41

Когда к нам присоединилась Кайла, одетая в джинсы и футболку и с обмотанным вокруг головы полотенцем, я пересказал ей увиденное, начиная с телефонного разговора между президентом и премьер-министром.

— Кэрроуэй, — сказала она так, словно это было название болезнетворного микроба. — Он ведь наверняка психопат.

— Вполне могу себе такое представить, — согласился я.

— И, кстати, — продолжила Кайла, — губернатор Макчарльз тоже. Хотелось бы мне положить их обоих под пучок и доказать миру, что это правда. — Её лицо расцвело от пришедшей на ум идеи. — А как насчёт твоего метода с микросаккадами? Нельзя его применить?

— Сомневаюсь, что он согласится надеть мои очки.

— Это вряд ли, но ты говорил, что это можно сделать по видеозаписи?

В какой-то момент я рассказал Кайле ту же самую историю, какую кода-то рассказывал моей сестре Хизер: про то, как я анализировал Энтони Хопкинса, играющего Ганнибала Лектера.

— Ну да, — согласился я, — только «Молчание ягнят» — особый случай: там есть длительные эпизоды, в которых персонаж смотрит прямо в камеру, и мне удалось достать фильм в разрешении 4K. — Я покачал головой. — Та же проблема, что и с видеозаписями, отснятыми Менно в 2001-м. Я бы с удовольствием опробовал свой метод на тех видеокассетах, чтобы доказать, что я был Q1 даже во время последнего интервью — доказать, что это было паралимбическое повреждение, а не квантовая психопатия — но разрешения той плёнки недостаточно даже близко, и кроме того, съёмка велась сбоку; отследить наличие микросаккад невозможно.

— Чёрт, — сказала Кайла. — Но ведь президент США наверняка самый снимаемый человек в мире. Должно существовать видео с ним в достаточно высоком разрешении.

— Наверняка. Субботние утренние политические шоу — Стефанопулос, «Встречи с прессой» — все снимаются в разрешении 4K, но там много склеек. Раз-два-три, смена кадра; раз-два-три, смена кадра. Даже когда он говорит, они показывают реакцию оппонента на его слова.

— А у этих программ нет отснятого материала, который они не показывают?

За эти годы я появлялся на телеэкране несколько десятков раз.

— Обычно нет; такого рода интервью снимают в реальном времени, а потом либо сразу транслируют, либо записывают: режиссёр переключается между камерами во время интервью, и только картинка с выбранной камеры попадает в трансляцию или запись.

— А на пресс-конференциях, типа той, что ты только что видел?

— Это подошло бы, но, опять же, он должен долго смотреть в одно и то же место, и я сомневаюсь, что ему это зачем-то нужно.

— А какой длительности тебе нужна запись?

— Ну, если он не психопат, это выяснится через три-четыре секунды — но чтобы доказать, что он психопат? Думаю, нужно около десяти секунд непрерывной съёмки.

— Десять секунд не моргая?

— Моргать можно, но он должен смотреть в одно и то же место полные десять секунд, и без сотрудничества со стороны испытуемого такое сложно раздобыть.

— Может быть, — сказала Кайла, — а может, и нет. Он постоянно появляется на людях. А сейчас камера есть почти у каждого. Узнай, где он появится в следующий раз и попроси в интернете кого-нибудь снять видео высокого разрешения с упором на его глаза.

— Кто же станет таким заниматься?

— Куча народу. Теперь, когда твой метод стал общеизвестным…

— Постой-постой. Очки стали общеизвестными после процесса Беккера, но тот факт, что подобный тест можно выполнить с помощью видеозаписи высокого разрешения? Нет, его держат под сукном.

— Почему? — спросила Кайла.

