Глава 29
В ресторане, где Александр Евгеньевич Ферин назначил мне встречу, было не протолкнуться.
Я встала у входа в большой зал, начала искать глазами бизнесмена и услышала:
— Виола! Сюда!
Я помахала рукой и поспешила к Александру, который устроился в центре зала.
— Сегодня тут прямо демонстрация, — поморщился заказчик, помогая мне сесть, — хотя обычно два-три человека по углам сидят. Уж извините, не ожидал такого столпотворения.
— Здесь очень даже мило, — слукавила я.
Александр вскочил.
— Мамочка! Прекрасно выглядишь!
Я обернулась. Лавируя между столиками, к нам приближалась Елизавета Михайловна.
— Не говори глупостей, — отрезала дама, которая забыла поздороваться и с сыном, и со мной. — Открыла сегодня шкаф, а там все старое, ношеное. Чувствую себя хуже некуда! Нищей оборванкой!
Я прищурилась. Ну на плохо обеспеченную женщину мать бизнесмена никак не похожа. На ней хорошо узнаваемое платье от Валентино. Люблю смотреть сайты известных модных домов, поэтому сразу узнала наряд из последней осенне-зимней коллекции, стоящий бешеных денег. Под стать ему сумка дамы и масса украшений. Да и телефон, который госпожа Ферина небрежно бросила на стол, явно сделан по спецзаказу. На его золотом корпусе умелые руки выложили бриллиантами «Е», заглавную букву ее имени. Почему я решила, что вижу благородные камни, а не стразы? И те и другие всегда ярко блестят в электрическом свете. Верно, блестят, но у ограненных алмазов сверкание иное. Похоже, Елизавета снова забыла про свой закон молодильного яблочка.
— Боже, здесь просто шалман какой-то, — возмущалась тем временем Елизавета Михайловна. — Вокзал в Ухрюпинске! Цыганский табор на пристани в Тмутаракани! Александр, что за идея позвать меня в это плебейское место?
— Мама… — начал Ферин.
Та махнула рукой.
— Замолчи! Сколько можно ждать, чтобы сделать заказ? До завтра?
Тут к нашему столику подскочила прехорошенькая блондиночка и выпалила:
— Здрассти.
Мать бизнесмена наморщила нос.
— Вы кто?
— Ленуся, — бойко представилась девушка. — Что покушаем?
Мадам Ферина уставилась на официантку.
— По-ку-ша-ем? У нас нет карты!
— Щаз приволоку, — пообещала Ленуся, которая не поняла, что перед ней ядовитая гюрза в бриллиантах.
На лице Александра появилось несчастное выражение. Правда, оно мелькнуло лишь на секунду и моментально сменилось светской улыбкой, но мне стало понятно, что творится у Фериных дома.
Есть женщины, которые воспитали своих детей в одиночку, не получая алиментов от трусливо убежавшего мужа. Чтобы поставить отпрысков на ноги, они хватались за самую тяжелую грязную работу, недоедали, недосыпали, не покупали себе ничего, не ездили отдыхать, стойко преодолевали трудности. А потом их сыновья-дочки выросли, добились успеха, обзавелись большими деньгами и решили баловать мать, которая ни в молодости, ни в зрелости не видела ничего хорошего. Большая часть этих самоотверженных матерей, услышав от сына: «Пошли купим тебе шубу», пугается и бормочет: «Заинька, нет нужды в манто. В шкафу висит вполне приличное пальто, ему всего пятнадцать лет. Не трать деньги, лучше отложи их на черный день».
С такой мамочкой успешному ребенку не просто. Она привыкла экономить, отказывается от вкусной еды, красивой одежды, не желает переезжать из однокомнатной квартиры в особняк. Если ей дарят кольцо-серьги, женщина машет руками: «Нет, нет, это слишком дорого! Не носила такое никогда и сейчас не стану!» Патологически скромная мамуля донашивает старье, питается одной картошкой, а услышав, что ее собрались отправить на отдых в Карловы Вары, впадает в ужас: «Нет! Это дорого!» Причина такого поведения ясна. Но у взрослых детей возникает стойкое ощущение того, что мать недовольна, не желает пользоваться тем, что ей с радостью и благодарностью приносит сын или дочь. Они обижаются.
