В «Веселом бараке» были свои лишенцы. Они держались обособленно и в то же время всегда среди людей. Одного звали Гарри по прозвищу Проповедник. И свое прозвище он заслужил на все сто. То ли он был таким двинутым до каторги, то ли свихнулся уже здесь. Но все, о чем бы ни говорил Гарри, сводилось к рассуждениям о промысле Господа, который отписал на судьбу человека ровно столько лишений, сколько тот может выдержать. И вроде не было ничего страшного в его словах. Каждый утешает себя и других, как может. Только это было обманчивое впечатление. Стоило только зацепить Проповедника поглубже, как всплывала подводная часть его истории.

– Этот мир создал Творец для собственного развлечения. Наша вселенная для него это зверинец, куда он помещает все странное и необычное, что получается у него вследствие экспериментов по созданию живой материи. Творец готовится к истинному творению, к которому он рано или поздно приступит. Пока же идет черновая работа, эксперименты и опыты, и все, что у него получается, он сгружает в нашу вселенную. Когда же он будет готов, то создаст идеальное живое существо, для которого он приготовил свой особый мир, идеальную золотую клетку. Пока же такой Идеал не готов, он трудится не покладая рук и наблюдает за нашими страданиями, которые радуют его и развлекают, – так говорил Проповедник.

И были те, кто слушал его внимательно. В основном это были те, кто не смог найти свое место в Жерле, кого старожилы притесняли, и кто не мог добиться уважения среди бойцов Гривера Дыкрика. Их было не много, всего-то человек пять, но это была паства, которую усердно окучивал Гарри Проповедник.

– Но мы не должны роптать. Мы должны бороться с миром, с жизнью. Наша цель достойно вынести все испытания, чтобы потом сразиться с этим миром один на один, показать ему, кто достоин, а кто тварь смердящая. Те же, кто достойно пройдут все испытания, окажутся в глазах Творца – подобием Идеала, которые достойно вернутся на переделку. И тогда обновленному существу будет доступен идеальный мир. Все должны стремиться к этому.

Так проповедовал Гарри. И его слушали. Периодически рядом с ним возникали новые лица из числа сторонников Дырокола или единомышленников Дыкрика. Проповедник умудрялся объединять их во время своих речей.

Илья тоже слушал его несколько раз и поражался тому абсурду, который он нес в мир.

– Мы не должны молчать. Мы должны говорить. Мы должны выйти за рамки «зверинца», и только тогда мы обретем свободу. Добывая маар, мы уподобляемся тупому блеющему стаду, которого ведут на бойню. Мы не должны покорно следовать к своей смерти. Посмотрите, сколько «донников» доживает до пятого года каторги, сколько «донников» могут похвастаться здоровьем. Добывать «маар» это не выход. Это тупик. Это беличье колесо в клетке, в котором мы бегаем на потеху Творцу. А мы должны не развлекать Творца, а показать ему, что мы достойны большего. Вы скажете: «Какой тогда выход из всего этого?» Вы спросите: «Что делать нам? Как быть?» И я отвечу вам. Я тут перед вами как един и чист, и говорю вам. Мы должны взрывать маар, обрушать штольни, уничтожать Дно и уходить в лучший мир. И только ценой наших жизней мы сможем разрушить порочный круг, уничтожить свою клетку. И пусть будет счастлив Творец. Жгите маар! Уничтожайте штольни!

Для кого-то, вероятно, это и был единственный выход из сложившейся ситуации. Трудно свыкнуться с мыслью, что вечный изнуряющий труд – это все, что тебе осталось. Больше не будет ничего другого. Ни солнца над головой, ни свежего ветра, ни брызг морской волны на лице. Все это закончилось. Осталось в далеком прошлом. Теперь только костюм «Проходчика», «выпариватель» и «колун», и лабиринты подземных туннелей. И так навсегда.

