Часть вторая
Миссия невосполнима

Словно не доверяя самому себе, Франног ткнул узловатым перстом в «Божью благодать» и повторил раздельно:

– Это – корабль. Принца Тендала. Он. Там. Наверняка. Выехал встречать. Свою суженую. Я так думаю. Да. Уверен. – А затем прибавил одышливой скороговоркой: – Один из гонцов все же прорвался через горцев Фарама и принес известие Тендалу о том, что Крочо отправил свою дочь морем… Да помогут нам небеса!

А точнее, повисла громогласная тишина: каждый, пускай самый тихий звук отдавался в голове рокотом камнепада.

Наверное, нет потребности описывать лица злополучных мореплавателей. Я очумел, а Франног скукожился и приготовился отдать богу душу. Он сел у кромки плота, затем улегся, демонстрируя корабельным дозорным свой тыл, слегка прикрытый линялыми канареечными подштанниками.

– Надо же, как все повернулось! – сказал мудрец нараспев. – А я-то чаял, что грехи мои замолены. Но нет! Шторма и пираты – банальная игрушка судьбы. А кару я понесу от рук… – Он не договорил, опустив голову. Потом вскинулся и отыскал меня взглядом. – Сынок, я тебе кое-что расскажу о себе… Покаюсь перед смертью в преступлениях сколь кровавых, столь и ужасных, кои я творил в Талире и окрестностях, прежде чем покаяться… А, впрочем, забудь. Не важно. Страдания – кратчайший путь к духовному совершенству! О-о, Шахнар, да, я заслужил свою кару!

Что он городит, этот старик? Я принял его монолог за панический бред и смолчал.

Корабль приближался, шустро работая веслами. Яркая, белая с золотом картинка, подсвеченная лучами закатного солнца. Неси «Божья благодать» на борту холеру, оспу и моровую язву, взгляд мой отражал бы куда меньше эмоций.

Я изумился цепкости своего проклятия. Первая же посудина, которую мы встретили, – не пузатый «торговец», не рыбацкий бот, даже не капер республики Менд, рыщущий вдоль берегов Фалгонара. Всего только боевой корабль империи, который обернется смертельной ловушкой, когда принц Тендал нас узнает…

И попробуй докажи, что я сражался как лев!.. Ну, почти как лев. Как леопард, скажем. Что пиратов было за сотню, что кто-то – хо, «кто-то»! – навел их на «Выстрел». Что спасся я благодаря невероятной удаче, которая на следующий день обернулась на свою противоположность.

А впрочем, ну докажу, и что? Доблесть в бою – не оправдание. Не оправдание для Тендала. Тебе, Олег, была доверена Нэйта. И ты не справился с заданием. А как и почему не справился – не суть важно. Ты жив – а баронская дочь похищена. Ты жив – и ты виноват.

Во всяком случае, в глазах принца.

Сначала будет разбирательство, подкрепленное пытками: а ну как я сам сдал пиратам Нэйту или, паче того – сплавил ее каким-нибудь торговцам с юга? А потом… Знаем мы вас, сильные мира сего. Все вы… как из одного стручка фасоли. Хотя бы пощадили старика… Нет, о чем я? Старика щадить не надо – меня, меня пощадите! Не-е-ет, снова неверно: если пощадят кого-то одного – второй даст дуба из-за кваэра. Вот засада! Значит, выжить должны оба! Оба!

Интересно, есть ли на борту Тендаловой посудины маг? Может, если покаяться в грехах да слезно попросить, он уничтожит заклятие?

Нет уж, дружок, эти мысли – суть паника. Оставь их. Ты знаешь, что придворные маги королей – сукины дети. И ты знаешь, для чего короли используют магов. Вспомни о подвалах дворца Барнаха, где томится десяток особо ненавистных королю узников, которых тот подвергает пыткам уже лет пятнадцать, искусно продлевая им жизнь заботами чародеюшек. Аргх! Жуткая участь! Куда лучше сковырнуться на плоту от жажды…

Преодолев минутное замешательство, я встряхнулся.

– Франног, не киснуть. Мы еще потрепыхаемся, даю слово! Как рыба на крючке, хе-хе-хе. – Я едва удержался, чтобы не пнуть мудреца под ребра. В ситуациях «или – или» полоумный аскет имел привычку опускать руки и камнем идти ко дну.

На удивление, старик задвигался, бодро привстав на локте.

– Что? У тебя есть план?

– Два мешка отличного плана.

