Глава 51
Два часа Йона прождал в коридоре перед операционной, где лежал Густав Ларссон, но время посещений закончилось, а он все еще не знал, выживет ли племянник Аньи.
Выйдя из машины на Тулегатан, он ощутил глубокую прохладу парка и вспомнил, что некоторые сцены в книге Шёвалля и Ваалёё разыгрывались здесь, в квартире окнами на Ванадислунден.
Когда он спускался по склону холма к отелю, анестезия (на рану от удара топором ему наложили одиннадцать швов) начала отпускать и боль снова пульсировала.
Пиджак с обмотанным скотчем рукавом был измят и вымазан кровью. От Йоны пахло дымом пожара, на переносице рана, костяшки пальцев ободраны.
Женщина за стойкой уставилась на него, открыв рот. Йона понимал, что несколько изменился с тех пор, как прописывался в этой гостинице.
– День выдался нелегкий, – объяснил он.
– Понимаю. – Женщина не сдержала улыбки.
Он все-таки спросил, нет ли для него сообщений, хотя и сомневался, что Валерия навестит его.
Администратор посмотрела сначала в компьютере, потом – в отведенной постояльцу пластиковой ячейке, но там, разумеется, ничего не оказалось.
– Я спрошу Сандру, – предложила она.
– Не нужно, – быстро сказал Йона.
Ему, однако, пришлось ждать, пока она ходила поговорить с коллегой. Йона рассматривал пустую стойку, наполненный светом узор царапин на лакировке, и думал о том, что его задание закончилось.
Все понимали, что инфильтрация и штурм – это авантюра, но выбора не было, у полицейских почти не оставалось времени.
Йона сделал все, что мог, чтобы помочь службе безопасности; ему хотелось рассказать Валерии, что отныне он – простой заключенный в отпуске.
– Нет, к сожалению, – улыбнулась женщина, когда вернулась. – Никто про вас не спрашивал.
Йона поблагодарил и пошел к себе в номер. Поставил вымазанные жидкой грязью ботинки на газету, набрал горячей воды и погрузился в ванну, свесив раненую руку поверх бортика.
Мобильный телефон лежал на выложенной кафелем полке рядом с ним. Йона попросил врача позвонить, как только будут известия о Густаве.
Капли умиротворяюще падали из крана, круги на воде ширились и исчезали. От горячей воды тело расслабилось, и боль пошла на убыль.
Сообщение Салима Рачена содержало только то, что сестра Паризы прибыла раньше, чем ожидалось. Салим не успел передать это жене: его перевели из Халля и изолировали от окружающего мира.
Пожилая пара и трое взрослых сыновей превратили маленькую верфь в центр контрабандной перевозки людей.
Когда рапорты от Йоны перестали поступать, руководитель группы Янус Миккельсен испугался, что потеряет из поля зрения террористическую ячейку.
Служба безопасности обязана предотвратить угрозу государству.
Поэтому Миккельсен принял решение начать штурм марины.
Янус увидел потом, что Йона звонил ему, но, по его словам, он не слышал ничего, кроме треска.
С вертолета штурмовая бригада увидела нескольких человек, стоящих возле большой постройки из жести. Два тела лежали на земле, еще один человек стоял на коленях. Необходимо было принять правильное решение в считанные секунды, и, когда снайпер увидел в прицел, что какой-то молодой человек направил пистолет на женщину, он выстрелил на поражение.
Бойцы штурмовой бригады не могли знать, что на земле лежат контрабандисты, а юноша с пистолетом – один из тех, кто бежал из Афганистана от талибов.
Третий сын семейства проснулся из-за ссоры возле мастерской, схватил охотничью винтовку с прибором ночного видения, выскользнул из дома и спрятался за грузовой палетой с черепицей.
Когда вертолет начал приземление, он выстрелил пилоту прямо в грудь.
Другие бойцы, бывшие на вертолете, погибли в катастрофе, еще двое – во время начавшегося пожара, а двоих беженцев застрелили по ошибке.
На верфи не было террористов.
Штурм обернулся катастрофой.
Отец совершил самоубийство, среднего сына застрелили бойцы бригады, мать и двух других сыновей арестовали.
Руководитель бригады Густав Ларссон был серьезно ранен и до сих пор находился в критическом состоянии. Париза Рачен выживет. Ее сестра Амира и та старая женщина будут искать убежище в Швеции.
Йона вылез из горячей ванны, вытерся и позвонил Валерии. Слушая гудки, он выглянул на улицу. Группка цыган готовилась к ночлегу на тротуаре перед продуктовым магазином.
– Я понимаю, что ты не придешь, – сказал он, когда Валерия наконец ответила.
– Нет… – Она замолчала, тяжело дыша.
– Во всяком случае, полицейское задание я закончил.
– Все в порядке?
– Хотел бы я так сказать.
– Тогда задание еще не закончено, – вполголоса заметила она.
– Сложно сказать.
– Я понимаю, но мне, кажется, надо сделать шаг назад. У меня налаженная жизнь, мальчики, сад… Не хочу показаться скучной, но я взрослый человек и все хорошо так, как есть, безо всякой крышесносящей любви.
В телефонной трубке стало тихо. Йона понял, что Валерия плачет. В соседнем номере кто-то включил телевизор.
– Прости, Йона, – сказала она и прерывисто вздохнула. – Я только обманывала саму себя, у нас ничего не выйдет.
– Когда я стану садовником, надеюсь все же получить место у тебя.
Валерия засмеялась, но слезы еще слышались в голосе, когда она, всхлипнув, ответила:
– Присылай заявление, посмотрим.
– Обязательно.
Слова между ними снова кончились.
– Тебе пора спать, – вполголоса сказал Йона.
– Да.
Они пожелали друг другу спокойной ночи, немного помолчали, еще раз пожелали спокойной ночи и закончили разговор.
Внизу на улице группа молодых людей вышла из бара и зашагала по направлению к Свеавеген.
Йона думал – как удивительно, что он не под замком. Он оделся и вышел в холодный городской воздух. Люди еще сидели в открытых кафе вдоль Уденгатан. Йона прогулялся до “Брассери Бальзак”, выбрал столик у окна и, прежде чем кухню закрыли, успел заказать жареную камбалу.
Полицейское расследование продолжится без него.
Ничего еще не завершилось.
Вероятно, убийца не имеет никакого отношения к террористическим организациям.
Он убил министра иностранных дел по какой-то другой причине.
И что-то заставляет его вести себя странно: несмотря на военную спецподготовку, он стоит перед истекающей кровью жертвой дольше пятнадцати минут, он оставляет свидетельницу.
Он знает, где расположены камеры, на нем балаклава, но по какой-то причине он обвязал голову лоскутьями ткани.
Если он не убивал раньше, то он пробрался мимо заграждений в ночь на субботу. Напряжение переросло в чувство контроля над ситуацией, и теперь ничто не удержит его от продолжения.