Закрывая после смены глаза, Илья видел себя стоящим по пояс в траве возле густого березового леса, что рос возле их дачи. Это успокаивало, но в то же время огорчало. Он больше никогда не сможет войти в этот лес, почувствовать его вокруг себя. Теперь он навеки пленник камня. Но каждую ночь он уходил в лес, чтобы отдохнуть, набраться сил и веры. Только тут он знал, что рано или поздно он вырвется из Пекла, чтобы найти свое место в этом новом мире. И пусть он никогда не войдет в лес на Земле возле их старенькой дачи, но он вернет себе свободу, во что бы то ни стало.

Для тех же, кто был слаб духом, слова Гарри Проповедника ложились на сердце, как проросшие зерна в плодородную пашню. Несколько раз Дырокол пытался объяснить Проповеднику, что призывать «донников» к взрывам маара опасно, за это можно и поплатиться, и если он не закончит вести подстрекательскую работу, то рано или поздно его удавят, чтобы другим неповадно было.

Но Гарри Проповедник на все нападки отвечал смело и дерзко: «На все воля Творца. Я не боюсь смерти. Смерть – это обретение свободы».

Конечно, взрывы в штольнях случались всегда: по неосторожности, вследствие халатности или просто по глупости. Но тут чаша терпения оказалась переполнена, и Дырокол принял решение наказать Проповедника.

Когда Давыдов и компания вернулись в «Веселый барак», громилы Дырокола поставили Гарри Проповедника на колени по центру барака и готовились к публичной казни. Рядом с ним стояли три самых близких его сподвижника.

– Эй, Дырокол, ты что такое удумал?! – рявкнул Гривер Дыкрик. – Оставь блаженного!

– Это блаженный заставил своих последователей взорвать двенадцатую штольню. Если мы не остановим его, будут еще взрывы, – появился из-за спины сподвижников Дырокол.

Он выглядел сытым и довольным, а его взлохмаченные волосы торчали вверх, словно корона «некоронованного короля».

– С чего ты решил, что в двенадцатой работали его последователи?

– В том звене работал Роман Тополь, а он в последнее время не отходил ни на шаг от Проповедника, – появился возле Дырокола Кузнечик.

– Это ничего не доказывает. Взрыв мог произойти и по другим причинам. В любом случае надо во всем разобраться. Отпустите блаженного, – приказал Гривер Дыкрик, угрожающе надвигаясь на палачей.

Похоже, назревала серьезная заварушка. Чернокожий здоровяк намерен был разобраться с Дыроколом тут же, на месте, выяснить все вопросы и расставить все точки над «i». Он не собирался прощать покушение и гибель друзей.

Давыдов не собирался оставаться в стороне. Ему тоже было, что сказать Дыроколу и его подпевалам. Перед глазами стояло мертвенно-бледное лицо Юргена.

Дырокол ухмыльнулся и щелкнул пальцами, отдавая команду своим цепным псам. Громилы отошли в сторону от Проповедника. Но Гарри оставался на коленях. Его глаза были закрыты, а губы шевелились, словно он твердил молитву. Проповедник словно не замечал то, что мир вокруг него изменился, и больше ничто не угрожает его жизни. Но сподвижники его воспользовались помилованием и разбежались в стороны.

– Ты что-то хочешь сказать, Гривер? – спросил учтиво Дырокол.

– У меня к тебе вопрос, старый лис. Ты знаешь наставника Диккенса?

– Кажется, да. Он в сороковом бараке уже лет пять, как тянет лямку, – осторожно ответил Дырокол. – А в чем твой интерес?

– Да вот новость для тебя плохая. Сегодня Диккенс поймал свою смерть. Да все звено за собой утащил.

– Это плохо. Мне очень жаль.

Ни один мускул не дрогнул на лице Дырокола. Илья внимательно следил за ним. Кремень, а не человек.

