13

Палома стояла на холме и наблюдала, как Хо с дружками готовят свою лодку к выходу в море. Они вновь подождали, пока остальные рыбаки не отчалят от берега. Теперь, когда было известно об изобилии рыбы у подводной горы, они должны держать ее расположение в строгом секрете.

Палома подумала, что, наверное, вчера вечером все, кому не лень, допрашивали их об этом фантастическом улове. И они, наверное, бормотали что-то невнятное, уклонялись от ответа или врали напрямую. Скорее всего, так, потому что сегодня они отплыли от берега и направились совсем в другую сторону и сменили направление только тогда, когда убедились, что поблизости никого нет и за ними никто не наблюдает.

Палома вернулась домой и занялась какими-то мелкими делами. Она не сожалела, что ничем не помешала очередной вылазке брата, да и не намеревалась предпринимать что-то конкретное. Никакого плана у нее не было. И хотя она не знала точно, с какой целью вернулась домой, но на что бы она ни решилась сейчас, это вряд ли что-нибудь изменило бы.

Она безвольно подчинилась естественному развитию событий и чувствовала себя так, словно находится в каком-то другом месте и наблюдает за всем происходящим на расстоянии. Это не означало, что она подчиняется чьим-то указаниям, просто ею владела некая подсознательная уверенность в том, что рано или поздно случится то, чему суждено случиться.

Миранда время от времени с беспокойством поглядывала на Палому, но ничего не говорила. Она предлагала сделать то и доделать это: передвинуть кровать, подмести под ней, вытащить что-то из дома и выколотить пыль. Палома тут же соглашалась и усердно принималась за дело. Но все же мыслями она была совсем в другом месте.

В полдень Палома сказала матери, что пойдет прогуляться, и Миранда кивнула головой. Насколько Палома понимала, она шла именно на прогулку, без какой-то определенной цели. Но, забравшись на холм у причала, она почувствовала зов моря — настолько сильный, что не могла ему не подчиниться.

Она подошла к причалу, вытащила из-под него свою пирогу и отметила, что ее ласты, маска, трубка и нож лежат внутри и что сделанная ею заплата прочно запечатала дыру в днище. Девушка забралась в пирогу и начала грести в сторону подводной горы.

Когда она подплыла к брату и его дружкам, они сидели в лодке, повернувшись к ней спиной. Забросив сеть, они ждали, когда ее подхватит течением или крупной волной и развернет широкой дугой. Затем они начали вытаскивать сеть с обоих концов лодки, затягивая ее в мешок и сжимая пойманную рыбу в один комок. По тому, что борта лодки выступали над водой достаточно высоко, было видно, что они еще не успели собрать большой улов. А может, просто выжидали, когда большие косяки подойдут поближе. Тогда, даже забросив сети один раз, они доверху наполнят лодку.

Потом они вернутся домой с этим уловом, но все равно будут недовольны. Ведь если с одного раза они вытащили столько рыбы, за два или три раза могли бы удвоить или даже утроить свой улов. Поэтому на следующий день они, скорее всего, притащат за собой еще одну лодку, а может, и две. Но тогда им будет все сложнее и сложнее хранить свой секрет, и вскоре к этой горе приплывет целый флот.

Они не слышали и не видели, как подплыла Палома. Она встала в своей пироге на колени и предоставила течению нести ее вперед, слегка помогая веслом держать направление. Она внимательно наблюдала за происходящим. Если бы они повернулись к ней и спросили, что она здесь делает, девушка не знала бы, что ответить. Она просто приплыла, куда считала необходимым, — больше она ничего не знала.

Через какое-то время Индио все же повернул голову и толкнул локтем Хо, который тоже развернулся всем телом и, прищурившись, посмотрел на сестру.

Они какое-то время поедали друг друга глазами, после чего Хо вернулся к своим сетям и бросил через плечо как бы невзначай:

— Пришла посмотреть?

Палома ничего не ответила и просто оставалась на месте, в дюжине метров от их лодки, пристально вглядываясь в их спины. Хо был поглощен выбиранием сетей, но его дружков появление Паломы отвлекло и явно выбило из колеи. Вытаскивая сети, они что-то бормотали друг другу, и хотя Палома не могла расслышать, что именно, она уловила смысл их разговора.

— Что ей надо?

— Думаешь, она может что-то натворить?

— Что, например?

