Глава 19
С большим трудом им удалось спустить тело Стейплтона вниз по лестнице и занести в гримерную Шортхауса, свободную после его смерти. На пути им никто не встретился, и они стояли некоторое время, тяжело дыша.
— И что теперь? — спросил Адам.
— Звоните Маджу и расскажите о случившемся, — ответил Фен, приводя свои волосы в относительный порядок. — Но больше никому ни слова. Особенно Джудит.
— Но как же, она…
— Мне нужно кое-что у нее спросить, — сказал Фен. — До того, как девушка потеряет способность говорить.
— От чего он умер?
— Похоже на действие мышьяка.
Адам пошел звонить. Внизу оркестр настраивался для третьего акта. Гобой выводил по кругу чистые квинты, флейты развлекались бурными руладами, заунывно гудела на одной ноте труба.
Фен наклонился осмотреть умершего. Тело было еще теплое, несмотря на холод на крыше. Только теперь профессор увидел, насколько Стейплтон исхудал, превратившись почти в скелет. От него исходил слабый запах, напоминающий чесночный. На шее, щеках и подбородке следы экземы. Открыв мертвому рот, Фен осмотрел язык. Он был обложен. Веки красные, набухшие. Внимательно осмотрев кисти и особенно ногти, профессор пошел к раковине вымыть руки.
Вернулся Адам. Начал рассказывать:
— Мадж очень расстроен. Покушение на Элизабет, а теперь смерть Стейплтона сильно вредят его версии самоубийства. Он едет сюда. — Адам посмотрел на профессора: — Вы что-нибудь обнаружили?
— Насчет мышьяка я был прав, — ответил Фен, вытирая руки. — Медленное отравление, возможно длилось несколько недель.
— Теперь понятна причина его недомогания, — сказал Адам, стараясь не смотреть на покойного. — Если бы у него хватило разума пойти к доктору…
— Вот именно, — поддержал его Фен. — Человека можно было бы спасти. Эта экзема — обычный симптом отравления мышьяком. А поскольку у Стейплтона раньше было что-то похожее, он решил, что у него просто обострение.
Они закурили.
— Вот, пожалуйста, — произнес Адам. — Джудит стала вдовой после двух дней замужества. — Он глубоко затянулся сигаретой. — Но я не вижу тут мотива, если только он не был как-то причастен к гибели Эдвина. О том, что это самоубийство, наверное, не может быть и речи?
Фен кивнул:
— Конечно. К тому же кто станет растягивать такую процедуру на несколько дней. Почему не принять сразу одну большую дозу? И у него не было причин для этого. Только что женился, счастлив в любви.
— Но ведь мышьяк открыто не продается, — хмуро заметил Адам.
— Не продается, — согласился Фен. — Но есть много способов его получить. Например, из мушиных липучек, гербицидов, из крысиного яда, раствора для купания овец и бог знает из чего еще. — Фен встал. — Я, пожалуй, пойду поговорю с Джудит. Она единственная свидетельница. А вы здесь посидите, я скоро вернусь. Его одного, — он кивнул на мертвого Стейплтона, — оставлять нельзя. Сюда никого не пускайте, кроме полицейских.
Спускаясь по лестнице, он встретил сторожа Фербелоу и вспомнил о своем намерении у него кое-что выяснить.
— Вы, кажется, говорили, что мистер Шортхаус запрещал вам его беспокоить в гримерной?
У старика моментально всколыхнулась старая обида.
— Вам надо было это видеть, сэр, — сердито проворчал он. — Я вошел к нему всего один раз из-за какой-то ерунды, просто что-то спросить, так этот, с позволения сказать, лорд выпучил на меня глаза и заорал, если я посмею еще раз сунуть к нему нос, он свернет мне шею. Обозвал вором. Вы представляете, какое хамство?
Фен продолжил путь, оставив Фербелоу изливать негодование в одиночестве. Маловероятно, чтобы об этом инциденте никто не узнал в театре. Фербелоу не из таких, кто будет держать оскорбление при себе. А Шортхауса и без того все тут терпеть не могли. И рады теперь его смерти.
Он прошел за кулисы.
Третий акт начался. Сакс сидел в кресле, погруженный в чтение фолианта. В комнату украдкой вошел Давид, на что живо откликнулись деревянные духовые. Он поставил корзинку на стол и, поглядывая на мастера, начал изучать ее содержимое. Затем увлекся, перебирая ленты, пироги, колбасу. Шелест страниц фолианта сопровождался нисходящей каденцией струнных. Затем суровые виолончели начали тему святого Иоанна.
В противоположной кулисе Джудит разговаривала с Резерстоном. Заметив Фена, быстро обошла сцену.
— Вы его нашли?
— Я хочу спросить вас кое о чем, — произнес Фен, как будто не слыша вопроса.
— Да, но…
— Я бы не стал вас беспокоить, но это важно. Вы и ваш муж долго находитесь в Оксфорде?
— Примерно недели три.
— И он все это время хворал?
— Ну, не то чтобы хворал… просто его беспокоила экзема. Но к доктору он не ходил.
— Расскажите, пожалуйста, как у него все происходило.
— Но зачем вам?..
— Я обладаю кое-какими медицинскими познаниями и давно заметил, что он нездоров. Если вы опишете мне подробно его состояние, я смогу проконсультироваться с доктором, и Борису назначат соответствующее лечение. Лекарства давать ему будете вы. Надеюсь, от вас он не откажется принимать. — Фену сейчас с трудом давалась ложь, но иного выхода не было.
