Глава 8
Бои местного значения
В тот день матросы так и не объявились. Стюарт Стаут тоже покинул товарищей по несчастью, вероятно переметнувшись в лагерь противника.
Пообедали довольно крупной рыбой, которую Быков прикончил острогой, сделанной из весла и привязанного ножа. Костер тоже развел он, воспользовавшись зажигалкой, обнаруженной среди вещей Стаута.
– Иногда курильщики все же приносят пользу окружающим, – изрек Быков, поднося огонь к куче сухих водорослей и листьев.
Рыбу обмазали глиной и закопали в песок под кострищем. Когда она испеклась, достаточно было всего лишь разломить глиняный кокон, чтобы получить два блюда с дымящимся содержимым. При таком способе готовки рыбу чистить не пришлось: чешуя прилипла к глине. Правда, вместе со шкурой.
– Неэкономно, – заметил профессор Заводюк. – В следующий раз, Дима, лучше рыбу почистить. Кстати, откуда у тебя нож? Помнится, в начале нашего заточения на острове ты сетовал на отсутствие какого-либо оружия.
– Нож принадлежит Стауту, – коротко ответил Быков, безуспешно пытаясь удержать язык за зубами.
– Я не видел ножа у Стюарта. Кстати, где он? Почему не ужинает с нами?
– Дима и Стю подрались, – пояснила Элен и победоносно взглянула на Алису. – Из-за меня, между прочим.
Та перестала жевать, уставившись на недоеденный кусок рыбы в перепачканных пальцах. Было видно, что она вот-вот взорвется. А что, если убежит опять? Что, если матросы ее поймают?
– Не из-за тебя, Элен, – отрезал Быков.
– Ты же сам…
– Стюарт Стаут перепилил тросы «Пруденс» в начале шторма, – перебил ее Быков. – Этим самым ножом. – Он открыл и продемонстрировал всем зазубренное лезвие. – Улик у меня нет, профессор. – Он посмотрел в лицо растерянному Заводюку. – Но он косвенно признал свою вину. Жаль, что это произошло с глазу на глаз. В случае суда будет его слово против моего.
– Это не так! – горячо возразил профессор. – Ты должен сохранить орудие преступления, Дима. Корабль, к счастью, не утонул. Достаточно будет провести экспертизу, чтобы вывести мерзавца на чистую воду.
– Да, но как доказать, что нож изначально принадлежал Стюарту? – вмешалась Элен, с лица которой исчез и след беспечности. – Он откажется, и…
– Предоставим это дело юристам, – перебил ее Заводюк. – А ты, Дима, не потеряй нож. Специалисты разберутся.
– Я понимаю, – кивнул Быков.
– Но ты легкомысленно использовал его во время охоты на рыбу!
– Не могли же мы сидеть голодными…
– Могли! – вскричал Заводюк, швыряя остатки в костер с такой яростью, что искры чуть не обожгли голые ноги сидящих рядом девушек. – Сейчас самое важное – назвать истинного виновника катастрофы. Иначе как мне уберечь свое честное имя? Где этот мистер Стаут? Я желаю посмотреть ему в глаза!
– Исключено, – отрезал Быков. – Отныне мы живем по законам военного времени. И я как самый сильный здесь беру командование на себя.
– Как в первобытном племени? – ехидно осведомилась Алиса.
– Если хочешь, то да. У нас сейчас жизнь такая, ничего не поделаешь. – Быков пожал плечами. – Кто-то должен взять ответственность на себя.
– Мой возраст и мой опыт… – начал Заводюк.
– Они бесполезны в данной ситуации. Нам предстоит война.
Произнеся эти слова, Быков почувствовал невыразимую тоску. Он не переносил даже обычных проявлений вражды между людьми, не говоря уже о более жестких методах выяснения отношений, изобретенных человечеством за время существования. И все же иного выхода разрешить конфликт не было. Быков был обязан защитить своих спутников.
Пока он думал об этом, профессор Заводюк молчал, видимо разбираясь в собственных мыслях и ощущениях. Не нарушали тишину и женщины, поглядывая на мужчин в ожидании решения, которое те примут, – им оставалось только положиться на представителей сильного пола. Как тысячи лет назад, сотни тысяч или даже миллионы…
– Я не допущу войны, – заявил наконец Заводюк и встал, давая понять, что обсуждение закончено. – При всем уважении, Дима, вынужден отвергнуть твое предложение как ошибочное.
– Напрасно вы так считаете.
Быков тоже поднялся и выпрямился во весь рост, подсознательно стремясь продемонстрировать, что он моложе и сильнее оппонента.
На профессора это не подействовало.
– Не напрасно, – сухо произнес он. – Я руководитель экспедиции, не забывай. И мне решать.
– Хорошо, допустим. И как вы собираетесь действовать дальше?
– Прежде всего, не развивая конфликта.
– Да? – язвительно переспросил Быков.
– Да, – заносчиво подтвердил Заводюк. – Мы цивилизованные люди. И я уверен, что со Стюартом можно договориться.
– Или вообще оставить его в покое, – подсказала Элен.
– Или оставить его в покое. Будем разбираться, когда прибудет помощь.
– А как насчет Гарри и Чака? – осведомился Быков. – У них пистолет. Вы это учитываете, профессор?
