Глава 20
Распрощавшись с химиком, я пошла в архив, по дороге терзая телефон. Первый номер Евгения Газетина просто молчал. А вот другой вдруг отозвался приятным женским голосом:
— Добрый день…
— Здравствуйте, — обрадовалась я.
— Вы позвонили Диане Асатрян. К сожалению, сейчас не могу ответить на вызов…
Автоответчик! Я слышу стандартный текст, который наговаривает большинство людей.
— Но если вы что-то знаете о моем муже Жене Газетине, оставьте сообщение. Супруг не пришел ночевать, выключил телефон…
Я сделала стойку. Начало было обычным, а вот продолжение нет! Запись заканчивалась словами:
— Я очень волнуюсь. Пожалуйста, назовите свой номер, я перезвоню вам. Сообщение диктуйте после гудка.
— Добрый день, Диана, меня зовут Виола, — сказала я, после того как услышала сигнал. — Не уверена, что речь идет о вашем супруге, надо посмотреть на его фото, которое у вас точно есть. К сожалению, у меня совсем не радостные сведения. На улице умер человек. Есть предположение, что его звали Евгений Газетин, он работал на производстве отравы для насекомых. Но, возможно, личность умершего определили неверно.
Я выдохнула. Бедная Диана. Ужасно получить такое сообщение, но ведь неизвестность намного хуже. А мне очень неприятно исполнять роль вестника несчастья.
В расстроенных чувствах я вошла в здание архива, села за стол в библиотеке и поежилась, глядя на пустые стулья Веры Васильевны и Лены.
— Ужас, да? — прошептала Наталья Владимировна, заметив меня. — Бедная Вера! Я ее любила, хотя характер у бедняжки был не простой.
— Мягко сказано, — подхватила Ира. — В последнее время наша начальница совсем в истеричку превратилась, по любому поводу скандалы устраивала. Помните, что тут творилось в ее последний день? Чисто по-человечески мне Никитину жалко, но как руководитель она… Ой, лучше промолчу, о покойных плохо не говорят.
— Вера не виновата, — возразила Наталья.
Ирина рассердилась.
— Вот давно вам это сказать хотела: нельзя жить без зубов и ногтей. Никитина вас, свою заместительницу, буквально чморила, а вы все молчали. Хамкам надо отпор давать! Прямо по морде им!
— Зло не победить злом, — вздохнула Наталья Владимировна, — зло исчезает при виде добра. Вы, Ирочка, у нас недавно и, полагаю, ненадолго. Умная, красивая, образованная девушка в богом забытом архиве до пенсии не просидит. Думаю, вас сюда, как раньше говорили, «на легкий труд» пристроили. Вы ведь ребеночка ждете, да?
Щеки Иры покрылись розовыми пятнами.
— Кто растрепал?
Калинина улыбнулась.
— Вы сами.
— Я? — подпрыгнула Ирина. — Никогда не болтаю о своих делах.
— Солнышко, — ласково завела более опытная женщина, — вы ведь не единственная в таком положении. У меня трое детей, отлично помню себя в то время, когда ожидала малыша. Вы сейчас то едите все без разбора, то в туалет бегаете, еще скандалите без повода, слишком бурно реагируете на простые замечания, принимаете витамины с фолиевой кислотой, вон банка у папки стоит. Вас раздражали духи Веры Васильевны, которые казались вам назойливыми, о чем вы громко заявили, хотя в реальности от Никитиной пахло совсем чуть-чуть. Несколько раз, когда бедная Леночка начинала жевать бутерброды с колбасой-ветчиной, вы спешно убегали из библиотеки. У каждой беременной во время токсикоза есть свой раздражитель, от мясных продуктов многих тошнит. Ирочка, вы молодая модная девушка, хорошо одетая, а косметики на лице ноль. Волосы вы не красите, вон темные корни отросли. Если сложить все вместе, то получается, что, ни словечком не намекнув на свое интересное положение, вы все мне сообщили. Душенька, зря так секретничаете, я вас не сглажу. И Виола не похожа на злобную завистливую бабу, которой чужое счастье поперек горла. Кстати, я давно хотела предложить вам двоим местами поменяться, ведь Ирина на сквозняке сидит, но стеснялась, понимая, что она пытается свою беременность скрыть. Все равно скоро и животик появится, и походка изменится. Какое широкое платье ни надень, а опытная женщина вмиг сообразит, что к чему. И еще, душенька. Зная, что вы не замужем, смею заверить: мне все равно, от кого вы собрались рожать. Я не осуждаю тех, кто забеременел от чужого мужа. Признаюсь, сама такая, от великой любви первую дочь родила. Предмет моего обожания обещал с законной женой порвать и со мной отношения оформить, и я, наивная, ему поверила. Сейчас-то хорошо знаю: мужики ленивы, семью они разбивают очень редко. Если, конечно, супруга — женщина умная и скандалы не закатывает, делает вид, что ничегошеньки не знает. У моего возлюбленного она именно такая оказалась. Поэтому осталась я с носом, без алиментов, зато с лучшей доченькой на свете.