— Она не посмеет.

— Пускай только попробует.

— Мне все это не нравится.

— Да заткнись ты!

— А как же сети? Мы же обещали, что...

— Да ладно. Она все равно проиграла. Думаю, она уже сама это поняла.

— Тогда что же...

— Брось, я тебе говорю. Лучше смотри сюда.

Хо набрал пригоршню тухлых рыбьих кишок, болтающихся среди пятен моторного масла за кормой. Он занес руку и швырнул это месиво в Палому. Вонючая гуща плюхнулась в воду неподалеку от пироги. Тут же откуда-то появилась стайка рыб-старшин и растащила ее на куски.

Палома ничего не сказала и не сделала и никак не прореагировала на выходку брата.

— Видите? — сказал приятелям Хо. — Она не станет ничего делать. Я поговорил с ней. Она понимает, что к чему. А сейчас посмотрите через стекло: они еще тут?

Маноло водрузил смотровой ящик на поверхность воды и посмотрел вниз.

— Да вот же. Они даже не сдвинулись с места. Господи! Вы только взгляните! Им всем не хватит места в лодке.

— Тогда мы оттащим их на берег прямо в сети. Завтра надо пригнать сюда баржу. Это так здорово!

Хотя Хо не смотрел в сторону Паломы, он знал, что она его слышит и что слова его больно ее укололи.

Но она по-прежнему ничего не сказала и ничего не сделала. Она просто не знала, как себя вести. Если ее молчание выводит их из себя — прекрасно! Если она заговорит, то исчезнет загадочность ее внезапного появления. Если они всерьез разозлятся, есть шанс, что они сделают какую-то глупость: упустят сети, повернутся как-то неуклюже и опрокинут лодку... Однако это были просто ее фантазии, глупые мечты, никчемные надежды.

Сеть была заброшена и опускалась на дно. Они внимательно следили, чтобы она ни за что не зацепилась и не завязалась в узел. Когда сеть полностью размоталась, они подождали несколько минут, прежде чем ее вытащить, чтобы у рыбы было предостаточно времени угодить в ловушку.

Палома почувствовала легкое давление на колени, словно струя воды подняла пирогу на пару сантиметров, не больше, и та снова опустилась на место. Может, это волна от проплывшей вдалеке лодки? Но никаких лодок вокруг не было видно. Может, какое-то животное выскочило на поверхность? И опять-таки Палома ничего не заметила. Это могла быть затухающая волна от землетрясения, но тогда было бы видно, как она проходит по поверхности, да и лодку Хо она тоже бы затронула.

Однако только ее лодка сдвинулась с места. А это значит, что причина — или виновник — находился прямо под ней.

Она перегнулась через борт и отплыла назад, чтобы лучше разглядеть то, что в воде. И увидела, что вернулся ее манта-рэй. Он парил в нескольких метрах от поверхности, и черный ковер его спины был так близко, что казалось, он простирается до самого горизонта.

Палома молча осадила себя: нет никаких оснований думать, что это тот же самый манта-рэй. Таких животных около подводных гор водится великое множество. Ей просто довелось наткнуться на одного из них, и он с радостью укрылся в тени, отбрасываемой ее лодкой. Очень часто манта-рэй укрываются днем в тени под проплывающими кораблями, ведь они плохо переносят прямые солнечные лучи. Они это делают инстинктивно, и со стороны Паломы было глупо ожидать каких-то более сложных мотивов от столь примитивного животного.

Но ей хотелось убедиться в своей правоте наверняка. Поэтому она бросила якорь за борт, дождалась, пока тот не опустился на дно, и, прижав маску к лицу, опустила его в воду.

Нет, это не мог быть тот же самый манта-рэй. У этого не было ран. Но область вокруг левого рога животного все же выглядела слегка странно. Она казалась ободранной, словно на этом месте когда-то давно была рана. Неужели на одной и той же подводной горе она встретила двух гигантских манта-рэев с ранами на одном и том же месте? Палома не верила, что такое возможно, поэтому она решила спуститься под воду и посмотреть поближе.

Рыбаки по-прежнему не поворачивали головы и были заняты своими сетями. Они даже не заметили, как Палома скользнула за борт, сделала глубокий вдох и исчезла под водой.

Однако через минуту сеть была расставлена, один из них развернулся и, увидев пустую пирогу, кивнул головой в ее сторону.