– Они не сумасшедшие, чтобы пускать в ход оружие. – Глаза Заводюка растерянно забегали из стороны в сторону. – Мы не дикари. Завтра матросы протрезвеют…
– И напьются снова, – продолжил Быков. – Скорее всего, они уже напились. А о том, готовы ли они пустить в ход оружие, спросите у своей внучки. – Он кивнул в сторону Алисы. – Если они нападут, угрожая пистолетом, кто защитит ее?
– И меня! – напомнила о своем существовании Элен.
– И тебя, – согласился Быков. – Кто их защитит? Что вы противопоставите огнестрельному оружию, профессор?
– А ты что? – запальчиво спросил Заводюк.
– Как я уже говорил, есть план.
– Тогда поделись им со мной, будь так любезен.
Если бы сарказм, прозвучавший в вопросе профессора, обратился в яд, Быков скончался бы на месте. А так он просто сказал:
– Я намерен разоружить матросов. Если для этого придется кого-то ранить или даже убить, я это сделаю.
Все затихли, потрясенные холодной, беспощадной силой, исходившей от него. Солнце, перевалившее зенит, светило Быкову в спину, делая почти неразличимым выражение его лица. Но светлые глаза отчетливо выделялись на темном фоне, и взгляд их был совершенно недвусмысленным. Заглянув в эти глаза, Алиса невольно поежилась.
– Дима, – тихонько окликнула она, – давай выждем немного. Посмотрим, что будет завтра.
– Завтра? – спросил он. – Кто тебе сказал, что мы доживем до завтра? Алкоголя у этих парней предостаточно, патронов, думаю, тоже. И не забывайте про Стаута, который непременно попытается вернуть нож, чтобы «потерять» его в нужный момент.
– Сейчас он заодно с матросами, – напомнила Элен, – втроем они представляют собой силу. – Она вопросительно посмотрела на Быкова. – И ты намерен справиться с ними в одиночку?
Он медленно покачал головой:
– Нет, в одиночку я не справлюсь. Ты мне поможешь. Поможешь, Элен?
Алиса не заметила, как очутилась на ногах.
– Почему не я? – возмутилась она. – Почему не я, Дима?!
Быков, у которого имелись способности к изобретению не только военных хитростей, но и обыкновенных, житейских, улыбнулся:
– А это растолкует тебе дедушка. Профессор, объясните Алисе, почему ей не стоит принимать участие в военной операции.
Не тратя лишних слов, Заводюк подскочил к внучке, схватил ее за руку повыше локтя и заявил:
– Не пущу!
Девушка пронзила Быкова взглядом и прошипела:
– Предатель! Больше не приближайся ко мне. Развлекайся со своей… своей…
Не решившись употребить так и рвущееся на язык слово, Алиса ограничилась тем, что сплюнула.
Элен тоже встала. На мгновение ее руки уперлись в бока, но тут же взлетели вверх, за голову, и она картинно потянулась, обронив:
– Уф, надоело сидеть на одном месте. Сколько можно?
Не глядя на дрожащую от негодования Алису, Быков обратился к Заводюку:
– Профессор, оставшись вдвоем, вы подвергнетесь опасности. Единственный способ избежать столкновения с нашими врагами – это совершить небольшое плавание.
– Плавание? – Над бровями Заводюка собралось столько морщин, что лоб его стал полосатым. – Что это значит?
Быков объяснил. По его мнению, профессору и внучке следовало отплыть на долбленке подальше от берега и подождать там, пока все не образуется. Он провел небольшой инструктаж по технике эксплуатации утлого суденышка и, пресекая все возражения, увлек их к океану.
– Дискуссии отменяются. Времени нет, – твердо сказал он. – Необходимо закончить все до темноты. Иначе будет поздно.
Алиса уселась в долбленку и демонстративно отвернулась. Не делая попыток успокоить ее, Быков налег на лодку, сталкивая ее с песка. Заводюк зашел в воду по колено и обернулся.
– Дима, – заговорил он, – я всецело доверяю тебе. Наши жизни в твоих руках. Прошу тебя не рисковать понапрасну. Если мы останемся одни…
Продолжение заменила выразительная пауза.
– Все будет хорошо, – серьезно произнес Быков. – Ни о чем не беспокойтесь.
По удивительному совпадению, которых в жизни значительно больше, чем мы подозреваем, почти те же самые слова произнес Стюарт Стаут, адресуя их двум своим новым компаньонам.
Они расположились на дальней оконечности острова, укрывшись в тени толстого, приземистого дерева с плоской, как бы сплющенной кроной серо-зеленого цвета. Вероятно, это было весьма жизнестойкое растение, раз оно сумело пустить корни и дорасти на скудной почве до таких размеров. Или же дерево схитрило, обосновавшись в такой близости от океана, что можно было без помех втягивать корнями воду, отфильтрованную сквозь землю и песок.
Между тремя мужчинами стояла квадратная бутылка хорошего виски, опустошенная наполовину. Гарри, не привыкшего пить помногу и подолгу, совсем развезло. Он лежал на песке, подперев отяжелевшую голову рукой, изредка икал и боролся с муторным состоянием, напоминающим морскую болезнь, преследовавшую его во время плавания. Его босые ступни были такими грязными, что со стороны казалось, будто это серые носки. Он разделся по пояс, демонстрируя жилистый торс с проступающими ребрами и брюшными мышцами.