Но бывает и другой вариант. Поняв, что теперь появилась возможность тратить деньги, мать пускается во все тяжкие, яростно вознаграждая себя за годы нищеты. Шкафы в ее спальне ломятся от залежей самой дорогой и модной одежды, бриллианты не помещаются в сейфе. И прислуге мать никогда не забудет напомнить: она госпожа, которой следует беспрекословно подчиняться. И детям эта дама твердит: «Тащила вас в зубах много лет, носила годами одни туфли. Пора оплачивать долги. Мне ехать в Карловы Вары? Я что, нищая? Нет? Тогда хочу на Мальдивы… Карибы… в самое дорогое место, в отель сто звезд!»
Ну и какая мамочка лучше? Обе плохи.
Нормальная женщина возьмет из рук взрослого отпрыска колье, тут же его наденет, восхитится подарком и поблагодарит сына-дочь. Но сама никогда никаких презентов не потребует. И она поедет отдыхать, не выдвигая никаких требований в отношении отеля. Умная мать испытывает счастье от того, что дети материально благополучны, радуется своей обеспеченной жизни и никогда не станет орать на горничную и требовать от нее, чтобы та падала ниц перед госпожой. Эта дама помнит, как сама мыла полы, и постарается выстроить с теми, кто теперь ее обслуживает, вежливые отношения, без панибратства и амикошонства.
Но госпожа Ферина точно не такая.
— Это что? — брезгливо осведомилась Елизавета Михайловна, глядя на кожаную папку, которую положила перед ней официантка.
— Менюшечка, — весело пропела та, — можете выбрать блюдо, я вернусь через минуточку.
Ферина прищурилась.
— Предлагаете мне взять грязную папку и смотреть список блюд? Вернетесь через минуту? Вы понимаете, с кем имеете дело! Брысь отсюда! Управляющего сюда! Немедленно! Менюшечка… По-ку-шать…
Ферин наклонился ко мне и шепнул:
— Господи, не дай мне самому сойти с ума. Маме чудится то, чего не было. Я ее сюда не приглашал, хотел с вами о проекте наедине поговорить. Она в этот ресторан порой заезжает, вот и сошлось…
Блондинку-официантку словно ветром сдуло. Елизавета Михайловна сбросила меню на пол. Александр прикинулся, будто не видел демарша матери, а я решила начать ничего не значащий разговор.
— Погода стоит прекрасная. Но не следует надеяться на жаркое солнце.
— Да кто ты такая, чтобы делать мне замечания? — каменным тоном осведомилась госпожа Ферина. — Нанятая писака! Автор барахла! Ишь, разболталась…
Я поняла, что у Елизаветы Михайловны совсем плохо с головой, и в эту секунду к столику подошли две женщины: одна в деловом костюме, незнакомая, другая — официантка Лена.
— Добрый день, я Вера Михайловна, управляющая, — представилась первая. — Готова выслушать все проблемы и решить их.
Мадам Ферина молча открыла свою сумку ценой в бюджетную иномарку и вынула оттуда хорошо знакомый мне пузырек — я сама пользуюсь гомеопатическим средством «Антимигрин», небольшие розовые пилюльки быстро помогают при головной боли. Ферина открыла тубу, потрясла ее над своей рукой, одна таблетка упала на пол, три попали в ладонь скандалистки.
— Воды, — скомандовала она. — Без газа.
Управляющая вглянула на официантку, та опрометью бросилась к бару. По дороге девушка налетела на чей-то столик, послышался звон.
— Персонал данной рыгаловки, — начала Ферина, — понятия не имеет, как надо обслуживать клиентов…
Елизавета Михайловна говорила, говорила, говорила. А у меня в душе крепло желание встать и уйти, а потом отказаться от написания книги. Жаль, конечно, времени, которое я потеряла в архиве, но продолжать общаться с пожилой дамой — значит себя не уважать. Мать бизнесмена уже дважды оскорбила меня. Все. Хватит. Я не столь добра, как Иосиф, о котором недавно рассказывал Кирилл. Мне слабо простить тех, кто меня продал в рабство. И наглость Фериной должна иметь предел.