— Дайте мне стекляшку, — сказал Хо.

Когда Палома оказалась под водой, у нее не осталось сомнений, что это тот же манта-рэй, кому она помогла раньше. Но рана совсем зажила. Плоть в том месте хорошо срослась. «Наверное, — подумала Палома, — благодаря тому, что я ее тогда плотно прижала и оторвала подгнившие куски». Остались только шрам, небольшая вмятина позади рога и неровная складка там, где веревки врезались глубоко, — но никакой крови или других выделений. Кроме того, когда Палома погладила животное, она заметила, что на месте раны снова начал образовываться защитный слизистый слой — тот, который покрывал остальное его тело.

Манта-рэй висел, не двигаясь, пока Палома обследовала раненый рог. Казалось, что, вопреки всем ее знаниям и разумным объяснениям Хобима, манта-рэй вернулся назад, как малыш с визитом к врачу после болезни, чтобы продемонстрировать Паломе, каким успешным оказалось ее лечение. Она знала, что это чистейшая глупость, что это невозможно и недостойно внимания человека, уважающего море, но тем не менее верила в это.

Ее тело уже начало посылать знакомые сигналы о том, что пора подниматься на поверхность, но она игнорировала их, притворяясь, что она сама — рыба, до тех пор пока более настойчивые сигналы не заставили ее покинуть манта-рэя. Всплывая наверх, она взглянула в его сторону, надеясь, что манта дождется ее возвращения. Но она не посмотрела наверх, поэтому не видела, что Хо передвинул свою лодку, которая теперь находилась рядом с ее пирогой, почти касаясь ее.

Палома сделала пару глубоких вдохов и промыла маску, прежде чем поняла, что рядом стоит другая лодка, а посмотрев вверх, увидела стоящего на носу Хо с гарпуном в руках.

— Выведи его наружу, — сказал он коротко.

— Что?

— Выведи этого дьявола наружу.

— Ты понимаешь, о чем говоришь? Я не могу поднять его наверх.

— Да нет, как раз можешь. Давай, выводи его сюда.

— Я не могу! Но даже если бы и могла — зачем?

— Он весит, наверное, две тонны. Немало денег.

— Денег? За манта-рэя?

— По серебряной монете за сотню фунтов. Кошачья еда.

Палома подумала, что брат, наверное, издевается над ней, чтобы повеселить своих дружков.

— Как же ты собираешься доставить его на берег?

— Просто оттащу. Посмотришь сама.

— Ты сошел с ума.

— Давай, вытаскивай его! — сказал Хо.

Он занес гарпун над головой не столько для того, чтобы припугнуть Палому или манта-рэя, сколько затем, чтобы показать свое превосходство.

Палома почувствовала ногами какое-то шевеление внизу. Она посмотрела в воду и увидела, что манта-рэй размахивает своими крыльями — не снимаясь с места, но готовясь к этому. Ее охватил страх: она испугалась, что манта-рэй может сам выйти на поверхность. А если он покажется рядом с лодкой Хо, как иногда делал играючи или из любопытства, — тот обязательно всадит в животное свой гарпун, и тогда она уж точно ничем не сможет помочь.

Наконечник гарпуна был снабжен крюком: при броске и движении вперед, когда гарпун вгрызался в плоть, крючок прижимался к стволу гарпуна, но стоило потянуть веревку назад, крюк полностью выходил наружу и гарпун, так легко всаженный, было уже не извлечь. И чем сильнее тянут за веревку, тем глубже в тело животного входит гарпун.

Манта-рэй даже не поймет, что произошло.

Он поднимется на поверхность, не ожидая опасности, и вдруг почувствует внезапную жгучую боль, от которой попытается убежать. Хо немного отпустит веревку — ровно настолько, чтобы манта-рэй смог убежать, но чтобы гарпун не выскочил и продолжал впиваться все глубже в плоть животного, которое постепенно выбьется из сил, таща за собой лодку. Постепенно Хо натянет веревку потуже, надеясь, что манта-рэй истечет кровью и устанет еще быстрее. Кроме того, так ему удастся держать животное поближе к поверхности: каждый раз, когда манта-рэй станет опускаться глубже, боль будет усиливаться и заставлять его подниматься наверх.

