«Мамы не приходят…»

Детство Стаса стало для меня тем особенным периодом, что для любого взрослого становится серьезной школой воспитания собственных чувств. Дети меняют нас, они учат нас смотреть на мир по-новому, открывать нечто неожиданное. В моей жизни получилось так, что, когда я сама стала матерью, мне не предоставилась возможность пройти все этапы взросления моей дочери вместе с ней. Я до сих пор жалею о том, что многое в её жизни прошло мимо меня, да, профессия в этом плане забрала у меня важную часть жизни. Но она вернула мне все сторицей, когда появился Стасик. Я окунулась с головой в этот удивительный, противоречивый, оригинальный мир, мир ребенка. Стасик стал для меня тем сыном, о котором я мечтала, когда была беременна Илоной и не знала, что родится девочка. Наши желания иногда сбываются неожиданно, не так, как мы ждали, но смещение временных рамок ничуть не умаляет их ценности для нас. Итак, в пятьдесят лет я испытала все то, что было так желанно в 24 года, – мой внук Стас стал для меня испытанием, радостью и свершением. И сегодня могу с радостью признать, что именно благодаря Стасу в моей жизни свершилась важная история, связанная с детством вообще. Назовем её условно «мой детский дом».

Так получилось, что у меня дома скопилось много игрушек. Их было не просто много, а очень-очень много – целые кладовые игрушек занимали большую часть квартиры, и мы все решительно не знали, что с ними делать. Появились они, потому что в те времена цветы, как ни странно это прозвучит, было трудно достать, и зрители на мои концерты приходили с игрушками. Забавно звучит, но мне, взрослой тете, после исполнения проникновенных баллад о любви дарили плюшевых зайчиков, медвежат, уточек, самых разных кукол, пупсиков и прочую игрушечную прелесть. Так мои почитатели обеспечивали не иссякающий запас игрушек для моей дочери, а потом и для внука. В чем-чем, а в этом у них недостатка не было. Настал момент, когда стало понятно – с этим надо что-то делать. А игрушки были хорошие, не китайские, как сейчас, качественные. Собрала я их в огромный мешок, как заправский Дед Мороз, и стала думать: кого бы ими осчастливить. Сделала просто, по старинке: открыла телефонный справочник на букву «Д» – детские дома – и выбрала заветное число, мое любимое «53»: в Польше я жила на улице Первого мая, дом 53. Так выбрала Ленинградский детский дом № 53. Тогда Стасик очень обрадовался этой идее, закричал: «Я хочу поехать с тобой, отдать свои игрушки детям…» Было это в 1987 году…

Созвонилась с директором детского дома, Ниной Вячеславовной Чувашовой, – скажу наперед, знакомство с этим человеком позже вышло за рамки нашего сотрудничества по детскому дому и переросло в отношения личные. Так и сказала: «Добрый день, мои поклонники дарили и дарят мне много очень хороших, качественных игрушек, мне хотелось бы преподнести их в дар вашему детскому дому…» На полученное согласие отреагировала с волнением, мое собственное трудное детство, наполненное болью потерь, ужасом войны и ощущения сиротства, в какой-то степени сближало меня с детишками, волею судьбы оставшимися без родителей. И мне, как никому другому, были понятны те чувства, что они все испытывали, будучи брошенными. Я знала, как важно дать им немного тепла, скрасить их одиночество. Перед встречей заказала в кафе огромный торт, накупила сладостей и поехала. Первое впечатление стало шоком, показалось, будто мне обручем сдавили горло, – меня со всех сторон обступили дети, много детей, они ничего не просили, но в их глазах было лишь одно – МАМА! Сперва я почувствовала, что они как будто чего-то ждут: не игрушек и сладостей, они хотели понять – к кому из них я пришла. Некоторые подходили и прямо спрашивали: «Вы моя мама?» или «Вы не знаете, когда придет моя мама?». Разве это можно вынести? Тягостное ощущение. Я пришла с подарками, а они ждали не их. Они ждали самого дорогого, чего у них не было, и вот как раз этого я не могла им дать. Потом мне сказали, что во всем детском доме лишь десять сирот, а остальные сироты при живых родителях. Это стало для меня настоящим шоком – их родителей лишили родительских прав.