Внезапно откуда-то из-за спины Кузнечика появился тощий бледный парень с зажатой в зубах тонкой каменной трубкой. От него пахло горелым деревом и гвоздикой. Это был один из «дурманов». Их было много. Они собирали на Дне каменную пыль, остававшуюся после добычи «маара», и употребляли ее внутрь: вдыхали через нос, лизали с руки, когда же от частого употребления дряни начинали вываливаться зубы, они втирали ее в десны. Это был их способ уйти от реальности. Они работали на Дне, усиленно добывали «маар» и одновременно драгоценную «пыльцу», которая помогала им оторваться от Пекла и шагнуть в другие миры, в другие ощущения. Срок жизни «дурманов» короткий. Пыльца быстро разрушала их изнутри, и вот уже через какие-то полгода когда-то цветущий, полный сил красавчик не мог сдвинуться с места без посторонней помощи. И его отправляли в последний путь в забой, где освобождали от защитного костюма, а когда «дурман» в муках умирал, растворяли его тело «испарителем».

Не было в Жерле никого более жалкого и ничтожного, чем «дурман». И вот один из них не вовремя подвернулся под руку Кузнечику, который от неожиданности вздрогнул, схватил паренька за плечи и отшвырнул в сторону. «Дурман» кувыркнулся и ударил головой в грудь Гриверу Дыкрику. Здоровяк взревел, пихнул парнишку в сторону и пошел в атаку.

Завертелось. Закружилось.

Драка в замкнутом пространстве, когда силы сторон приблизительно равны, но у одних преимущество – свежая кровь, а у других – опытность, напоминает взрыв в первозданном хаосе. Все куда-то движутся, сталкиваются друг с другом, разлетаются в стороны, чтобы снова столкнуться и начать новое движение.

«Это не моя драка», – стучала в голове назойливая мысль, но Илья не мог оставаться в стороне. Он помнил полное надежды и жизни лицо Юргена, а потом его мертвую окровавленную маску со стеклянными глазами и искривленными в презрительной усмешке губами. Кто-то должен был ответить за это. Ярость, накопленная в душе, грозила прорвать плотину. Ее нужно было вылить, пока она не сожгла его изнутри.

Давыдов бросился вслед за Гривером Дыкриком на врага. Краем глаза он видел, как Фома Бродник и Карен Серое Ухо последовали за ним. Бродник сцепился с Игги Дровосеком, высоким «донником» из девятого звена с огромными ручищами, который массивные булыжники ворочал, как детские кубики. Дровосек держался команды Дырокола и старался выполнять любую его волю. Дровосек обхватил Бродника, блокировав его руки, поднял над головой и швырнул в сторону, словно тряпичную куклу.

Карену Серое Ухо достались братья Бубны, двое близнецов с черными мертвыми глазами. Поговаривали, что они в Жерле появились задолго до Дырокола и его команды, но никогда не лезли в политику, держались обособленно ото всех. Только новичков ненавидели люто, словно видели в них соперников, которые хотели забрать у них последний кусок хлеба и последний глоток воздуха.

Братья обступили Карена и обрушили на него лавину ударов, от которых он с трудом отбивался, но глаза его блестели от азарта. Было видно, что он смакует каждый выпад, каждый удар, наслаждается битвой, пьет мёд сражения.

Илья ударил раз, ударил другой. В сторону отлетел вертлявый хлюпик, вечно следовавший на подпевках у Кузнечика. Челюсть у него была свернута на сторону. На пути Давыдова встал Бутылка, приземистый крепыш с огромным лбом и маленькими глазками, стрелявшими по сторонам. Прозвище он свое получил за то, что к месту и не к месту повторял: «сейчас бы бутылку усосать», чем раздражал всех в Жерле, где царил вечный сухой закон.

Бутылка был не прочь подраться. Его мало волновала политика, но когда он был трезв, а этого состояния он вынужденно придерживался уже третий год, он был чертовски раздражительным и злым на весь мир. Он постоянно задирал молодняк и отрывался по полной, если представлялся случай. А тут такой шанс накормить своего демона. Кулаки у него были огромные, словно у молотобойца, и действовал он ими умело, сказывались годы практики. Бил так, чтобы покалечить, но не убить жертву. Он словно сытая кошка играл с мышкой, душил, но не до конца, чтобы продлить удовольствие. Но Бутылку подвела самонадеянность. Он был настолько уверен в своих силах, что действовал нагло и грубо. Он видел в Илье не достойного противника, а кусок мяса, который он сейчас разделает. И за это поплатился.