Через некоторое время манта-рэй перестанет бороться и, выбившись из сил, просто ляжет на поверхность. Только приближение лодки вызовет у него небольшой приступ паники. Понемногу, то натягивая веревку, то отпуская ее, Хо добьется, что животное уже полностью перестанет сопротивляться. Далее Хо подтянет лодку прямо к манта-рэю и либо размозжит ему череп дубиной, а затем раскроит ему жабры, чтобы тот истек кровью, либо обвяжет его веревкой и будет тащить за лодкой задом наперед до тех пор, пока манта-рэй не задохнется.

В общем, если сейчас манта-рэй решит подняться на поверхность, ему не дожить до ночи.

Палома начала быстро продувать легкие воздухом, готовясь нырнуть, и Хо подумал, что она решила послушаться его. Он даже приказал Маноло крепко схватить его за ноги, чтобы легче было держать равновесие и не промахнуться, когда этот гигант поднимется на поверхность.

Палома нырнула к манта-рэю. Тот занес свои крылья, и Палома увидела, как он уже начинает опускать их вниз, что неизбежно приведет к тому, что животное станет подниматься наверх, тем более что его тело уже наклонилось под подходящим углом, а голова была выше хвоста. Девушка подплыла прямо к правому рогу манта-рэя, обвила его руками и сильно сдавила, надеясь даже причинить ему боль, которая может заставить его убраться на глубину и прочь от людей.

Манта-рэй перестал всплывать и слегка наклонил голову вниз и вправо, чутко отвечая на действия Паломы. Медленно и грациозно они «покатились» ко дну.

Внезапно Палома почувствовала резкое движение в воде. Она повернула голову и увидела гарпун брата, болтающийся на веревке почти рядом с ее головой. Гарпун был явно брошен с силой человека, находящегося в бешенстве и отчаянии, потому что он достиг глубины двух или трех метров.

В голове у нее пронеслась мысль, что, будь Хо чуть-чуть посильнее, гарпун ударил бы ей прямо в голову, но она тут же подумала, что по-настоящему сильный человек вообще не стал бы бросать гарпун.

Гарпун повисел секунду, потом его вытащили на поверхность.

Палома разжала обвитые вокруг рога руки. Манта-рэй перестал вертеться и завис прямо на глубине около трех с половиной метров. По-прежнему продолжая удаляться от лодок, он стал подниматься вверх. Палома знала, что ей вот-вот понадобится всплыть на поверхность, поэтому она не стала мешать манта-рэю. Если он остановится в полуметре от поверхности, она сможет быстро выскочить наружу, хватить воздуха и вернуться к животному до того, как тот опять захочет уйти на глубину. Ей хотелось увести манта-рэя как можно дальше от лодок — и тогда она смогла бы оставить его в покое, зная, что он в безопасности. Хо не станет сейчас гнаться за ним, ведь они уже бросили якорь и расставили сети.

Палома одной рукой держала манта-рэя за верхнюю губу, а другой — за крыло, а ноги ее свободно болтались, в то время как манта-рэй поворачивался на бок, поднимался и опускался, иногда из прихоти меняя направление, но неуклонно приближаясь к поверхности. Палома не знала, где она находится, но по тому, сколько раз животное меняло направление, она поняла, что они уже далеко от лодок.

Поверхность моря все приближалась и теперь выглядела не как синее покрывало, а как блестящая влажная поверхность стекла. И тут Палома увидела неясно очерченную фигуру Хо, стоящего на носу лодки с гарпуном в руке, занесенным над головой.

Значит, манта-рэй привел Палому на прежнее место. Должно быть, когда он совершал свои затейливые движения и много раз менял направление, он следовал некоему сигналу, хранящемуся у него в мозгу и говорящему, что он должен вернуть Палому туда, где он ее подобрал.

Палома подтянула свое тело вперед и попыталась ухватить манта-рэя за рог, заставить его снова опуститься на глубину, но было поздно. Манта-рэй уже вышел на поверхность — не выпрыгнул, а медленно поднялся, как черепаха за глотком воздуха. Он продолжал двигаться, размахивая крыльями у самой поверхности и неся Палому на своей спине прямо в направлении лодок.

Глядя поверх изгиба крыла, вдоль рогов, Палома заметила Хо, который, должно быть, в первый раз увидел Палому на спине такого чудовища. Его руки судорожно подергивались, глаза были широко раскрыты, он издал непроизвольный визг и попытался сделать шаг вперед, забыв, что Маноло все еще сжимает его ноги. Он начал падать, но все же умудрился запустить гарпун — и растянулся на спине.

