— Мария? Это Никита Кирилин, — прозвучал в трубке сухой официальный голос. — По поводу дневников.

С момента их судьбоносного совещания прошло уже три дня, и Маша была уверена, что Никита передумал иметь с ней дело или вообще забыл о ней и о сокровищах.

— Дневников дома нет. Бабушка считает, что они, скорее всего, на даче на чердаке.

— Вы рассказали бабушке о кладе? — Отчего-то Маше это было неприятно.

— Нет, просто сказал, что хочу разобраться, зачем это вам вдруг понадобились дедовы дневники, — пояснил Никита, незаметно переходя на обычный человеческий тон.

— Ясно. Значит, вы попробуете отыскать их на даче?

— Не вы, а мы. Там работы на целую роту солдат, а вы хотите, чтобы я один все перелопатил?

— Почему? — удивилась Маша.

— Потому что вы наш чердак не видели. Эта дача еще бабушкиным родителям принадлежала, туда десятилетиями мои бережливые предки свозили всякий хлам под лозунгом «а вдруг пригодится». Так что искать будем вместе. Завтра суббота, вот и двинем прямо с утречка.

— Да как я же я туда поеду, если там ваши родственники? Я еще первую встречу не забыла. — В Машином голосе зазвучала обида.

— Не волнуйтесь, никого, кроме сестры с племянницей, не будет, а она вас в глаза не видела, — успокоил Никита. — Скажу, что вы моя новая девушка, и дело с концом. Главное, фамилию свою не называйте.

— Знаете что, — Маша не нашлась что ответить и запыхтела от возмущения. Все-таки Кирилины — на редкость бестактное семейство.

— Да ладно вам дуться. Так я завтра заеду за вами в одиннадцать, договорились?

— Машенька, с кем это вы на дачу собираетесь? — прогнусавил Николай Вениаминович, не успела она повесить трубку.

Сегодня была пятница, а по пятницам он неизменно появлялся в архиве.

— Не ваше дело! — огрызнулась Маша, хотя грубости за ней обычно не водилось.

Стеснялась коллег — это раз, да и вообще не была склонна к хамству. Но сегодня вот не сдержалась и, к собственному стыду, повела себя недопустимо бестактно.

Лицо Николая Вениаминовича тут же скривилось, глаза презрительно сощурились, и не известно, что бы он сказал, если бы не вмешательство Аллы.

— Николай Вениаминович, — язвительно промурлыкала та, — а на каком основании вы задаете Марии столь нескромные вопросы?

Машиной благодарности не было предела. Вот именно, на каком основании?

— Маша — девушка молодая, незамужняя, имеет право проводить свободное время по своему усмотрению. А вот вам как человеку женатому не пристало вести себя столь навязчиво и бесстыдно и заигрывать с девицами на выданье.

Аллу Николай Вениаминович раздражал не меньше Машиного. А еще она прекрасно знала, как бесят подругу его домогательства. Просто у той пороху не хватает отшить его раз и навсегда.

— О чем это вы, Алла Юрьевна? — высокомерно вскинул брови задетый за живое Николай Вениаминович.

— О том, что вы постоянно отпускаете в мой адрес двусмысленные намеки. Преследуете меня, хотя я вам не давала никакого повода. И вообще, если говорить начистоту, — пошла ва-банк Маша, — вы мне откровенно не нравитесь, и ваша манера волочиться просто оскорбительна. Если вы не прекратите, я буду вынуждена сообщить о вашем поведении жене!

Алла молча подняла большой палец и одобрительно кивнула.

Бледно-зеленый Николай Вениаминович безмолвно глотал воздух с таким видом, словно его только что бабахнуло током или ледяной водой окатили.

Ситуация сложилась неловкая. На выручку незадачливому донжуану поспешила Ирина Кондратьевна.

— Девочки, как вам не стыдно? — с мягким укором проговорила она. — Николай Вениаминович по-дружески поинтересовался. Что же здесь такого?

— Вот именно, — прогнусавил оживший Николай Вениаминович. На его месте Маша давно бы уже удалила аденоиды и не терзала слух окружающих.

— И потом, — Ирина Кондратьевна хитро прищурилась, поправляя свои мучнистого цвета кудряшки, — в нашем тесном коллективе сложно утаить тот факт, что у вас, Машенька, появился поклонник.