Девушка кивнула:
— Вы очень добры. Понимаете, у него было что-то вроде ларингита, экзема и в довершение ко всему почти каждый день диарея. Он очень мало ел. Жаловался на боли в мышцах, говорил, что иногда немеют руки. Вот такие дела.
— Возможно, он съел что-то несвежее? Пищевое отравление? Порченая колбаса, свинина очень токсичны.
— Что значит токсичны? — в отчаянии воскликнула она. — Мы питались дома. Еду готовила я и ела то же самое. Но со мной все в порядке. Продукты я покупала очень свежие.
— Ну хорошо, не пища, так, может быть, питье?
— Если вы имеете в виду спиртное, так он почти не пил.
— В таком случае и это отпадает. — Узнав то, что ему было нужно, Фен поспешил закончить разговор.
— Но где же он сейчас может быть? — опять заволновалась Джудит.
— Как предположила Элизабет, он все же пошел домой, и вы с ним где-то разминулись. Может быть, ему кто-то ошибочно сказал, что вы уже ушли. Я думаю, самое лучшее для вас сходить и посмотреть. Если его дома нет, вернетесь сюда.
Оставив Джудит за кулисами, Фен вернулся в гримерную Шортхауса, чувствуя себя отвратительно. Но, к сожалению, иначе он поступить не мог — ему обязательно нужно было получить некоторые сведения.
Адам обрадовался его приходу. Дежурство начало его сильно тяготить.
— Я тут все думал, зачем Стейплтон вылез на крышу.
Фен устало опустился на стул:
— Возможно, почувствовал себя плохо и решил, что на свежем воздухе полегчает. Не в крыше дело.
Вскоре прибыл инспектор Мадж с полицейским врачом. К счастью, это оказался не доктор Рашмоул, чьи ужимки Фену сейчас было бы трудно переносить. Он пересказал им то, что услышал от Джудит.
— К сожалению, она первая подозреваемая, — сказал Мадж.
Фен замотал головой:
— Исключено. Она любила его без памяти. Они только что поженились. Девушка в меньшей степени подозреваемая, чем я.
— Некоторые умеют хорошо притворяться, — возразил Мадж. — Тем более она актриса. Бывает, что вроде бы двое любят друг друга, как вы выразились, без памяти, а потом — раз, и убийство.
— Если так, стала бы она признаваться, что готовила для него еду.
— А почему нет? — раздраженно спросил Мадж. — Скрывать такое было глупо, ведь квартирная хозяйка наверняка знала.
— А может быть, тут замешан кто-то третий? — предположил Адам. — Подкладывал яд в сахар или в какую-нибудь еду.
— Да что вы, — отмахнулся Фен. — В таком случае Джудит тоже была бы сейчас мертва. К тому же это невероятно, чтобы Стейплтон регулярно получал какую-то еду или питье от постороннего.
— Да, вы правы, — согласился инспектор Мадж. — Но яд все же откуда-то взялся. И жена так ничего и не подозревала? Несмотря на то что они были, как вы утверждаете, очень близки?
— Не знаю, — отрывисто проговорил Фен. — Но я решительно отвергаю любую мысль о ее причастности к гибели мужа. У вас что, глаз нет? Неужели вы не видите, насколько эта девочка его любила?
— Я вижу другое, — вскипел инспектор Мадж. — Вы пытаетесь представить дело так, как будто здесь опять произошло невероятное убийство.
Они смотрели молча друг на друга, когда дверь раскрылась, и в комнату вошла Джудит.
— Профессор Фен, — начала она, — извините. Я видела, что вы пошли сюда и решила…
И тут она увидела на полу мертвое тело своего мужа. Ее щеки, еще румяные от бега вверх по лестнице, начали быстро бледнеть. Девушка застыла, не в силах сдвинуться с места. Спустя секунду она негромко всхлипнула и зажала ладонью рот.
Адам услышал, как мальчик в коридоре выкликает его фамилию. Пора было выходить на сцену.
Репетиция закончилась, и Фен пошел провожать Адама, Элизабет и Джоан в их отель «Булава и скипетр». Они долго шли, не проронив ни слова, затем Джоан нарушила молчание:
— Я советовала Джудит пока не заводить детей, но, может быть, они все же решились. Ребенок был бы для нее теперь утешением.
— Не это сейчас главное, — резко произнес Фен. Резче, чем намеревался. — Стейплтона кто-то отравил.
— Но Джудит тут ни при чем.
— Вы правы, ни при чем. Но до этого кто-то повесил Шортхауса, а потом другой человек или тот же самый злодей покушался на Элизабет, а мы до сих пор не можем во всем этом разобраться.
— Но у вас есть какие-то зацепки, профессор? — мягко спросила Элизабет.
— В том-то и дело, что никаких. Я понятия не имею… — Он поднял голову. — Элизабет, вы, пожалуй, вычеркните меня из списка ваших выдающихся детективов.
Дальше они шли молча.
Прощаясь у входа в отель, Фен извинился перед Джоан за излишнюю резкость.
Она отмахнулась:
— Я не заметила. К тому же мы все сейчас взвинчены. Завтра премьера. Вы придете?
— Конечно. И удачи вам, если до спектакля не увидимся.
— Зайдите потом за кулисы.
— Обязательно. И снова примите извинения.
— Вся порядке. — Джоан улыбнулась. — На прощание я рискну процитировать вам, профессору английской литературы, строчку из Шекспира: «Отягощать не будем нашу память несчастиями, которые прошли».
Она еще раз улыбнулась и вошла в отель вслед за Адамом и Элизабет.
