– Так, дорогие мои детки. Замечательно, что вы оба дома. Господи, как же хорошо, когда вы дома…

Ася с размаху уселась между Светой и Павликом на диван, откинулась устало на его спинку. Все-таки какое счастье, что у нее есть дети… Хорошо вот так посидеть с ними, почувствовать рядом родные, понимающие ее души… И жалеющие… Посидев с полминуты с закрытыми глазами, Ася тихо и доверительно проговорила:

– Ребята, нам с вами необходимо обсудить один важный вопрос. У тети Жанночки в этот выходной день рождения, и надо бы сообразить какой-нибудь оригинальный подарок. Необычный какой-нибудь. Вот никогда не знаю, что ей дарить! У нее же все есть! Давайте думать…

Словно очнувшись от наступившей напряженной тишины, Ася быстро открыла глаза и, оторвав голову от спинки дивана, поочередно заглянула в лица своих детей.

– Ну же? Чего вы молчите? Какие будут предложения? – изо всех сил стараясь придать голосу побольше доверительно-теплой заинтересованности, спросила она немного даже капризно. – А, Пашка? Ты же у нас еще тот выдумщик! А может, стишата какие-нибудь сочинишь? Или песенку душевную? А что?.. Посвящаю, мол, дорогой и любимой тетечке Жанночке. Знаешь, как ей приятно будет…

– Не буду я ничего сочинять, мам. И на день рождения не пойду.

– Как это… Ты что вообще говоришь такое?! Как это – не пойдешь? Чем ты занят таким важным будешь? Нет-нет, Павлик, надо бросить абсолютно все свои дела и…

– Да нет у меня никаких важных дел! Просто не пойду, и все! – решительно перебил мать на полуслове Павлик.

– Но почему? – оторопело уставилась на него Ася. – Ты пойми, это же традиция, это для них уже ритуал сложившийся… Только мы и они… Они больше и не приглашают никого… С тех пор еще, как папа жив был…

– Вот только папу сюда приплетать не надо! Прошу тебя! Папа был сам по себе, и мы вместе с ним были сами по себе, и они нас не трогали! А теперь… Теперь мы для них – витамины просто!

– Что? Какие витамины? Не понимаю я, Павлик…

Ася опять растерялась: не привыкла она, чтобы сын разговаривал с ней в таком необычном тоне. То есть тон этот, конечно же, был почти спокойным и ровным, и не слышалось в нем ничего оскорбляющего и обидного, и все же… Опять ей почему-то страшно стало. Опять захотелось встать и убежать, и не слышать этого непривычно уверенного голоса Павлика, и не вникать в смысл этих непонятных слов, будто они витамины какие-то. Господи, что опять за фантазии? То переселения, то витамины…

– Объяснить? Ты хочешь, чтоб я тебе объяснил?

– Ну да…

– А как ты думаешь, мам, зачем вообще организму витамины нужны?

– Ну, чтоб поддерживать его в состоянии тонуса, наверное? Чтоб обмен веществ был правильный, чтоб самочувствие было хорошее и настроение тоже…

– Да, все правильно. То есть это жизненно необходимый элемент, получается. Вот тетя Жанна и дядя Лева и кушают нас как жизненно необходимый элемент для поднятия своего тонуса. Живут нашей жизнью, распоряжаются нашим временем, нашими душами, нашим со Светкой будущим, питаются твоей вечной благодарностью перед ними, едят ее полными ложками, живут постоянной возможностью тебя унижать столько, сколько им заблагорассудится!

– Господи, какие ты страшные вещи говоришь, Павлик! Опомнись! Да они же нам как родные! Они же нам помогают! Ты все время забываешь, что дядя Лева для тебя сделал… Ну кто, кто бы еще о твоей судьбе так заботился? Думаешь, у него деньги лишние, чтоб за учебу твою платить?

– А я что, просил его в этот институт деньги за меня перечислять? Просил?

– Так на благие дела разрешения не спрашивают, Пашенька! И тем более не ждут просьб…

– Нет, мама. Спрашивают. Как раз таки спрашивают. Если только не хотят кого-то сделать витамином для себя… Человек, насилуемый чувством собственной благодарности за оказанное ему – без его на то согласия – благодеяние и становится витамином автоматически. Витамином для черта…

– Какого еще черта? Это что, Жанна с Левой черти, по-твоему?!..

– Нет, сами по себе они не черти, конечно. Черти у них внутри сидят и объединены они одним общим понятием – жажда обладания называется!

– Кем обладания? Нами?