Бородулина вскочила и выбежала в коридор. А Наталья Владимировна подперла щеку кулаком.
— О-хо-хо… Какие же мы, бабы, глупые. Подавай нам, видите ли, чувства. Нет бы разум включить! А не получается мозг активировать. И почему все полагают, что при виде младенца любовник в восторг придет? Да многие мужики детей терпеть не могут, в особенности те, кто молод. Мне жизнь шишек набила, я свои выводы сделала. Живу себе одна, замуж теперь уже не хочу. А Вера… Вера, глупышка, постоянно в кого-то влюблялась.
Наталья показала на мой стол.
— Здесь порой сидят клиенты, которые, как вы, оплачивают посещение и что-то для своих нужд в архиве ищут. Мы с Верой тут не один год служим, и вот что я вам скажу: не счесть, сколько раз Никитина таяла, увидев посетителя мужеского пола. Просто в секунду голову теряла! У вас на лице, Виола, написано недоумение. Вы мне не верите?
— Ни на секунду не подозреваю вас во лжи, — заметила я, — но Вера Васильевна не походила на женщину-вамп.
Наталья издала смешок.
— Виола, дорогая, вы же писатель, умный человек. Неужели полагаете, что страстными бывают исключительно стройные, богатые молодые дамы, которые толпятся в модных кафе? Наоборот, они часто фригидны, а бурные чувства изображают, чтобы из сожителя деньги вытянуть. Зато в душе толстой тетки, одевающейся в дешевом магазине и в свои сорок пять смахивающей на пенсионерку, подчас такие черти водятся… Никитина только в последний год сдала, а раньше хорошо выглядела. Открою вам секрет: Вера в Шлыкова влюбилась. А наш шеф заведующую библиотекой игнорировал. Она для Андрея Николаевича была единицей из общей массы. Впрочем, он со всеми так. Никитина переживала, потом слегка успокоилась. Так тут ее Вадик доводить начал! Вера из-за сына каждый день плакала, уходила в чулан у бухгалтерии и там слезами заливалась. Меня-то она не стеснялась, мы дружили много лет, а вот при Лене и Ирине не хотела слабость показывать, о своей личной жизни распространяться. Не в моих правилах о людях судачить, но Андрей Николаевич… М-да, любовь точно зла, полюбишь и такого козла. Внешне он совершенно никакой. И одевается странно. Одни очки чего стоят — оправа синяя, на носу расстегивается, он не дужки с ушей снимает, а на переносице очки расщелкивает. Вы заметили? И в последние месяцы Шлыков ведет себя как псих — орет на всех, дергается.
Я встала и открыла окно.
— Очки оригинальные. Если честно, я очень удивилась, когда заведующий их при мне впервые снял. А Вадик не похож на хулигана. Вежливый, воспитанный, аккуратный. Правда, я видела мальчика мельком. Но иногда короткого общения с человеком хватает, чтобы более никогда не желать с ним встречаться. Неужели сын Веры Васильевны двоечник? Связался с плохой компанией? Наркотики? Выпивка?
Наталья Владимировна перекрестилась.
