Глава 30
Спустя несколько дней я сидела в небольшом кабинете, хозяин которого был предельно вежлив. Хмурая девушка принесла мне чай и даже поставила передо мной тарелочку, где лежала засохшая зефирка. Если кто-то из вас имел когда-нибудь дело с полицией, то он знает: сладким там угощают в очень редких случаях.
— Я с вашим мужем Степаном не один год сотрудничаю, — начал следователь. — Ну и, конечно, в курсе, что вы детективы пишите. Моя теща их запоем глотает.
Я не стала объяснять, что мы с Дмитриевым пока не оформили брак, просто улыбнулась, обронив:
— Передайте теще, что я еще напишу.
— Больше всех этому рад я, — заявил собеседник. — Когда Елена Сергеевна увлечена чтением, она меня не воспитывает. Давно хотел вам конфет отправить.
В кабинет всунулась чья-то лохматая голова.
— Виктор Николаевич, там…
— Потом! — буркнул в ответ следователь. — Вот народ, видит же, что я занят, но все равно лезет… Виола Ленинидовна, что вы можете рассказать по сути произошедшего в ресторане?
— Андрей Николаевич Шлыков выстрелил в Елизавету Михайловну Ферину из пистолета, — поежилась я. — Правда, сам момент убийства я не видела. Когда Шлыков поднял оружие, я спряталась под столом, только выстрелы слышала.
— Знаете нападавшего? — мигом спросил Виктор.
— Поверхностно, — призналась я. — В дружбе с ним никогда не состояла, несколько дней работала в архиве, где начальствует Шлыков. Мне он показался неуравновешенным, даже истеричным человеком.
— Вы отправились в архив, потому что работаете над новой книгой? — уточнил следователь.
Я замялась, но потом решила, что нужно быть откровенной.
— Виктор Николаевич, мне позвонил из США Степан и сказал, что вы умный человек и умеете держать язык за зубами. Сейчас изложу в деталях все, что знаю о Шлыкове. Но очень бы не хотелось прочитать потом в «Желтухе» или «Болтуне» сообщение о том, как Арина Виолова взялась писать книгу на заказ. Ничего противозаконного в этом нет, я имею право продавать свой труд кому хочу. Но вы же знаете прессу — соврут, что я использую чужие сюжеты, перевернут все с ног на голову.
— Что в этом кабинете обсуждается, в нем и остается, — заверил следователь.
Я поерзала на жестком стуле и рассказала о нашем договоре с Александром Фериным, а также обо всем ему сопутствующем.
Рассказ мой длился довольно долго и завершился словами:
— У Шлыкова есть близкий друг Егор Маслов, телеведущий. Думаю, он может поведать вам о психическом состоянии приятеля намного лучше, чем я.
— Непременно с ним свяжусь, — пообещал следователь. — Спасибо за помощь. Если разрешите, я позвоню вам в случае возникновения вопросов.
— Конечно, — кивнула я.
Виктор Николаевич подписал пропуск и любезно проводил меня до лифта. Я спустилась на первый этаж, вышла из здания и налетела на Ферина, который шел к подъезду. Бизнесмен остановился.
— Добрый день, Виола.
— Здравствуйте, — ответила я.
— Со следователем беседовали? — поинтересовался сын убитой.
— Да, — подтвердила я. — Но о происшествии в ресторане ничего толкового сообщить не смогла. Рассказала лишь, что Шлыков производил впечатление излишне нервного человека. Соболезную вашей утрате. Очень жаль Елизавету Михайловну.
Бизнесмен вздохнул.
— Пока я не осознал, что матери нет. Сейчас дома на автомате пошел в ее спальню, хотел сказать, что еду по делам. Дернул дверь и остановился — не с кем уже говорить… Виола, вы уж извините, но наш проект… Понимаете, что-то у меня сил пока на него нет. Вернемся к нему чуть позже. Хорошо?
Я замахала руками.
— Конечно, я все понимаю.
— Сегодня отправлю вам деньги, — неожиданно сказал Ферин.
Меня охватило удивление.
— Какие?
— Плату за рукопись.
Я возразила:
— Она не написана.
— Не по вашей вине.
— Но и не по вашей, — заметила я.
— Вы потеряли время, сидели в архиве, — перечислил Ферин. — Я не привык пользоваться чьими-то услугами и не оплачивать их.
— А я не привыкла брать деньги, если ничего не сделала, — парировала я. — Право, это неуместный разговор, вернемся к нему позднее. Вам предстоят похороны.
— Тело пока не выдали, — мрачно уточнил Александр Евгеньевич, — экспертизы всякие продолжаются.