Маша отчего-то покраснела и вместо того, чтобы загадочно улыбнуться, принялась зачем-то глупо оправдываться:

— Никакой это не поклонник, это Никита Кирилин. Хочет, чтобы я помогла ему дневники деда искать.

И тут же пожалела о сказанном. Ведь Никита не велел ей распространяться о сокровищах.

Хотя почему нет? Глупо предполагать, что кто-то из коллег вламывался к ней в квартиру. И она виновато взглянула на Аллу и Ирину Кондратьевну.

— О! Решили продолжить поиски? — с любопытством спросила Алла. — Впрочем, с молодым интересным компаньоном можно и пачку газет разыскивать с не меньшим азартом, — и она покосилась насмешливо на Николая Вениаминовича.

— Что решили разыскивать? — заходя в комнату, поинтересовалась Татьяна Константиновна.

— Маша с молодым банкиром Кирилиным продолжают поиски сокровищ, — с удовольствием пояснила Алла.

— Неужели? Я рассказала мужу эту загадочную историю с кладом, Борис Михайлович навел кое-какие справки и считает, что можно рассчитывать на весьма ценную находку. Драгоценности, золотые монеты, произведения искусства. Ни для кого не секрет, что Айвазовский был богатейшим художником своего времени. И уж точно человек с подобным вкусом и состоянием не стал бы прятать копеечные безделушки, — многозначительно взглянула на Машу Татьяна Константиновна. — Так что здесь главное не продешевить и не связываться с сомнительными покупателями. А лучше всего нанять предварительно компетентного оценщика и уже с его помощью реализовывать сокровища.

Маша слушала со смешанным чувством. Все эти рассуждения носили какой-то фантастический характер — несметные сокровища, надежные оценщики. Маше даже не известно, сохранились ли указания, где искать сокровища. Да и уж больно близко к сердцу приняла начальница историю с поиском сокровищ. Плюс еще муж у нее антиквар, а эта публика в Машиных глазах всегда была сродни контрабандистам и жуликам. Ох, зря она Никиту не послушалась.

Преодолевая внутреннюю дрожь, Маша поспешила заверить Татьяну Константиновну, что ни о каких серьезных поисках клада речь не идет.

— Просто Никита решил отыскать эти дневники и передать их в музей, где работал его дед. А поскольку он банкир, а не историк, то и попросил меня помочь разобраться в бумагах. Его семья вообще понятия не имеет, сохранились они или нет, — несколько суетливо объясняла Маша.

Поверила ей Татьяна Константиновна или нет, осталось загадкой — у нее зазвонил телефон, и она отвлеклась от темы сокровищ, а затем и вовсе вышла из кабинета.

Зато тема не оставила равнодушной Ирину Кондратьевну.

— Машенька, неужели вы так легко согласны отказаться от клада? — Ее круглые глаза, увеличенные линзами в немодной пластиковой оправе, смотрели недоверчиво и восхищенно.

— Да какой там клад? Все это ерунда и больше ничего. Несчастный Митя загубил жизнь, пытаясь их разыскать. И каков результат? Никакого. Я этой манией не страдаю, кажется, его родственники тоже. Даже наоборот — решили вот избавиться от дневников, чтобы еще кому-нибудь в голову не пришло гоняться за призраками.

— Вы же сказали, что их в музей передадут?

— Вот именно, — кивнула Маша.

— А-а, а то мне показалось, они от них физически избавиться хотят, сжечь там или еще что. — Ирина Кондратьевна взмахнула руками, задела стопку бумаг на краю стола, стопка покачнулась и рассыпалась, и неловкая пожилая дама, охая, полезла под стол собирать листы.

Коллеги переглянулись и мгновенно погрузились в работу.

До дачи добрались без приключений. Сперва ехали по Таллинскому шоссе, потом свернули на проселки и еще через час добрались до места. Дом был большим, деревенским, но ухоженным — со стеклопакетами и новой крышей, крытой красной металлочерепицей.

Машины опасения не оправдались, и приняли их радушно. Как и обещал Никита, на даче, кроме Оксаны с мужем Вадимом и их маленькой Лизы, не было никого. Маша была представлена как новая девушка Никиты. И по тому, как спокойно отнеслась Оксана к Машиному появлению — ни изучающих взглядов, ни вопросов о семье и образовании, — Маша заключила, что девушки у Никиты меняются часто и никто их всерьез как будущих невесток не рассматривает. Вывод: Никита Кирилин — бабник.

