Глава 4
Мститель

От дороги в лес, на юго-восток. Лес густой, но Афанасий вёл уверенно. Через час сделали привал. Лошадям траву пощипать, себя в порядок привести. Парни перезнакомились. У всей четвёрки сабли трофейные, а владеть не умеют. Саша клинки осмотрел. Все сильно подержанные, с зазубринами, но наточены и не ржавые.

– Дубины бросьте, все при оружии. Встаньте в ряд, друг от друга на два аршина. Теперь запоминайте мои движения.

Александр показал, как наносить рубящие удары слева и справа.

– Повторите!

Парни саблями размахивать начали, явно получая удовольствие. Оружие – штука дорогая, за хорошую саблю деревню с холопами и скотиной купить можно, потому никто раньше саблю в руках не держал. Все парни сильные, мышцы бугрятся, но в сабельном бою резкость нужна, скорость, тут больше мышцы помеха, тормозят. Им бы лучше мечи в руки, там фехтование другое, больше вес меча и сила удара решают. Броня при ударе мечом хоть не пробивается, но мнётся, ломая рёбра или кости на руках.

Потом несколько движений для защиты показал, как сабельный удар врага на свой клинок принимать, чтобы не сломать и зарубок не было. Парни его движения повторять стали, в глазах азарт. По-настоящему учиться надо в спарринге, на палках для безопасности. Но всё будет потом. А сейчас воинство его выглядит бледно. На ногах обуви нет, щитов нет, шлемов. Ополченцы в городах к бою готовы лучше и экипированы. Но ничего, не боги горшки обжигают. Было бы желание, которого у парней в избытке, а научить можно. И вооружить трофейной амуницией. Правда, шлемы у татар, прозванные мисюрками, неудобные, плоские. Русские куда лучше голову защищают, но выбора никакого нет. В первую очередь обувь справить надо. Босой воин не воин, оборванец.

– Сабли в ножны, на коней! Афанасий, веди к какому-нибудь селу.

Через час вышли к реке.

– Пекша, – уверенно сказал Афанасий. – Скоро село будет.

И точно, через четверть часа к селу вышли. На опушке постояли, Александр наблюдал и парням рассказывал, на что обращать внимание, чтобы в беду не вляпаться. В селе татар не было, въехали. Народ при виде конных по избам разбежался. Подъехали к небольшому, в десяток лавок, торгу. Торговцы немного испугались, товар с прилавков убирать стали. Саша сказал громко.

– Не бойтесь, нам сапоги нужны, платим звонкой монетой.

Один из лавочников, видимо, самый шустрый, рукой зазывно машет.

– У меня самый лучший товар в округе.

Спешились. Парни сапоги примерять стали, а лавочник портянки достал.

– Портянки ещё купите, мягкие, ногу не натрут.

Парни обулись на босу ногу. Саша за сапоги рассчитался, за портянки, которые свернул в рулончик. Парни деревенские, допрежь в лаптях ходили, а там не портянки, а онучи. Портянки ещё на ногу умеючи наматывать надо, иначе до кровавых мозолей ногу натрёшь. Для парней всё в новинку. Узнали, где кузнец местный живёт, к нему поехали. Всем ножи нужны – ветку срезать, сало покромсать либо врага добить. Саша ножи сам выбирал, знал уже толк. Парни сразу их на пояса подвесили. Покрасоваться хочется, нож разглядеть, но ведут себя степенно, чтобы за ребячество не сочли. Постоялый двор в селе был, небольшой. Но Саша поостерёгся, слишком много их стало, пять человек. Купил на постоялом дворе добрый шматок солёного сала, три жареных курицы, пирогов с разной начинкой и два каравая хлеба. Парней кормить надо, а в таком возрасте у всех аппетит отменный. Мешок с провизией Трофим взял. Под взглядами селян из-за плетня выехали из села. Афанасий снова к реке вывел, расположились в лесу. Саша показал – медленно, каждое действие, – поясняя, как портянки наматывать надо. Потом раздал.

– Намотать и сапоги надеть.

Сам смотрел, если складки были, заставлял по новой намотать. Воин такое простое действие должен выполнять автоматически и быстро.

Потом кушать уселись. Пётр по просьбе Саши порезал и поделил поровну провизию. Ели степенно, как в деревнях привыкли, основательно. Набив животы, повеселели. Саша спросил.

– Ну как, жизнь налаживается?

– Ещё бы соснуть немного.

– Не два гриба на ложку. Мы в селе показались, деревенские видели, в каком направлении мы ушли. Уходить отсюда надо. Поите лошадей, пейте сами и на коней.

Ближе к вечеру, пока светло было, Саша объявил привал. Расседлали коней, спутав ноги, чтобы не ушли далеко, пустили пастись. А Саша снова командует.

– Шалаш стройте, ночевать здесь будем.

Вот что у деревенских не отнять, знают многие работы, которые городских в тупик поставят. Шалаш сделать, костёр развести, взнуздать лошадь. Вчетвером, под приглядом Саши, соорудили шалаш, ельника внутрь натаскали, чтобы помягче было, залезли все, вытянулись блаженно, всё же день суетный был, с нервами и адреналином. Саша дал полчаса, потом спросил.

– Кто первый в караул?

Парни переглянулись. В дружине или ополчении никто не служил, не знали, как караул нести и для чего он нужен. Саша объяснил.

– Смена в полночь. Первым Пётр, потом он будит Афанасия, а после первых петухов его сменит Трофим.

Петухов поблизости не было, но деревенские представляли, когда они кукарекают. Уснули быстро. Саша заставил себя проснуться около полуночи. Встал, а Пётр наглым образом спит. Спит, находясь в карауле! Проступок серьёзный, в любом войске его бы высекли, а то и выгнали прочь. Уснёт караульный, враг может подобраться и вырезать всех! Возмущению Александра не было предела. Пётр сидел у дерева, опершись спиной на его ствол, голову опустил, похрапывает. Саша подошёл, вытащил у караульного саблю из ножен, ею же ударил Петра по голове, плашмя клинком, чтобы не поранить. Пётр с испуга заорал, вскочил, Саша его сбил подсечкой, караульный грохнулся спиной на корни дерева, взвыл от боли, а Саша уже саблю у горла его держит. На вопли Петра вскочили парни, подбежали, понять ничего не могут.

– Старшой, а что случилось-то?

– Ваш товарищ вас предал, позорно уснул в карауле, – пояснил Саша.

– И только-то? – голос Фрола.

– А ты представь, подкрался бы враг. Тихонько саблей Петра по шее, а потом каждого из вас ножом. Как тебе такая картина?