Потом, спустя время, поняла: мне судьбой было уготовано переступить порог детского дома, а переступив его, не смогла туда не вернуться. С первых же минут, едва я увидела эти грустные детские глаза, мне захотелось помочь им – и не кому-то одному, а всем сразу, хоть чем-то. Всем, что в моих силах. В то время было не как сейчас, многое нельзя было купить, но можно было «достать», а для этого нужны были связи или имя. Я знала, что с помощью своего имени смогу сделать многое, знала, есть серьезные люди, которые меня знают, помнят и уважают, я пользовалась этим «в мирных целях». Бывало по-разному: кто-то откликался сразу, кого-то приходилось «доводить до кондиции». Помню, долго «мучила» директора завода, где выпускали микроавтобусы, все просила, чтобы выделил машину для детдома – возить малышей к врачам, на прогулки, в город на всякие мероприятия. Он упирался, отнекивался, говорил «нет такой возможности», находил каждый раз новые отговорки. Поняв, что так не получается, пошла другим путем: улучив момент, подкараулила его в обкоме партии – с тем же, и, представьте себе, сработало, детдом получил машину.

Однажды вообще получилось забавно – пела я за… батареи парового отопления в количестве 250 штук, они были очень нужны. Вот и получалось, что своим именем я открывала плотно закрытые двери, находила необходимое, убеждала чиновников быть добрыми. Так и получалось, приходила, говорила: «Здравствуйте, я – Пьеха, ситуация такая…», – и чаще всего люди откликались, и многие из них занимали очень высокие посты. Я видела, что им нравится помогать, добро делать всегда приятно. Фраза «Здравствуйте! Я – Пьеха» стала кодовой – с её помощью я доставала все необходимое для ребятишек – обувь, одежду, стройматериалы, билеты в театр, стиральные машины и много других полезных вещей. Не помню ни разу, чтобы нам отказали. Мне удалось так устроить, что для моих детдомовских детишек была организована бронь на 20 билетов на каждую премьеру. Удалось договориться с Гостиным двором, который отпускал одежду по безналичке и одевал ребят. «Скороход» шил сапожки по спецзаказу девочкам-старшеклассницам, гостиница «Прибалтийская» безвозмездно передавала одеяла и мебель, из Германии, Америки я привозила гуманитарную помощь.

А еще помню, ехала как-то в поезде и увидела загруженное микроволновыми печками купе проводника. Подкараулила и разговорилась с предпринимателем. «Вы хотите купить?» – поинтересовался он. «Нет, хочу выпросить». – «Как?» – «Да у меня друзья в детском доме, им надо делать ремонт, а расплачиваться нечем. Подарите им 10 печек». И что вы думаете, он подарил! А ведь в то время они были редкостью и стоили очень дорого. Так благодаря хорошим людям и моему участию удавалось помочь детям.

Нина Вячеславовна на личном примере знала, что такое трудная семья, и могла понять боль детишек, оставшихся без родителей. Мне всегда нравилось, как она ловко и умело решала постоянные проблемы, что возникали в её учреждении. Детский дом – это сложный экономический организм, со своими законами, особенностями и, к сожалению, несчастьями. Руководить столь сложным миром мог только человек хозяйственный, сильный и добрый. Жизнь в детдоме подчинялась одному принципу: все должно быть как дома – никакого строя, команд, ни одного платья одинакового. У девочек-старшеклассниц – маникюрные наборы, дезодоранты, косметика. Правда, на это не было специальных статей расхода, но выход был найден – создали денежный фонд из пожертвований жильцов района, шефов, районное начальство, к счастью, не оказались бюрократами: дали разрешение. Таким образом решена была проблема с наличными деньгами для воспитанников.