Впрочем, тут же одернула она себя, ее это никак не касается.

На даче пробыли до вечера. Сперва их накормили, потом муж Оксаны возил всю компанию на речку. Счастье, что Никита подсказал ей взять купальник. Жара стояла ужасающая, рыться на пыльном чердаке в поисках бумаг совершенно не хотелось, и Маша, ни о чем не горюя, играла в бадминтон с Оксаной, купалась, плавала с Никитой до другого берега и обратно, резалась с семейством Кирилиных в «Кинга». Потом они обедали на веранде и лопали мороженое — Никита предусмотрительно привез из города целых три ведерка. Потом Маша валялась в гамаке под яблоней, мыть посуду и убирать со стола ей как гостье не позволили. Наконец под вечер, когда жара спала, а хозяева занялись шашлыком, они с Никитой добрались до чердака. Обозрев фронт работ, Маша содрогнулась. Огромный чердак был весь завален вещами. Коробки, тюки, чемоданы, вдоль крыши подвешены жерди, к ним привязаны сумки и пакеты, очевидно, чтобы зимой мыши не забрались. Еще на этом чердаке имелись два старомодных громоздких платяных шкафа.

— Да-да, — поймав ее полный ужаса взгляд, покивал Никита. — Ладно, глаза боятся, а руки делают. Главное — это система. Надо начать с какого-то одного угла и двигаться, скажем, по часовой стрелке.

Бодро потерев руки, он принялся за дело. К счастью, большая часть вещей представляла собой наряды, от чудесных винтажных платьев из креп-жоржета до заношенных китайских пуховиков и поеденных молью дубленок.

— Зачем вы все это храните? — недоумевала Маша.

— Это все бабушка. Она живет в ожидании очередного дефицита, голода или еще какой-нибудь напасти и ничего не дает выбрасывать. Бабушка старенькая, мы ее любим, поэтому не спорим. — Никита, отдуваясь, заталкивал в шкаф огромный узел со старыми занавесками.

— А вы бы потихоньку выбрасывали, она и не заметит.

— Мысль дельная, — одобрил Никита, — надо будет Оксанке предложить. О, смотри-ка, здесь, кажется, какие-то бумаги.

Маша оставила гору коробок и поспешила к пыльному чемодану, который Никита снял со шкафа.

Увы, в чемодане оказались старые школьные тетрадки и дневники, в том числе и Кирилина-младшего. Учился он так себе, со скрытой усмешкой отметила Маша.

С улицы уже тянуло дымком, а они еще не одолели и трети чердака.

— Видно, придется оставаться на ночевку или еще раз приезжать, — с трудом разгибая онемевшую спину, поделился соображениями Никита.

— Может, и не придется. — Маша как раз открывала старую спортивную сумку с одной оборванной ручкой. Внутри были папки с записями от руки и отпечатанными на машинке листами, а еще перетянутые шпагатом тетради в толстых обложках. Почерк, мелкий, с петельками и острым наклоном, она узнала мгновенно.

Никита, охая и кряхтя, пробрался к ней, стараясь не споткнуться о тюки и коробки.

— Почерк похож на дедов.

— Маша, Никита! — послышался снизу призывный голос Вадима. — Хватит пылью дышать, спускайтесь! Шашлык-машлык готов!

— Чего делать будем? — спросил Никита.

Дальше копаться в бумагах, преодолевая ломоту в спине, Маше совершенно не хотелось, а вот есть шашлык на свежем воздухе под яблонями — даже очень. Да и вообще все эти сокровища были какими-то нереальными, походили больше на игру, чем на серьезное дело. Зато пикники Маша обожала, да и компания ее вполне устраивала.

— Знаете, — предложила она после недолгого раздумья, — давайте возьмем сумку в город и там не спеша разберемся с бумагами. Вон их сколько! А сейчас пошли вниз, неудобно людей заставлять ждать.

Никита тащил тяжелую сумку и с интересом рассматривал идущую впереди Машу.