Фрол представил, поёжился.

– Самый злостный проступок в карауле – это сон. Тебе товарищ жизнь свою доверил, отдыхая. Что делать будем?

– Простим на первый раз, – сказал Афанасий.

Парни поддержали. Александр решил проучить. Прости раз, жди потом повторения.

– А я предлагаю выгнать его из нашей ватажки.

Парни оторопели.

– Жёстко что-то, старшой.

– А мы не в бирюльки играем. От действий каждого из вас зависит жизнь всей ватажки.

Пётр, лежавший на земле, взмолился.

– Ей-богу не подведу. Сам не заметил, как уснул, сморило незаметно.

– Хорошо, устроим маленькое вече. Кто за то, чтобы оставить, поднимите руку. Двое. Кто за то, чтобы выгнать?

Подняли Афанасий и Фрол. Двое на двое. Получалось – за Александром право решающего голоса.

– Ладно, на первый раз оставлю. Но запомните все – один серьёзный проступок, и сразу попрощаемся.

У Петра слёзы потекли, на колени встал.

– Парни, простите, не хотел.

– Саблю свою забери!

Александр воткнул клинок в землю.

– Ты не только уснул, оружие своё утратил, второй проступок. Оставление поля боя, утрата оружия – это самые гнусные проступки воина. Зарубите себе на носу! А теперь спать! Кто по очереди в караул?

– Я! – Выступил вперёд Афанасий.

Снова спать улеглись. Саша просыпался несколько раз. Приоткроет глаза – караульный не спит, бдит, ходит неспешно у шалаша. И впредь такие инциденты не случались. Утром позавтракали, сапоги натянули. Для парней, ходивших в лаптях, сапоги – предмет гордости. Александр же раздумывал – что предпринять. Группа сбилась случайно. Но ведь не для того, чтобы в лесу отсиживаться. Каждый день действовать надо, убивать врагов.

– Афанасий, поди сюда. Что поблизости из сёл есть?

– Мышкино, Анкудиново, Караваево.

– Погоди. Мне нужна деревня и мост через реку.

– Мост? Через Пекшу?

– А что, другие реки рядом есть?

– Нет, это я так.

Афанасий задумался.

– А пожалуй, что и нет. Пекша – река неглубокая, везде броды. Лучше к Петрушино податься, на Клязьме. Там настоящий мост деревянный.

– Лес неподалёку есть? Нам же укрыться надо.

– Есть. Но туда почти день идти.

– Тогда почему мы стоим? Веди!

– Шалаш порушить?

– Зачем? Самим ещё пригодится.

Александр выбрал мост не случайно, очень удобное место для нападения. Чем дальше продвигались, тем лес гуще, прямо тайга. Для отряда удобно, передвижение скрытное. Ближе к вечеру, сделав один привал для отдыха, да и то больше для лошадей, вышли на опушку. Впереди метров двести открытого пространства и дорога, причём не пустынная. То обоз тянется, то всадник проскочит.

– Что за дорога?

– Так из Владимира на Москву.

Ёлки-палки, Московский шлях! На такой дороге нападать – себе дороже. Да и не помышлял Александр о дороге. Слева перекрёсток виден, но по той дороге движение редкое.

– Привал, – объявил Саша. – Коней не рассёдлывать, на луг не выпускать, самим не показываться. Ждём до темноты, тогда перейдём.

Передохнули, доели подчерствевший хлеб и сало. Больше провизии не было. С темнотой вышли к шляху, свернули по нему влево и вскоре вправо, на узкую дорогу. С темнотой всякое передвижение прекращалось. Вёрст на семь-восемь отъехали, оказались перед мостом.

– Сворачиваем в лес! – скомандовал Саша.

Отъехали вглубь на полверсты, обустроились. Есть нечего, но никто не ропщет. Спать улеглись, выставив караул. Сомнительно, что в чащу забредёт враг, но к воинским обычаям парней приучать надо. Утром Александр сказал Афанасию:

– Остаёшься за меня. Я к мосту пройду, разведаю. Фрол, снимай сапоги и пояс с оружием.

– Зачем?

– Командирам вопросов не задают.

– Кто такой командир?

Верно Фрол подметил, не было ещё такого слова.

– Атаману ватажки, то есть мне. Держи деньги. Иди в деревню, купи топор, а лучше пилу.

– Понял.

– Встречаемся здесь в полдень.

Александр по лесу зашагал. Хорошо, воздух чистый, птахи поют, лепота! На опушке залёг. Мост в полусотне метров, виден отлично. Начал разглядывать мост. Стоит на бревенчатых опорах. Два столба посредине реки, пролёты бревенчатые. Клязьма в этом месте не так широка, как у Владимира, но глубокая. Обоз из трёх подвод проехал, селяне. Через полчаса монгольский отряд проскакал в полсотни сабель. Куда же эта дорога идёт? Снял пояс с саблей и ножом, выждал момент, когда на грунтовке один путник был, вышел на дорогу.

– Не подскажешь, добрый человек, куда дорога ведёт?

– В рязанские края, на Спас-Клепики.

– Благодарствую.

Путник прошёл, Александр постоял, как только путник скрылся за поворотом, побежал в лес. Поясом с саблей опоясался. Через Рязанщину дорога дальше на юг идёт, в Дикое поле.

Вернулся к парням.

– Фрол не вернулся?

– Нет.

Наверное, надо было Афанасия послать, он местность знает, быстрее бы деревню или село нашёл. Вообще-то время терпит. Фрол задержался сильно, Саша уже беспокоиться начал. За спиной мешок, лицо довольное. Афанасий к нему с возмущением.

– Ты где так долго пропадал?

– Село долго искал. Зато пилу купил и харчи.

Фрол из мешка лучковую пилу достал, два каравая хлеба, большой пучок зелёного лука и двух вяленых лещей. Парни обрадовались, хотелось есть. Саша распорядился Афанасию.

– Дели поровну.

Поели, потом Саша изложил план.

– Подпиливаем брёвна, которые опорами служат, привязываем верёвки. В нужный момент дёргаем и нападаем.

– Если мы подпилим, они же упадут.

– Выстоят.

Саша один раз видел такое в кино. Конечно, там и монтаж мог быть, кино – великий обманщик, но попробовать можно. К вечеру, когда движение по дороге прекратилось, выдвинулись всей группой к мосту, немного понаблюдали. Фрол с собой пилу нёс, Пётр пеньковую верёвку и волосяной аркан, который Александр предусмотрительно забрал у убитых монголов.

Александр выставил дозорным Трофима.