Я уже хотела подняться, но тут увидела лицо Александра Евгеньевича. Оно было настолько безнадежно усталым, что меня охватила жалость к бизнесмену. Стало понятно, какой разбор полетов устроит сыну мамаша, если я сейчас гордо удалюсь. Ладно, спокойно дослушаю тираду скандалистки, поулыбаюсь, выпью кофе, затем уеду. А утром, соединившись с Фериным, под благовидным предлогом разорву наши отношения. И более никогда не соглашусь на такую авантюру. Жадность наказуема, не надо было мне попадаться на крючок алчности, всех денег не заработаешь.
Я опустила голову и сделала вид, что изучаю список блюд.
— Менюшечка… — язвила тем временем Елизавета Михайловна, пододвигая к себе хлебницу. — В грязной папке! А булочки…
— Сволочь!.. — выругался за моей спиной мужской голос. — Тварь!.. Ты мерзость!.. Дрянь!
Я оторвала глаза от перечня салатов и онемела. В паре шагов от меня стоял Андрей Николаевич Шлыков и держал в руке большой черный пистолет самого устрашающего вида.
— Сдохни, тварь! — выкрикнул начальник архива и навел оружие на Ферину.
Я мигом скатилась со стула и забилась под столик. Дальнейшее помню смутно. Послышались оглушительные выстрелы, визг, звон, крики, ругань… Я зажала уши ладонями и сидела, боясь пошевелиться.
Понятия не имею, сколько времени прошло, прежде чем скатерть зашевелилась и ее край стал подниматься. Я быстро выползла из укрытия с противоположной стороны стола, встала на ноги, хотела броситься к выходу, вдохнула… Выдох застрял в груди из-за представшей моим глазам картины — Елизавета Михайловна лежала головой в хлебнице. На белом батоне растеклось темно-бордовое пятно.
Кто-то тронул меня за щиколотку, я взвизгнула и подпрыгнула. Из-под скатерти показалась голова управляющей.
— Простите, — прошептала та, — не хотела вас еще больше напугать. Вы живы?
Я залязгала зубами, глупый вопрос не показался мне смешным.
— Да.
— Не ранены? — тихо проронила женщина, вылезая наружу.
— Вроде нет, — ответила я. — Голова кружится, ноги трясутся, тошнит, а в остальном все хорошо. Где все люди?
— Убежали, — пояснила Вера Михайловна. — Когда наша охрана схватила убийцу, все вон кинулись. Вашему спутнику плохо стало, он в моем кабинете. Я «Скорую» вызвала. Потом увидела сумку на спинке стула и вспомнила: вроде еще одна женщина за этим столом сидела. Полезла под стол…
У меня подкосились колени, и я опустилась на пол рядом с брошенным Фериной меню.
— Господи, вам плохо! — закричала управляющая. — Миша, Леня, поднимите даму, отведите в мой офис! Сейчас врачи приедут и полиция. И… и… унесите, что ли, тело… ну… тоже в офис. Нельзя ей здесь так лежать… Это ужасно! Боже!
Я оперлась на руки мужчин, кое-как поднялась и хрипло сказала:
— Нельзя трогать труп. Полиция вам за это спасибо не скажет. Место преступления положено оставлять нетронутым. Лучше вызовите охрану, чтобы никто сюда не приближался.
— Она права, — сказал один секьюрити. — Я покараулю, а Серега пусть ее отведет.
Я взяла свою сумку, двинулась со вторым парнем вон из зала, и тут раздался звонок телефона. Веселый голос Степана спросил:
— Как дела? Занимаешься чем-то интересным? Или по мне тоскуешь?
— Скучать не приходится, — ответила я.
— Где жертва? — загремел из коридора оглушительный бас. — Что тут у вас случилось?
— Жертва? — переспросил Степа. — Немедленно рассказывай, в какую историю влипла!