Гарпун просвистел в воздухе, летя боком, и ударился о воду другим концом, а Хо взвыл от боли и бешенства. В это время манта-рэй снова погрузил свои рога в воду, Палома набрала воздуха, и вместе они скрылись под водой.

Они проплыли прямо под лодкой. Палома не старалась направлять манта-рэя, она хотела, чтобы он сам убрался прочь с этого места. Сначала она собиралась слезть с него совсем, но подумала, что он наверняка вернется за ней, где бы она ни была.

Манта-рэй устремился на глубину, держась почти вертикально. Прямо впереди Палома увидела две узенькие полоски и поняла, что это вовсе не лучи солнца, пробивающиеся сквозь толщу воды. Это были два троса, связывающие лодку Хо с сетями. Манта-рэй благополучно проплыл между ними и продолжил спуск ко дну. Впереди, недалеко от верхушки подводной горы, виднелся туманный горб — это была сеть, окружающая огромный комок из сотен, нет, тысяч беспомощных рыб.

Если манта-рэй не видит сеть, он, скорее всего, запутается в ней и снова поранится. Палома, наверное, тоже запутается и тогда уж точно утонет. Она попыталась заставить манта-рэя свернуть в сторону, но ей этого не удалось. На полной мощи и скорости манта-рэй направлялся прямо к сетям.

Только в последнее мгновение Палома поняла, что манта-рэй на самом деле прекрасно видит сеть впереди и знает, на что идет. Огромный шар пойманных животных выплыл из тумана, и Палома успела зафиксировать взглядом, насколько четко видны глаза отчаявшихся рыб. А потом начался настоящий хаос.

С последним толчком своих громадных крыльев манта-рэй врезался прямо в сеть.

Там, на поверхности, в лодке, рыбаки стояли, ожидая, когда манта-рэй снова выйдет на поверхность. Они внимательно обследовали морскую гладь, высматривая, не поднимаются ли пузырьки и не появляются ли небольшие водовороты. Стоявший на носу Индио держал в руках якорный трос, готовый в любую минуту поднять якорь; на корме Маноло готовился завести мотор. Они запросто могли отвязать сеть и оставить ее висеть на поплавках, что они и собирались сделать, если им удастся всадить гарпун в манта-рэя.

Посреди лодки стоял Хо с гарпуном в руках.

— Святая Дева, где же они?

— Она не может так долго держаться под водой.

— Откуда ты знаешь?

— Да никто не может.

— Что ты имеешь в виду?

— Я не знаю. Просто я...

— Если ты не знаешь, прикрой свой рот. — Хо раздражало некоторое восхищение, слышавшееся в их словах. — У нее хорошие легкие, вот и все.

— Ага, и еще она уплывает на глубину, сидя на рыбе-дьяволе. Вот и все. Да много ты знаешь!

— Я сказал, заткнись!

Этот разговор занял только пару секунд, но в течение этих секунд Индио заметил, что якорный трос сильно натянулся. Теперь уже и остальные увидели, что веревки, на которых держится глубоководная сеть, тоже натянулись и из перевитых веревочных волокон сочатся капли воды.

— Господи! — крикнул Хо, и это было единственным словом, которое он мог выговорить.

Остальное слилось в крики, вопли и мольбы о помощи.

Манта продолжал двигаться вперед, в самую гущу рыбной массы, пока Палома не оказалась среди целой толпы каранксов. Они сновали у нее под мышками, между ног, хлопали по спине и по слипшимся прядям волос. Они попискивали, хлопали пастью, дергались и освобождали кишечник. Вода вокруг была вся взбаламучена, но Паломе было все равно, ведь она и без того не видела ничего вокруг дальше нескольких сантиметров: все кругом было рыбой.

Где-то на задворках ее сознания зазвучали сигналы тревоги, но другая часть сознания подсказала, что нет никакого смысла слушаться этих сигналов: она все равно не сможет добраться отсюда до поверхности вовремя.

Манта-рэй продолжал плыть вперед, размахивая массивными крыльями вверх и вниз, продирая свои рога сквозь сеть, протискивая через нее голову. Сеть никак не поддавалась, и животному пришлось замедлить ход.