– Ложись и наблюдай. Увидишь басурман, три раза свистни сусликом.

– Понял.

Остальные зашли под мост, разделись донага.

– Парни, в воду и поплыли.

Пётр упёрся.

– Я плавать не умею.

– Тьфу ты, незадача. Тогда одевайся и жди. Слушай тогда Трофима, не подаст ли сигнал.

Втроём зашли в воду. Вода тёплая, а дно илистое, вязкое, ноги до середины голени вязнут. Поплыли, опора недалеко. Зацепились за брёвна, с трудом вскарабкались до середины. Опоры мокрые, осклизлые, гладкие, держаться трудно. Первый пропил Саша сам делал. С обеих сторон бревна пропилили под углом вниз. Опора уже перепилена, но стоит. К одной опоре верёвку привязали, за другую принялись. Закончив работу, обвязали арканом, вернулись на берег, разматывая верёвку и аркан. Темнеть начало. Концы верёвки и аркана в воде оставили, придавив камнем. Мост к обрушению готов. Оделись, вернулись к биваку, поели хлеба. На пятерых каравая хватило по большому куску. Афанасий помечтал.

– К хлебушку бы сальца или яичек варёных, а лучше бы щей с убоиной или заячьими потрошками, как маманя делала.

– Или ватрушек да со сметаной.

– Размечтались! Спать давайте.

Голодновато в отряде. Обосноваться бы где-то в деревне, в избе с печью, горяченького варева поесть. Но опасался Александр. Либо татары налетят, либо слухи пойдут, дружинники княжеские придут, пособники басурманские. И ещё у постоянной базы минус есть. Монголы не дураки. Если нападения на них в одном районе будут, искать начнут. Или придётся делать долгие переходы. Волк тоже не нападает на овчарню рядом со своим логовом. И постоянную базу, навроде партизанской, тоже смысла создавать не было. Татары войну мобильную ведут, подходят к городу, захватывают, грабят дня три-четыре, берут в полон. Обоз с трофеями и колонну с невольниками в Орду отправляют, а сами к другому княжеству. Быстро действовали, чем и сильны были.

Утром встали со вторыми петухами, коней оседлали, выехали к опушке. Александр распорядился.

– Афанасий, Фрол – под мост. Сидите тихо, концы верёвок держите в руках. По моему сигналу, не раньше, дёргайте верёвки, чтобы опоры вышли из пропилов, и сразу наверх, на мост.

– Какой сигнал?

– Свистну по-разбойничьи. Лошадей ваших Пётр в узде подведёт. Вопросы есть?

– Понятно.

Афанасий и Фрол с лошадей спрыгнули, побежали к мосту, забрались под пролёт на берег. Со стороны не видно, трава высокая, да и сумрачно под пролётом. По дороге началось движение. Несколько селян прошло с узлами за плечами. Потом несколько одиночных подвод проехали. Время шло, уже полдень, солнце в зените стояло. Лошади застоялись, в лесу оводы донимают. Саша в войлочном поддоспешнике вспотел. По дороге редкое движение, но всё славяне. И только далеко за полдень показался обоз, сопровождаемый конными монголами. Обоз велик, голова к мосту подходит, а конец только показался, подвод не меньше полусотни. Монголов десяток, половина во главе, ещё пяток в хвосте обоза.

Прибыли, супостаты! Саша выждал, пока монголы и первые две подводы на мост въедут, засвистел по-разбойничьи, сунув два пальца в рот. Лошади, что под парнями были, вздрогнули всем телом. Теперь медлить нельзя.

– Сабли в руки! – скомандовал Саша. – С Богом!

И хлестнул лошадь. Парни за ним. Скрываться уже смысла не было. С гиканьем понеслись к хвосту обоза. Саша оборачивался. Парни под мостом его команду услышать должны, но мост стоит, как ни в чём не бывало. Потом заскрипел, начал крениться вбок. Возчики – русские пленные, закричали. Телеги начали съезжать в сторону. Монголы во главе обоза стали разворачивать коней, а мост кренился в сторону всё сильнее. Люди, кони, телеги посыпались с моста в реку. Лошади с телегами сразу ко дну пошли, глубина метра четыре, вполне достаточно утонуть. Лошади степняков вынырнули, поплыли к берегу, степняки, оглушённые падением, вовремя за хвосты лошадей или сёдла схватиться не успели. Побарахтались немного, покричали и тоже ко дну пошли.

Обоз встал. По мосту не проехать и не пройти. Как понял Саша, подломилась одна опора. Потому настил не рухнул полностью, а встал на правую сторону градусов под сорок пять. Афанасий и Фрол из-под настила выбрались, к ним Пётр подскакал, держа в поводу двух лошадей. Вскочили парни и Сашу догонять принялись. А к Александру с Трофимом уже монголы летят, саблями размахивают. Противостоять всему десятку было бы очень трудно, парни толком саблями владеть не умеют, и опыта нет боевого. К тому же у монголов боевая слаженность – не последнее дело. И ещё преимущество – щиты.

Первый на Сашу налетел, саблей удары наносит. Но Александр уязвимость узрел сразу – щит татарина железом по периметру не окован. Ударил в ответ сильно дважды поверх щита, он и раскололся. Круглый монгольский щит поверх дерева кожей обтянут, от стрел защита хорошая, но не от сабли. Раскололся щит, и Саша саблей колющий удар в лицо монголу нанёс. Добить бы его, да уже второй монгол рядом, а третий с Трофимом биться начал. Монгол, что Саше противостоял, молодой совсем, на лице ни бороды, ни усов. Ярость есть, задор, а опыта нет и мастерства. Начал вопить и саблей лупить, как дубиной, а Саша саблю подставляет. Выждал момент и по бедру монгола ударил, почти отрубив. Кровь хлынула ручьём, монгол саблю выронил, на шею коня упал, свою шею подставив. Саша удобного момента не упустил, снёс ему голову. Враг смирный, когда мёртвый. Ещё один монгол подскакал, но его Афанасий, Фрол и Пётр боем связали. Монгол только отбиваться успевает. Но Трофиму тяжело приходится, наседает противник, вот-вот срубит. Саша подскакал, саблей монгола поперёк спины ударил, ещё по плечу левому успел рубануть, но сильного удара не вышло, только концом клинка задел. Но монгол с коня повалился. Кое-как парни втроём своего монгола завалили, причём вражина успел Петра в руку ранить. Ранение не глубокое, но кровит.

– Афанасий, перевяжи Петра.

Тряпица чистая была, но Афанасий перевязывать толком не умел.

