33
На следующий вечер мэр Виннипега убеждал жителей остаться дома. Официальный комендантский час не вводился, но я так и сделал — смотрел телевизор и бродил по интернету с планшета.
К этому времени полиция уже перестала справляться с насилием почти повсеместно. В города были введены войска для помощи полиции в борьбе с беспорядками и для защиты провинциальных законодательных органов и Парламентского Холма в Оттаве; там, как и в Калгари, бунты вспыхнули на третью ночь. Как казалось, единственное, что не даёт им превратиться в сплошную кровавую баню от побережья до побережья было то, что очень немногие канадцы владели огнестрельным оружием. Тем не менее, количество жертв уже исчислялось трёхзначным числами здесь, в Виннипеге, где всё это началось, и в других мятежных городах уже было по меньшей мере по десятку трупов.
«Фокс-Ньюс» не скрывал радости в своих выпусках новостей:
— Всеобщее внимание сейчас приковано к социалистической Канаде и её премьеру-мусульманину, — говорил Шон Ханнити. — Что они делают для подавления беспорядков в стране?
Новости о продолжающихся нападениях на нелегальных иммигрантов в Техасе на «Фокс» практически отсутствовали, хотя «MSNBC» сообщало, что воинственные настроения распространяются, и что три человека были найдены мёртвыми в Лас-Крусес, штат Нью-Мексико, и двое — к югу от Финикса, Аризона — в штатах, в которых не было ничего похожего на техасский Закон Макчарльза.
Тем временем ещё одна убитая индеанка была найдена здесь, в Виннипеге, и ещё две — в северной Манитобе; кроме того, в окрестностях Томпсона двое индейцев кри были застрелены белыми подростками, проезжавшими мимо на машине.
Боко Харам по-прежнему свирепствовал в Нигерии, и была опубликована статистика о том, что больше 8000 евреев выехало из Франции в Израиль в 2019 году.
— Вы чувствуете это в воздухе, — сказал парижский раввин. — Грядут погромы, попомните мои слова.
* * *
В четверг у меня было факультетское собрание по окончании занятий, но оно закончилось до трёх. Я сел в свою белую «мазду» и отправился в долгий путь в Саскатун, имея большой стакан кофе в чашкодержателе и коробку с двадцатью пакетами «тимбитс» на заднем сиденье. Выехав за город, я не стал включать радио и не стал запускать аудиокнигу; я просто ехал в молчании, наслаждаясь тем, что шоссе пусто, и я могу представить себе, что я один во всей вселенной и нигде не происходит ничего плохого.
Однако иллюзии снова были разбиты двумя лучами фар, метнувшихся сзади через всё небо.
Я делал где-то сотню километров в час, но ехавший за мной приближался. Хоть навстречу никто не ехал, так что слева от меня было полно места для обгона, я всё же немного сдвинулся к обочине, чтобы освободить ему ещё больше места.
Разрыв между нами сокращался. Я терпеть не мог придурков, которые не отключали дальний свет в подобных ситуациях, но эти сияли, как пара сверхновых. Он был уже метрах в пятидесяти позади меня.
В двадцати.
В десяти.
А потом внезапно он оказался рядом со мной, но…
…но он меня не обгонял. Он пас меня, продолжая ехать рядом. Я оглянулся, но глаза у меня были ослеплены его дальним светом, так что в тёмном салоне его машины я смог различить лишь два силуэта. Я решил немного сбросить скорость и отстать от него, но едва я немного ослабил давление на педаль газа, он сделал то же самое, и…
Чёрт!
Его пассажирская дверь царапнула по моей водительской. Я попытался дать ему ещё больше места, полностью выехав на обочину, но он продолжал толкать меня в бок, отжимая всё дальше и дальше вправо.
Я ударил по тормозам, из-за чего при его следующей попытке столкнуть меня с дороги его машина оказалась впереди моей. Его закрутило, меня занесло, и мы столкнулись и кувырком покатились на соседнее поле.
Мои подушки безопасности сработали, обездвижив меня на какое-то время, так что когда они сдулись, один из типов из той машины уже вылез наружу, разбил окно со стороны водителя и открыл дверь. Я почувствовал, как меня вытаскивают наружу, и в падающем из моей машины свете я, наконец, смог разглядеть их лица — двое парней, лет по восемнадцать-двадцать, один в джинсовой куртке, другой — в кожаной.
Тот, что в кожаной куртке, стоял поодаль; думаю, он был за рулём. Он указал на меня и сказал:
— Прикончи его.
И лишь в этот момент я осознал, что у типа в джинсе обрезок металлической трубы длиной примерно с предплечье. Я находился в промежутке между двумя машинами, однако вскочил на капот, повернулся на заду и побежал по прилегающему к дороге полю, плоскому пространству, уходящему к горизонту; я был бы более чем доволен, если бы они смотрели, как я убегаю, три дня кряду.
— За ним! — крикнул водитель; вероятно, психопат, с марионеткой эф-зэ, выполняющим каждый его приказ.
Я бежал так быстро, как мог, и это было, учитывая циркулирующий по моим сосудам эпинефрин, довольно быстро. Не то чтобы тут было, куда бежать, но я надеялся, что через какое-то время те двое отстанут, и я…
Да чтоб тебя разорвало!
Левая нога провалилась в нору луговых собачек, и я полетел вперёд, болезненно впечатавшись лицом в твёрдую сухую землю. Джинсовая куртка быстро нагнал меня, остановился и замахнулся металлической трубой.
