Азазель подал автомобиль к тротуару прямо перед солидным домом старой постройки, остановил. Дверца распахнулась, мальчик Гена Коваленко отстегнул ремень, вылез, повернулся, заглядывая в машину.

– Я ничего плохого не сделаю, – пообещал он твердо. – Я не хочу и не стану огорчать моих папу и маму! Они в самом деле теперь мои папа и мама!

Азазель кивнул, мальчик захлопнул дверцу, и автомобиль под рукой Азазеля помчался по улице, быстро переходя на левую сторону.

Михаил сказал с неуверенностью в голосе:

– Уже второй раз встречаю демона, которого совсем не хочу убить. Что со мной?

– Отходишь от трайбалистского мышления, – сообщил Азазель авторитетно. – Растешь как бы. Либералы сказали бы, начинаешь оценивать субъекта не по расе, цвету кожи или полу, а по его делам, что для тебя уже удивительно, но ожидаемо… хотя и не так скоро, как я думал. Я думал, солдат всегда солдат, а он как бы не всегда, что дает хоть и слабые, но все-таки надежды. Пока призрачные, но можно успеть…

Он не сказал, что можно успеть, припарковал автомобиль возле старого неопрятного дома, такие в столице пускают на снос, но здесь регион беднее, дома служат дольше, дороги ремонтируют реже, а жители получают зарплату пониже.

– Навестим этого Андрея Исаевича, – напомнил он. – Не люблю конкурентов.

– Ярослава Гашека, двенадцать, – прочел Михаил с таблички на стене углового дома. – А ты неплохо ориентируешься в чужих городах. Как и в чужих квартирах.

– На что намекаешь? – спросил Азазель с подозрением. – Зато по чужим постелям не прыгаю!.. Из принципа. А если уж прыгнул, то она как бы моя по праву Первого Закона Господа, да будь благословенно Его имя за такое правило.

– Да, – буркнул Михаил, – ты вполне вжился в их жизнь. Всему находишь оправдание.

Азазель кивнул, всмотрелся внимательно в окна квартиры.

– Он там один… Не будем ждать. Давай я тебя придержу и направлю…

Михаил ощутил на плече его горячую ладонь, собрался и пошел, как ему показалось, по той линии, которую указал Азазель, в то же мгновение переместился в небольшую комнату, захламленную старинной мебелью и множеством книг, что занимают все полки вдоль стен, громоздятся на столе и даже высятся неопрятной грудой в углу, занимая почти треть комнаты.

Азазель рядом сказал тихо:

– Идет сюда из кухни…

В дверном проеме появился старик с большой расписной чашкой в руке, сделал пару шагов и наконец, ощутив что-то неладное, поднял взгляд от чашки, охнул.

Пальцы разжались, чашка вывалилась из ослабевших пальцев. Михаил видел, как она падает, переворачиваясь и расплескивая чуть коричневатый чай, однако на уровне его домашних тапочек замерла, а брызги чая, не достигнув пола, собрались в огромную каплю и втянулись в чашку, что медленно поплыла к столу и там опустилась на край.

Судя по испуганно-ошарашенному лицу старика, это все проделал Азазель, он же сказал весело:

– Простите, мы гости непрошеные… но такая уж у нас работа. Приходим, когда не просят, и делаем то, что хозяевам не всегда как бы нравится. Вы и есть Андрей Исаевич?

Старик пролепетал:

– Кто… вы?

– Комиссия, – ответил Азазель. – Вы можете сесть и пить чай, а то остынет. Мы тоже с вашего позволения сядем, вам так спокойнее, верно?

Старик сел у стола, но к чашке не притронулся, смотрел испуганными глазами.

– Что вы хотите?

Голос его был слабый и дрожащий, то ли хорошо играет роль старика, то ли в самом деле стар и не притворяется.

– Отчет, – произнес Азазель жестко. – Вы наверняка знаете, демонам появление среди людей запрещено. Но вы появились сами… и перетаскиваете еще и других?

Старик посмотрел на него, перевел взгляд на Михаила, тот постарался выглядеть строгим и загадочным, снова взглянул на Азазеля.

– Я слышал, – произнес он так же слабо, – что кто-то из Древних незримо надзирает и жестоко карает… Потому я за всю долгую жизнь ни разу не нарушил ни единого правила людской жизни.

– Только поэтому? – уточнил Азазель.

Старик ответил со вздохом:

– В благородные намерения кто поверит, когда все вокруг врут?.. А вот в страх перед наказанием…

Все верно, подумал Михаил, но смолчал, Азазель только поморщился.

– А как ведут себя те, – сказал он жестко, – кого перетащили сюда?

Старик взмолился:

– Я никого не перетаскивал!

– А как здесь появился демон, что теперь в теле мальчишки? – спросил Азазель. – Гена Коваленко, не так ли? Думаю, он не один, верно?.. Говорите. И, предупреждаю, с нами не хитрят.

Старик сказал дрожащим голосом:

– Он там был так несчастен!.. А здесь я видел в глубоком несчастье двух хороших и добрых людей. Я подумал, что два несчастья можно превратить в счастье для них всех… Мне казалось, все так и получилось…

– Самовольство, – резко сказал Азазель. – Это наказуемо!

Михаил обронил:

– В основном запрещено и наказуемо.

– Хочешь сказать, – рыкнул Азазель, – могут быть исключения?

Михаил кивнул.

– Комиссия занимается глобальными проблемами. В мелочи не вникает. Одну из этих мелочей исправил этот…

Азазель спросил резко:

– Покажи свой облик!

Старик взмолился:

– Это мой и есть… Моя мать простая женщина, только отец демон. Да и то наполовину, это дед был чистым демоном, но он давно погиб, у нас там частые войны. Потому я такой вот…

– С кем держишь связь на той стороне? – спросил Азазель.