— Упаси господь! Нет, Вадик отличник. Хочет стать биологом, занимается в кружке при институте, постоянно с какими-то мухами и червяками возится, мечтает завести дома аквариумы с насекомыми. Вроде, если я точно помню, самые любимые у него многоножки. Дело не в плохом поведении или нежелании учиться.
Калинина завела подробный рассказ, а мне совершенно не хотелось читать архивные материалы, и я не перебивала ее.
…В двадцатые годы прошлого века дед Веры Никитиной приехал в Москву, устроился работать на завод и спустя годы за ударную работу получил комнату в густонаселенной коммуналке. У него были умелые руки, а законы тех лет никак не охраняли жилищный фонд столицы, разрешалось творить с квадратными метрами что хочешь. Вот хозяин комнатушки и воспользовался тем, что его комната оказалась угловой, последней в апартаментах, — пробил внешнюю стену здания, сделал там дверь, а створку, ведущую в свою скромную обитель из общего коридора, замуровал. Одновременно предприимчивый дядечка воздвиг кирпичную перегородку, которая перекрыла путь к его каморке из общего помещения, и оттяпал себе еще часть коридора. Кроме того, он захватил и туалет. В огромных апартаментах санузлов было то ли три, то ли четыре, и Никитин «отстриг» себе один, находившийся около его норки.
Жильцы, правда, возмутились, написали заявление, но всех, кто составил кляузу, вскоре арестовали как врагов народа. Мало кто знает сейчас, что первая волна сталинских репрессий началась в двадцатые годы, потом затихла и вновь вспыхнула в тридцатые. А предок Никитиной не стеснялся в средствах борьбы за квадратные метры.
В результате у семьи образовалась квартира весьма странного вида. В ней была только одна комната, в которую хозяева попадали прямо с улицы. Ни кухни, ни ванной, ни каких-либо подсобных помещений не было. Мыться ходили в баню, готовили на примусе, воду брали в раковине в сортире.
В пятидесятые годы дедушка умер, а отец Веры Васильевны, тоже рукастый и сообразительный, приладил над унитазом душ. В начале шестидесятых в центре Москвы решили навести порядок, и дом, где проживали Никитины, причислили к памятникам архитектуры. По квартирам пошли женщины, составлявшие планы помещений. Странная однушка на первом этаже их не удивила — тетеньки и не такого на своей работе насмотрелись. В результате жилье Веры Васильевны обрело официальный статус.
В Москве всегда не хватало жилья для населения. Никитина считалась владелицей отдельной квартиры, а городские власти в первую очередь озаботились расселением коммуналок. Многокомнатное жилье, от которого когда-то отделился дедушка Никитин, разделили на крохотные, но отдельные квартирки. Ухитрились в процессе ремонта в каждой сделать санузел, а вместо кухонь оборудовали ниши с плитой. Никитины же по-прежнему обитали в своей берлоге, теснились в маленькой комнатке, готовили на электроплитке, мылись, сидя на унитазе. Однако у странной квартирки было два преимущества. Во-первых, там не было электросчетчика, жильцы пользовались светом бесплатно, а во-вторых, однушка располагалась в самом центре Москвы на одной из Бронных улиц.
Когда Вера родила Вадима, из всей семьи в живых осталась лишь ее мать. Та помогла незамужней дочке поставить мальчика на ноги и умерла, когда внук пошел в школу. С той поры Вера Васильевна с сыном жили в странной квартирке вдвоем.
Летом этого года все помещения на первом этаже их дома решил выкупить некий богатый человек. Он предложил Никитиной переехать в приличную двушку, правда, в Бутово. Вадик пришел в восторг — у него будет своя комната! У них с мамой появятся кухня и нормальный санузел! Школьник стеснялся условий, в которых живет, поэтому никогда не приглашал к себе приятелей. Куда позвать ребят и где с ними устроиться? В семь вечера мама с работы вернется, и придется всем расходиться. А еще у мальчика возникли проблемы с Интернетом, городского-то телефона у Никитиных не было. И вдруг удача — двухкомнатная отдельная квартира.