– Фрол, Трофим – с коней. Бегите вдоль обоза, развязывайте возчикам руки или режьте верёвки. Досматривайте подводы. В первую очередь еду. Афанасий, досмотри басурман. Деньги ищи, ценности, ну – кольца, браслеты. Нам деньги для дела нужны.

Сам поехал вдоль обоза. Телеги с верхом набиты, награбили монголы. И сарафаны женские, и рулоны тканей, явно из лавок купеческих. Да всего не перечислить – тулупы, сапоги, даже сито увидел. А провизии нет. Вернее – была телега с зерном, но что с ним делать? Александр на стременах привстал.

– Мужики, с телегами по избам своим поезжайте.

– А груз как же? – спросил кто-то из ездовых.

– Оставь себе, а не хочешь – свали в реку. И поторопитесь!

Александр на одной телеге увидел рулон беленой льняной ткани. Мысль мелькнула, рулон забрал, Афанасию передал. Мужики стали подводы разворачивать. Вперёд не проехать. Александр с парнями, которые обоз осмотрели и оружие трофейное собрали, в лес направился. Не успели доехать, как мост затрещал, обрушился в воду, подняв тучу брызг.

– Рассказывайте, почему мост не рухнул, – потребовал Саша.

– Мы, как свист твой заслышали, за верёвку дёрнули, бревно подпиленное сломалось сразу, настил крениться начал, мы за аркан дёргать вдвоём, чтобы другая опора подломилась, со всей силой упирались, ажно хребты трещали. А бревно стоит, как целёхонькое, хоть плачь.

Надо в спокойной обстановке попытаться понять, почему вторая опора не рухнула. А случись устоять обеим, Саше с его друзьями туго бы пришлось.

– Надо уезжать отсюда. Афанасий, ты рязанские земли знаешь?

– Не бывал никогда.

– Тогда обратным путём идём, к шалашу.

Оставаться в лесу у моста смертельно опасно. По пути к биваку заехали в два села, конечно, после некоторого наблюдения. Купили хлеба, сала, солёной рыбы, вяленого мяса. Запас получился приличный – два мешка. Зато отсиживаться в шалаше можно было несколько дней. Добрались уже в темноте. Спать улеглись, а утром после завтрака Александр объявил:

– Срежьте себе палки длиной в руку и ошкурьте.

Работа для селян привычная. Когда все готовы были, Александр показал несколько приёмов. Его учили вместо сабли или меча на палках, и он решил обучать так же. Больно будет при попадании, но не смертельно. Парни, уже попробовавшие себя в реальной стычке, принялись за тренировку всерьёз. Стук палок частый, вскрики невольные, когда удары приходились по пальцам. Саша наблюдал со стороны, поправлял. Весь день, с перерывом на обед, ушёл на занятия. Парни к вечеру валились с ног от усталости, болели избитые руки. На следующий день, кроме палок, были задействованы трофейные татарские щиты.

– Щит не только защите служит, но и нападению. Вскинь руку со щитом и ударь его краем в лицо или, если получится, по коленной чашечке. Такой удар может вывести противника из строя или заставит осторожничать. И не старайтесь сразу нанести смертельный удар. Так редко получается. Есть возможность измотать врага, подловить на ошибке – действуйте. Можете дотянуться саблей до неприкрытого участка тела – рубите, колите, режьте. В бою враг не может перевязку наложить, остановить кровь. С каждой её потерянной каплей слабеет враг. Нанеси ему несколько небольших ранений, и изойдёт вражина кровью, только добить останется. И никогда не оставляй в живых раненого и не поворачивайся к нему спиной. Никакой жалости! Добей!

– Не по-христиански, не по правилам. Лежачего не бьют, – заметил Фрол.

– Это при кулачном бое, на Масленицу. Нет в бою правил. Кто перехитрил врага, убил, тот и победитель. Пни его ногой, ударь в спину, брось песок в глаза, но убей. Басурманин пришёл на нашу землю творить зло, он порождение дьявола. Он возьмёт твоего брата в плен и сделает рабом, обесчестит сестру, убьёт отца. Нет им пощады!

Саша исходил из того, что боец должен быть мотивирован морально. Видишь врага – убей, спаси чью-то жизнь, а может быть, и несколько. Моральный дух, чувство локтя, боевое братство – не пустой звук, он сам в этом убеждался не раз.

Парни во время тренировок с палками и щитами распалялись, входили в раж и лупили палками сильно. Саше приходилось учебный бой останавливать.

– Пётр, ты должен обозначить удар, коснуться противника, а не лупить со всей дури. Ты же так Трофиму пальцы сломаешь, а мне нужны воины здоровые.

Сам Саша ножом кусок льняной ткани отхватил, примерившись, вырезал отверстие для головы, на себя надел. Вроде накидки рыцарской получилось, жаль только, креста нет. Афанасий спросил:

– Для чего?

– Э, брат! Как знак нашей ватажки. Еще бы крест намалевать, да нечем.

– Как нечем? Вон же марена растет. Правда, цвет красный будет.

– Меня устроит, займись.

Афанасий листьев нарвал, на костерке в кружке заварил. Варево фиолетовым получилось. Саша сам пучок из тонких веток сделал, обмакнул в варево, начал рисовать. Занятно, варево фиолетовое, а на ткани красное получилось. Как подсохло, надел. Парни вокруг столпились. Поглазели, вопросы задавать стали.

– Для чего крест православный, понятно. Накидка для чего?

– Ватажку обозначить. Чтобы татары боялись, а народ православный знал: защитники.

Парни переглянулись.

– Мы тоже хотим.

– Делайте сами, нехитрое дело.

Рулон льняной ткани вмиг разошелся. Зато отряд стал выглядеть маленьким воинским подразделением. Занятия продолжались неделю без отдыха, пока не закончились харчи. Саша с Афанасием вместо проводника пошёл в село за продуктами. По избам прошлись, купили хлеба, овощей, сала. Афанасий клялся, что разведёт костёр без дыма и сварит похлёбку, всухомятку сидеть надоело. Пришлось на постоялом дворе и небольшой котёл купить, на ведро ёмкостью. Хозяин новостью поделился.

– Столовался у меня вчера человек, сказал – великий князь Дмитрий уехал с семьёй в Псков, к Довмонту.

Новость неприятная. Вместо организации отпора Дмитрий подался на окраину княжества. Тверь, которую обошёл стороной Дюдень, взял на меч ордынский баскак Тохта – Тимир.