Чак сидел, откинувшись на корявый ствол. Ноги его были широко расставлены, а переплетенные руки покоились между ними, как бы прикрывая мужское достоинство. Он вяло грыз галету, роняя крошки на грудь. Отросшая щетина и густые брови придавали его лицу некую отрешенность, аскетическую угрюмость.
Стюарту Стауту не перед кем было хвастаться великолепной мускулатурой, и он расслабился, позволив голому животу слегка обвиснуть, а плечам обмякнуть. Распухший нос делал его лицо неузнаваемым и несчастным. Время от времени он осторожно трогал языком шатающийся передний зуб.
Сделав это в очередной раз, Стаут сказал, обращаясь в основном к Чаку, а не к клюющему носом Гарри:
– Все обойдется. Никто нас не заподозрит. Ни о чем не беспокойтесь, парни.
– Я не мартышка, чтобы не беспокоиться и не думать, – возразил старший матрос.
Он пошарил в кармане куртки, вытащил устрицу и, обхватив ее пальцами, принялся совать в щель между створками плоский острый камень. Справиться с ней оказалось куда сложнее, чем с обычными моллюсками. Устрица была покрыта острыми зазубринами и наростами, способными изрезать пальцы.
– Черт, жаль, что ножа нет, – буркнул Чак.
– Еще одна причина напасть на них, – тут же отреагировал Стаут.
– Молодая, чур, моя… – с трудом выговорил Гарри, уставившись в землю мутным взглядом.
– Там видно будет, – осадил его Чак, – мы еще ничего не решили.
Сделав глоток, он принялся ворочать устрицу, пока не нашел место, куда можно было вогнать каменный клин. Это было проделано с помощью пистолетной рукоятки, заменившей молоток.
– Ты поосторожнее с этим, – посоветовал Стаут, наблюдая за ним. – Раковины целый день пролежали на солнце. Отравиться можно.
– Мое брюхо кобру переварит вместе с ее ядом, – похвастался Чак.
– Дай и мне, – оживился Гарри, пытаясь сфокусировать взгляд. – Надо привыкать к пище миллионеров. Говоришь, в Атлантиде было полно золота?
Взяв устрицу от Чака, Гарри сел и постарался посмотреть Стауту в глаза.
– Да, – кивнул тот. – Платон писал о золотых зубцах на крыше храма, о золотых стенах и статуях. Даже мостовые были из золотых брусков. Да что я вам рассказываю? Вы же сами цепь видели.
– Достать бы ее… – мечтательно произнес Чак. – Для начала.
– Достанем, – пообещал Стаут. – Вот заберем лодку, поплывем к кораблю и наведаемся в каюту профессора. А когда нас отсюда вывезут, продадим пару звеньев и сами организуем экспедицию. Вы будете управлять судном, я возглавлю подводные поиски. Месяца не пройдет, как мы станем самыми богатыми и знаменитыми людьми планеты.
Настоящий лжец врет так, будто говорит чистую правду. Расписывая собутыльникам будущую райскую жизнь, Стаут и сам в это верил. Хотя на самом деле матросы интересовали его исключительно как исполнители грязной работы. Нужно было натравить их на Быкова и Ко, чтобы в зародыше погасить сплетни про перерезанные тросы. Пусть лучше будут перерезанные глотки. И простреленные черепа. Или проломленные, это как получится.
Дотянувшись до бутылки, он сделал пару умеренных глотков. Виски на удивление было вполне приличным. Конечно, не таким, какое ожидало Стюарта Стаута на большой земле вместе с прочими атрибутами состоятельного человека. Миллион фунтов стерлингов – не очень большие деньги по нынешним меркам, но с таким стартовым капиталом можно разбогатеть по-настоящему. Не пускать деньги на ветер, моментально просадив их в клубах и казино, а вложить в прибыльные проекты. Главное – не замарать свое имя. Ни тени подозрения не должно упасть на Стюарта Стаута. И матросы поспособствуют этому.
Он посмотрел на Чака, который наконец выковырял сплошной мускул устрицы из раковины, отправил его в рот и сейчас облизывал пальцы. Перевел взгляд на еле державшегося на ногах Гарри, решившего помочиться, не отходя от «стола». Струя, которую парень пускал на песок, выделывала причудливые кренделя.
– Одного не пойму, – буркнул он, заправляясь. – Какого дьявола нам убивать всю эту публику? Лучше иметь рядом живых баб, чем мертвых.
Смеясь над своей незатейливой шуткой, Гарри плюхнулся на прежнее место. О том, чтобы сходить к морю и сполоснуть руки, он даже не подумал. Стауту представлялось, что в черепе этого придурка кроется совсем крохотный мозг, не больше куриного. Достаточный, чтобы произносить членораздельные звуки, осмысленно пользоваться пенисом и прочими членами, но этим интеллект таких, как Гарри, и ограничивается. На большее они не способны – да и не годятся. Ошибка природы. Тупик эволюции.
