Глава 43
Париза съела несколько оливок; она смотрела на Йону расширенными глазами. Руки опустились на колени.
– Вы, может быть, тоже хотите что-нибудь передать Салиму? – спросил он.
– Да, – помедлив, ответила Париза. – Передайте, что у меня все хорошо и что я с нетерпением жду его освобождения.
Йона взял оливку и увидел, что тени от веток на стене теперь шевелятся в другом ритме. Что-то происходило. Йона кожей ощутил, как бойцы штурмовой группы приближаются со стороны леса. Он не смотрел в окно, выходящее во дворик, и пока не видел их.
– В Афганистане все совсем по-другому… вчера я прочитала статью в “The Telegraph” о международном дне сумасшедших, – сказала Париза и чуть потерла рот. – В лондонском метро сотни людей решили проехаться без штанов. В Стокгольме тоже так делают?
– Не знаю. Думаю, что нет. – Йона посмотрел на большие оливки в чашечке.
Сорока чего-то испугалась и улетела, треща. Под полом скрипнуло, словно в подвале кто-то был.
– Однажды я видела, как нескольких девушек выгнали из бассейна, потому что они отказывались надеть лифчики купальника, – сказала она.
– Да, есть такое движение, – спокойно ответил Йона.
Солнечный зайчик медленно полз по стене за спиной у Паризы. Она взяла телефон, что-то написала и отправила сообщение.
– Я понимаю, что речь о равноправии, – сказала она и положила телефон, – но все же… Зачем показывать грудь всем подряд?
– Шведы спокойно относятся к наготе. – Йона подался вперед, чтобы легче было достать пистолет.
– Однако ездить в метро без штанов здесь никто не хочет, – улыбнулась Париза и нервно провела рукой по ноге.
– Все впереди.
– Ну нет, – рассмеялась Париза, и тонкий ручеек пота протянулся по ее щеке от волос.
– Во всяком случае, шведы, когда выезжают на природу, любят купаться голыми.
– Может, я тоже когда-нибудь научусь, – сказала Париза и выглянула в окно, на лес.
Какое-то время она мечтательно смотрела на деревья. Потом медленно повернулась со странно неподвижной шеей.
Почти намеренно уронила ложечку на пол. Ложечка со звоном подскочила на паркете.
Париза осторожно подняла ее и положила на поднос. Когда она снова посмотрела на Йону, глаза у нее были испуганными, а губы побелели.
Янус предупредил Йону, чтобы тот поднимался в гардеробную и дальше, на чердак, и бежал по крышам к разворотной площадке, куда опустится вертолет.
– Салим был другим, когда мы поженились. – Париза встала. – Свадебная фотография у меня в прихожей.
Йона поднялся и последовал за ней в прихожую – одно из мест, не просматривавшихся снаружи.
Фотография висела на стене у лестницы. Салим выглядел счастливым – белый костюм, красная роза на лацкане. Париза, очень юная, в белом свадебном платье и белом хиджабе. Рядом – друзья или родственники в костюмах и длинных платьях.
– Сейчас у него волос поубавилось, – заметил Йона.
– Да, он стал старше, – вздохнула Париза.
– В отличие от вас.
– Да?
– Кто вот это? – спросил Йона, указывая на немолодого мужчину в костюме.
– Это Абсалон, брат Салима. Он сломался, когда Салим связался с наркоторговцами…
Повисло молчание. Слова Паризы упали медленно, словно осенние листья в пыль.
– Это команда Салима, “ФОК-Фарста”, – сказала она, помолчав, и указала на фотографию футбольной команды: молодые мужчины в темно-красных спортивных куртках.
– Хорошо играли?
– Нет, – рассмеялась она.
Какая-то тень скользнула мимо окна к входной двери.
– Остальные фотографии в подвале. – Париза, дрожа, перевела дух. – Посидите на диване, я сейчас вернусь.
Она повернулась, оперлась рукой о стену, открыла дверку и стала спускаться по крутой лестнице.
– Я с вами, – сказал Йона и стал спускаться следом за ней.
Они вошли в тесную прачечную. Стиральная машина, гора трусов на шахматных плитках пола. На столе – простая гладильная машина.
– Фотографии в кладовке, – напряженно сказала Париза и обулась. – Вы можете подождать здесь.
Она прошла по узкому коридору мимо полок с зимней обувью и коробками, прямо к железной двери.
Если Париза прячет кого-то, то именно в подвале, подумал Йона, идя следом за ней.
Когда Париза отперла дверь, он сунул руку под пиджак и взялся за пистолет. Волоски на шее встали дыбом, когда Париза со стоном потянула тяжелую дверь и зажгла свет.
Подземный ход в несколько сотен метров несколько раз покосился, потом свет люминесцентных ламп выровнялся.
– Это общая кладовка для всех домов? – спросил Йона, не зная, продолжает ли приемное устройство ловить сигналы микрофона.
Йона прошел за Паризой по холодному коридору мимо двадцати закрытых железных дверей, свернул налево и оказался в еще более длинном коридоре.
Париза шла быстрым шагом, придерживая хиджаб правой рукой.
Они проходили мимо бронированных дверей бомбоубежищ, мимо вентиляционных барабанов, обмотанных серебристой фольгой.
Наконец Париза открыла мощную подвальную дверь, и они стали подниматься по лестнице мимо мусорных чуланов и наконец вышли в холл.
Дверь на улицу.
Длинный кульверт вывел их на большую улицу, в район многоквартирных домов.
Невысокая горка и качели с ржавыми цепями виднелись на лесной опушке. Кусты шиповника подрагивали под порывами ветра, мусор несло по земле.
Париза подошла к грязному “Опелю”, припаркованному возле десятка других машин. Она отперла дверцу, и Йона сел на пассажирское сиденье рядом с ней.
– Знаете… я просто хотел быть вежливым, когда сказал, что хочу увидеть больше фотографий, – пошутил Йона, однако не получил в ответ и тени улыбки.
