В «Проходчике» было жарко, как в парилке, несмотря на работающую систему кондиционирования. Вероятно, когда-то в робоскафандре стояла свежая система, которая справлялась с нагрузками «донной» работы, но с годами она износилась и работала со сбоями. И это никого не волновало, кроме оператора. Ему приходилось мучиться от жары и обтекать потом, который стекал по спине в трусы, заливал глаза, мешая работе.

Давыдов пробовал жаловаться бригадирам, но Иван Демьянов и Мартин Шу даже слушать его не стали, состроили такое жуткое лицо, что Илья понял, настаивать себе дороже. Инвар Роб был более дружелюбен. Он ответил:

– Кому какое дело. Вы – мусор. Сдохнете, ваше место займет другой. А «Проходчика» ремонтировать будут, только если он окончательно встанет.

После этих слов сразу все встало на свои места. Давыдов больше не искал справедливости у бригадиров. Не работает кондиционер, так они вроде и не на курорте с бокалом бурбона да длинноногой красоткой под боком, перетерпим, выкрутимся. В бараке он нашел черную тряпку, из которой сделал головной платок, который теперь повязывал на манер банданы каждый раз, перед тем как занять место оператора в «Проходчике». После смены он простирывал тряпку в хозблоке и вешал на железную спинку нар, чтобы успела просохнуть к утру.

Первое время старички отпускали в его адрес ехидные шуточки. Из разряда: смотри, какие девочки симпатичные в блоке появились, пора на свиданку приглашать. Но после двух стычек: одному пришлось сломать нос, второму руку, народ поутих. Уже никто не осмеливался в открытую выступать.

Илья сперва не понимал, почему его бандана вызвала такой ажиотаж в среде каторжников. Но потом догадался. Если в его мире этот головной убор носил скорее брутальный мужественный характер, присущий продвинутым рокерам и байкерам, то в далеком будущем на каторжной планете Пекло он вызывал стойкие ассоциации с женским полом.

Постепенно люди привыкли к его виду. И Давыдов заметил, что вскоре появилось еще несколько «донников» из числа стариков, которые стали носить банданы. Причем не только в «Проходчике», но и в повседневной жизни можно было увидеть обмотанные черными тряпками головы.

Давыдов попал в звено с Бродником, Кареном Серое Ухо и парнем с причудливым именем Юрген. Ему было лет двадцать. На свободе он не занимал никаких ключевых постов, всего лишь учился в университете столицы на факультете юриспруденции, в так называемой Янтарной Цитадели. А на каторге оказался за компанию с отцом, который при Имране Кровавом возглавлял Главную Канализационную службу Октарии. Интересно, чем новой власти главный столичный ассенизатор не понравился? Парнишка вечно всего боялся и, казалось, готов был наложить в штаны от чужого громкого чиха. Но, несмотря на это, на Дне он работал изо всех сил, стараясь не отставать от своих напарников. Юргену льстило, что его поставили в звено с серьезными людьми, которые к тому же на короткой ноге с Гривером Дыкриком, старостой новой партии, поэтому он из кожи вон лез, чтобы произвести впечатление на Давыдова и его новых друзей.

В наставники им достался здоровенный мужик из старожилов по прозвищу Салех. Что означало это слово, Илья так и не узнал, но остальные обитатели «Веселого барака» очень его уважали. Даже Дырокол здоровался с ним за руку, хотя с остальными рукопожатий он старательно избегал. У Салеха была могучая бычья шея, чуть оттопыренные уши, похожие на локаторы, толстый в рытвинах нос и черные глаза-дыры. Салех был немногословен, но очень информативен. Одним коротким жестом он мог объяснить назначение любого инструмента, принцип управления «Проходчиком» и метод выпаривания скальной породы вокруг мааровой жилы. Салех уверенно вел их звено, направляя и показывая, что и как нужно делать на Дне. Им оставалось только слепо следовать за ним, не отклоняясь ни на миллиметр от заданного курса.