– Ты совершенно правильно говоришь, – кивнул Стаут, слегка хмуря брови, дабы дать понять, как серьезно он относится к словам Гарри. – Но теперь вообрази себе такую ситуацию. Вот мы сидим на этом чертовом острове, откуда никуда не денешься, любуемся золотом, строим планы, ждем спасения. И оно приходит. – Стаут потянулся к бутылке, но Чак опередил его. – Мы радуемся, предвкушая освобождение. А эта девчонка рассказывает, как вы гонялись за ней, в результате чего вашего товарища сожрали акулы…
– Мэта… – перебил Гарри, принимая у старшего матроса бутылку. – Его звали Мэт. Мне его не жаль. Ублюдком он был, полным ублюдком. Однажды на корабле меня стошнило, так он всем разболтал…
– Подлый поступок, – согласился Стаут тоном терпеливого преподавателя, вынужденного выслушивать бредни очередного школьного тупицы. – Но Мэта нет, а мы остались. И должны позаботиться о себе. Так вот… – Он завладел бутылкой и влил в себя умеренное количество виски. – Если Алиса на вас донесет, придется мне искать сокровища одному.
– Даже не думай! – предупредил Чак.
– А если вы избавитесь от Алисы, то рты раскроют остальные, – невозмутимо продолжал Стаут. – Конец все равно один. Лучше уж всех сразу. Обойти остров и…
Он не договорил, но этого и не требовалось. Все было ясно. Нет, не все, судя по осмысленному проблеску в мутных глазах собутыльников.
– И куда мы денем трупы? – спросил Гарри. – Закопаем?
– Ни в коем случае! – тут же воскликнул Стаут. – Зачем, когда имеются санитары природы?
– Про кого ты говоришь? – не понял Чак.
– Акулы. Они сожрут тела.
– Что-то останется, – покачал головой Гарри.
– Остатки прикончат рыбы поменьше и крабы, – стоял на своем Стаут.
– А если они что-то пропустят? Если в воде найдут чью-то ногу и руку?
– И пусть.
– И пусть? – не поверил своим ушам Чак.
– Да, – подтвердил Стаут. – Это не будет противоречить нашей версии. Даже наоборот, подтвердит ее.
– Что за версия?
– Судно потерпело крушение, так? Что было дальше?
– Мы поплыли к берегу. – Гарри пожал плечами. – Шлюпку раздолбало, плот прорвался. Но мы добрались…
– Верно! – торжествующе вскричал Стаут. – Но не все, не все. Только присутствующие здесь. – Он сделал широкий жест. – Нас трое выживших. Понятно?
– Нет. Нас… сейчас посчитаю. – Гарри пошевелил пальцами. – Семь. Нас семь человек.
– Математик из тебя никакой. – Чак снисходительно похлопал Гарри по плечу. – Стю правильно говорит. Вот трахнешь ты Алису, а ее нет. Она погибла при высадке на остров. – Он засмеялся. – Делай с ней что хочешь, она никому на тебя не пожалуется. И остальные тоже. – Глядя Стауту в глаза, Чак проглотил остатки виски и вытер колючую щетину. – Молодец, друг! Мне нравится твой план. Пойдем.
Он швырнул бутылку за песчаную дюну и тяжело поднялся. Пора навестить соседей. Наверняка кто-нибудь из них сейчас возле моря, добывает пропитание на ужин.
Стаут понял, что настал решающий момент. В группе не бывает двух лидеров. Безропотно подчиниться матросу означает признать его власть. Но Стаут хотел командовать их отрядом сам. Чтобы матросы выполняли его приказы, а он оставался в стороне.
– Да, – согласился он. – Лучше всего поискать на берегу. Но сначала уберем за собой.
– Уберем? – Чак недоуменно уставился на пустые раковины, потом перевел тяжелый взгляд на Стаута. – На острове? Мы что, мусорщики тебе?
– Или эти… экологисты? – поддержал товарища Гарри.
– Нет, – вкрадчиво ответил Стаут. – Мы просто умные, осторожные люди. С головами на плечах. А в головах этих работают мозги. – Он приставил указательный палец к виску. – И мы хорошо понимаем, что не следует разбрасывать пустые бутылки по острову. Потому что наши спасатели могут наткнуться на них и спросить себя: если эти ребята пьянствовали здесь, то, может, не все было так гладко, как они нам рассказывают?
Чак помолчал, обдумывая услышанное. Да, этот тип прав. Но безропотно подчиняться ему не позволяла гордость.
– Гарри, – сказал Чак, – сходи и закопай эту чертову бутылку.
Парню это не понравилось, и он попытался возразить:
– Но…
– Поглубже, – отсек Чак возможные возражения. – И поскорее.
Поколебавшись, Гарри полез к гребню дюны.
«Вот наши роли и распределены, – удовлетворенно подумал Стаут. – Я отдаю приказы. Те, что не придутся Чаку по душе, он будет переадресовывать Гарри, остальные скрепя сердце выполнит сам. Пригрозил бы мне пистолетом, да нельзя: хочется богатств несметных. Вот и правильно. Человек без мечты подобен скотине… Хотя некоторые остаются скотами при любом раскладе».
Когда недовольный Гарри вернулся, все трое направились к океану. Шествие замыкал Стаут. Он не стремился афишировать свое лидерство – до поры до времени оно должно было оставаться негласным.
Словно не подозревая об опасности, Элен сидела на одном из прибрежных камней, оживляющих однообразный ландшафт лагуны. Покрытый соляными разводами валун все еще был горячим, хотя солнце уже клонилось к закату.
Пользуясь осколком ракушки, полуодетая девушка вспорола недоспелый плод манго, съела сочную мякоть и бросила кожуру в воду. Возле нее тотчас собралась стайка желтоватых рыбок с темными спинками. Похоже, они пожирали все, что могли проглотить и переварить. Когда Элен заходила в воду, рыбки с такой же жадностью атаковали ее голые ступни, покусывали за пальцы. Они были храбрыми, прожорливыми и быстрыми.