Девушка легко спускалась по крутой лестнице, игриво покачивая бедрами, затянутыми в весьма откровенные шортики. Такого он от скромной сотрудницы архива не ожидал. Не такой ему представлялась Мария Молчанова после первых дней знакомства. Да и прическа эта ей больше к лицу — свободно струящиеся по спине волосы, спереди подхваченные солнечными очками. Не то что пучки, которые она обычно накручивает на макушке. Строгие костюмы с длинными старушечьими юбками тоже ее не красят, скорее делают похожей на занудную старую деву, этакую неудачницу.

Никита вообще частенько удивлялся женщинам. Порой они тратят уйму времени и денег, чтобы создать на голове какой-то немыслимый «помпадур». Или нацепят платье какое-нибудь несуразное и страшно радуются, только понять не могут, дурехи, что ни один мужик на такое не клюнет. Вон как эта Маша — ходит на работу в юбке чуть не до пят, как у бабы деревенской, пиджак нелепый с короткими рукавами, где только такой купила. Или брюки мешком наденет, еще небось дорогущие. Конечно, при таких нарядах чего удивляться, что она до сих пор не замужем. А пока эти мысли проносились в голове, Никита не отрывал глаз от соблазнительно покачивающейся Машиной филейной части.

Плавает она, кстати, прилично. Наверное, в бассейне в детстве занималась. И ножки стройные, накачанные. Подзагореть только чуть-чуть не мешает.

Никита не был заядлым бабником, хотя женский пол любил. Ему нравилось ухаживать за хорошенькими барышнями, и он часто заводил необременительные романы, иногда даже на работе. Сам он девушкам нравился, потому что был не жадным и веселым. Расставался со своими пассиями так же легко, как сходился, без скандалов. Случались исключения, но раза три, не более, и те по молодости. Жениться Никита не собирался, ему и так было хорошо. Стиралка и посудомоечная машина решали проблемы быта, к гурманам он не относился — сосиски с макаронами или салат из кулинарии на ужин были ему в самый раз.

Желания завести потомство и свить родовое гнездо тоже пока не было. Мама с бабушкой его периодически пилили и даже несколько раз пытались подсовывать невест, о которых Никита без содрогания вспомнить не мог. Мария Молчанова даже в своих балахонах сто очков вперед им даст. Словом, жил Никита припеваючи и привык получать от жизни максимум удовольствия.

— Ой, какая красота! — воскликнула Маша, увидев накрытый под яблонями стол.

— Занимай место, сейчас соседям постучим, — устраивая за столом гостью, распоряжался Вадим, невысокий, плотненький и обаятельный зять Кирилина. — Оксан, Гридневым крикни, где они запропали? Это соседи наши, мы здесь по выходным регулярно посиделки устраиваем, то у них, то у нас, — пояснил он Маше.

Через секунду на участке появилась шумная компания с копченой рыбой, вареными раками и множеством детей.

— Малышня, в сад, — распорядилась мать семейства, высокая полная блондинка. — Наташа, — представилась она Маше с Никитой, который уже успел загрузить сумку в машину и вернулся к столу.

— Андрей, — протянул руку рыжий жилистый парень. — Шантрапа, далеко не разбегайтесь, скоро есть будем! — крикнул он вдогонку отпрыскам.

— Анна Михайловна, а это Антон. — Пожилая дама с павловопосадским платком на плечах указала на молодого мужчину, тоже рыжего, как брат, но повыше и покрупнее, тащившего эмалированное ведро с раками.

— Раки супер, только сегодня наловили, — водрузил он ведро на скамью. И задержался на Маше заинтересованным взглядом.

Глаза у Антона были светло-карие и озорные, а волосы скорее золотисто-русые, а не рыжие. Маше это понравилось, рыжим она отчего-то не доверяла. А еще у него были смешные оттопыренные уши.

Никита, раскладывавший по тарелкам шашлык, эту переглядку заметил и нахмурился. Антон ему не понравился.

Уселись за стол весело и шумно, тут же налетела ребятня.

— Мама, я рыбу не буду!

— Дай огурец!

— Рака! Рака!

— Я без хлеба, с помидорой!

— Это моя тарелка, твоя вон где! Мама, Алешка у меня шашлык отнял!

— Друзья мои, внимание! Первый тост за гостей!

— Оксаночка, мне попостнее кусочек, а то изжога будет.

Все говорили хором, мелькали тарелки, капризничали дети, лилось вино. Было весело, тепло и уютно. Так, наверное, было бы и у них на даче, если бы папа с мамой не погибли.

