Глава 38
— Твой Николай явно не могучего ума человек, — с улыбкой посмотрев на Дмитриева, заметил Виктор Николаевич, когда мужики вышли.
— Зато бегает быстро и прыгает высоко, — улыбнулся Степан. — Взял недавно его охранником. Соображалка у него и правда хромает, но обязанности-то проще некуда. Его сестра, моя хорошая знакомая, попросила трудоустроить брата после службы в армии. Он у нас два месяца, вроде пока справляется.
Следователь встал.
— Я давно понял — ни с родственниками, ни с приятелями нельзя иметь дела. И на службу к себе их лучше не брать. Ты не против, если я кофемашину включу?
— Давайте поухаживаю за вами, — улыбнулась я и направилась к шкафчику, в котором хранятся чашки. — В тот день, когда в библиотеке случилось несчастье, к Вере Васильевне пришел сын. Потом я узнала, что у Никитиной с ним сложные отношения. Мальчики в пубертатном возрасте все воспринимают обостренно, они часто конфликтуют с родителями. А у Вадима была веская причина чувствовать себя обиженным — его мать не приняла предложение от человека, который захотел выкупить первый этаж дома, где расположена их с сыном однушка. Никитины живут в некомфортных условиях, в тесном помещении, которое отделили когда-то от коммуналки, у них нет ванной, кухни. Вадим мечтает о собственной комнате, куда мог бы пригласить друзей. А Вера Васильевна отказалась от трехкомнатных апартаментов с новой мебелью, мотивируя свое решение просто: нельзя лишаться семейного гнезда, в котором издавна обитали Никитины. Вадик явился к матери на службу, потому что та забыла дать ему деньги на экскурсию, и вспыхнул скандал. До появления Вадима в комнате уже случилась одна словесная баталия — Вера Васильевна вынула конфеты, угостила всех, но во время чаепития вспыхнула перепалка. Появление Вадика притушило выяснение отношений, но мальчик увидел на столе шоколадный набор и возмутился: «Мама, это же я его тебе подарил на день рождения!» Потом подросток запретил всем присутствующим лакомиться конфетами, так как это его подарок. Однако мать и Елена не перестали уничтожать сладкое. Вадик вел себя бестактно, но Вере Васильевне не следовало пренебрежительно относиться к шоколаду от сына. Думаю, не Ферин хотел убить сотрудниц архива, коробку Никитина достала из сумки на моих глазах. Конфеты могли неправильно храниться, в дешевой пародии на шоколад было пальмовое масло, вредное для человека, а в соединении с препаратом «Старкин» способное повести себя непредсказуемо.
— У Никитиной сначала случился отек Квинке, — сказал Виктор Николаевич, — но ее вывели из этого состояния. А потом беднягу свалил инсульт. Рябцева же скончалась от остановки сердца — у нее, как оказалось, был стеноз сонной артерии. Почему Елена его получила в молодом возрасте, не отвечу. Возможно, она и не знала о недуге. Ну кружится иногда голова, ну тошнит изредка, усталость быстро наступает… Когда человеку еще нет сорока, он подобные симптомы объясняет просто: мало спал, понервничал, перетрудился. О том, что со здоровьем нелады, молодые задумываются редко.
— Я тут! — доложил высокий парень, входя в кабинет.
— Игорь, — начал Степан, — есть вопрос…
— Стоп, — скомандовал сотрудник, — грязь.
— Не может быть, — возразил Дмитриев, — на прошлой неделе проверяли.
— За семь дней можно до Китая доползти, — фыркнул Игорь, вынимая из кармана нечто похожее на айфон. — Секундос, сейчас поймаю!
— Что? — удивилась я.
Игорь, не отрывая глаз от «телефона», объяснил:
— В комнате «жучок». Я всегда ношу при себе детектор, с его помощью и замаскированную видеокамеру можно отловить. Как в кармане вибрация начинается, значит, рядом прослушка торчит. Или «гляделка» пристроена. Или то и другое вместе. Чья сумка?
— Цвета корицы? — задал вопрос следователь. — Нам со Степаном она не очень подходит.
— Виола, это твоя? — повернулся ко мне Игорь.
— Да, — подтвердила я. — Но зачем мне записывать беседы в офисе Степана? Он сам все расскажет, если я попрошу его.
— По-всякому бывает, — меланхолично заметил Игорь.
Компьютерщик выудил из другого кармана плоскую коробочку, похожую на пенал, с каким я в детстве ходила в первый класс, достал из него скальпель…
— Что ты собрался делать? — спросила я.
Игорь нацелился лезвием на круглый фирменный знак, сверкающий на боку сумки.
— Изъять «ухо». А возможно, и «глаз».