– Ась?

– Только не говорите, что не знаете, что такое план и как его курить.

– Ась?

– Так, забыли. Вставайте! Нет, не поворачивайтесь к «Благодати»!

– А поче…

– Их марсовой не должен видеть вашу ряху! Аргх! – Я пихнул мудреца под навес, который пока служил защитой от взглядов с мачт флагмана. – Драхл! Не поворачивайтесь, кому сказал! Сядьте! У вас якобы приступ нервической слабости: внезапное спасение и все такое прочее. Так и окочуриться недолго. Отлично! – Я взял острогу и обломал через колено. Зубами стянул обмотки каната, освободил нож и присел, сжимая его за рукоять. Франног в ужасе отшатнулся. – Не рыпайся, старая мочалка! Молчать! Не надо дергаться, я могу поранить!

Острие метнулось к лицу старика. Франног округлил глаза.

– Шахнар! Ты что, хочешь меня ослепить?

– Нет, всего лишь оскопить. Да шучу! Верьте мне, я знаю, что делаю. – Франног вряд ли знал эту присказку инспектора Хаммера из сериала, которую он проговаривал, намереваясь сотворить какую-нибудь вселенскую глупость, иначе паника чародея была бы безмерной. Я сграбастал растрепанную стариковскую бороденку и резко, словно серпом подсекая, отчекрыжил половину серой кудели. – Молчать!

– Ой!

– Тихо, или я вас израню! – Вторую половину я срезал еще быстрей, не заботясь о том, что с кровью выдираю корни волос. На подбородке мудреца образовался уродливый едва заметный хохолок, и с ним возиться пришлось дольше всего, отрезая едва не по волоску (боль, вопли, слезы из глаз прилагаются). Клокастые седые брови старика я подравнивал чуть дольше, орудуя ножом как заправский брадобрей. Потом извлек из рундука свернутую парусину, отпорол широкую полосу и подвязал Франногу зубы.

– Готово. Хех. Туго. Можете говорить?

Франног с диким видом ощупал подвязанную жесткой парусиной челюсть, потрогал узел, чьи острые концы выдавались над головой, как пара козлиных рожек. Затем пошевелил челюстью, и в глазах его проступило выражение беспредельного страдания.

– Ох… хо-о… Могу… Олег, я разумею твой замысел – посильно изменить мой облик, дабы принц Тендал, буде выйдет нас встречать, не узнал…

– Драхл! Понятное дело! – Я отступил на шаг, разглядывая дело своих рук. – В первую очередь – эта вшивая бороденка. Самый приметный атрибут вашего, так сказать, облика. Щеки вы брили, а веник, тьфу ты, бороду отращивали на подбородке. Теперь ваши щеки заросли, бороды больше нет, и лицо изменилось. Дальше – тюрбан. Вы же носили на людях тюрбан? Ведь в Селистии все мудрецы носят тюрбаны – мода, скажу вам, та еще.

– Ох-ох!

– Но теперь у вас лысая макушка, и вдобавок зубы подвязаны. Последний штрих, так сказать. Тендал вас не узнает!

– Но…

– И правда «но»! – Я открыл рундук и выгреб оттуда горсть угольной пыли, в которой светлыми кристалликами застыла морская соль. Смешав пыль с водой, я растер кашицу по татуировке мудреца, спрятав одноглазую девчонку за разводами грязи. Затем добавил пару пятен на другую руку и грудь, после чего втер остаток в окровавленную повязку на своем плече. – Нам бы только проскользнуть мимо принца…

– Ай-ай-ай!

Я сполоснул руки.

– Вот вам нож, вот парусина: пока говорим, настрогайте обрезков и запихните между щекой и повязкой. Зубы, зубы, у вас болят зубы, вы греете щечку! А ну-ка, гляньте на меня поскорей!

– Э?

Я скроил жуткую рожу, перекосив половину лица и замычал:

– Ы-ы-ы…

– Ох, сынок… Ты будешь играть роль скорбного душевной хворью…

– Ага. Вот и готово. Вы – Бэтмен на пенсии, а я – Робин. Робин-Бобин. И оба мы вчера выписались из санатория ЛТП.

– ЛТП?

– Нет, вам не стоит знать, что это… А скажу, все равно не поймете: лечебно-трудовой профилакторий, там раньше алкашей лечили.

– Алкашей? Не понимаю твоих словес, сынок…

– Да люди, одержимые бесом зеленого змия. Да не нужно вам знать, что это такое!

