем мало, Азазель кивнул ей в спину.

– Хозяйственная! Хорошая кому-то жена будет. Мишка, она как… уже забеременела?

Михаил отшатнулся.

– Ты… чего?

– А что? – спросил Азазель хладнокровно. – Все стараются заполучить ребенка от победителя. Это единственно правильно для выживания рода, клана и демократического образа мыслей при подлинной демократии. Им это нужно по делу, а ты выполняешь завет насчет плодиться и размноживаться. Или ты бунтовщик?

– Да нет, – пробормотал Михаил, – как я могу быть бунтовщиком?

– Тогда соответствуй, – проронил Азазель свысока. – Ладно, шутки в сторону. Последняя отчаянная попытка остановить нас провалилась. Но все равно как-то стремно… Где-то утечка информации. Или кто-то слишком умный догадался, что мы поведем народ через горы прямым путем.

Михаил поднялся на ноги, вдали вроде бы виднеются достаточно высокие стены.

– Там… Абаддоний?

– Он, – ответил Азазель с облегчением. – Мы, можно сказать, довели беглецов до их Египта. В Абаддоний стекается на торговлю масса народа, а там растворятся среди местных и торгующих.

Михаил подумал, поинтересовался устало:

– Здесь будет то же самое? Въезд в Иерусалим на бехеме, проповеди, чудеса, суд, казнь?

Азазель пожал плечами.

– Не думаю, что Господь так уж однообразен, хотя вообще-то всех существ сделал по одной колодке: симметрия, два глаза, две руки, две ноги… даже размножаются одинаково, недаром же Адам всех животных в раю переимел, пока догадался попросить у Творца что-то более личное… Но, думаю, в социальном плане будет нечто особенное.

– Почему?

Азазель хмыкнул.

– А тут свои особенности, не заметил? Чудесами не удивить, по воде ходить умеют многие, из гроба восстать ничего не стоит, дело только во времени и усилиях… Так что даже не пытаюсь предугадать, как это все будет протекать здесь.

– А кто-то знает?

– Вряд ли. Разве что Метатрон… Только он один знает больше всех на свете… ты вот тоже, признайся, не можешь себе представить, почему самым доверенным Всевышнего стал не ты или кто-то из высших архангелов, а простой человек по имени Енох!.. Боюсь, даже очень простой. Только простые всегда во всем уверены, так как считают себя вечно правыми. Если бы Сатан не возмутился еще тогда, теперь бы точно поднял восстание из-за возвышения этого человечка. Но Енох сумел подняться и стать Метатроном, показывая всем, как можно крохотную искорку раздуть в душе до неистового пламени.

Михаил ощутил, что слушать такое о себе и Метатроне неприятно, и хотя это точно не его зависть, а Макрона и Кезима, сказал с некоторым раздражением:

– Надеюсь, он знает или догадывается, что будет дальше. А мы…

– Собираемся в обратный путь, – сказал Азазель. – Мы ведь сделали великое дело?

Михаил насторожился.

– А что за тревога в голосе?

– Да так, – ответил Азазель с некоторой неопределенностью. – Карл Маркс, был такой мудрый демон, сказал как-то: «Все подвергай сомнению». И хотя это первым сказал Сатан, но мне, как и прочему населению, как-то больше запомнился Маркс… А сомнение вот в чем… До христианства эпохи сменялись эпохами, ничего не происходило, не менялось. Но Иисус принес новый взгляд на мир, новую мораль… Прогресс сперва пошел, потом помчался, сейчас летит!

– Это же хорошо?

– Да, конечно, – сказал Азазель, – но если что-то подобное начнется и у демонов?

– Не знаю, – ответил Михаил. – Подождем тридцать три года. Я вот о другом думаю… Помнишь, Гамалиэль сказал насчет дела более важного, чем схватки с Кезимом или Зараном? Не думаю, что имел в виду спасение младенцев той деревни.

– Он сказал, – проговорил Азазель, – важнее всего закрыть врата ада. А он знает, как?

– Пора спросить, – ответил Михаил.