Хотела бы Элен обладать их отвагой! Но нет, ей было страшно, несмотря на беззаботный вид и непринужденную позу. Скользнув взглядом по пляжу, она прошлась глазами по песку возле берега. Подозрительных следов вроде не видно, но неизвестно, как все сложится. А что, если Быков на деле окажется не таким ловким и решительным, как на словах?
Нет, нет, исключено! На этого человека можно положиться. Он спас Элен, спас Алису. Такие мужчины не дают женщин в обиду. Лишь бы матросы не напоролись на него раньше времени…
Помянув дьявола, можешь быть уверен, что он тебя услышит!
Стоило Элен подумать про матросов, как они появились на белой береговой линии. Первым шел Чак, и, присмотревшись, она поняла, что он держит в руке пистолет. Странная смесь возбуждения и паники охватила девушку. Элен смотрела в их сторону, не притворяясь, будто не видит приближающуюся троицу, и не делая попыток убежать.
Следующий за Чаком Гарри покачивался на ходу и загребал ногами песок так, что несколько раз чуть не упал. Самым трезвым выглядел замыкающий процессию Стюарт Стаут. Трезвым и опасным. Очень опасным.
«А ведь он не собирается меня насиловать, – поняла вдруг Элен с пугающей ясностью. – Он идет меня убивать. Матросы явно не прочь порезвиться, но только для начала. Потом они сделают то, зачем явились. Почувствую ли я, когда меня начнут покусывать рыбы с черными спинками?»
– Отдыхаешь? – крикнул Чак издали. – Молодец! Мы тоже пришли отдохнуть. Обожаю плавать на закате. Вода по вечерам такая теплая.
Он заговаривал Элен зубы. Пытался выглядеть дружелюбным и добродушным, чтобы не спугнуть ее раньше времени. Даже пистолет за пояс засунул.
Последнее обстоятельство отметил про себя и притаившийся в засаде Быков. Больше всего он боялся, что подведут затекшие от долгой неподвижности ноги. Он просидел в своей яме, скрючившись, не меньше полутора часов. На практике это оказалось гораздо более трудным испытанием, чем в теории.
Яма была выкопана метрах в четырех от камня, на котором сидела Элен, выполняющая роль приманки. Ее накрыли ветками, поверх которых разложили кусок порванного плота, нагребли сухого песка и разровняли. Влажный песок частично сбросили в воду, частично рассыпали по пляжу.
Днем, в самый солнцепек, Быков не продержался бы в тайнике и часа. Потерял бы сознание от духоты или выбрался на поверхность, отказавшись от этой затеи.
Но время близилось к вечеру, и от сырого песка исходила прохлада, облегчавшая вынужденное затворничество. Правда, сильно донимали песчаные блохи, жалившие Быкова с таким остервенением, словно пытались выжить человека из своих владений. Он старался вдохновляться примерами знаменитых йогов и отшельников, но это мало помогало. В натуре Быкова не было ничего аскетического. Наоборот, он был эпикурейцем, жизнелюбом. Может, укусы блох были мелкой местью за это?!
Обзор из засады был весьма ограниченным. Вытянув шею, Быков видел Элен и небольшой отрезок пляжа. Это походило на странный авангардистский фильм с застывшим изображением. Выключить его было нельзя. Приходилось смотреть и ждать развития событий.
О появлении противников Быкова известил даже не окрик Чака, а изменившееся выражение лица Элен. До последнего момента она надеялась, что они не придут. Так уж устроена человеческая психика: мы не верим, что с нами случится что-то плохое, не верим в собственную смерть. Но это все равно случается, и тогда приходится действовать. Мироздание устроено так, что ни одному живому существу не удается отсидеться в безопасности. Иначе зачем был бы нужен этот вселенский спектакль?
– Отдыхаешь? – донеслось до ушей Быкова. – Молодец! Мы тоже пришли отдохнуть. Обожаю плавать на закате…
Он покрепче стиснул копье с наконечником из раскрытого ножа. Лишь бы обмотка не подвела! Если лезвие не воткнется в вооруженного врага с первого раза, второй попытки у Быкова попросту не будет. Пуля достанет его раньше, чем он успеет повторно замахнуться.
Может, напрасно он затеял этот неравный бой? Может, надо было не лезть на рожон и ничего не предпринимать, надеясь, что беда обойдет стороной? Нет, так не бывает. Никого и никогда беда не обходит. Поэтому лучше идти навстречу опасности. Таково было жизненное кредо Дмитрия Быкова.
В детстве, когда ему было лет десять, его повадилась обирать шпана, отирающаяся возле соседского гастронома. Стоило Диминым родителям отправить его за хлебом или за молоком, как малолетние грабители были тут как тут. Вначале он хитрил, выбирая другие магазины, подальше, но его и там отлавливали. В результате приходилось возвращаться домой с пустыми руками и карманами, выдумывая всякие небылицы про потерянные деньги. Но в один прекрасный день ему это надоело. Он отправился к хулиганам и заехал кулаком в рожу тому, кого достал. Несколько раз его били, но постепенно перестали замечать. С тех пор Быков беспрепятственно заходил в магазин и выходил оттуда.