– Змия… Ох-ох-ох! Демоны, демоны, я понимаю! В этом са-на-то-ри-и, я разумею, работали могучие экзорцисты!

– Ну-у, около того… Холодные простыни, укольчики в задницу особо буйным… В Беларуси это и сейчас, и, кажись, правильно, поскольку лечить это дело нужно… Черт, придется изображать радость, иначе они что-то заподозрят. – Состроив кислейшую мину, я через силу растянул губы в усмешке и начал метаться, шлепая по горячим доскам и размахивая руками как юродивый, кого я, собственно, и планировал изображать. – Эгей, сюда, сюда-а-а, стадо обалдуев! Сюда, ко мне, давай-давай, ау, придурки конченые, чтоб вас всех скрючило! Вперед-вперед! И не вздумайте свернуть, а то я вам устрою!

Флагман принца и не собирался сворачивать в сторону.

– Ай, я ушиб пятку!.. Эге-ге-ей! – Прыг-скок, пых-хых. – Отводящее заклятие может нам помочь?

– Нет, ибо обширные морские просторы, тысячи глаз с корабля… И я слишком обессилен. А если на борту есть маг, он все равно узрит… Будь я даже величайшим чародеем, воистину Великим…

Прыг-скок, пых-хых.

– Ясно, остыньте. Да и глупо бежать – флагман дает хоть какую-то надежду на выживание. Уверены, что Тендал на борту?

– Э… Бесспорно! Это же его флагман! Именно на нем он приплывал в Селистию последние пять лет.

– Насколько вы с ним знакомы?

– Ну… э-э…

– Что вы мямлите? Отфесайте… Тьфу, отвечайте быстрей!

Чертов распухший язык! Чертово горло, в котором скребется бешеный кот!

– Я был представлен ему в торжественной обстановке приема среди прочих гостей барона. – Лицо Франнога осветилось почти самодовольной улыбкой. – Он знает меня как видного мудреца и воспитателя Нэйты.

– Вы говорили с ним? Долго? – Я отбивал глухую дробь на раскаленных досках.

– Ну… Нет… всего дважды. А после – мельком, несколько незначительных фраз там и тут… Он очень умен, хотя и молод, имеет разносторонние интересы. Все-таки наследник трона и фактический владыка империи. А взгляд у него хваткий и память, уверен, замечательная. Он узнает меня, Тендал из рода Вэлианов.

– Ага, а еще любит мужчин вместо женщин, и плевать, что любит, если бы он не решил жениться на Нэйте.

Франног ахнул.

– О Шахнар! Сынок, что ты городишь? Твои уста исторгают речи страшные, порочащие сего достойного мужа! И не скрою – за них ты заслуживаешь пыток и самой страшной смерти!

– Не убивайтесь так, все еще будет, если нас раскроют.

– Но слова твои ужасны!

– Да-да, порочащие честь и достоинство президента… Что, вы не знаете, чем люди занимаются в приватной обстановке? За стенами своих домов? Бросьте играть в святошу! Да, Тендал именно этим занимается всю взрослую жизнь. И это никак его не характеризует – ни с плохой, ни с хорошей стороны – это просто часть его жизни. Она просто есть. И она никому особо не мешала, пока он не решил захомутать вашу воспитанницу. Для политического брака, черт подери! Так кто из нас заслуживает порицания? Я за свою брехливую и трусливую сущность или Тендал? Он-то не по любви женится, а потому, что политика и должность обязывает. Первое лицо государства с первой леди, мать-мать! Я не знаю, как он окрутил Нэйту, но, поверьте, когда она узнает правду, она ой-ой как будет страдать…

– О боги… почему же ты… почему ты молчал все это время, подлая твоя душа?

– А что, мои слова смогли бы изменить расклад?

– Я бы попытался… Я бы предостерег!

– Да бросьте свистеть. Попытался бы он… Предостерегли бы Крочо? Или саму Нэйту? Ой, не смешите меня. Мы с вами познакомились перед самым отплытием. И если бы я тогда вам такое сморозил – ну-ка, задумайтесь, какими бы глазами вы на меня посмотрели?

Мудрец задумчиво опустил голову.

– Ну вот и хорошо, думайте, думайте!.. Ого-го-го-го-о-о! – Флагман был уже близко, но его экипаж вряд ли пока мог различить смысл шальных выкриков. – Эге-е-ей!.. Сюда-а, сюда-а!.. Я несу околесицу, морские недоноски! Чтоб у вашего ненаглядного принца штаны в задницу запихались! Чтоб у него волосья из ноздрей отросли до пояса! Чтоб вы все утопли-и-и, уроды! – Нога моя подвернулась, я вскинул руки, и плюхнулся в воду.