— Машенька, а вы что загрустили? — раздался над ухом голос золотисто-русого Антона. — Если не возражаете, я вам вина налью, выпьем за знакомство.

Маша не возражала. Они выпили, закусили малосольными огурчиками, и Антон принялся развлекать ее рассказами из собственной жизни. Работал он дрессировщиком в дельфинарии.

Маша в жизни не встречала людей такой интересной профессии и представить не могла, что когда-нибудь будет сидеть вот так запросто рядом с человеком, который каждый день ныряет в бассейн с дельфинами, катается на них, кормит и выполняет головокружительные трюки. Невероятно.

Она с восхищением слушала нового знакомого, совершенно забыв и о шашлыке, и об остальной компании. И очень удивилась, когда услышала недовольный голос Никиты:

— Мария, к вам, между прочим, уже второй раз обращаются.

— Ой! — смутившись, очнулась Маша и повернулась к столу.

Оксана, стоя рядом с блюдом горячей картошки, спрашивала ее, сколько положить.

— Две, пожалуйста. — Маша протянула тарелку.

— Можно поинтересоваться, что вас так захватило в рассказе соседа? — ревниво проворчал Никита, с неодобрением глядя на рыжего гостя.

— Ой, вы представляете, — цепляя на вилку ароматную картофелину, с восхищением делилась Маша, — Антон работает тренером в дельфинарии. Здорово, да? Я никогда бы не решилась выбрать такую профессию.

— Не вижу ничего восхитительного, всегда был равнодушен к цирку. Совершенно несерьезное ремесло и абсолютно бесперспективное.

Высказывание было грубым, в устах хозяина дома даже оскорбительным. Никита сам устыдился собственной выходки. К счастью, Антон, кажется, не слышал, а вот Маше оно тоже не понравилось. Нахмурив брови, она внимательно взглянула на него и отвернулась к рыжему. Настроение у Никиты окончательно испортилось.

Посиделки закончились поздно. Остаток вечера Маша демонстративно игнорировала Никиту и болтала только со своим клоуном.

И даже отправилась с ним прогуляться по деревне, но тут уж Никита не выдержал, поднялся из-за стола и двинулся следом. А увидев, как рыжий сосед самым наглым образом приобнял Машу за плечи, окончательно вышел из себя и прибавил шагу.

— Не помешаю? — вклиниваясь между ними, насмешливо поинтересовался Никита. — Тоже вот решил пройтись. Машенька, не замерзла? — издевательски ласково спросил он, накидывая на плечи покрасневшей от возмущения Маши свою куртку. — Похолодало к ночи, и туман наползает. Нам, наверное, уже и ехать пора. Время позднее, пока доедем. — Краем глаза он заметил досаду на лице рыжего дрессировщика.

— А что за спешка? — движением плеча сбрасывая куртку, в тон ему проговорила Маша. — Завтра воскресенье, выспимся. А я хотела окрестности осмотреть.

— Не расстраивайся, в следующие выходные приедем, все осмотришь, — поправляя выбившуюся из ее прически кудряшку, успокоил Никита. — И вообще, насколько я помню, у нас еще были на сегодня планы.

— Эти планы могут подождать, — увернулась от него Маша и взяла под руку тут же расплывшегося в улыбке Антона.

К такому отношению Никита не привык.

— Вот что, — он решительно схватил Машу за локоть, — уже поздно, и мы уезжаем.

— Мне кажется, у Марии другие планы, так что отпусти девушку, — обняв ее за плечи, решительно и спокойно проговорил Антон.

— А то что? — глупо, по-мальчишечьи спросил Никита, притягивая Машу к себе и глядя на соперника с наглым вызовом.

— А то придется принять меры. — Антон потянул ее в свою сторону. — Дама, кажется, ясно выразила свои намерения.

— Не слишком ли много внимания к намерениям чужих дам?

Маша, на которую оба кавалера перестали обращать внимание, изумленно переводила взгляд с одного на другого. В роли добычи, которую не поделили два петуха, ей не приходилось бывать со времен лихой школьной юности.

— Хватит! — резко вырываясь из их объятий, вскипела она. — Довольно.

Взрослые мужики, а ведут себя как малые дети.

Она растолкала их в разные стороны и, гордо подняв голову, направилась к дому.

— Маша!

— Маша!

Оба кавалера опомнились и потрусили следом.