Свое первое погружение на Дно Давыдов вряд ли смог бы забыть. Это было на третий день после начала тренировок в гаражах. Они, наконец, научились работать с инструментами и усвоили принцип выпаривания маара, и это не грозило никому оказаться зажаренным из-за неправильного использования горелки. В последний день их познакомили с наставником Салехом, и он рассказал им технику безопасности работы на Дне, которая сводилась к нескольким простым правилам: во всем слушаться наставника, не лезть вперед наставника, всегда прикрывать друг друга и в первую очередь наставника. В случае же прорыва маара надо бросать все и бежать из туннеля, чтобы не оказаться заваленным или прожаренным до хрустящей корочки.

Лезть на Дно Давыдову не улыбалось. В скафандре «Проходчика» было душно, тесно и все время казалось, что его замуровали заживо, и он больше никогда отсюда не выберется. Но присутствие Юргена бодрило почище крепкого кофе натощак поутру. Перед сопливым пацаном не хотелось выглядеть трусливым неандертальцем, испугавшимся темной пещеры.

В первое погружение на Дно пошли все десять звеньев новичков, ведомые опытными наставниками. Они набились в каплеобразный лифт, как патроны в обойму. Железные пальцы в горсти. Прозрачные двери закрылись, и начался спуск. Илья обернулся лицом к туннелю и увидел, как десятки лифтов двигались синхронно в падении ко Дну. Давыдов никогда не задумывался, сколько бараков в Жерле. Они всегда завтракали и ужинали в столовой одни. Никогда не видели чужаков, но теперь смог оценить масштаб каторги.

Погружение заняло четверть часа. Наконец лифт прекратил движение, и двери открылись. Первыми вышли бригадиры Иван Демьянов и Мартин Ши, руководившие спуском. За ним последовали одно звено за другим. Команда наставника Салеха шла в самом хвосте.

Когда они оказались на Дне, Илья смог осмотреться. Для этого он задействовал все камеры, встроенные в костюм. Они стояли на краю круглой площадки, неровная поверхность которой была изуродована кривыми каменными шипами, не заметив который и споткнувшись, можно было и ноги переломать. Один везунчик тут же продемонстрировал это наглядно, покатившись кубарем по камням, зацепившись за небольшой нарост. К счастью, «Проходчик» не так просто угробить, и «донник» через минуту уже ковылял к своей группе.

Круглая площадка на Дне называлась Цирком. Сюда прибывали все лифты, здесь проходило общее построение, перед тем как звенья расходились к своим участкам работы, здесь же встречались все звенья по окончании смены, чтобы подняться наверх в строго назначенное время. Если кто опоздал к построению, то ему суждено было коротать время до прибытия второй смены, только по окончанию которой он мог подняться наверх в Жерло. Понятное дело, что простаивать без дела «опаздунчикам», как таких на инструктаже назвал наставник Салех, никто не даст. Они обязаны были заступить в забой вместе со второй сменой и отработать вторую норму, которая не засчитывалась в их общую копилку, а шла в качестве штрафной меры. За последние несколько лет опоздавших к подъему было всего двое. Никто из них больше подобной глупости не повторил.

Еще в гараже бригадиры распределили между звеньями участки работы. Группе наставника Салеха досталась седьмая южная штольня, до которой от лифтовой площадки было еще «пёхать и пёхать», как ёмко выразился Фома Бродник. Она находилась на другом конце площадки, и, чтобы дойти до входа в штольню, необходимо было пересечь весь Цирк.

Они не стали терять время и зашагали между каменными шипами, стараясь ускориться. Не хотелось потерять время на пустую прогулку по безжизненному полю. К тому же заунывное насвистывание Салеха, которое транслировалось каждому члену звена, не располагало к романтической прогулке. В штольне Салех свистеть прекращал, и это сразу поднимало настроение.