Давыдов легко уклонялся от ударов здоровяка, блокировал их, выжидая удачной позиции, и, наконец, ему представился шанс. Бутылка раскрылся, как зонт во время дождя, и Илья тут же воспользовался этим. Серия ударов по корпусу, дыхалка сбита, Бутылка хватает ртом воздух, словно рыба на берегу, руки болтаются сухими плетьми. Илья схватил Бутылку за плечи и с силой насадил его на колено. Раз, другой. После чего безвольное тело отбросил в сторону.

Илья бросил взгляд на поле боя.

Интересно, почему охрана не вмешивается в эти разборки. Все, что происходит в Жерле, это личное дело «донников», хотя короткая команда на «разгонник», вшитый в голову каждого каторжанина, и все это можно прекратить. Любую драку, любую разборку пресечь на корню в мгновение ока. Только вот Илья был уверен, что тюремщики наблюдают за ними, сидя в удобных креслах в зале управления, и даже, быть может, делают ставки на исход того или иного сражения, на победу той или иной партии, на жизнь и смерть отдельных «донников». Не исключено, что они могут провоцировать ситуации, создавать конфликты на ровном месте, для этого им нужны лишь короткие команды на «разгонник» отдельным личностям, и новое представление развернется на подмостках «Веселого барака» или другой удобной площадки. Бараков в Жерле много, есть из чего выбирать. Илья не удивился бы, если бы узнал, что все, что происходит в Жерле и на Дне, записывается, и на основе этого материала делают реалити-шоу для трансляции на телевидении. Такой благодатный материал. Зачем добру пропадать?

Давыдов оценил положение в «Веселом бараке». В целом перевес сил качнулся в сторону новичков. Старожилы сражались отчаянно, они защищали свое, но молодых вела ярость за напрасно загубленные жизни, за подлость и унижения, которых они натерпелись.

Гривер Дыкрик пытался пробраться к Дыроколу, но тот прятался за спинами своих сторонников, словно полководец, бросая в бой все новые и новые полки. Дыкрик расшвыривал людей в стороны, словно щенков. Но они все лезли и лезли. И тут случилось страшное.

Илья не видел, кто это сделал. Он только наблюдал, как на Гривера Дыкрика бросились сразу трое старожилов и тут же разлетелись в стороны, словно приливная волна нахлынула на берег и откатилась. Чернокожий здоровяк возвышался над ними непобедимой скалой, но только теперь в нем появился изъян. Из спины между лопаток у него торчала рукоять ножа. Он все еще стоял, дышал, ярость клокотала в нем. Он чувствовал свою силу и знал, что должен дотянуться до Дырокола, и убить его, но он не подозревал, что был уже мертв. Силы стремительно покидали его. И хотя он еще не чувствовал этого, но ему осталось не долго.

Меж тем Фома Бродник расправился с Игги Дровосеком. Он, мертвый, лежал у него под ногами. Карен Серое Ухо надолго успокоил братьев Бубнов. Оба были свободны и видели торчащий из спины Гривера Дыкрика нож. Илья переглянулся с друзьями, и они все поняли без слов.

Втроем они бросились на помощь чернокожему здоровяку, который все еще сражался, но удары его становились слабее. Он все еще шагал вперед, намереваясь добраться до Дырокола, но шаги его становились неуверенными. Ноги плохо слушались, да и руки отказывались подчиняться.

Карен Серое Ухо подхватил Гривера Дыкрика, когда он начал падать. В глазах его плескалось удивление и ужас. Карен бережно подставил плечо и оттащил умирающего графа в сторону, а его место тут же заняли Илья Давыдов и Фома Бродник.