Неудачи!

Или просто: не желай другим того…

Я взобрался на плот и начал отфыркиваться, встряхивая головой.

«Божья благодать», надвигаясь, замедлила движения весел. Флагман был огромен, высок, но при этом сохранял известное изящество обводов. На верхушках мачт трепетали белоснежные вымпелы, однако имперского штандарта – светло-синего, с четырьмя золотыми полосами, идущими по диагонали, я не разглядел. Ванты облепили матросы. Я помахал им рукой и для убедительности несколько раз подпрыгнул. На площадке грот-мачты блеснуло стеклышко подзорной трубы.

– Хорошо, хорошо…

– Что хорошо-то, сын мой?

– Знаю я этих помазанников: перебросятся с тобой парой ласковых и забудут. У них перед глазами каждый день сотни лиц, попробуй, удержи всех в памяти, особенно когда это лицо – какой-то незначительный философ и скверный чародеюшко.

– Шахнар!

– Никакой не Шахнар, а истая правда. Вряд ли он даже приблизительно запомнил вашу… гм, ряху, а если запомнил – теперь не узнает. Не думаю, что мне стоит ломать вам нос, чтобы еще больше изменить облик – вот это-то и хорошо.

– Ох-ох! Ах ты сквернавец! Ты что же, это всерьез говоришь?

Я передернул плечами:

– Это была бы боль во спасение, так, кажется, говорится в мудрых книгах? Устроил бы все как надо: «уронил» бы вас перед глазами матросов со шлюпки. Расквашенное лицо – мизерная плата за спасение, правда? Не смейте оборачиваться!

– По… почему?

– Нельзя, чтобы с корабля углядели, что ваши губы шевелятся в такт речи. «Благодать» разворачивается боком, нас теперь отовсюду видно как на ладони. Ишь ты, они подают какие-то сигналы!

С верхней площадки фок-мачты, огороженной решетчатой балюстрадой, в небо, завиваясь широкой черной спиралью, потянулась струя дыма. Затем ее обрезали, очевидно, прикрыв отверстие кадила. Спустя полминуты над площадкой вновь взвилась черная спираль.

– Угу, – пробормотал я, привстав. – Тендал, несомненно, растянул флот вдоль побережья для встречи невесты. Значит, его война с республикой Менд окончена… Или наступило временное затишье. Забавный, однако, способ передавать сообщения на большие расстояния. Чтобы получилась спираль, кадило вращают за рукоять, а само оно закреплено на станине… Против этого новшества во флоте Барнаха до сих пор протестуют жрецы Шахнара: им, видите ли, кажется, что черный дым от спор какого-то вонючего гриба – неприкрытый символ Ахарра. Вот так и тормозится прогресс. Ах да, Франног, отныне вы – безгласный Мака, святой анахорет из Перикелы.

– Ох на!

– Ничего не попишешь: голос, бывает, запоминают чаще, чем лицо. А уж ваш каркающий баритон…

– Сын мой!

– Лучше не спорьте. – Я подтянул узлы повязки. – Перикела – на северной границе Селистии, у подножия второго хребта гор Абнего. Ну, не мне вам объяснять. Тамошний анклав влияния Уреша по сию пору не могут искоренить ваши святые жрецы.

– Олег!

В ответ я еще туже затянул повязку.

– Вы направляетесь в Фалгонар поклониться местным религиозным святыням. Ну а я, сопляк-неофит из монастыря Уреша, вас сопровождаю. Корабль наш затонул во время урагана. Слушайтесь во всем меня, авось да проскочим. Говорить нельзя, можете только мычать по-коровьи. За вас буду отдуваться я. Надо сразу отбить у них охоту к расспросам. Нам бы проскользнуть мимо Тендала, сыграв простачков, – я вновь окинул задумчивым взглядом вымпелы «Благодати», увидел мельком странный розовый вымпел, раздвоенный – похожий то ли на женские панталоны, то ли на раздвоенные язык дракона, – а там – он пошатается несколько деньков по морю и повернет домой, «Выстрела», ясное дело, не встретив.

– Ох-ох, я правоверный адепт Шахнара, а ты понуждаешь меня к святотатству!

Я сделал глубокий вдох.