Эту модель поведения он сохранил на всю жизнь. Всегда шел навстречу опасности, даже если поджилки от страха тряслись. Вот и сейчас, собрав волю в кулак, Быков готовился к бою, и не существовало силы, которая заставила бы его отступить.
Он увидел, что Элен встает с камня и выходит на берег. Молодец подруга! Сообразила, что нужно находиться как можно ближе к Быкову, чтобы облегчить ему задачу.
– Что вам надо? – звонко спросила Элен, прикрывая грудь естественным и невероятно женственным жестом. – Не подходите. Я буду кричать!
– Кричать ты будешь, – пообещал невидимый пока Чак. – Я позабочусь об этом.
– И я тоже, – подал ломкий, хмельной голос Гарри.
Быков чуть привстал, выбирая надежную опору для ноги, которой собирался оттолкнуться, вскакивая.
Элен, вытянувшись в струнку, стояла прямо перед ним, облитая теплым, розоватым светом вечернего солнца. Во времена расцвета кинематографа голливудские режиссеры снимали самые эффектные, сочные, насыщенные красками сцены именно в такое время. Глубокие тени придавали цветному изображению особый контраст и колорит. Как ни напряжен был Быков, он не мог не заметить, что Элен красива, очень красива.
Одна ее нога была чуть согнута, словно она готовилась сорваться с места и обратиться в бегство. Руки скрещены на груди, голова откинута назад, пряди волос падают на лицо…
– Убирайтесь! – крикнула она. – Немедленно!
В ее голосе слышался неподдельный страх. И неудивительно: в поле зрения Быкова появился сначала Чак, за ним почти сразу Гарри, а после третья тень – мужчина, предпочитающий держаться позади. Несомненно, это был Стаут. Следовательно, Быкову предстояло сразиться с тремя врагами. И не просто сразиться, а победить – в противном случае женщинам и профессору грозили не только унижения и издевательства, но и смерть.
– Тихо, тихо, малышка, – увещевающе произнес Чак, что при наличии огнестрельного оружия звучало по меньшей мере странно. – Не кричи и не дергайся. Никто тебя обижать не собирается.
– Мы тебя любить будем, – пообещал Гарри, выступая вперед и протягивая к Элен руку. – Ты ведь не случайно нас тут дожидалась?
«Не случайно!» – мелькнуло в мозгу Быкова коротко, как вспышка.
Он вырос словно из-под земли – подобно медведю, выскочившему из берлоги перед ошеломленными охотниками. Прежде чем полетевший во все стороны песок успел осыпаться вниз, Быков уже занес свое импровизированное копье. Чтобы приблизиться к противнику, ему пришлось фактически прыгать на одной ноге, поскольку вторая, занемевшая, на время превратилась в бесполезный омертвевший обрубок, терзаемый судорогами и болезненными покалываниями, как будто там работали челюстями тысячи кусачих насекомых и мелких грызунов.
Чак успел повернуть к Быкову изумленную физиономию. Острие ножа вонзилось ему в щеку и резко скользнуло вниз, развалив кожу до розовой плоти, тут же окрасившейся в рубиновый цвет.
Сначала Быков намеревался ударить матроса в выпученный глаз, чтобы сразить наверняка. Но рука отказалась выполнять приказ, отданный мозгом. Быков не сумел убить человека, пока что прямо не угрожавшего чьей-либо жизни. Все его естество, вся натура, убеждения и представления воспротивились этому.
Это было ошибкой.
Потому что в драках и сражениях побеждает тот, кто настроен убивать, а проигрывают трусливые, нерешительные или великодушные. Быков относился к последней категории. Он обладал недюжинной силой, был отважен и решителен, но не мог запросто лишить человека жизни.
А Чак мог. Он относился к иной породе людей. К их хищной разновидности. К тем, кто шагает по трупам, не терзаясь соображениями морали или совести. Ведь убивать себе подобных так легко! Это можно проделывать хоть каждый день, лишь бы отвечать не пришлось. Некоторые дают волю своим инстинктам на войне. Другие годами дожидаются подходящего случая.
Чаку такой случай представился уже во второй раз, и он не собирался отказывать себе в удовольствии всадить пулю в того, кто осмелился встать у него на пути.
Его окровавленная физиономия ухмылялась, когда он вскинул ствол, целясь Быкову в грудь. Гарри слегка присел и зажмурился, ожидая выстрела. Элен открыла рот в немом крике. Стаут просто наблюдал, склонив голову к плечу.
Указательный палец Чака напрягся, стремясь потянуть спусковой крючок на себя. Его ухмылка превратилась в гримасу удивления и недовольства. А еще – страха. Как будто он обнаружил, что направил в противника не пистолет, а бесполезную железку.
Быков не слишком интересовался оружием и не был заправским стрелком, однако сразу сообразил, что произошло. Предохранитель! Чак не удосужился снять пистолет с предохранителя.
На этот раз церемониться с ним Быков не стал. Ударил, правда, не в глаз, опасаясь, что высоко поднятое копье будет перехвачено и вырвано из рук. Быков пырнул Чака в живот, куда-то ближе к солнечному сплетению, чем к брюшине. Нож вошел легко, как в глину. Чмокнул и скрылся по самую рукоятку.
