X
Дерева могучий выброс…
* * *
Дерева могучий выброс
Из базальтовой коры.
Исполин на камне вырос,
Царственный, — из той горы,
На которой, по преданью,
Проповедовал Христос.
Перед окрылённой далью
Озера он властно врос
В почву, что острей железа,
Бережней, родней всего…
Бицепсы тяжеловеса,
Обнажённые его
Корни… Сдавлены сурово.
Раскалённый камень гол.
Но — незыблема основа.
Но — взметённый статный ствол,
Трепетно раскинув своды,
Истинно, в краю чудес.
Вулканической породы
Отпрыск и сосед небес.
Непуганых уток стада…
* * *
Непуганых уток стада…
Копошатся, ныряют, взлетают…
Летите, летите, пернатые стаи, сюда.
Здесь в вас не стреляют.
И рыбу не глушат, и зверя не душат капканом.
Свидетелю нравов иных,
Такое мне кажется странным.
На камушек цапля,
Ног не замочив, опустилась.
Какая достойная неприступность,
Скажите на милость…
В неё на предмет шашлыка
И по страсти загула
Поддатый полковник
Из плавней не высунет дула.
О чём бы я здесь ни завёл разговор с первым встречным,
Края свои вспомню, которые сравнивать не с чем.
Мы словно калеки, бывая в ухоженных странах,
Твердим об одном, о родном — о скорбях и о ранах,
О травмах врождённых, запущенных безнадёжно.
Однако скулить неприлично в гостях. Сколько можно!
Под вечер на тёплых камнях расселись койоты.
Уставились все на закат, прочь отринув дневные заботы.
Они здесь мыли сети…
* * *
Ма-Гадан — воды счастья, — основное место
рыбной ловли капернаумских рыбаков.
Они здесь мыли сети. Рыбья слизь
Смывалась хорошо под водопадом.
Вот скрежетнула по шершавой гальке,
Качнувшись, лодка… И на воду стала.
Пётр оттолкнулся, навалясь на борт.
Полно на мелководье и сегодня
Сардинок… Там, где уток тьма,
Плавучий тёмный остров
Кипит. Крикливо суетятся чайки.
Всех, омывая, кормят воды счастья:
И рыб, и птиц, и братию монахов.
С немецкой тщательностью бенедиктинцев
Здесь каждый камушек взлелеян, каждый кустик.
Я, поднимаясь в трапезную, вижу
Табличку всякий раз: Бейт-Магадан.
Для русского израненного слуха
Знак — это слово, звук, набухший кровью.
Синоним смерти — Магадан… Однако
Порыв благой: туда же — воды счастья…
Всё вывернуто наизнанку в стране,
Которую Господь, по вымыслу поэта,
Повсюду исходил благословляя.
Встречал и я на столбовых дорогах,
На наших большаках непроходимых
Зазубрины мечтаний вековых.
Эммаус, что под Тверью, назывался
Когда-то «Ямой чёртовой» …
Восходит солнце, как в начале…
* * *
Восходит солнце, как в начале
Начал — земного бытия.
Волна под низскими лучами
Слепит, как рыбья чешуя.
Чуть слышен колокол, приглушен
Листвой — бессменный поводырь.
Уставу строгому послушен
Бенедиктинский монастырь.
Здесь Пётр, забрасывая сети,
Поглядывал на склоны эти,
Где нынче, с правилом в ладу,
Послушники, Христовы дети,
Как пчёлки трудятся в саду.
Я тоже в главные уроки
Вникаю, навожу декор.
Равняю гравий при дороге.
Служитель муз, увы, не строгий,
Ортодоксальный волонтёр.
На время попрощаюсь с Фебом,
Охотно отложу стило.
В Капернаум, уж рассвело,
Пойду, как некогда в село
Соседнее ходил за хлебом —
Под сумрачным валдайским небом.
Галаны угрюмые…
* * *
Галаны угрюмые — бурый массив
С отливом сверкающей меди.
Тяжёлые головы положив
На лапы, лежат, как медведи.
За ними, за всем, что таится от глаз,
За каверзой дикой природы,
В Библейском безоблачном небе кружась
Приглядывают вертолёты.
Природу прицельная зоркость спасёт.
И так уж без меры изранен,
Оттуда, с хребтины Галанских высот,
Простреливался бы весь Израиль.
Чем выше внимательный взгляд, тем мудрей
Решаются все передряги.
В сиреневых сумерках стали темней
Медвежьи ложбины, овраги.
Всевышнего рука…
* * *
Всевышнего рука
Лелеет место это.
Прохладная, мягка
Вода Генисарета.
Целительный глоток
Сулит её источник.
Прозрачный говорок.
Хрустальный колокольчик.
В оправе гор фиал,
Наполненный зарёю,
За что Ты мне послал?
Ведь я того не стою.
Иль, может, упредил
Благословеньем явным
В преддверье злых годин
Об испытанье главном?..
Куст олеандра
Вовсе не убежав от прогресса
Мирового в глухие места,
Оказался я здесь неспроста.
В благоденственной Табгхе пригрелся,
Как за пазухой у Христа.
Натерпевшийся бед земножитель,
Всё видавший — и тленье, и прах…
Загостился ты в райских садах…
Марш в свою городскую обитель
На семи постсоветских ветрах.
В свой привычный порядок простецкий.
В тёмный угол души,
Тот, что пуст,
Поместил бы ты Генисаретский,
Олеандровый пламенный куст.
Он из тех, что горит не сгорает…
Щебет, щёлканье, пчёлы шныряют…
Гуд стоит от зари до зари…
Даже ночью тропу освещают
Золотые его фонари.
Защищая в кромешную темень,
И спасая в полуденный зной,
Ясноглазый ветвящийся терем,
Многогранный шатёр расписной.
Чтоб российская скорбь не томила,
Вспомни лишь многоцветье его.
Росшего от сотворения мира,
Повидавшего много чего…