– Ничего, потерпит ваш Шахнар, потерпите и вы. У нас благородная цель: выкрутиться, а потом спасти леди Нэйту.

Вру как дышу. Горжусь собой.

– Ну да, ну да… Однако меня все время гложет мысль: а что, если открыться, рассказать все Тендалу… Возможно, мы расстанемся с жизнями, но принц – а он деятельный человек! – сумеет спасти мою… нашу девочку!

Я недовольно крякнул.

– Угу. И вот картинка: мы корчимся от пыток, а принц думает. Мы корчимся – а он думает. И думает он, и думает… А мы корчимся. Славно, да? Потом он снимет с нас головы или колесует и начнет действовать… Уреш! Что, он возьмет Меркхар приступом? Черта с два, это еще никому не удавалось, к тому же он не станет оголять морские рубежи.

– Но ты говоришь: война с республикой Менд окончена…

– Одна закончена, другая разогревается. Сами знаете: у Республики Торговцев денег на наемников больше, чем капель в море. Кто, по-вашему, все время подзуживает горцев Фарама нападать на северные пределы Селистии? А корень всему – торговые пути на восток, которые Менд надеется узурпировать. К чертям! Поймите: Тендал ни за что не отправится на Меркхар сам. Это глупо, безрассудно, к тому же – опасно: за его спиной младшие братья, которых он пока из милости своей не передушил как котят.

– Говорят, он поддерживает в своем парализованном отце жизнь, с умыслом оттягивает момент смерти: он не хочет гражданской войны… Не хочет и отравить, либо как-то иначе сжить со света своих братьев… Он очень умен и крайне благороден… А еще религиозен без меры…

– Аргх! – Мое лицо перекосила гримаса глубочайшего отвращения. – Да, при дворе Барнаха болтали… В задницу политику! Я рассуждаю так: Тендал снарядит на остров команду охотников, а может, и не одну. Их жажда золота против нашего личного интереса, Франног. И – я более чем уверен, что на побережье Фалгонара, равно как и по берегам Селистии, у Меркхара повсюду глаза и уши. – При этих словах мудрец странно дернулся, но ничего не сказал. – Слыхали ли вы про Организацию, которая опутала своими щупальцами все побережье Фалгонара? Я слыхал. Я – знаю. Прежде чем Тендал соберет команду, на Меркхаре уже будут знать… Можете сложить два и два? То, что знает Тендал и его присные… К этому времени девчонку могут куда-нибудь запроторить. Выкупа-то пираты не берут, сами знаете. К тому же… Хотите личный эгоистичный мотив? Моя голова мне пока дорога. И если совать ее в петлю… В общем, я буду делать это расчетливо: я сам отправлюсь на Меркхар, и, надеюсь, вы тоже.

С борта флагмана спускали шлюпку, выкрашенную в белый цвет. Я приветствовал ее энергичным жестом. Потом, сорвав робу, начал обмахивать Франнога: дескать, старику плохо, вот-вот копыта отбросит!

– Еще пара вопросов. Принцу достоверно известно, что вы будете сопровождать Нэйту?

– Ох, грехи мои тяжкие! Ну конечно. Я ее воспитатель: я тогда прямо сказал, что ее не покину. В случае, если на перевалах будет по-прежнему неспокойно, было решено отправить Нэйту морем, с малой свитой, в числе которой буду и я. Так и поступили.

– Эрт шэрг! Уж лучше бы принц умыкнул ее сразу. Кстати, до сих пор ломаю голову: почему он этого не сделал? Чего было ждать столько месяцев и обставлять дело в такой тайне?

– О, все матримониальные планы вершатся так медленно…

– Не всегда медленно, – вспомнив Вандору, я скрипнул зубами.

– В случае Нэйты, однако, понадобилось много времени, чтобы утрясти все формальности: вместе с браком будет подписан договор о вечном союзе с Селистией. Будь добр, не маши так сильно этой вонючкой, мне уже дурно. Какой враг людской пропитал ее олифой?.. Так вот: Тендал – человек жесткий, однако в сердечных делах… Он оставил ей время на раздумья. Он… ты понимаешь, что интересно: он воистину искал женщину для брака не только по расчету…

– Ур-реш! Да что вы несете… О черт…

– Да-да, не смейся, но в этом деле замешано настоящее романтическое чувство! Я так думал, по крайней мере…

– Аргх! Ошибочка вышла.