Чак, судорожно нащупывавший большим пальцем предохранитель, оставил свое занятие и посмотрел вниз. Его лицо, залитое кровью, изобразило сложную гримасу, пытающуюся передать всю гамму ощущений и эмоций, которую он испытывал. Изумление? Досада? Боль? Осознание близкой смерти?
Пистолет, крутнувшись, вывалился из разжавшихся пальцев и воткнулся стволом в песчаную кучку у ног Чака, который схватился обеими руками за древко копья, но не вытаскивал его, не дергал, а просто держался, чтобы не упасть.
Гарри, вскрикнув, бросился на Быкова с кулаками. Парень был молодым и жилистым, справиться с ним было бы непросто, если бы не алкоголь в его крови. Для начала он элементарно промазал. Второй же удар получился слишком слабым, чтобы нанести противнику ощутимые повреждения.
В ответ Быков врезал Гарри точнехонько в подбородок, с удовлетворением услышав клацанье, как будто рядом щелкнул замок. Кулак, летящий снизу, опрокинул матроса навзничь.
Чак тоже упал и тоже на спину. Верхняя часть его тела оказалась в воде, тогда как ноги выплясывали на берегу, вминая сырой песок. Он продолжал держаться за копье и силился поднять голову, но это плохо получалось. И вообще перестало получаться, когда подскочившая Элен наступила ему на горло босой ногой.
– Успокойся, Дима, – вкрадчиво заговорил Стаут, приближаясь. – Что ты натворил? Ты человека убил, понимаешь? Как же так? За что? Мы просто хотели поплавать в море…
Его тон был настолько убедительным, что Быков внутренне ужаснулся. Ему иногда снились кошмары, в которых он убивал кого-то, а потом суетливо прятал тело, наверняка зная, что вот-вот его заметят и схватят. Сейчас состояние Быкова было аналогичным. Все происходило в точности как во сне.
Он растерянно посмотрел на Чака, ноги которого больше не дергались, а руки, оставив копье, обхватили ногу Элен.
Ее лицо, обращенное к Быкову, выражало злую решимость.
– Пистолет, Дима! – крикнула она.
Резкий окрик вывел его из транса… но слишком поздно. Проворно передвигаясь на четвереньках, Гарри прошмыгнул мимо и схватил пистолет. Быков собрался навалиться на него, когда мускулистые руки обхватили его сзади и начали заваливать назад, лишая равновесия и притока воздуха к легким.
Гарри направил ствол в Быкова и уже сдвинул рычажок предохранителя, когда внезапно передумал и повернул пистолет в сторону Элен. По-видимому, он побоялся, что пуля поразит сообщника, борющегося с Быковым.
– Нет! – выкрикнула Элен, пятясь.
Гарри усмехнулся и качнул головой, словно не соглашаясь. Его указательный палец слился со спусковым крючком…
Да! – грянуло над пляжем.
Мужчины застыли, прекратив борьбу. Ствол, из которого вырос огненный цветок, странным образом расщепился, разойдясь во все стороны дымящимися лепестками. При этом он какие-то доли секунды висел в воздухе, потому что пятерня стрелка инстинктивно разжалась.
Одновременно с падением пистолета на песок посыпались пальцы, которых, как выяснилось позже, было всего два, хотя казалось, что гораздо больше.
Невредимая Элен заверещала, предусмотрительно заткнув уши, потому что выносить этот душераздирающий визг было непросто.
– А? – произнес Гарри скорее изумленно, чем испуганно.
Он был единственным, кто еще не понял, что ствол разорвало при выстреле, потому что он забился песком. Желание стрелять, воевать или доказывать свое превосходство пропало. Упав на колени, Гарри обхватил искалеченную пятерню и налег на нее животом, словно надеясь, что это снимет жуткую боль в разорванных суставах.
Быков этого уже не видел. Вцепившись в Стаута, который обхватил его сзади, он резко наклонился вперед. Оторванный от земли, тот нелепо задергал в воздухе ногами, перелетел через Быкова и, развернувшись, упал на спину с таким звуком, будто на песок бросили тяжелый мешок.
На его лице появилась мина, очень похожая на ту, которую сделал Гарри, когда увидел, во что превратилась кисть его руки. Он не был готов к поражению и пока что не осознал его.
Чтобы ускорить мыслительные процессы Стаута, Быков прыгнул на его беззащитный живот, а потом для верности повторил маневр.
Рот англичанина наполнился желчью. Но Быков не испытывал ни чувства вины, ни сострадания. Покалеченного Гарри и убитого Чака ему тоже не было жаль. Эти трое преступили божеские и человеческие законы и сами оказались вне этих законов. Церемониться с ними было нельзя, это вызвало бы обратную реакцию. Такие люди уважают только силу, благородство и великодушие по отношению к себе принимают за проявление слабости и становятся еще агрессивнее.
– Я пришел, чтобы помешать им, – простонал Стаут, морщась и массируя грудь.
– Поэтому схватил меня? – поинтересовался Быков.
– Разве ты не понял? Я оттаскивал тебя. Хотел уберечь от пули этого пьяного мерзавца.
– Ну ты и падаль, – сквозь зубы процедил Гарри, с трудом вставая. Руки его были заняты: одной он баюкал другую, по которой струилась кровь. – Ты же сам нас на них натравил, – продолжал он, наступая на отползающего Стаута. – Скормить их акулам предлагал, помнишь? Золото нам сулил…
– Лжец, лжец! Заткнись!