Вернувшись к биваку, поели. Афанасий костёр развёл. В самом деле, почти без дыма, похлёбку варить стал. Парни вокруг так и вертятся. Фрол с Петром съедобных трав набрали, в котёл бросили – для запаха и вкуса. То ли соскучились по горячей пище, то ли в самом деле у Афанасия поварской талант, но похлёбка получилась вкусной. Хлебали ложками из котла по очереди, пока не опростали. После запоздалого обеда Саша отдых дал. Сам улёгся в тени под деревом, размышлять стал. Конец августа, скоро холодать начнёт, зарядят дожди. По всему – татары должны в обратный путь собираться, к своим юртам, становищам. А что им здесь делать? Что могли – разрушили и сожгли, богатые трофеи собрали, взяли пленных. Сюда, на Русь, шли налегке. Но обратный путь будет долгим. Обозы и колонны пленных будут сильно сдерживать, тормозить. А впереди дожди, поторапливаться надо. Русь повержена, разгромлена, великим князем стал ставленник Орды – князь Андрей Александрович. Задачи выполнены, Русь дань платить будет. От этих мыслей в душе ненависть вскипала как к басурманам, так и к князю.

Парней подучил, надо татар пощипать, урон нанести, чтобы жизнь не такой сладкой казалась. У каждого басурманина руки по локоть в крови, всех наказать не получится, но и спокойно дать им уйти Саша с парнями не даст. Смешно, конечно, их пятеро всего, да и то серьёзно подготовить парней времени нет, для этого не один месяц нужен. Но если десяток-другой захватчиков и грабителей они убьют, Саша счёл бы свою задачу выполненной. Он надеялся, что он не один такой, наверняка нашлись ещё люди. Были же воины вроде Фадея. Саша не верил, что они сидят сложа руки. Если каждый хоть одного-двух врагов убьёт, общие потери будут чувствительные. А потому завтра надо выступать, проехать по дорогам, где силы позволяли, напасть на татар.

Утром, после завтрака, Саша приказал собираться.

– Котёл и припасы оставить в шалаше. Только оружие и щиты брать. Воевать идём.

Парни обрадовались. Каждый имел обиду от басурман и хотел поквитаться. Выехали с бивака, объехали стороной деревню, где провизию покупали. Не исключено, что к шалашу придётся вернуться, и раскрывать базу не хотелось. Группу вёл Афанасий, Саша не раз убеждался, что местность он знает неплохо. Осторожничали, прежде чем выехать на открытое место, осматривались. Парни не рвались безоглядно, и Саша был доволен. Всё же его наука не пропала втуне.

По грунтовке, вздымая пыль, проскакал в сторону Владимира большой, сабель в двести, татарский отряд. Не успела пыль осесть, вдали показался обоз. Впереди подводы, за ними русские пленные. А ещё в авангарде всадники. Сзади, в арьергарде, тоже быть должны, но их не видно. Обоз длинен, пылевая завеса не даёт разглядеть хвост. Атаковать или нет? Место не самое удобное. На мосту было проще, тем более часть монголов в голове обоза утонула. И превосходство в силах на стороне монголов, их пять в голове обоза. В группе Саши тоже пятеро, но четверо ещё фактически даже не новики, как в русских дружинах. Пять дней учебных боёв на палках не бог весть какой опыт. Но если трусить, не сражаться, откуда взяться опыту? И ещё одно обстоятельство склоняло чашу сомнений в пользу нападения – пленные. Обоз с рухлядью притягателен только для грабителей, мародёров. Саша себя и парней к ним не причислял. Но не освободи он пленных, Русь недосчитается сотни молодых парней и девушек, цвет нации, её генофонд. Когда голова обоза подошла к месту засады, Саша скомандовал.

– Сабли наголо, в атаку, с Богом!

Парни перекрестились. Всё, назад дороги нет. Саша тронул коня и помчался на врагов, слыша за спиной стук копыт, парни не отставали. Монголы отреагировали сразу, развернули коней, бросились навстречу. На степняках кожаные доспехи, прикрывающие тело почти целиком. Но скакали четверо, один, видимо, старший, остался у обоза. Монголы, как и Сашина группа, успели набрать ход. Столкновение! Александр своего противника сразил с первого удара. Монгол понадеялся на щит и доспехи, вскинул саблю для удара, а Саша успел своим клинком в правый бок ему ударить, да с потягом. Не оглядываясь, пронёсся вперёд. Там ещё один всадник. А с тремя оставшимися позади монголами парни его уже завязали бой, слышен звон железа и крики. Монгол развернул на него коня, и Саша понял, почему он не кинулся со всеми в атаку. Ниже колена ноги у монгола не было, потерял в бою. А плевать, хоть инвалид, а саблю держит, стало быть, враг. Налетел Саша коршуном, атаковал, осыпая сабельными ударами, монгол только успевал то щит подставить, то саблю. Халат на монголе из дорогих, шёлковый. По всему – десятник, а то и сотник, не простой нукер. Монгол выбрал тактику по силам – защищаться, измотать врага, а потом нанести решающий удар. Времени мало, от хвоста колонны уже видны скачущие всадники, надо успеть разделаться с одноногим. Саша рубанул лошадь монгола по морде, она от боли на дыбы встала. Саша ударил краем щита со всей силы монгола по обрубку ноги, услышал вопль басурманина. Культя не зажила, а тут такой удар! Только монгольская лошадь на все четыре ноги встала, как Саша привстал на стременах, нанёс удар клинком поверх щита монгола. Рубящий удар пришёлся по плечу, монгол поник, и Саша довершил бой колющим ударом. Обернулся назад. Парней трое, один на земле лежит. Кто? Но и монголов двое. Александр коня к дерущимся погнал, влево повернулся. Двое всадников коней нахлёстывают, уже в средине обоза. Времени мало, но есть минутка. Напал сзади на монгола, тот боем связан, сильным ударом располовинил. А второго почти сразу парни сразили. Афанасий атаковал, а Фрол сбоку саблей ударил. Саша бросил взгляд на лежащего. Судя по одежде – Пётр, по лицу не опознать, кровью залито. Ранен или убит? Но времени нет.

– Парни, за мной!

Пока вся пятёрка монголов не подскакала, надо успеть сразить первых двух, тогда есть шанс. Первый из монголов лук с плеча стащил, успел пустить две стрелы. Саша к шее лошади припал, но одна из стрел явно в кого-то угодила, он слышал вскрик. Расстояние между всадниками стремительно сокращалось. Монгол лук тетивой за плечо перебросил, схватился за саблю, а времени достать уже не хватило, Саша его ударил по правому боку. Куда удар пришёлся, разглядеть не успел, но клинок в живую плоть вошёл, Саша успел почувствовать уже знакомое сопротивление сабли. Второй монгол ошибку первого не повторил, размахивал саблей. Сошлись на рысях, звякнули клинки, высекая искру. Саша дальше пронёсся, коня развернул, а с монголом уже сражаются парни. У Трофима левое плечо в крови, но из боя не выходит. Монгол крутит лошадь на месте, едва успевая отбиваться от троих сразу. Саша подскакал, парни натиск усилили. Монгол Саше бок неосторожно подставил и получил мощный удар в левую половину спины.