– Ох-ох… Теперь и я вижу, как ужасно ошибался… Она сама говорила мне, что он оставил ей время на раздумья… Но барон Крочо ужасно на нее давил, она колебалась, ты знаешь, Олег… Даже плакала… Но затем дала свое согласие…

– Ек… ненавижу мужиков, что перекладывают ответственность на баб! Время на раздумья… Ну конечно… И чтобы потом не возмущалась, что, мол, вышла замуж по принуждению. Сама сунула голову в петлю – сама и виновата. И Тендал, и Крочо – оба не мужики, а парочка уродов!

Мудрец захлюпал носом:

– Это так! Я думал, что сей брак не политический, или не совсем политический, – если только Фалгонар и Селистия не уничтожат совместно республику Менд, чтобы наложить властную длань на торговые пути востока. О, уж тогда Крочо своего не упустит!.. Принцу нужна женщина благородной крови из далекой страны – искренняя, чистая, несвязанная с благородными домами Фалгонара, чтобы не служить рычагом давления на Тендала. Отец его вскоре умрет, и он хочет взойти на престол, уже будучи связанным узами брака с женщиной, коя станет его королевой.

– Сказочно! – Я мысленно выругался.

– Принц не выносит грязи, если ты понимаешь, что я хочу сказать… Только такая женщина может стать матерью его детей, создать теплую гавань, в которую Тендал будет возвращаться после государственных дел, и…

– О боги, оставим, Франног! Я понял. Теплая гавань, м-да… Подозреваю, что у него будет две гавани – одна для жены и деток, а вторая – для любовных утех. А Нэйта решилась плыть, потому что… Конечно, вряд ли найдешь мужа лучше, чем будущий император. К тому же в Фалгонаре запрещено многоженство. Оставим. С кем из его свиты вы еще говорили?

– Э? Советники разные… Несколько приближенных дворян. Совершенно никчемный колдун… как же его звали?.. Ом Бакинчу.

– Никчемный, но имя-то вы запомнили.

Шлюпка легла на воду. Матросы отпихнулись от корпуса флагмана и взялись за весла.

– Бездарный шарлатан! Выходец из страны Йенди, а точнее – я подозреваю! – Франног задрал палец, разойдясь не на шутку, – он оттуда бежал. Его вычеркнули из матрикула тамошнего магического ордена, а может, приговорили к смерти за какие-то грехи. – Край робы несильно задел макушку Франнога. – Шахнар! Ой! Да-да, помню: мне нельзя вертеться!.. Он порицает селистианскую магию за косность, а сам ни черта не смыслит в герметике, бестиарике и антропософии! Не видит разницы между химерой и мантикорой. Повсюду таскает реквизит – жезл с перидотом, хрустальные шары, гримуары. Как будто настоящий чародей не способен без них показать, чего он стоит!

– Аргх, хватит! У вас вышел спор?

– Я… – Мудрец внезапно замялся. – Я был, так сказать, второй скрипкой. Основной спор развернулся между придворным магом Крочо, несравненным Абу-Нишрамом, и Бакинчу.

– Вот как, а я-то полагал, что у Крочо всего один чародей-дармоед…

– Что-что?

Отдуваясь, я указал на фигуру под бушпритом:

– Говорю: этот засранец с позолоченными патлами – наверняка точная копия принца.

Старик вздернул ощипанную бровь, глянул уголком глаза:

– Это фольклорный богатырь Тиберио Вакас. Победитель драконов и спаситель принцесс.

– Гм!

– В юности был схвачен врагами и после пыток потерял способность физически любить женщину. Посему является символом непорочности и светлого платонического чувства.

– Уреш! – История произвела на меня впечатление.

– Ты перебил меня, Олег! Обмен мнениями перешел в диспут, а закончился оплеухами. Крайне неудобно получилось. Бакинчу настаивал на магическом поединке, но Тендал и Крочо уладили стычку между чародеями полюбовно. Но этот Бакинчу, несомненно, заслуживал хорошей магической трепки!

Я опустил робу.

– Стало быть, все внимание Бакинчу было приковано к Абу-Нишраму? Это хорошо.

– А тебя он видел и, прости… ох, Шахнар, прости… вожделел.

– Знаю. Я буду изображать кретина с перекошенной рожей.

– Ох…

– Для меня это не сложно, Франног.

– Хм, сын мой…

– Все, больше ни слова: шлюпка подходит!

Франног извернулся и – о, он, бесспорно, усвоил мои наставления! – радостно замычал.