— Никогда! — возмутилась я. — Сумка дорогая, и она мне очень нравится. Нет моего согласия на смерть ридикюля.
— Фонит точно от твоей кошелки, — сказал парень.
— Это невозможно, — отчеканила я.
— Детектор никогда не врет!
— В данном случае я тоже не лгу! — топнула я ногой. — Не дам уничтожить любимую, дорогую…
— В плане денег это как раз дешевка, — перебил меня Игорь. — Это фейк. У оригинала строчка сделана темно-синими нитками, а здесь голубыми. И еще ручки — фирма их снизу прошивает, а пираты склеивают.
— Восхищена твоими познаниями в области дамских аксессуаров, — прошипела я.
Игорь начал резать несчастную сумочку, продолжая говорить:
— Моя мама заказала в Интернете «Шанель». Наивно поверила, что ничем от настоящей она не будет отличаться. А через неделю у красоты ручки расклеились, кожа пузырями пошла. И я занялся изучением вопроса. Все-таки это мой профиль, «жучки» часто в кожгалантерею запихивают. Есть! Ну-ка, прыгай ко мне, дружок!
Игорь подковырнул скальпелем никелированный кругляш, тот выпал.
— Прощай, моя дорогая сумочка, — всхлипнула я.
— Куплю тебе новую, настоящую, — пообещал Дмитриев.
— Вот он, «жучара», — торжественно объявил Игорь. — Что и требовалось доказать. Ух ты! Такого я еще не встречал. Экий забавный… Похоже, он ведет онлайн-трансляцию.
— Можешь определить, к кому информация льется? — мигом спросил Степан.
— Попробую, — кивнул Игорь и убежал.
Виктор Николаевич отодвинул пустую чашку и, отбросив церемонное «вы», поинтересовался у меня:
— Откуда взялась эта твоя торба?
Я рассказала следователю про Эмму Крамову и ее мангуста Кукусика.
Дмитриев взял изуродованный ридикюль.
— Дамочка решила сэкономить, купила копию. Ничего удивительного — зачем тратить много денег, когда есть возможность исправить положение задешево?
— Фейки не копеечные, — грустно ответила я, — за некоторые десятки тысяч просят.
— Так… — протянул Степан. — Все интереснее и забавнее делается. А где Ферин?
Дмитриев пошел к двери, я поспешила за ним. Мы вышли в коридор, добрались до мужского туалета, у стены скучал секьюрити.
— Александр не выходил? — осведомился Степан.
— Не-а, — ответил охранник.
— Что-то долго он там сидит, — сказала я.
— Может, у мужика понос или запор, — предположил Николай. — Я один раз на унитазе несколько часов кантовался — пельмешек в гостях поел, и упс, дристал потом весь день. А еще…
— Внутрь заглядывал? — остановил поток романтических воспоминаний охранника Степан.
— Не-а. Зачем? Окна там нет, в коридоре охрана, — зачастил Коля, — вход-выход только через дверь.
Дмитриев постучал в створку.
— Александр Евгеньевич, у вас все в порядке?
Ни звука в ответ.
— Господин Ферин, вам плохо? — продолжал мой жених.
Тишина.
— С вашего позволения, я зайду, — громко предупредил Степа. — Хотя, наверное, на шпингалет закрыто. Жаль, конечно, дверь портить…
Дмитриев нажал на ручку.
— Открыто!
— Рулон туалетной бумаги на полу у входа? — удивилась я. — Странное место для пипифакса. Кто его сюда поставил?
— Я, — тут же сообщил Коля.
— Зачем? — недоумевала я. — Только что вы сказали, что не заглядывали внутрь.
— Точно, не заглядывал, — подтвердил парень. — Не смотрел внутрь, просто рулон сунул.
— Подробно все изложи, — потребовал Виктор. Следователь тоже покинул кабинет, подошел к нам.
— Тух я тут у стенки, — завел охранник, — высунулся объект, попросил: «Парень, дай бумагу. Не привык задницу рукавом вытирать».
— Согласен, сие неудобно, — согласился Степан. — Твои действия?
Николай показал пальцем на маленькую дверь в торце коридора.
— Там кладовка. Я взял рулон, приотворил сортир и…
— Ясно, — остановил секьюрити Дмитриев.
— А что? Я никуда не уходил, — забубнил Коля, — коридор не покидал, на лифте не ездил, только в соседнее помещение зашел, покопошился там.
— Долго копошился-то? — ласково поинтересовался Виктор.
— Не глядел на часы, — честно сказал Коля, — ну минут… пять… Бардак там!
Мы переглянулись.
— Ступай, Николай, — приказал Степан, — потом обсудим твой косяк.
— Че не так? — заморгал парень.
— Потом, — повторил Дмитриев.