Со стороны хвоста обоза к ним ещё трое скачут, сотни метров нет. У одного копьё в руке, склонил его для атаки. Этот самый опасный. И копьё отнюдь не тупое, как в рыцарских турнирах, под солнцем рожон отблески даёт. Саша коня разгонять стал. В последний миг, когда железный наконечник копья уже в грудь целил, на шею коня упал, руку со щитом вскинул. Щитом копьё отбросило вверх, но удар сильный получился, рука до локтя на какое-то короткое время чувствительность потеряла, онемела. Но и для монгола копейный удар не прошёл даром, его вышибло из седла. Один из парней подскакать успел и, свесившись с седла, уже рубил монгола остервенело.

Ещё один монгол рядом, кричит что-то по-своему, саблей размахивает. Сошлись, начали ударами обмениваться. Другого басурманина связали боем парни – Афанасий и Фрол. Монгол, что с Сашей бился, злобен, как ифрит. Саблей без устали бьёт, да Саша все удары на щит принимать успевает. Вдруг монгол покачнулся в седле, на миг замер. Саша сразу уколол саблей в грудь, а вторым ударом голову снёс. Ба, да это ездовой помог. Спрыгнув с облучка, он швырнул в голову монгола камень и сейчас схватился ещё за один.

– Молодца! – крикнул Саша.

Парни уже добивали своего противника. Монгол ещё сидел в седле, но вся кожаная защита в крови. А парни как обезумели, наносили колющие удары, пока монгол не рухнул на землю. Уф, вроде все. От колонны пленных вопль разноголосия.

– Парни, режьте верёвки!

И сам спрыгнул с коня, саблю в ножны вернул, ножом путы на пленных резать начал. Парни помогали. Кто освободился, бежали в лес, несколько человек стояли, не зная, что предпринять.

– Убегайте! – громко крикнул Саша. – И подальше в лес! Не ровен час татары налетят.

В седло поднялся, на стременах привстал, чтобы видно его было.

– Уходите все с дороги! Бросайте подводы, спасайтесь!

Ездовой, что камень в монгола швырнул, спросил.

– За кого свечку ставить? Как звать тебя, воин?

Почему Саша так ответил, сам не понял.

– Белый рыцарь!

Подсознательно имя не назвал, остерегаясь. А вот всплыло из подсознания.

– Трофим, ты ранен?

– Стрелой в плечо задело.

– Едем к Петру.

Когда подскакали, Пётр уже не дышал. Хоронить уже времени нет, а бросать – не по-христиански. С коня Афанасий соскочил, поднял мёртвое тело, перебросил поперёк седла.

– А ты как? – спросил Фрол.

– Буду рядом бежать, за стремя держаться.

Попетляли по лесу, чтобы сбить со следа возможных преследователей, но никто их не догонял. Через версту-две остановились.

– Хоронить надо, ищите место, где земля помягче, лучше холмик.

– А как же без домовины? – вскинулся Афанасий.

Домовиной называли гроб.

– Где же её взять в лесу? Вспомни Степана? По-христиански упокоен, не каждого воина в домовине хоронят да со священником.

Насупились парни, но вариантов нет. Саблями, работая попеременно, вырыли могилу. Александр молитву счёл. Руками землю закидали, вроде холмика сделали. В изголовье нож убитого воткнули. Наткнётся случайный прохожий, пусть знает – воин там упокоился. Ехали к шалашу в молчании. Не верилось парням, что Петра с ними нет. Утром шутили все вместе, а теперь нет, уже навсегда.

Афанасий костёр развёл, сварили похлёбку, получилось вроде тризны. В унынии парни, в печали. Саша сам через такие испытания прошёл, знал – каково терять друзей или боевых товарищей в самом расцвете сил.

Утром доели скромные остатки хлеба. Саша решил в деревню съездить, с ним Афанасий увязался. Вдвоём сподручнее и не так скучно. Провизию купили, по мешку к сёдлам приторочили. Только выезжать, навстречу трое конных дружинников. Немного не разминулись. Старший руку поднял.

– Стоять! Кто такие?

А лицо знакомое и голос. Сразу вспомнился Муром, торг, вербовщик.

– Егор? – воскликнул Саша.

– Что-то я тебя не припоминаю, – недоумённо свёл брови дружинник.

Дружины удельных князей, кто противиться татарам начал, были разбиты наголову. Таких мало оказалось. А кто уцелел – разбежались. И если эта троица в дружинной одежде, в шлемах и кольчугах, то к бабке не ходи – Андрея Александровича люди, а стало быть – враги. Боя уже не избежать, тем более один из дружинников на коне бочком бочком, а обошёл, назад путь отрезав. А коли так, скрываться нечего.

– Не припомнишь ли, Егор, как человечка ты во Владимир посылал, да с письмецом к боярину Щепкину. Правда, давно это было, ещё по зиме.

– Было дело.

– Человечек-то твой не доехал моими стараниями.

– Ах ты пёс шелудивый! Брать их!

Ну да, взяли, как же! Постараться придётся. Саша саблю выхватил. А Егор лыбится.

– Я твою башку Антипу Онуфриевичу привезу, будет ему подарок.

– И Пафнутию-десятнику покажи, змее подколодной.

– А! – закричал Егор и коня на Александра направил, меч выхватив.

Оба противника в кольчугах, в шлемах, при щитах. У Егора преимущество небольшое – меч слегка длиннее сабли. Егор первым удар нанёс, Александр его на щит принял. Сзади тоже звон оружия, это Афанасий с дружинником бой начал. Все трое дружинников в летах, по тридцать – тридцать пять, стало быть, с опытом. На мгновение мысль мелькнула – не одолеть Афанасию, опыта нет и кольчуги. Но поздно уже жалеть. Егор умело, удары наносит, сам щитом прикрывается, слабых мест в защите пока не наблюдается. И что хуже всего, ещё один дружинник рядом отирается. Пока в бой не вступает, хочет увидеть чистую победу Егора. Но в любой момент вмешаться может, поэтому пришлось следить за ним боковым зрением, отвлекаться. Саша не рисковал, пусть Егор нападает, выдохнется. То ли уверовал Егор, что преимущество его, а на мгновение приоткрылся. Если провоцировал, то зря. Саша молниеносный удар нанёс по правому боку. Ох, не зря Огюст настоятельно советовал Саше дамасскую саблю в трофеях разыскать, знал толк в оружии. Скрежетнули кольца кольчуги и не выдержали, узорчатая дамасская сталь и кольчугу прорезала, и живую ткань человеческую. Егор сразу всем телом дёрнулся, заорал.