Наверху рыбаки почувствовали, что их лодка сдвинулась с места. Якорь был выдернут со дна и болтался на тросе, а сама лодка вместе с якорем тащилась за невидимым существом, которое тянуло сеть вперед и вниз. Из-за этого лодка начала носом зачерпывать воду, и рыбакам ничего другого не оставалось, как лихорадочно вычерпывать воду горстями.

Но вот сеть лопнула. Сила манта-рэя превозмогла прочность веревок. Сначала сеть лопнула в середине, и рыба начала вылезать из образовавшейся дыры, как вазелин, выдавливаемый из тюбика. Но манта-рэй продолжал двигаться вперед, пока волокна веревок, соединяющих сеть с лодкой, не стали лопаться одно за другим. Сначала лопнула одна веревка. Сеть распахнулась со свободного конца, выпуская наружу манта-рэя с Паломой на спине. При этом совершенно нарушилось равновесие, которое держало лодку на поверхности в горизонтальном положении.

Результат такой перемены наверху ощутили не сразу, ведь тросы были длинными, и все произошло внезапно, без прелюдий. Нос лодки, к которому была привязана порвавшаяся веревка, выскочил из воды и описал по воздуху дугу. Индио, который до этого стоял на коленях на носовой скамье, вдруг обнаружил, что стоит на коленях — но уже в воздухе, подброшенный туда лодкой. Затем он спиной упал на воду, и его не было видно до тех пор, пока он не вернулся на поверхность, остервенело барахтаясь.

Увидев, что нос лодки задран вверх, Маноло попытался ухватиться за мотор, но корма уже затонула, и мотора не было на месте. Маноло перевалился за борт, перекувырнулся под водой и, отфыркиваясь, всплыл, когда лодка уже была в стороне.

Хо, все еще остававшийся в лодке, стоял на исцарапанных, сочащихся кровью коленях и с ужасом осматривал море вокруг, пытаясь понять, что еще может вырваться из неизвестного подводного царства.

Манта-рэй летел к поверхности, крыльями поднимая водовороты, которые закручивали рыбу, смывали песок с камней и мутили воду.

Ухватившись за губу и рог манта-рэя, Палома наблюдала, как солнечный свет летит ей навстречу, но знала, что ей не добраться до воздуха вовремя. Все ее сигналы тревоги работали на полную мощь: кровь громыхала в голове, грудь сдавливала адская боль, зрачки, видящие свет впереди как цель, то сжимающуюся, то расширяющуюся, так же сжимались и расширялись, и Палома постепенно теряла сознание.

Манта-рэй летел строго вверх, словно на этот раз собирался не повернуться под углом к поверхности и заскользить вдоль нее, а выскочить на воздух и свободно полететь.

Воздух был уже в нескольких метрах, нет, уже в нескольких сантиметрах — в какой-то доле секунды — от них, когда что-то будто щелкнуло в голове у Паломы, мозг ее выключился и она потеряла сознание.

Все ее мускулы расслабились, включая те, которые управляли пальцами, схватившимися за манта-рэя. И в тот момент, как широкая черная спина животного выскочила из воды и поднялась в воздух, она соскользнула в воду.

Манта-рэй взмыл над съежившимся Хо, поднимаясь все выше и выше, пока не закрыл солнце, отбросив черную тень на лодку. Вода летела во все стороны, и капли сверкали на солнце, окаймляя силуэт животного ярким гало. Хо не сомневался в том, что его берет в плен некое исчадье ада. Его губы шевелились — очевидно, он машинально читал молитву; горло само издавало какие-то утробные звуки. Он возвел руки над головой, отгоняя нечистую силу.

Манта-рэй достиг высшей точки полета и на миг застыл во всем своем величии на фоне яркого неба. Затем голова и плечи, которые были тяжелее других частей его тела, начали опускаться вниз, оставляя хвост позади. Гигант завершал свой грациозный кувырок.

Хо увидел надвигающуюся тушу, истошно закричал от страха и повалился за борт.

Он упал с большим плеском и ушел под воду. Но даже через толщу воды в несколько метров он услышал заключительный удар нескольких тонн хрящей и сухожилий, обрушившихся на лодку и разнесших ее на части.