— Держитесь, — посочувствовала я. — Если понадобится моя помощь, звоните.
— Спасибо, — кивнул Ферин. — Плохо мне как-то. Проект наш с вами запустим весной. Идет?
— Конечно, — согласилась я, дав себе слово более никогда не соглашаться работать на заказ.
Бизнесмен еще раз кивнул и пошел к подъезду, а я направилась к своей машине. Открыла дверцу и услышала:
— Виола! Идите сюда!
Несмотря на то что на улице стоял белый день, светило солнце и вокруг было много людей, меня почему-то охватил липкий страх.
— Арина, — повторил голос, — это я. Надо поболтать. Или вас все же лучше Виолой звать?
Я повернула голову в ту сторону, откуда доносился баритон, и заметила припаркованную встык к моей «букашке» старую дешевую иномарку. Из ее окна высовывался бородатый мужчина в бейсболке, козырек которой закрывал верхнюю часть лица. Вот тут я струхнула по-настоящему. Потому что заметила, что у неприметной машины номер заляпан грязью. А между прочим, в столице уже несколько дней не было дождя. К тому же шофер явно не хотел демонстрировать свою внешность — растительность на его щеках и подбородке, возможно, фальшивая, а бейсболка не дает увидеть глаза, брови, лоб…
Я быстро села в автомобиль, заблокировала дверцу, завела мотор и резво покатила в сторону третьего кольца, поглядывая в зеркальце, прикрепленное к ветровому стеклу. Машина бородача осталась на месте. Я с облегчением выдохнула. Очень захотелось пить, и я свернула в ближайший переулок. Слава богу, нынче в центре Москвы легко найти кафе.
Попросив официантку принести чай и пирожки с яблоками, я отправилась в туалет. Выйдя из него, пошла по узкому коридорчику в сторону зала, услышала тихий скрип, и через секунду чьи-то крепкие руки схватили меня за плечи. Я издала сдавленный писк.
— Успокойся, — пробасил напавший, — не истери. Сказал же: поговорить надо. Я Егор Маслов. Ты меня знаешь, на днях у моей машины стояли.
Цепкие пальцы разжались, я обернулась.
— Это вы сидели в ржавой развалюхе? К чему этот маскарад — борода, бейсболка? Где ваш роскошный «Порше»?
— «Порше» в гараже, — ответил Маслов и пояснил: — За мной постоянно папарацци гоняются. Только зайду куда-нибудь, где народ есть, людишки телефонами щелкают, потом селфи просят.
— Слава имеет и оборотную сторону, — заметила я, — от нее не только конфеты, но и дольки чеснока получают. Ко мне тоже порой подходят читатели, автографы да селфи просят. Не всегда хочется в чужой мобильный улыбаться, но не обижать же человека.
— Избавьте меня от ваших нотаций, — зашипел Егор. — И уж простите, коли на больную мозоль наступлю, но ваша слава — песчинка по сравнению с моей. Любая телеморда популярнее того, кто на голубом экране не появляется. Сколько у вас подписчиков в инстаграме?
— Меня в соцсетях нет, — ответила я.
— А у того, кто перед вами стоит, их два миллиона, — то ли пожаловался, то ли похвастался Егор, — чихнуть не могу, чтобы об этом вся страна не узнала. Посему и маскарад с бородой и с бейсболкой затевать приходится! Машину специально эту дермовую купил на чужое имя. И никогда бы к вам не обратился, но Андрюху хочу спасти. Он мой единственный друг, а вы его под монастырь подвели.
Меня охватило возмущение.
— Шлыков психически болен, он убил Елизавету Михайловну Ферину. Причем Андрей Николаевич не вмиг лишился рассудка. У него не реактивный психоз, а душевный недуг, который развивался долго. И вы о нем знали! Вспоминаю нашу с вами первую встречу. Хотите сказать, что в тот день Шлыков вел себя адекватно? Вы сейчас обвиняете меня в том, что произошло в ресторане? Намекаете, будто это я спровоцировала истерику начальника архива? Но ведь он прибежал в трактир с пистолетом, которым запасся вовсе не по моему наущению! Почему в тот день, когда Шлыков возле метро напал на девушку в костюме собаки, вы, Егор, не отвезли своего друга в клинику? Его давно следовало показать психиатру, а уж после того случая тем более!
Маслов выдохнул.
— Стоп! Не стоит нам конфликтовать.
— Согласна, — ответила я. — Но вы первый начали.
— Лучше сядем и поговорим, — предложил Маслов. — В этом богом забытом месте посетителей одна штука в неделю, а официантка — ровесница египетской пирамиды, она небось глухая.
— Хорошо, — согласилась я.