– Ты чего зенки таращишь? Нападай!

Это он своему дружиннику. А сам бок ладонью зажал, из-под пальцев кровь обильно сочится. А дружинник удивлён. Как это? Саблей и кольчугу прорубил? Только сейчас Александр в полной мере оценил качество дамасской ковки. Не зря за такой клинок двух-трёх арабских скакунов давали, цены немалой.

Дружинник, получив приказ и вмиг выйдя из ступора, выхватил меч и кинулся в атаку. Но держался осторожно, наносил удары и тут же уходил в оборону, щит подставлял, а то и меч. Слева вскрик. Саша на мгновение повернул голову. Вот уж чего он не ожидал никак! Афанасий руку с саблей победно вскинул, а противник его поник, упав на шею коня. Но миг этот обошёлся Саше дорого. Дружинник воспользовался моментом и тут же ударил мечом по щиту сверху, остриём тяжёлого клинка задел плечо. Резкая боль поразила тело, Саша непроизвольно застонал, а противник ощерился. Левая рука со щитом повисла безвольно. Но крови не видно, помогла кольчуга. Саша саблей отбиваться стал, а дружинник напор усилил, уже победу предвкушает. И вдруг хекнул странно, изо рта струйка крови побежала. Сначала меч выронил, потом щит, затем и сам с коня сполз, рухнул на землю. А это Афанасий сзади ударил по шее врага. Удар по кольчуге пришёлся, не прорубила её татарская сталь, но позвонки раздробила. Сашу от боли мутит, вздохнул глубоко несколько раз, вроде полегче стало. А где Егор? Не видно нигде. Вот же угорь скользкий. Получив рану и пользуясь тем, что дружинники отвлекали Сашу и Афанасия, сбежал. Подлая натура! Но не дурак отнюдь. Наверняка догадался, что у Саши недалеко от деревни логово, укрытие. Доберётся до своих и нагрянет с облавой. Только далеко ли эти свои? Сколько времени у Саши есть?

– Спасибо, Афанасий, помог в трудную минуту. Едем, нельзя здесь более оставаться.

– Сейчас, только трофеи соберу.

Афанасий с коня спрыгнул, забрал щиты дружинников, снял с них пояса с ножнами, мечи в них вложил. А потом кольчуги стаскивать начал. Не просто это, с лежачего тела железную рубашку стянуть, но справился, парень сильный. На седло взгромоздился.

– Вот теперь едем.

Афанасий первым, за ним Саша. Каждое движение боль вызывало до тошноты. Добрались до бивака, парни помогли кольчугу стянуть. Саша ощупал себя, осмотрел. Кровоподтёк здоровенный, отёк ниже плеча, и каждое движение к обморочному состоянию почти приводит. Похоже, перелом или трещина плечевой кости. Рентген надо, гипс, да во всём мире сейчас этого не найдёшь. Он указания парням отдавать стал. С берёзы лубок срезали ножом, на плечевую кость наложили, не хуже гипса получилось. Кусками верёвок лубок стянули.

– Парни, уезжать отсюда надо, один дружинник, знакомец старый, ушёл. Боюсь – приведёт своих, лес прочёсывать начнут. Нас мало, да и я не боеспособен пока. Собирайте всё и уходим.

А что собирать, когда всё при бойцах? Оружие, щиты. Хлеб ели уже на ходу.

– Куда едем? – спросил Афанасий.

– В полуночную сторону, где леса погуще. Отсидеться надо, раны зализать.

Пока ехали, Александр подумал о лекаре. Жаль, во Владимире князь-предатель сидит. О монахе Серафиме вспомнил, что Фотия лечил. Жив ли? Во Владимир нельзя теперь, но есть же другие – костоправы, лечцы? Тем более Трофиму рану от стрелы перевязали кое-как, осмотреть надо понимающему человеку. Называется – сходили за хлебушком. Ехали медленно, но без остановок и к вечеру добрались до Шатров, деревня такая на берегу Нерли. Деревня большая, изб тридцать наберётся. Кабы не отсутствие церкви, вполне селом называться могла.

Не знали парни, что через час после их отъезда в лес, где шалаш был, нагрянули дружинники, два десятка. Самого Егора не было, ослаб после кровопотери. Но, злобствуя и желая отмщения, воинов послал. Дружинники шалаш обнаружили. Но чей он? Может, девки да бабы укрывались от полона? Следопытов среди дружинников не было, иначе конские следы свежие обнаружили бы. С пустыми руками вернулись. Не предполагали оба – Александр и Егор, – что ещё раз встретиться придётся и в живых после встречи останется один.

В Шатрах и бабка-знахарка нашлась. Сначала Трофиму повязку сняла, промыла какой-то настойкой, потом сушёным и толчёным мхом присыпала, повязку ловко наложила. Затем за Сашу принялась. Осмотрела, пальцами сильно, до боли намяла.

– Правильно лубок наложили, сломана у тебя кость. Четыре седмицы надо, чтобы срослась.

Плохо, времени потеряно много будет. А бабка продолжает:

– Коли денежку платить будете, у меня можете остановиться. И амбар свободен, и сеновал. Еду готовить буду, пусть кто-нибудь только харчи из села привозит.

– Договорились.

Прятаться в лесу не хотелось, у Трофима рана, уход нужен, да и боеспособность группы упала. В трёх верстах от Шатров село оказалось – Нерль, одноимённое с рекой. Саша денег Фролу дал, наказал съездить, харчей купить и новости узнать. Фрол к вечеру вернулся, мешок с провизией знахарке отдал.

– Нет новостей. Бают – уходят басурмане, а во Владимире княжит Андрей Городецкий.

И не новости это вовсе, всем известно. Ещё пара недель, и все басурмане уйдут в Дикое поле. Жаль, что князь Андрей останется на престоле ещё почти десять лет, до своей смерти. И как земля русская таких носит?

Как специально, стало холодать, по ночам туманы, дождь мелкий нудный то срывается, а то солнце светит. Паутина полетела, возвещая об осени. А на сеновале хорошо – сухо, спать мягко. У знахарки болящих мало – то зуб больной заговорить, то чирей вскрыть. За мзду малую парням кашу варила, похлёбку. Отъелись парни, отдохнули. Однако в деревне пребывание чужаков не скрыть. То лошади ржут в конюшне, то увидит кто невзначай. Разговоры пошли. Уже на десятый день сама знахарка сказала.