Конечно, среди общего числа детей оказались те, чьи жизненные истории воспринимались как личные, очень близко к сердцу. Одна из них – история Усмана, афроамериканского мальчика, он был «плодом любви» гвинейца и нашей неустроенной женщины без определенных занятий. В детдом попал в возрасте семи лет, считался «трудным ребенком», среди сверстников ему было непросто, над ним насмехались, конечно, в основном из-за цвета кожи, почему-то он считал, что ему не нужна учеба, и часто говорил мне: «Зачем мне математика, я буду танцором и певцом». Нам удалось через посольство отыскать его отца в Гвинее, который согласился взять мальчика к себе. Все бы хорошо, но Усману не давали визу. Пришлось мне поехать в Москву к гвинейскому послу и на польско-русско-французском объяснить ему, у мальчика должен быть отец, более того, отец есть, но нет возможности приехать к нему. В итоге мне удалось убедить «черного принца» в необходимости визы. И когда она пришла, мы отправили Уан-Усмана на родину, к его отцу. Уезжая, он попросил дать ему с собой записи моих песен, а у меня осталось написанное им письмо. Через какое-то время он вернулся в Россию, к сожалению, у него сложилась непростая судьба, – сегодня он в инвалидной коляске, его сбила машина, – но мы до сих пор на связи, несколько раз он приезжал на мои концерты.

Еще одна история, но, слава богу, счастливая – про Ирочку. Еще в грудном возрасте у нее возникла проблема с рукой, а родители-алкоголики даже не обратили на это внимания, заметили это, только когда она оказалась в детдоме. Выяснилось, что ручку можно «починить», но нужна дорогая и трудная операция. Для меня это стало сигналом к действию – пришлось обзванивать множество клиник, чтобы наконец найти ту, где есть чудо-хирург, способный такую операцию сделать. Мы добились своего, операцию сделали, и теперь Ирочка здорова. На одном из моих концертов она поднималась на сцену с цветами, и я увидела абсолютно полноценную женщину, которая смогла осуществить свою мечту – стать портнихой.

Хотя бывали в моем подшефном детдоме разные истории, что вполне понятно: все его обитатели – ребятишки с трудными характерами и травмированной психикой. Поэтому случалось всякое. Когда моему Стасику было 9 лет, я взяла из детского дома на летние каникулы мальчика Дениса и отправила их вместе сначала к друзьям в Карпаты, а затем на дачу под Ленинград. Денис прекрасный мальчишка, трудолюбивый, добрый, отзывчивый. Мне казалось, что не только ему будет хорошо у нас, но и мой внук чему-то научится у Дениса. Все было прекрасно, мальчишки сдружились, вместе купались, играли, хозяйничали по дому. И, конечно же, я не считалась с затратами… Как-то в воскресный день к нам приезжает Нина Вячеславовна и привозит в подарок бананы, рассказывает, что детский дом получил несколько коробок и ребята сейчас лакомятся этими экзотическими фруктами. А долю Дениса она привезла сюда. Мальчишки налетели на фрукты, и вдруг: «А почему Стасик ест мои бананы?» Меня это так потрясло, что я даже расплакалась, начала Стасу говорить: «Не тронь бананы, я тебе куплю». Внук оказался умнее меня, он просто сказал: «Он же мою жевательную резинку все лето жует…» В этот день я еще раз поняла, как трудно бывает детям даже на добро ответить добром, тем более детям, которые видели много зла. И как бы Денис ни был хорош, среда, в которой прошло его детство, нет-нет да и прорвется в характере жадностью, озлобленностью. Поэтому такому ребенку нужен только порядочный, умный и опытный педагог.

10 лет я опекала воспитанников этого детского дома. Это не могло пройти бесследно для меня, и в моем репертуаре появилась песня с названием «Мама не приходит», когда песня звучала на концертах, люди в зале плакали, но я пела её не для того, чтобы разжалобить людей, а чтобы напомнить, что детский дом, даже самый лучший, не может заменить ребенку семью, маму и папу.