– Ты мне рот не затыкай. Я все расскажу, все!
Вскочив на ноги, Стаут бросился на Гарри и одним ударом сшиб его на землю. Следующим на очереди оказался Быков, не успевший защитить лицо. Он увидел кулак, летящий ему прямо в глаз, а в следующее мгновение там образовался черный космос с целыми фейерверками разноцветных звезд.
Потеряв ориентацию в пространстве и широко расставив ноги, Быков куда-то шел. Он не смог бы точно сказать, куда движется: вперед, назад, влево или вправо. Ноги несли его, помогая сохранить шаткое равновесие, но в итоге одна из них зацепилась за песчаную кучу.
Падая, Быков успел выставить перед собой руки. Его ударили под ребра. Он попытался перехватить ногу, пнувшую его, но поймал только воздух. Потом истошно закричала Элен. Быков сел, кое-как настроил сбившийся фокус и увидел, что Элен и Стаут держатся за копье, торчащее из трупа.
Перепрыгнув через Гарри, безучастно скорчившегося у воды, Быков бросился ей на помощь. Протаранив плечом Стаута, он рухнул вместе с ним на отмель, очутившись вдруг снизу, а не сверху. В открытый рот и глаза хлынула вода, мир стал переливчатым и расплывчатым. Стаут топил Быкова, не позволяя ему поднять голову, как до этого сделала с Чаком Элен.
Протестующий вопль прозвучал как звук работающей дрели, сопровождаемый бурлением воды. Быков решил, что прямо сейчас он попрощается с жизнью, захлебнувшись на мелководье. Какая дурацкая смерть!
Как будто она когда-то и у кого-то бывает иной…
Умирать всегда глупо.
Высвободив левую руку, Быков пошарил ею в воздухе, отыскал лицо Стаута, вцепился ему в нижнюю губу и дернул. В уши, наполненные водой, проник глухой, словно пропущенный сквозь подушку, крик.
Пользуясь болевым шоком противника, Быков перевернулся вместе с ним на бок. Теперь ему было чем дышать. Гоняя воздух изголодавшимися легкими, Быков ударил Стаута кулаком в висок. Скользкий, как угорь, тот вывернулся, вырвался и побежал на заплетающихся ногах.
Гарри, затравленно озираясь через плечо, последовал за ним. Быков остался сидеть, тяжело дыша. Он знал, что сейчас не сумел бы догнать даже трехлетнего ребенка.
Его обдало ветром, брызгами и запахом свежего, молодого пота: это Элен, похожая на амазонку, разбежалась, чтобы метнуть копье.
– Стой! – рявкнул Быков. – Не смей!
Он не успел предотвратить бросок, но Элен сбилась с шага, и рука ее дрогнула. В результате копье пролетело метра три, ударилось о песок и, даже не воткнувшись, упало. К тому времени, когда Элен подскочила к нему, беглецы были уже далеко. Она сердито обернулась:
– Зачем ты мне помешал? Я бы попала!
– Может быть, – согласился Быков, тяжело поднимаясь на ноги. – А может быть, и нет. В любом случае копьем завладел бы один из них. – Он указал пальцем на Стаута и Гарри, уже переходивших на быстрый шаг. – И что тогда? Нам и так предстоит бессонная ночь.
– Бессонная? – обрадовалась Элен. – Мне с тобой?
Опять она за свое! Целеустремленности и энергичности этой девушки можно только позавидовать. Жаль, что они направлены в сомнительную сторону.
– Всем нам, – пояснил Быков свою мысль. – Потому что придется караулить по очереди, чтобы на нас не напали.
Поминутно оглядываясь, Стаут и Гарри скрылись за полоской кустов. Быков перевел взгляд на Чака. К счастью, его вид не оставлял сомнений в том, что он мертв, иначе пришлось бы искать у него пульс или проверять дыхание. И все же прикосновений к мертвецу было не избежать.
– Будем хоронить, – буркнул Быков. – Кстати, спасибо, Элен. Ты задержала Стю. Ты очень храбрая.
– Можешь поцеловать меня в знак благодарности, – пробормотала она. – Я не возражаю.
Она подставила ему губы и слегка приоткрыла их.
– В следующий раз. – Быков поднял платье Элен и бросил ей. – Одевайся. Нужно закопать труп до темноты.
Она прижала платье к груди, не торопясь одеваться.
– Зачем? Давай просто столкнем его в воду.
– А ты сможешь потом войти в море? – поинтересовался Быков.
– Ладно, – сказала Элен, подумав. – Закопаем его в яме, которая уже готова.
– Нет.
– Почему?
– Могилу размоют волны во время следующего шторма.
– Вот! – Элен многозначительно подняла палец. – Ты психологически настроен пробыть здесь до следующего шторма… а потом еще и еще. Так нельзя. Думай, что мы покинем остров гораздо раньше.
– Завтра, например? – подмигнул Быков. – Или сегодня ночью. Сила намерения, или как там это называется. Загадай желание и жди, пока оно исполнится. Так?
– Ты все упрощаешь, – скривилась Элен. – Но этот закон работает.
– Возможно. А сейчас поработаем мы с тобой. Бери его за левую ногу, а я за правую… Поехали…
Замолчав, они занялись этим невеселым делом. Которое, как и все прочие дела, никак не могло решиться волшебным образом.