Старик вздохнул, поднял голову.

– Я готов принять смерть.

– Вижу, – отрезал Азазель. – Но в твоей смерти необходимости пока нет. До тех пор, пока не увидим нарушений. Других, как мы понимаем, тоже удерживаешь от глупостей?

– Стараюсь, – проговорил старик слабо.

– Вроде бы удерживаешь, – сказал Азазель с сомнением. – Мы бы заметили. Ладно, проверим еще разок. Пока что разрешим тебе жить и курировать этот район… но нам нужны все нити, что идут мимо нас на ту сторону.

Старик посмотрел на него в удивлении, потом с надеждой, но Михаил видел, как затем в его глазах проступили сомнение и подозрение.

– Вы хотите прервать эти нити?..

– Это будет зависеть, – ответил Азазель, – от многого зависеть. Ты наверняка знаешь, мы позволяем жить среди людей адекватным демонам. Которые приносят пользу и платят исправно налоги. Но все должны быть у нас на учете. На строгом и неусыпном.

Старик пытливо всматривался в его лицо.

– Я слышал о падших ангелах, что продолжают охранять людской род…

– Ты не ошибся, – бросил Азазель. – Контакты! Все до единого!

Михаил молча поглядывал, как старик выкладывает Азазелю все имена и явки, осмотрелся в квартире, старенькой и захламленной, как часто бывает у стариков, у них это называется хозяйственностью и домовитостью, хотя это вообще-то неумение отличить важное от неважного.

Похоже, старик в самом деле счастлив жить вот так, ничего не старается приобрести сверх, хотя, наверное, мог бы. Потому пусть решает Азазель насчет этого достаточно безобидного демона. Если, конечно, Азазель сумеет поставить его под неусыпный контроль, чтобы и сам неадекватных здесь не пристраивал к жизни, и сообщал, если такие где появятся.

– Михаил, – позвал Азазель, – кончай дремать, мы закончили.

Михаил спросил мрачно:

– Дом тоже уничтожаем?

Азазель улыбнулся одними глазами, оценив попытку Михаила держаться в роли грозного инквизитора.

– Соглашение достигнуто, – сообщил он, – здесь вроде бы все под контролем. Мы уходим.

Старик, еще не веря в спасение, проводил их до двери, но когда закрыл за ними, Михаил услышал стук задвигаемого засова, но это так, для успокоения, такое не спасет, их мощь чувствует, даже видел намек на нее, когда Азазель с небрежной легкостью мгновенно среагировал и спас чашку с пролитым чаем.

Уже на лестнице Михаил сказал неуверенно:

– Но здесь существует полиция, федералы, гвардия, даже чрезвычайники…

– Знаю, – буркнул Азазель настороженно. – И что?

– Это законная власть, – сказал Михаил уже несколько тверже. – Закон и порядок. Разве мы не должны подчиняться закону… хотя бы в какой-то мере?

Азазель прошел вперед, придержал дверь подъезда для Михаила с таким видом, что тот иначе попер бы, как дурная коза, прямо на стену.

– Ты верно сказал насчет какой-то меры, – заметил он. – Все верно, в какой-то мере. В этой самой мере мы даже сотрудничаем. Точнее, не сотрудничаем, полиция о нас не знает, однако мы делаем свою немаловажную часть работы на общество. Во имя его блага.

– Но закон…

Азазель прервал:

– У нас совпадение в базовой части. Насчет того, что зло должно быть наказано. А еще мне нравится пункт о неотвратимости наказания.

– Тогда почему не сотрудничаем?

Азазель вздохнул.

– Законы слишком… забежали вперед. Умники их разрабатывают, можно сказать, для двадцать первого века, а человек вообще-то только-только вышел из Средневековья. В целом, конечно. Есть такие, которых хоть сейчас в двадцать второй век, но хватает и таких, которым бы шкуры на плечи и каменные топоры в руки.

– Понятно, – пробормотал Михаил. – А закон различий не делает, перед законом все равны… так?

– Так, – согласился Азазель. – А вот мы гибче, согласен?.. И работаем эффективнее, потому что руки наши свободны от цепей уставов и параграфов.

Он снова прошел вперед и распахнул перед Михаилом дверцу автомобиля, тот так и не понял, учтивость это или какое-то издевательство.

– Садитесь, ваше сиятельство.

– Благодарю, – буркнул Михаил.

Азазель обошел автомобиль и сел за баранку руля, лицо его оставалось озабоченным и даже недовольным.

– Но все равно, – сказал он, – контроль контролем, но слишком много демонов среди людей вообще-то чревато! Сейчас тише воды, ниже травы, но если вдруг поднимутся?

Михаил молча смотрел, как он запустил мотор и вырулил на улицу, наконец проговорил с сомнением:

– Думаешь, могут?

– Если найдется лидер, – ответил Азазель. – Демоны плохо поддаются коллективной работе, но очень многие их них сильнее людей, а это решающий фактор.

– Тогда нужно ужесточать уже сейчас?

– Надо, – ответил Азазель, – чуть разгребемся с неотложным, сразу же…

Через полчаса, когда автомобиль оставили на стоянке на том же месте, где и взяли, Михаил все ждал неприятностей, когда выходили через ворота с датчиками, но ничего не случилось, наконец шепнул тревожно:

– Сигнализацию обманул, понятно, но откуда знал, что хозяин не заметит?

Азазель отмахнулся.

– Много факторов. Не говоря уже о том, что окна их офиса выходят на другую сторону. К тому же здесь очень мощная система защиты. А чем авто защищен круче, тем хозяин больше уверен, что его машину никто не слямзит. Иди вот сюда, место укромное, никто не заметит, что мы были, а потом нас как бы и не стало…