Уже подходя к провалу туннеля, Илья заметил, что группа, в которой находился Гривер Дыкрик, Ли Форест и еще двое подпевал, следовала вслед за ними. Похоже, их участок работы находился где-то неподалеку.

В штольне их ждала скоростная капсула, в которую они погрузились. Для каждого имелась индивидуальная ячейка, куда аккуратно вставал «Проходчик». Салех потратил несколько долгих минут, прежде чем научил их загружаться в капсулу. Хуже всего получилось у Бродника. Он только с четвертого раза смог занять свое место.

Как только все оказались в капсуле, она тут же стартовала к забою. Это было бесшумное скольжение по ровному каменному туннелю. Черная стена, подсвеченная тусклыми фонарями, слилась у Давыдова в единое светлое пятно. Он догадался включить налобный фонарь, и тогда смог вырвать из сумрака неровные и незначительные детали, такие как царства грибов на стенах и свисающие сталактиты со сводов туннеля.

Рядом с ним стоял в ячейке Юрген. Он чувствовал его присутствие, как бездушную черную машину, внутри которой как в скорлупе был заключен живой человек. И в то же время он ощущал его волнение. Оно передавалось по каналу связи каким-то мистическим образом через учащенное дыхание и молитвенное бормотание.

– Ты чего, парень, там молишься, что ли? – наконец не выдержал Карен Серое Ухо. – Не нагнетай тоску. И так хреново.

Юрген утих, но не умолк. Он продолжил бормотать, но более тихо, на грани слышимости.

Через какое-то время, показавшееся Илье вечностью, капсула стала замедляться и вскоре остановилась. Первым выгрузился Салех и, не оглядываясь, зашагал к преградившей путь черной стене. Давыдов покинул ячейку и направился вслед за наставником.

Черная стена, что может быть скучнее и банальнее, но приблизившись, Илья увидел, что она была уж не такой и черной. В ней различались и другие цвета, которые словно тонкие ароматы вплетались в общую ткань звучания. Стена была неровной. Её покрывали неглубокие кратеры, последствия воздействия «донников».

Салех остановился, поднял руку и указал на сиреневую жилу, которая словно шестиметровая змея пригрелась на солнышке в самом центре стены. Кратеры окружали ее кольцом.

– Познакомьтесь, отбросы, это великий и благословенный маар. Без него человечество не смогло бы летать меж звезд, – торжественно произнес Салех.

– Ага, если бы не было его, мы бы здесь не оказались, – чуть слышно добавил Фома Бродник.

Наставник сделал вид, что не услышал его.

Они встали вдоль стены и приступили к работе. Мааровая жила оказалась настолько длинной, что всем места хватило и никто друг другу не мешал.

Чтобы освободить маар из скальной породы, требовалось приложить немало усилий. Маар шел толстыми, порой извилистыми пластами, окруженными со всех сторон каменной толщью. Требовалось аккуратно расчистить пространство вокруг маара, убрать все лишнее, после чего отколоть кусок маара, аккуратно уложить его в капсулу и отправить к Цирку, где другие «донники» таскали добычу в грузовые лифты, доставляющие ее на распределительный терминал.

Хорошо сказать, отколоть кусок маара. Сложнее сделать это. Маар – капризная руда. С ней нужно быть предельно аккуратным и осторожным. Если чуть переборщить с силой, может получиться глубокая трещина, которая пойдет внутрь скальной породы и испортит оставшуюся часть маарового пласта. Также маар нельзя перегревать, это может привести к взрыву. Немало «донников» погибло, перестаравшись с выпариванием. Об этом при первом погружении рассказал наставник Салех.

«Лучший способ работы с мааром – это соблюдать во всем меру, и тогда Дно улыбнется тебе. Выполнение нормы станет легким занятием», – говорил он.

И Илья верил ему.

В «Проходчик» было встроено два главных инструмента. В народе их называли «выпариватель» и «колун».