Кормовая балка с прикрепленным к ней мотором оторвалась и ушла на дно под собственной тяжестью, остальной же корпус разметало по сторонам ударом огромной силы. Целый дождь щепок поднялся в воздух и окатил Хо и Палому, которая лежала на поверхности воды на спине в десяти метрах от разыгравшегося действа, рядом со своей пирогой.

Манта-рэй не остановился и не замер на месте, как можно было ожидать. Потопив обломки лодки, он продолжал двигаться сначала вниз, потом в сторону, а затем, выровнявшись, медленно направился к солнечному свету.

Палома очнулась от шумного плеска волн, поднятых манта-рэем, о деревянные борта ее пироги. В первый момент она не поняла, где находится, и ухватилась за пирогу. Посмотрев вперед и по сторонам, она увидела пустое пространство. Девушка оглянулась назад, на запад вниз по течению, но и там не могла ничего разглядеть из-за ослепительного отражения садящегося солнца в воде. Она услышала какие-то звуки, вроде бы чьи-то голоса, но не придала им никакого значения. Вполне возможно, эти звуки рождались в ее помутившемся мозгу.

Ее ноги коснулись дна, вернее, твердого и скользкого каменного уступа невдалеке от острова. Хотя она не имела ни малейшего представления о том, как ей удалось попасть сюда так быстро, тем не менее она была рада возвращению домой.

Но дно ли это на самом деле? Палома недоверчиво покачала головой и осмотрела пирогу, море до самого горизонта, мерно вздымающиеся легкие волны. Она была не менее чем в десяти — двадцати саженях от берега. Но что же тогда у нее под ногами? Она вылила воду, набравшуюся в маску, опустила лицо в воду и увидела, что манта-рэй подплыл к ней снизу и потом поднялся вертикально, как воздушный шарик, пока не коснулся ее ног.

Неужели ему что-то нужно? А вдруг он опять ранен? Палома набрала в легкие воздуху и опустилась на колени на спине манта-рэя. Тот медленно сдвинулся с места. Она встала на ноги, и животное замерло на месте. Она снова опустилась на колени, и манта-рэй снова начал движение, а когда она опять поднялась на ноги, остановился.

«Он ведет себя как собака, — подумала Палома, — он словно прислуживает мне». Она знала, что это вряд ли возможно, ведь эти животные не обладают столь сложными инстинктами. И ей очень не хотелось наделять манта-рэя тем, что было ему несвойственно.

Но все же она чувствовала, что ей следует как-то прореагировать хотя бы даже на внешние проявления инстинкта. Поэтому, презрев сдерживающие ее знания, девушка продула легкие воздухом и вновь встала коленями на спину манта-рэя, ухватившись за него руками.

На этот раз манта-рэй не стал медлить, а пулей начал опускаться ко дну. Через несколько секунд вершина подводной горы предстала перед глазами Паломы. Она ожидала, что манта-рэй замедлит свой ход, выровняется вдоль дна и поплывет среди ущелий. Но все случилось иначе. Приблизившись к верхушкам скал, он накренился, как самолет, входящий в крутой вираж, и устремился вниз вдоль отвесной каменной стены в голубой туман.

У Паломы заложило уши, ведь она никогда не спускалась так быстро и на такую глубину. Хотя у нее было вдоволь кислорода, непривычное давление непривычно холодной воды заставило кровь с силой стучать в висках. Ей хотелось разжать пальцы, но она не посмела, опасаясь, что не сможет сама добраться до поверхности.

В самом низу, где было почти темно, где уже не существовало ярких цветов вроде красного, желтого или зеленого, где голубое было сине-фиолетовым, сине-фиолетовое — фиолетовым, а все фиолетовое — черным, манта-рэй внезапно принял горизонтальное положение. Затем он резко накренился влево и вошел в глубокое ущелье, открывшееся сбоку подводной горы.

Он замедлил ход и остановился, зависнув над песчаным дном, почти касаясь крыльями краев ущелья. Взглянув вверх, Палома не смогла разглядеть поверхности моря — ни света, ни пробивающихся солнечных лучей, только неясно-серая толща воды. Приступ паники сдавил ей грудь, той же самой паники, которую она чувствовала, глядя вниз с большой высоты. Она опустила глаза и мысленно приказала себе больше не смотреть вверх, потому что в этом не было смысла: она либо вернется на поверхность с помощью манта-рэя, либо уже не вернется туда никогда.

