Введение в Эротикурс

Когда-то это происходит со всеми. Ну, или почти со всеми. Начинаешь замечать, что твоё тело отличается от других. Нос, рот, пупок, узор на ладонях, форма пальцев на ногах… Сначала понимаешь, что люди бывают женщинами и бывают мужчинами. Затем выделяешь среди них одного мужчину, одну женщину, которые особенно нравятся. Не родные, а нравятся – почему? Ведь странно.

Дальше одни разонравились, появились другие, ещё более притягательные. С каждым разом всё интереснее, сильнее и больнее. Потом… А потом у всех по-разному. У кого огонь и ветер, у кого калейдоскоп и фейерверк, у иных нетающие снега и вечный камнепад, у некоторых изобильные нивы и сады с запретными плодами. А часто просто комната с белым потолком.

Отношения плоти – они уже вдоль и поперёк исследованы учёными, помыслены философами, воспеты поэтами, исхожены нами, простыми смертными. Знаки эроса изящно закодированы в греческой мифологии и зашифрованы в средневековой символике греха. Они кокетливо выглядывают из складок рембрандтовских портьер и зверино скалятся из арцыбашевских строк. Новым поколениям достаются лишь прописные истины, строгие теории, готовые художественные формы.

При этом эротика всегда окутана тайнами и овеяна мифами. Она же постоянная тема досужих разговоров, объект шуток и сюжет анекдотов. Эрос в культуре как солнце в полярный день, никогда не заходящее за горизонт. Застывшее в зените светило, вокруг которого меняются лишь контуры облаков.

Сияющее солнце эроса отбрасывает на землю множество лучей. Нам ведом эрос «первозданный», лишённый борьбы человека с собственной природой, – как форма сопротивления смерти. Нам ведом эрос «головной», свободный от цели продолжения рода, – как способ забвения экзистенциальных ужасов. Нам ведом эрос «игровой», исполненный изощрённости и фантазии, – как инструмент создания иллюзии счастья.

Возможно, самое главное в эросе не сладострастие, а то самое «острое чувство обнажённости», что делает человека настоящим, подлинно подлинным и что подробно описано Михаилом Арцыбашевым в «Романе маленькой женщины». Современники не простили писателю этой правды – судили по обвинению в порнографии. За то, что замахнулся на запретное, дерзнул вывести величие человека из его же ничтожности и беззащитности перед полом.

Возможно, самое интересное в эросе бесконечное и неизменно удивляющее многообразие его воплощений. Образов, творимых самой природой и искусственно создаваемых людьми. Внешнее многообразие при постоянстве основы, неизменности сути, незыблемости главного смысла, что постоянно ускользает от нас. Смысла, который мы тщимся ухватить в производстве внешних форм. Наши отношения с эросом обречённость Земли на вращение вокруг Солнца. Планетарный фатализм.

Возможно, самое страшное в эросе необратимость. Отношение к человеку, плоть которого мы познали, меняется бесповоротно и навсегда. С ним можно расстаться или перейти в дружбу, его можно возненавидеть или вовсе забыть, но отношение после всегда иное, чем до. А ещё эрос страшен постоянным напоминанием о нашей смертности, конечности, пределе существования. О том, что мы не навсегда.