– Ну да. Они уже безраздельно владеют, например, нашим временем: настоящим, прошлым и будущим. Они владеют твоей душой, мамочка. Они могут помыкать тобою, могут и оскорбить походя, а ты и не заметишь этого даже, потому что забыла, как это делается… Тебе и в голову уже не приходит протестовать, обижаться и не быть витамином. Ты привыкла, понимаешь? Привыкла и приняла это как данность! А вот ты возьми и вспомни, как тетя Жанна приглашает тебя, например, квартиру ее убирать. Мне Светка когда рассказала, я чуть со стыда не умер…

– Господи, да ну и что? Она заболела тогда, вот и попросила меня. Что в этом такого-то? Подруга пришла на помощь подруге…

Конечно же, Ася и сама изо всех сил старалась вычеркнуть из памяти тот недавний случай, когда Жанна позвонила ей воскресным утром и попросила сделать у нее в квартире генеральную уборку. Сама она болеет, мол. Ася тоже в тот день очень плохо себя чувствовала и потому попросила Свету помочь ей с уборкой. Ася же не знала, что Жанна поведет себя так непонятно… Не понравилось ей отчего-то, что она Свету с собой притащила, и начала капризничать жутко – кричала на них, сердилась… И все ей было не так. Но что делать, если она такая вот, подруга ее? Даже если самую малость сделаешь не по ее плану, уже психует… Раз позвала Асю одну, она и должна была приехать одна. Без Светы. Асе и самой тогда очень неприятно было, и проклинала она себя всячески, что дочь с собой взяла. И за себя обидно, конечно, стало, и за Светку… А только Павлику об этой обиде вовсе знать не обязательно…

– Мам, ты думаешь, она сама помыть свою квартиру не в состоянии, да? Или она себе горничную нанять не может? Да все, все она может! Ей же очень важно и приятно то именно обстоятельство, что ты ей отказать не смеешь! И причем на самом деле не смеешь! Ты совершенно искренне считаешь, что все это правильно, что только так она с тобой и может обращаться, что она права… Ты и сама не заметила, как превратилась в маленькую круглую витаминку для тети-Жанниного черта…

– Замолчи, замолчи! – задохнулась вдруг в порыве гневного негодования Ася. – Что ты несешь такое, глупый мальчишка?! Не смей! Я просто умею быть благодарной… Умею… Они мне помогают… Это же все для вас… Вы же на их даче свежим воздухом каждый выходной дышите! Вы же там всякие вкусности едите, которые я вам купить не в состоянии! Ты образование превосходное получаешь! Тебе даже и местечко тепленькое будет у Левушки на фирме подготовлено…

– Нет, мам. Не хочу я такого тепленького местечка. Хочу душу свою для себя сохранить. Ее же, душу-то, за очень короткий срок можно дяди-Левиному черту скормить. Он тоже без таких витаминов жить не может ни дня, этот проклятый его чертик. Вот, казалось бы, все у нашего дяди Левы есть. Как там, дай вспомнить… Ага, вот! Владелец заводов, газет, пароходов! Обладай всем в свое удовольствие! Тешь себя! Ан нет. Если перефразировать, то эти заводы, газеты да пароходы – всего лишь жиры, белки и углеводы. А витамины где? Чертик витаминов требует, хиреет он без них! Без микроэлементов безраздельной власти, без возможности владения и бесконечного манипулирования живой душой – катастрофически хиреет! И помереть даже может без витаминов этих! И тете-Жанночкиному чертику тоже без них конец придет! И потому мы все им нужны. А больше всего – ты нужна. Безропотная и испуганная, тетей Жанной совсем порабощенная, задавленная, – ты, наша мамочка. У нее ведь нет других подруг, правда?

– Господи, это же жестоко, сын… Зачем ты так со мной… Не надо, прошу тебя…

Голова у Аси кружилась уже давно, тошнота подступила к самому горлу… Тонкая и прозрачная, но казавшаяся такой незыблемой защитная стена в лице Жанночки и Левушки рушилась прямо на глазах, разбивалась в мелкие звенящие осколки. Вообще, конечно же, Ася прекрасно понимала, о чем толкует сейчас ее сын. И про чертей, и про витамины – все понимала. Но только зачем, зачем ей было нужно это понимание? Для чего? Она так привыкла жить за этой стеной, привыкла отдавать себя, и свое время, и свою душу… Зато за этой стеной сидели у нее под крылом они, ее дети – Пашенька со Светочкой – сытые, одетые и обучаемые, и все было так хорошо, так надежно и привычно. И не жалко было Асе своей души и времени – пусть берут. Неважно, кто – люди, черти… И она совершенно, ну совершенно не готова к этому сыновнему протесту. Как это – прийти на день рождения Жанночки без Павлика? Да она же обидится! И Левушка обидится! Да это же скандал будет! Жанночка так любит слушать Пашкины песенки, любит ему подпевать хриплым и пьяненьким, не попадающим ни в одну ноту голоском… Нет, нет, это невозможно! Этого не будет! Она не вынесет Жанниной обиды, просто не переживет…

– Павлик, ну пожалей меня, а? Ну, я прошу тебя, пойдем… Ты же в ужасное положение меня поставишь! Что же я им скажу?..