И правда, почему? Помимо соображений приватности, было два основных ответа. Первый — так же, как Менно счёл за лучшее скрыть факт того, что у большинства людей нет внутренней жизни, я беспокоился, что если неподготовленные обыватели начнут применять мой тест, неизбежные неверные диагнозы, полученный теми, кто попросту не смог зафиксировать имеющие место микросаккады, начнут разрушать отношения и карьеры, и даже, возможно, приведут к самосудам. Как я говорил Хизер, Боб Хейр озвучивал подобную обеспокоенность ещё в 2001-м, когда Джон Ронсон выпустил научно-популярную книгу «Тест на психопата: Путешествие по индустрии безумия», в которой описывался ПВП-Р и высказывалось предположение, что любой человек может сделать корректную оценку.

А вторая причина? Экономическая. Хейр получал роялти с ПВП-Р, полный набор для которого продавался за 439 долларов; я — и, не менее важно, мой университет, держатель патента — намеревался получить гораздо больше денег от лицензирования «очков Марчука», чем от методологии, которой мог бы пользоваться всякий.

Я объяснил это в нескольких словах; Кайла уловила мысль немедленно.

— Тем не менее, — сказала она, — наверняка где-то есть люди, у которых есть нужные тебе видеозаписи, или которые могут их достать.

Позвонили в дверь — приехала Виктория. Райан объявила, что сегодня отличный день, чтобы посмотреть «Миньонов-3» — я так думаю, в тысячный раз — это займёт её на какое-то время, меня же, пока физики трудятся, займёт Гугл.

И в конце концов я таки нашёл, что искал. Я и понятия не имел, что существуют сайты, посвящённые выяснению, пользуются ли знаменитости пластической хирургией, но их оказалось довольно много. Мало кто из медиа-персон публично признают, что сделали подтяжку лица или увеличили грудь, и это породило онлайновую индустрию детального анализа фотографий, сделанных предположительно до и после операции и комментариев разной степени профессионализма относительно того, что именно могло быть сделано. На сайте, доказывающем, что Квинтон Кэрроуэй сделал подтяжку глаз — я даже не знал, что такое бывает — нашлось фото его лица в очень большом разрешении, в подписи к которому было сказано, что оно взято из пиратского видео проверки президентского грима перед очередным выступлением. Я оставил сообщение владельцу сайта, в котором спросил, доступно ли это видео где-нибудь в сети, и, к моему удивлению, через десять минут он откликнулся, прислав бит-торрент линк на минутное видео в разрешении 4K с очень крупным планом президентского лица. Пока видео загружалось, я заглянул к Райан, а потом просунул голову в кабинет Кайлы.

— Нет-нет-нет, — говорила Кайла, — гамильтониан в t-штрих будет по меньшей мере таким же, каким был в t.

— Прошу прощения, что прерываю, — сказал я, — но я нарыл хорошее видео Кэрроуэя и собираюсь провести анализ. Хотите посмотреть?

Они поднялись, и мы пошли в столовую, где на столе стоял мой лэптоп. Видеозапись ещё загружалась кадр за кадром в программу-анализатор.

За время моих исследований микросаккад я научился хорошо различать цвет глаз. У Энтони Хопкинса они были сине-серые; у Джоди Фостер такие же, но с металлическим отливом — хотя, по какой-то причине они изображены карими на постере «Молчания ягнят», где она изображена с бабочкой-бражником «мёртвая голова», закрывающей рот. На фоне голубых или зелёных глаз зрачок хорошо заметен; гораздо труднее за ним следить на фоне карих глаз — как у президента Кэрроуэя — а я предпочитал отслеживать именно зрачок, а не радужку. Однако поиграв с настройками яркости и контраста и добившись приемлемого результата, я нажал кнопку запуска.

— Ладно, посмотрим.

Одна секунда. Две. Три. Четыре.

— Чёрт. — Его взгляд метнулся влево.

Одна. Две.

— Гадство. — Он наклонил голову вперёд.

Одна. Две. Три. Он поднял руку, чтобы потереть левый глаз.

Одна. Две. Три. Четыре. Пять. Шесть. Се… — нет, повернул голову, кто-то его позвал.

Одна. Две. Он взглянул вправо.

Одна. Две. Три. Четыре.