Но где же они находятся? И зачем манта-рэй спустился сюда? Возможно, именно в таких местах он обычно укрывается от опасности — местах глубоких, холодных, вдали от солнца и воздуха, защищенных от морских течений стенами ущелья.

Внизу был песок, вверху — огромная толща воды, по бокам — каменные стены, такие же, как любые другие, кроме... Что-то необычное было именно в этих скалах.

Казалось, они были усыпаны бесчисленными мелкими камнями.

Паломе хотелось приблизиться к ним и поближе разглядеть это место, куда она никогда не сумела бы спуститься сама. Она поднялась со спины манта-рэя, надеясь, что тот не захочет ни с того ни с сего бросить ее здесь, и подплыла к отвесной стене.

Она протянула руку, чтобы дотронуться до скалы, и еще прежде, чем ее пальцы коснулись камня, она поняла, что это вовсе не камень. Стена была вся покрыта устрицами.

Сперва их было трудно узнать, они были гораздо больше тех, которые встречались ей до этого. Видимо, недоступные рыбакам, они могли вырасти здесь до размеров, отпущенных им природой. Кроме того, здесь, вдали от подводных течений, раковины были надежно закамуфлированы живой растительностью.

Палома немедленно потянулась к своему ножу, но не нашла его на месте. Недолго раздумывая, она ухватила моллюска руками и, покрутив и сильно потянув его на себя, оторвала его от каменной поверхности.

Она расцарапала пальцы, а из небольших порезов на ладони сочилась кровь, но девушка не чувствовала боли. Обеими руками она начала одну за другой отделять устриц от скалы и набивать ими своеобразный мешок, образовавшийся между ее телом и платьем, обвязанным веревочным поясом. Наполнив этот мешок спереди, она протолкнула устриц по бокам к спине, совсем не чувствуя, как острые раковины царапают ей кожу.

Наконец Палома отвалилась от стены от усталости и недостатка воздуха, набитая раковинами почище фаршированной курицы. Она снова опустилась на спину манта-рэя. Был бы он лошадью, она бы просто пришпорила его, но сейчас ей нужно было двигаться только в одном направлении — вверх.

Манта-рэй и в самом деле устремился вверх с неожиданным проворством и грациозностью птицы, стремящейся в небо. Вскоре Палома увидела солнечный свет и синий хрусталь небес.

В последнюю секунду манта-рэй замедлил ход, чтобы не выпрыгнуть по инерции из воды. Подобно киту, он прокатился спиной по поверхности и остановился. На его спине лежала Палома, раскинув в стороны руки, и кровь струилась у нее между пальцев.

Манта-рэй не двигался с места до тех пор, пока она, собрав силы, не доплыла до пироги, забралась в нее и вывалила всех устриц на дно. Он не пошевелился и потом, когда она, опустившись на колени, осматривала его с немым восхищением.

А когда нижний край красного распухшего солнца коснулся горизонта, этот гигантский морской скат хлопнул крылом, погрузил голову в воду и, взмахнув хвостом в воздухе, ушел вглубь, оставив позади расходящиеся по вечерней воде круги, которые вскоре тоже исчезли.

Еще долгое время, до тех пор пока солнце полностью не скрылось, небо не потемнело и не показались первые бледные звезды, Палома продолжала стоять на коленях на дне пироги, несомой течением.

Далеко в темноте она услышала голоса Хо, Индио и Маноло и поверх спокойной воды уловила в них неприязнь, горечь и обвинение — видимо, теперь они снова чувствовали себя в безопасности и не боялись за свою жизнь. Потом, через некоторое время, она раздобудет моторную лодку и отвезет их на берег. Скорее всего, им вряд ли захочется снова вернуться к подводной горе.

Морской дьявол тоже больше не вернется. Палома была в этом убеждена, хотя и не знала точно почему. Возможно, в ней говорило животное чутье. Возможно, она чувствовала, что природе было необходимо восстановить нарушенный баланс и она воспользовалась помощью манта-рэя и в какой-то степени самой Паломы. И теперь, когда баланс восстановлен, природа отпустила манта-рэя на свободу.

Но что она имела в виду, думая о природе? Что же это?..

Палома прервала ход своих мыслей и посмотрела в ту точку на небе, где вскоре должна была показаться луна, которая будет висеть там, как амулет, и отбрасывать золотистую дорожку на воду. Палома улыбнулась и произнесла вслух:

— Спасибо.