Первый располагался в левой руке и представлял собой обтекаемый стержень, отдаленно напоминающий футуристическую волшебную палочку. Активировав «выпариватель» при помощи мыслеимпульса, посылаемого через «разгонник», так называлось то устройство, которое встроили каждому каторжнику при отправке на Пекло, его нужно было направить на тот участок породы, от которого требовалось избавиться. Принцип действия этого волшебного прибора Илья не знал, но под его воздействием камень исчезал на глазах, словно и правда испарялся.

«Колун» располагался в правой руке и внешне походил на ледоруб. Его требовалось поднести к куску породы, который нужно было освободить из каменной толщи, и после активации выплескивался невидимый сгусток энергии, который, попадая точно в цель, откалывал нужный кусок, словно шоколадную плитку.

Чтобы овладеть этими инструментами, Илье потребовалась рабочая смена. Но все равно, включая «выпариватель» или «колун», он ловил себя на мысли, что боится инструментов. Как бы случайно не направить их не туда, куда следует. Хорошо если на каменную стену, а если случайно на себя или соседа «донника». Выпарить Фоме Броднику все внутренности да расколоть Карену Серое Ухо череп – ужасная перспектива.

Но на первом же погружении после двух часов работы с инструментами страх пропал. Илья уверенно работал с «выпаривателем», не обращая внимания на то, что происходит вокруг. Он водил своей волшебной палочкой по камню, уничтожая его, и вскоре почувствовал упоение творца, словно писал картину или освобождал из камня гениальную скульптуру. Главное только не приближаться близко к маару, чтобы не взорвать его случайно. Если бы не ужасающая духота, пот, заливавший лицо (на первом погружении он еще не додумался до банданы) и жуткая жажда, можно было бы сказать, что он получал удовольствие от работы.

Пить хотелось все время, пока они находились в забое, но «Проходчик» не был оборудован прохладительными напитками, даже простой воды в нем не было. Разработчики костюма это не предусмотрели, ведь они создавали его для рабочего скота, который может и потерпеть. А создание питьевого канала в костюме это дополнительные расходы при урезанном бюджете. Разве тут есть о чем говорить? Приблизительно такими словами объяснил наставник Салех после первой же жалобы, которая последовала от Фомы Бродника.

Но и это можно было вытерпеть. Человек, говорят, ко всему привыкает.

После первых двух часов работы Илья уже не чувствовал ни рук, ни ног. Постоянное напряжение в конечностях сводило с ума. А они еще ни одного куска маара не добыли.

Наконец выпаривание было закончено. Салех скомандовал трехминутный перерыв, после чего сам приступил к откалыванию куска маара. Он приказал внимательно следить за его действиями, потому что в следующий раз им придется выполнять все самостоятельно. Он будет лишь наблюдать.

Первый удар «колуном» дал продольную трещину понизу. Второй удар пустил трещину поверху. Третьим ударом Салех отколол кусок маара, который упал на каменный пол. В толще стены образовалось глубокое отверстие, словно воры-виртуозы выковыряли из нее без шума и пыли внушительных размеров сейф.

Салех довольно присвистнул и приказал начать погрузку.

Делалось это все вручную. Друзья окружили мааровую глыбу, поудобнее ухватились и, грозя надорвать пупок от напряжения, подняли ее. Эта дура была чертовски тяжелой. Илья сразу подумал, что хорошо бы было расколоть глыбу на несколько кусков, так удобнее было ее транспортировать. Но Салех сказал, как отрезал: «НЕТ». Чем больше кусок, тем он был ценнее. Так считалось среди «донников». Каторжники все время вели негласное соревнование, кто добудет самый большой кусок за смену.

– Не могу избавиться от чувства ожидания. Вот парим мы породу, добываем маар, а я чувствую себя черным археологом. Так и жду, что мы откроем какой-нибудь артефакт, дошедший до нас из тьмы веков, или брошенный здесь корабль легендарных Предтеч, – признался Фома Бродник.