– Мам, да не надо тебе ничего говорить! Не надо ничего объяснять! Я свободен, понимаешь? Я не хочу больше быть витамином для черта!

– Павлик, но как же… Давай исходить из того, что мы с тобой уже приняли от них помощь! Это ведь немалые деньги, а для нас так просто нереально огромные, которые дядя Лева…

– А про институт, мамочка, я тебе вот что скажу…

– Пашка! Заткнись! Надоело! – закричала вдруг до сих пор молчавшая Света и сделала брату страшные глаза. – Хватит, ты что?! Остановись, пожалей маму…

– Конечно, хватит! – ободренная Светиной поддержкой, резко произнесла Ася. – Ничего, пойдешь как миленький! Чего это я тебя тут уговаривать вздумала? Еще и чушь всякую выслушиваю! И вообще, ты мне кто? Ты мне сын! И этим, мой дорогой, уже все сказано! Ты будешь делать так, как надо! Как тебе мать скажет. И давай больше не будем это обсуждать, ладно? Не зли меня, Паша…

– Нет, мама. Я тебя очень люблю, но туда больше не пойду. И тебе не советую. Жалко мне тебя…

– Нет, пойдешь!

– Нет, мама, не пойду. Прости меня…

Павлик помрачнел и как-то странно сжался, съежился в углу дивана. Но тут же вскочил на ноги и, мотнув головой, как молодой бодливый бычок, быстро ушел в свою комнату, плотно прикрыв за собой дверь. Ася проводила его взглядом, пожала плечами и растерянно повернула голову в сторону дочери.

– Светочка, я ничего, абсолютно ничего не понимаю. Что такое происходит, объясни мне? Ну как же так? Прямо пик максимализма какой-то у парня образовался так резко, так вдруг… Ведь все, все, о чем он говорил сейчас, полная ерунда, правда, Светочка? Ведь ты так не считаешь?

– Что, мам?

– Ну, про чертей, про витамины…

Света молчала. Сидела, низко опустив голову, внимательно разглядывая свои розовые хорошенькие ладошки. Потом, будто решившись, откинула с лица вытравленные перекисью жесткие волосы и, виновато взглянув в материнские глаза, тихо произнесла:

– Так я о том же пыталась тебе рассказать, мам… Помнишь, тогда, на кухне? Только ты меня не услышала. Накричала, и все…

– Да помню я, помню! А как, как не кричать, скажи? Эти ваши с Пашкой юношеские фантазии кого хочешь с ума сведут! Напридумывали себе бог знает что!..

– Это не фантазии, мам…

– Ну все, Светочка, довольно.

– Мам, я вот что еще хочу…

– Хватит! Все, я сказала! Давай лучше будем думать, как нам из положения этого выйти, с Пашкой-то. Представляешь, как тетя Жанна оскорбится? А Левушка? Ой, даже подумать страшно… Может, наврем чего-нибудь, а? Заболел, мол… Как думаешь?

– Мама! Послушай меня! – уже сквозь слезы проговорила Света, прижимая руки к груди. – Ну почему ты меня никогда не слышишь-то, господи? Я тоже никуда не пойду! Ни на какой тети-Жаннин день рождения! Это мы с Пашкой так вместе решили! Мы и тебя хотели уговорить не ходить туда, да разве ты нас слышишь?!

– Свет, ты что… Ну ладно Пашка, а ты-то куда…

– А я, мам, тоже не витамин! – гордо и с вызовом произнесла девочка. – Я тоже, как и Пашка, хочу, чтобы никто не пользовался моей душой и временем!

– А по заднице больно ты не хочешь? А? Ты чего это тут о себе возомнила? Я мать тебе или кто? Да я знаешь, что с тобой сейчас сделаю?

Асю уже мелко трясло от раздражения и злобы. В сердцах схватив дочь за волосы и с силой дернув их вниз, она вскочила с дивана, нависла над дочерью яростной фурией. Света громко вскрикнула и забилась в ее руках, пытаясь вырваться. На шум тут же выскочил из своей комнаты Пашка и, обняв Асю за плечи, мягко и в то же время властно разжал ее кулак, сжимающий скрученные Светины волосы, потом резко мотнул сестре головой – иди, мол, отсюда быстрее. Усадил мать на диван и, снова обняв ее и покачивая, как ребенка, заговорил тихо и ласково:

– Все, мамочка… Успокойся, мамочка… Ты же у нас умница. Ну что делать, раз так получилось. Со временем и ты все поймешь, и нас поймешь… И в самом деле так нельзя жить, мамочка… Нельзя ждать, когда тебя доедят до конца. Нельзя, нельзя, нельзя…