Я перекатился на спину и лягнул ногами, захватив ими правую лодыжку нападающего, и хотя местность была совершенно плоская, мне удалось нарушить его равновесие, и он упал. Я вскочил на ноги и, наступив ботинком ему на запястье, сумел вывернуть трубу из его руки, а потом…
Вокруг не было никого, никого, способного помочь, ни фермерского дома, ни чего-то ещё. Я думал, что парень, увидев, что я завладел его оружием, сделает ноги и даст мне хотя бы перевести дух, но не тут-то было. У типа в кожаной куртке оказалось больше соображения — оно у него хотя бы вообще было — он залез в свою машину и сейчас жал на газ, но этот парнишка был неумолим; у него есть приказ, и он будет его выполнять. Я держал трубу обеими руками, как отбивающий бейсбольную биту, но парень вытащил складной нож и продолжал наступать на меня, так что я снова побежал по полю, хотя было очевидно, что он меня догонит: он моложе и ноги у него длиннее.
Моё сердце бешено колотилось, лёгкие горели. Как Менно, я считал себя пацифистом — но пацифист не значит пассивист.
Поэтому я остановился.
Повернулся.
Встал поудобнее.
Поднял трубу, словно Смотрящий на Луну, поднимающий бедренную кость — и опустил её вниз, вниз, на голову Джинсовой Куртки.
Звук, которого я не услышал тогда, много лет назад, когда я пощадил Ронни Хендлера — звук, который я всегда представлял себе как громкий треск вроде того, что издала фарфоровая ваза мамы, когда я случайно опрокинул её на пол — на самом деле оказался глухим стуком, словно я ударил по стволу дерева обухом топора.
Но какова бы ни была акустика, визуальный эффект оказался…
Да.
Визуальный эффект в лунном свете оказался удовлетворительным.
Череп вмялся, потом раскололся, кровь расплескалась…
Я на мгновение пошатнулся — но не так, как стоящий передо мной. Он закачался туда-сюда, а потом, словно башни-близнецы, рухнул на месте бесформенной кучей. Я развернулся на каблуках и побежал к своей машине.
* * *
Конечно, я сообщил о происшествии. Сначала прибыла конная полиция, потом «скорая», которая признала парня мёртвым. Полицейские вели себя сочувственно, но мне пришлось поехать следом за ними в Реджайну. Мне не предъявили никаких обвинений, так что позволили остановиться в отеле, и когда назавтра вся бумажная работа была завершена, уже было около десяти утра. Саскатун от Реджайны в двух часах езды, но по дороге оказалось, что моя машина повреждена сильнее, чем я думал: я едва добрался до города и, позвонив в свою страховую компанию, отогнал машину в ремонтную мастерскую.
Я собирался поехать прямо в Канадский Источник Света, но как бы мне ни хотелось увидеть Кайлу, ей нужно зарабатывать себе на хлеб. Так что вместо этого я доехал на такси до её дома и, отперев дверь запасным ключом, который всё ещё был у меня, вошёл, по-быстрому принял душ, пошёл в спальню и отрубился.
Меня разбудил шум открываемой входной двери, и, глянув на Кайлин ночной столик, я осознал, что проспал почти три часа.
— Дорогая? — позвал я.
— Да, милый. — И хихиканье. Райан, а не её мама.
— Райан? — спросил я.
— И Ребекка, — ответил голос бабушки.
— Я спущусь через минуту, — крикнул я им.
Я быстро оделся и спустился вниз. Райан кинулась ко мне и обняла — что в тот момент было очень кстати. Но когда она меня отпустила, то на её лице был ужас.
— Что с тобой случилось?
Моя рука поднялась к ободранной щеке. Я за то, чтобы говорить детям правду: Санта-Клауса нет; это родители кладут деньги под подушку, когда у тебя выпадает зуб; дети появляются от секса; когда ты умрёшь, то всё кончится и больше ничего не будет; однако решать, сказать ли «Друг твоей мамочки только что убил человека» я был пока не готов; пусть Кайла решит, стоит ли её дочери знать об этом.
— Попал в аварию, — ответил я — это хотя бы частично было правдой.
— Вау, — воскликнула Райан. — Больно было?
— Да, — ответил я — на этот раз несомненную правду.
— Хочу в туалет, — объявила Райан, и это было весьма кстати — мне нужна была минутка — или целая жизнь — чтобы прийти в себя. Я обменялся несколькими репликами с Ребеккой, потом она ушла, а я отправился на кухню. В холодильнике нашёлся кувшин с лимонадом; я налил два стакана и отнёс их в столовую с её книжными шкафами. Потом вернулась Райан.
— Как дела в садике? — спросил я.
— Хорошо. — Она посмотрела на меня и состроила задумчивую гримаску.
— Что? — спросил я.
— Джимми, я могу спросить у тебя кое-что?
— Конечно.
— Ты собираешься жениться на маме?
— Мы пока не говорили об этом.
— Но ты женишься?
— Если честно, не знаю.
Она опустила взгляд.
— Ой.
— Просто нам нужно посмотреть, как всё пойдёт дальше.
Она кивнула, потом снова посмотрела на меня.
— А ты раньше был женат?
— Да.
— И что случилось?
Я слегка развёл руками.
— Она от меня ушла.
— Почему?
— Мы не сошлись в том, чего мы хотим.
— О. А чего хотел ты?
— Наибольшего блага для наибольшего числа.
— А какое число наибольшее?
Я задумался над этим, надолго и всерьёз, я думал об этой замечательной девочке, думал о моём Верджиле, думал обо всём и, наконец, снова обнял Райан.
— Два и девять десятых.