Они ни о чем не договаривались, но действовали настолько слаженно, что создавалось впечатление, что они работали в паре всю свою жизнь.

Давыдов раздавал удары направо и налево, пробираясь сквозь человеческую массу, как первопроходец с мачете через густые джунгли Амазонки. Бродник раскидывал старожилов в стороны, словно огромный медведь назойливых шавок, облепивших его со всех сторон.

Несколько раз Илью пытались ударить ножом. Одному он сломал руку. Второму вогнал его же нож в грудь. До Бродника все же один раз дотянулись, порезали ему щеку, воткнули клинок в левое плечо, но Фома не обратил на это внимания. Обидчик со сломанной шеей оказался на полу, а Бродник продолжал переть вперед, точно танк.

И вот уже испуганное лицо Дырокола. Совсем рядом. Какие-то пару шагов, и трое бойцов, прикрывающих его. Можно дотянуться руками до его бородатого толстого лица. Цель совсем близка. Скоро все закончится. Но Илья даже не подозревал, насколько он был прав.

Последние защитники Дырокола неожиданно вышли из игры. Они расступились в сторону, опуская руки. Они сдались на милость победителя, бросая своего предводителя.

Дырокол выглядел испуганным и изумленным. Он был настолько уверен в вечности своей короны, что теперь, когда трон под ним рухнул, не знал, как ему реагировать на это. Он понимал, что потерял всё, и пощады ждать не стоит. Но отказывался верить в реальность происходящего.

Илья стал палачом Дырокола. Тот не сопротивлялся, потеряв с поддержкой старожилов и силы для борьбы. Он просто смотрел на то, как Давыдов надвинулся на него, как гроза, и принял смиренно первые удары. Илья бил четко и молча. Он не испытывал при этом никаких чувств. Знал, что должен уничтожить сволочь. Нельзя оставлять гадюку в живых, иначе она найдет возможность укусить в тот момент, когда ты и ждать не будешь.

Лицо Дырокола превратилось в кровавую маску. Нос сломан, глаза заплыли, изо рта хлещет кровь. Илья старался вспомнить лицо мертвого мальчишки Юргена, чтобы пробудить в себе праведный гнев, но ничего не получалось. Он просто отрабатывал свой урок. И наконец нанес финальный удар в горло. Что-то хрустнуло. Голова дернулась и безвольно обвисла. Тело Дырокола упало на пол и застыло.

Все было кончено.

Илья обернулся. Кулаки разбиты, лицо в крови, глаза холодные, как космос. Он окинул взглядом «Веселый барак», в котором закончился бой. Оставшиеся в живых старожилы и новички стояли рядом друг с другом и настороженно смотрели на него.

Давыдов приблизился к Карену Серому Уху, который стоял на коленях возле умиравшего Гривера Дыкрика. Фома Бродник появился у него за плечом.

Илья смотрел на чернокожего здоровяка, пытаясь пробудить в себе сочувствие, сожаление, но чувства умерли. Он столкнулся взглядом с Гривером Дыкриком и прочитал в нем благодарность.

Илья чувствовал, что силы покидают его. Сейчас ему требовался отдых, а во всем остальном он разберется потом. Он медленно направился к своим нарам, и каторжники расступались перед ним. Он опустился на свою койку и остался сидеть, наблюдая безучастным взглядом за тем, как барак приходит в себя, начинает жить новой жизнью.

Илья видел, как поднялись Карен Серое Ухо и Фома Бродник. Все было кончено. Граф Гривер Дыкрик отошел в мир иной. Кто-то из старожилов подсуетился и укрыл тело белой простыней.

Илья видел, как двери барака распахнулись и появились «хлысты» во главе с Билли Везунчиком. Они бросились наводить порядок в «Веселом бараке», щедро раздавая направо и налево удары дубинками, а Билли Везунчик направился к Давыдову.

– Вставай, гарв, Совет старейшин хочет видеть тебя. И друзей своих дерзких прихвати! – приказал он.