— Да сколько ж можно! — Какой-то клоун прошёл перед камерой.

Одна. Две. Три. Четыре. Пять. Шесть.

— Да!

Семь. Восемь!

— Да!

Девять!

— Да, да, да!

Десять!

— Ну что? — взволнованно спросила Виктория. — Да или нет?

— Секунду, — ответил я, переключаясь на график зрачковых отклонений. Не больше, чем одна минута дуги — микросотрясения, порождаемые циркулирующей в теле кровью; микросаккады же не меньше двух минут дуги и могут достигать ста двадцати.

— Бинго, — сказал я, складывая руки на груди. — Нет никаких сомнений: президент Соединённых Штатов — психопат.

Во второй половине дня начали приходить сообщения о беспорядках в Кёльне, Риме и Будапеште, а вечером они снова разразились по всей Канаде, но, к счастью, не на обсаженной деревьями улочке Кайлы. Приграничные американские города, такие как Сиэтл, Детройт и Буффало также демонстрировали признаки погружения в беззаконие.

— Не понимаю, — сказала Кайла, сидя рядом со мной на диване в гостиной после того, как мы выключили телевизор. — Что стало триггером?

Я покачал головой.

— Его не было.

— Но беспорядки распространяются.

— Как и стили моды, интернет-мемы и теории заговора — так было всегда. И «Боко Харам» совершает набеги, как каждый день, и антисемитизм снова разливается, как ядовитая лужа, по всей Европе. И подростки-идеалисты радикализируются, как и до сих пор. И люди присоединяются к культам и читают свои гороскопы, как и каждый день. Войны полыхают на Ближнем Востоке и в Африке, как обычно; на изменения климата никто не обращает внимания, эволюцию отрицают, сохраняются сексизм и расизм — всё как всегда. Да, большинство мемов, которые пускают корни, практически безвредны, но злокачественные могут распространяться настолько же легко, называются они Ку-Клукс-Клан, национал-социализм, конфликт в Ольстере или более чем десятилетие исчезновений и убийств женщин-индеанок в Канаде.

— Но что-то должно было заставить их распространяться.

— Конечно, но это, без сомнения, что-то незначительное. Проигрыш в хоккей в Виннипеге; какой-нибудь ещё мелкий катализатор в других местах. Нам не нужны сложные объяснения — какая-нибудь заумь из физики элементарных частиц или неврологии — для чего-то, что происходит снова и снова в течение всей истории. — Я взглянул на то место, где под её блузкой находилась татуировка. — Бабочка символизирует не только метаморфозу; это также символ малых изменений, имеющих огромные последствия.

— Да, — согласилась она. — Наверное.

Она склонилась ко мне и поцеловала, а затем пошла укладывать Райан спать. Когда пошли спать и мы, то Кайла заснула раньше меня, и я лежал в темноте, прислушиваясь к шороху её дыхания, как к звуку волн, тихо накатывающих на берег.

Полагаю, никто особо не удивится, узнав, что президент Кэрроуэй — психопат. Такие люди идеально приспособлены для политической деятельности, каждый из них нагребает полную тарелку особенностей со шведского стола, на котором представлены патологическая лживость, харизма, гладкоречивость, мастерство манипуляций и промискуитет — готовность в переносном или буквальном смысле лечь в постель с тем, кто лучше всего отвечает их сиюминутным нуждам. Перебрав в памяти других президентов, о которых я что-либо знал, я начал подозревать, что некоторые из них тоже были психопатами: как демократы (определённо Линдон Джонсон и почти настолько же определённо Билл Клинтон), так и республиканцы (несомненно Ричард Никсон и, может быть, Джордж Буш-младший, хотя я поставил бы столько же на то, что Дабья был эф-зэ в рабстве у Дика Чейни).

Однако подозревать и знать наверняка — это две большие разницы. И лёжа в постели в свете заглянувшего в окно серпика луны, я раздумывал о том, что лидер свободного мира предпримет дальше.