– Мне вы не мешаете, а только разговоры в деревне пошли. Дойдут до сельского старосты в Нерли, полюбопытствовать заявится. Я-то сердцем чувствую, не грабители вы и не тати. И рана у Трофима от стрелы татарской. Но съезжать вам надо. У Трофима плечо зажило, а тебе, Александр, покой потребен, только и всего.

Саша тревогу знахарки понял. Медяков отсыпал сверх оговоренного за работу. Парней предупредил – утром уходить надобно. Утром выехали из деревни. Афанасий поинтересовался.

– Куда путь держать?

Саша и сам не знал, сказал первое, что пришло в голову.

– На Нерехту.

Странно получается, ордынцы уходят, но другой враг остался – князь Андрей и дружинник его Егор. Скорее всего, Егор не рядовой дружинник, князь за заслуги возвысил, наверняка десятник. А ещё Пафнутий есть, тоже змея подколодная. В дружине князя Дмитрия был, на самом же деле изменнику и заговорщику боярину Щепкину служил. Так что встреча с княжеской дружиной Александру ничего хорошего не сулила, как и появление во Владимире. Так что его личная война продолжается. Но стоит ли втягивать в неё парней? Убиты Пётр, Степан, ранен Трофим. Парням бы в своих деревнях осесть, семьями обзавестись, хлебопашеством заниматься. Почти всю дорогу Александр в тяжкие думы погружён был. Сам-то он не пропадёт, гнетёт ответственность за парней.

Обезлюдела сильно Русь. Кто погиб, а многие в плену, и сейчас каждый мужчина на счету. К тому же воевать против князя и его дружины – значит бунтовать против законной власти, поскольку Андрей Городецкий ярлык на княжение получил из рук ордынского хана Тохты. Несправедливо и унизительно для Руси, но такое положение надолго сохранится, пожалуй, до Куликовской битвы Дмитрия Донского с Мамаем. А реально государство Московское освободится от зависимости ордынской после взятия Казани Иваном Грозным, хотя дань платить ещё будет долго. Александр имеет личные счёты с Егором и Пафнутием, и незачем втягивать в эти разборки парней. Вечером, когда остановились на ночлег в лесу, Саша прямо сказал:

– Похоже, ордынцы уходят. Вам воевать не с кем. Если против дружинников, так это бунт, и ждёт нас тогда виселица или четвертование. Предлагаю вам вернуться в свои деревни. Если избу родную сожгли, отстроить заново, семьёй обзавестись, пашню возделывать.

Наступила тишина. Парни осмысливали услышанное. За месяц, что вместе провели, сдружились, появилось чувство локтя, товарищества. Ничто не сближает так людей, как совместное преодоление тягот и опасность. Первым отреагировал Афанасий.

– Бросить нас хочешь, старшой? А как же ватажка?

– Объяснюсь. Я воевал с ордынцами, ноне они ушли. К князю Андрею у меня свои счёты, как и к некоторым его дружинникам. Предали они князя Дмитрия, а Андрей Городецкий басурман на Русь привёл, враг он. Дружину и князя нам не одолеть.

– Что делать собираешься?

– В Новгород подамся, они со шведами войну затеяли за карелов, за земли. Или в Псков к Довмонту. Он всё воюет с немцами да литовцами.

– А нас почему не берёшь? Ты нас спросил, чего мы хотим?

– Спрашиваю, для того разговор затеял.

– Я с тобой, – не раздумывая, ответил Афанасий. – У меня ни кола ни двора. И есть ли деревня, неизвестно. Вот поставлю я избу, а приедет княжий ключник подати собирать, что я ему дам? И где зерно брать, чтобы сеять? На что плуг покупать, скотину? Нет, я лучше воевать буду. Мой батюшка всю жизнь в лаптях ходил, а что нажил? А я ноне при коне, при сабле, в сапогах, пусть кто-нибудь обидеть попробует!

Трофим молчал, как и Фрол.

– Короче, так, парни. Времени у вас до утра. Кто желает, пусть со мной остаётся, а кому охота на родную землю вернуться, так слова худого не скажу.

– А лошадь, оружие да сапоги отберёшь?

Это хитрован Фрол спросил.

– Это добро всё ваше.

Лошадь для крестьянина – главное богатство наравне с коровой. Без лошади ни вспахать, ни подводой урожай на продажу не отвезти. Только у парней лошади верховые, не тягловые. Так продать можно или обменять, ещё и деньги останутся на соху, а то и плуг.

Спал Александр плохо, мысли разные в голову лезли. Ни в Пскове, ни в Новгороде его никто не ждёт. Конечно, опытный воин везде нужен и на кусок хлеба саблей он всегда заработает, а другого он не умел. И парни спали плохо, ворочались, вздыхали. Тяжёлую задачу он им задал. Всегда проще подчиниться, чем самому принимать решения. Хоть мала ватажка, а всё же Александр о них заботился – пропитание, оружие, да взять те же сапоги. Парни молодые, житейского опыта нет. Перейди к мирной жизни селянина, всё с нуля придётся делать. Но какое бы решение они ни приняли, это их выбор, их право.

Утром все проснулись с лицами хмурыми, озабоченными. Умылись в ручье, доели хлеб с салом.

– Ну, парни, говорите, что надумали? Трофим?

– К себе в село вернусь. Хоть кто-то да остался там.

– Фрол?

– Я тоже к себе в деревню. Не моё это – воевать.

– Афанасий?

– С тобой останусь, атаман, если не прогонишь.

– Парни, каждый свой выбор сделал. Никого неволить не хочу, вы люди свободные. И дай вам Бог в помощь. Давайте прощаться.

Обнялись. Кто знает – свидятся ли ещё. Фрол и Трофим поклонились в пояс Александру.

– Век помнить будем, что из полона спас, саблей владеть научил. Ты нам заместо отца родного стал. А теперь прощай.

Все на коней уселись, через лес проехали до грунтовой дороги. Афанасий рукой махнул.

– Парни, вам туда.

Фрол и Трофим уехали, не оглядываясь. Афанасий головой покачал.

– Я этой жизнью хлебопашца сыт по горло. Каждый обидеть норовит, и всем крестьянин должен. Нет, по мне военная жизнь! Опасно, конечно, так и селянином никому худого не делал, а едва в полон не попал. Рабом быть – последнее дело.