– Предтечам делать нечего, как своими кораблями по захолустным планетам раскидываться, – заявил Карен Серое Ухо.

– Разговорчики в строю! – рявкнул раздраженно наставник Салех.

Ему очень не нравилось, когда «донники» во время работы болтали на отвлеченные темы. В таких случаях он любил приговаривать: «Зря только воздух жжете».

К концу первого погружения Давыдов еле ноги переставлял. Руки отваливались, в вены словно чугун закачали, голова гудела, а глаза, казалось, скоро выскочат из орбит.

Самое тяжелое в «донной» работе это отсутствие времени. В скафандрах «Проходчика» отсутствовали какие-либо часы или таймеры, а окружающее пространство не изменялось с ходом времени, поэтому никто не мог сказать, сколько провел в забое. По ощущениям так целую вечность, а на деле может всего полчаса прошло. И это было самое ужасное, что угнетало Давыдова в первый «донный» день.

Потом опытные каторжники подсказали ему, как рассчитывать время. Достаточно только внимательно следить за наставником, в костюме которого есть часы. Каждые два часа наставник должен отправлять текущий отчет в координационный центр, располагавшийся в гараже. Для этого наставник на несколько минут оставлял работу, отходил на несколько шагов в сторону и делал вид, что наблюдает за работой «донников». В течение рабочей смены таких перерывов было три. Узнав об этой маленькой хитрости, стало легче выносить рабочую смену.

В самом конце первого дня им удалось высвободить из каменных оков огромный кусок маара. Он рухнул на пол, подняв облако пыли и каменной крошки. Пришлось ждать четверть часа, чтобы вся пыль осела. Когда же они смогли вернуться к работе, выяснилось, что кусок просто неподъемен. Им удалось лишь слегка сдвинуть его с места.

Фома Бродник предложил расколоть добычу надвое, но наставник Салех отказался делать это. Он вызвал по «разгоннику» помощь, которая появилась через несколько минут. Среди «донников» Илья увидел Гривера Дыкрика и Ли Фореста. Как оказалось, они работали в соседнем забое, всего в нескольких метрах от их отнорка.

Вместе им удалось оторвать глыбу от пола и перетащить ее в капсулу.

Рабочая смена была по сути закончена, но пришлось дожидаться, пока капсула отвезет добычу в Цирк, а потом вернется за ними.

Когда Давыдов убрал рабочие инструменты и застыл без дела в ожидании капсулы, только тут он почувствовал, насколько сильно устал.

Путь назад он помнил смутно. В Цирке их опять заставили выстроиться перед бригадирами, после чего разрешили грузиться в лифт.

Покинув «Проходчик», Илья смог вдохнуть чистый воздух полной грудью и почувствовал, какое же это счастье просто дышать. Он вымок насквозь. Одежду можно было выжимать, и хотя в гаражах был душ, через который обязательно после смены проходили все «донники», после купальных процедур одевать пришлось все ту же насквозь пропитанную грязью и потом одежду.

Запах стоял знатный, словно Илья очутился в хлеву. Но ко всему привыкаешь. Через десяток рабочих смен он уже и не замечал его.

В тот первый день после гаражей их доставили в столовую, но у Давыдова не осталось сил, чтобы поесть. Он вяло поковырялся в тарелке с серой кашей, попробовал проглотить пару ложек и сдался. Единственное, от чего он не смог отказаться, так от воды. Он выпил три стакана, благо подходить к крану с питьевой водой можно было неограниченно.

Давыдов думал, что будет спать как убитый, но в ту ночь он не мог сомкнуть глаз. Все его тело разламывалось от боли, ноги гудели, словно в них поселился пчелиный улей. В голове шумело. Но наутро «невидимка» вновь разбудил их электрическим импульсом, и все началось заново.

Давыдов думал, что не выдержит вторую смену после бессонной ночи, но откуда-то в нем открылись новые силы, и он с упоением влился в работу: «выпаривал», «откалывал» и погружал.