Итак, за время зимовки 218–17 г. до н. э. обстановка в карфагенском лагере стала если не угрожающей, то внушавшей определенные опасения. Лучшим способом избежать нарастания внутренних беспорядков было продолжить поход на Рим, и Ганнибал, как только морозы начали идти на убыль, стал готовиться к выступлению, надеясь пройти в Этрурию через Апеннины и привлечь на свою сторону местное население.

Весна еще только начиналась, и погода в горах не только не благоприятствовала предприятию пунийцев, но оказалась страшнее любой вражеской армии, и по сравнению с разразившейся вскоре бурей «даже ужасы Альп показались почти ничем» (Ливий, XXI, 58, 3). Последуем и далее за описанием перенесенных карфагенянами в Апеннинах бедствий, которое оставил римский историк: «Дождь и ветер хлестали пунийцев прямо в лицо и с такой силой, что они или были принуждены бросать оружие, или же, если пытались сопротивляться, сами падали наземь, пораженные силой вьюги. На первых порах они только остановились. Затем, чувствуя, что ветер захватывает им дыхание и щемит грудь, они присели, повернувшись к нему спиною. Вдруг над их головами застонало, заревело, раздались ужасающие раскаты грома, засверкали молнии; пока они, оглушенные и ослепленные, от страха не решались двинуться с места, грянул ливень, а ветер подул еще сильнее. Тут они наконец убедились в необходимости расположиться лагерем на том самом месте, где были застигнуты непогодой. Но это оказалось лишь началом новых бедствий. Нельзя было ни развернуть полотнище, ни водрузить столбы, а если и удавалось раскинуть палатку, то она не оставалась на месте; все разрывал и уносил ураган. А тут еще тучи, занесенные ветром повыше холодных вершин гор, замерзли и стали сыпать градом в таком количестве, что воины, махнув рукой на все, бросились на землю, скорее погребенные под своими палатками, чем прикрытые ими; за градом последовал такой сильный мороз, что, если кто в этой жалкой куче людей и животных хотел приподняться и встать, он долго не мог этого сделать, так как жилы окоченели от стужи и суставы едва могли сгибаться. Наконец резкими движениями они размялись и несколько ободрились духом; кое-где были разведены огни; если кто чувствовал себя слишком слабым, то прибегал к чужой помощи» (Ливий, XXI, 58, 3–10). Так ли все происходило на самом деле, или Ливий чем-либо приукрасил свой рассказ, но в главном ему, думается, стоит доверять: первая попытка перехода карфагенян через Апеннины, в результате которой погибло много (точные цифры неизвестны) людей, вьючных животных и семь слонов, провалилась. Спустя два дня они были вынуждены спуститься с гор (Ливий, XXI, 58, 11; 59, 1).

Вероятно, неудача сильно раздосадовала Ганнибала, и он на некоторое время потерял самообладание. Решив атаковать Плаценцию, где укрывались воины Семпрония, к тому моменту уже вернувшегося из Рима и пока не сдавшего должность, Пуниец действовал довольно прямолинейно. С двенадцатью тысячами пехоты и пятью тысячами всадников он стал провоцировать на бой консула Семпрония, что ему вскоре удалось. Судя по всему, Ганнибал не подготовил врагам заранее никакой ловушки, надеясь легко победить. Однако натиск римлян оказался таким сильным, что карфагеняне отступили до самого лагеря, где и заняли оборону. Отбивая атаки противника, они выделили специальный отряд для вылазки, и теперь Ганнибал только поджидал нужного момента, чтобы бросить его в дело. Такой момент наступил, когда Семпроний убедился в бесперспективности дальнейшего штурма лагеря и подал команду отходить. Тут же ему вдогонку бросились пунийцы – конница на флангах, пехота в центре, и в последовавшей за этим схватке римлянам пришлось непросто, однако быстро наступившая ночь прервала сражение, которое грозило закончиться для римлян новым разгромом. Потери сторон были примерно равными: по шестьсот человек пехоты и по сто пятьдесят всадников, при этом у римлян сильно пострадал командный состав: погибли пять трибунов, три префекта союзников и значительное количество всадников. Тем не менее в целом итоги столкновения можно было охарактеризовать как ничейные.

Таким образом, с начала весны Ганнибалу не удалось достичь каких-либо стоящих успехов, тогда как время работало не в пользу карфагенян. Перед Ганнибалом по-прежнему стояла задача провести войска в Центральную Италию. Для этого существовали два пути. Первый вел через Апеннины в долину Арна, второй, называемый Фламиниевой дорогой, проходил по долине Пада до Аримина, затем по долине Метавра до Апеннин и далее через перевал в долину Тибра. Разумеется, римляне знали об этих маршрутах и приняли меры, чтобы перекрыть их: два легиона консула Гнея Сервилия стояли в Аримине и два легиона Гая Фламиния расположились в Арреции.

Верный себе, перед походом Ганнибал провел самую тщательную разведку всех возможных вариантов маршрута, и выяснилось, что есть один путь, ведущий из долины Пада в долину Арна, от Бононии (Болоньи) до Пистории (Пистойи), главное преимущество которого заключалось в том, что, в отличие от всех остальных, римляне (в данном случае Гай Фламиний) оставили его без охраны. Причины были вполне обоснованными: этот путь, хотя и был достаточно короток, проходил через болотистую низину, вода в которой из-за весеннего разлива Арна еще больше поднялась, так что пройти просто не представлялось возможным; во всяком случае, никто в Риме не помнил, чтобы враги появлялись именно с этого направления.

Статуя кельтского воина. I в. до н.э. Муниципальный музей г. Вашер, Франция.

Не стоит и говорить, что одно лишь преимущество внезапности, которое Ганнибал мог бы получить, пройдя этим маршрутом, во многом предопределило его выбор. Когда же местные проводники уверили Пунийца, что, несмотря на заболоченность, дорога достаточно тверда, чтобы по ней можно было пройти, решение было принято.

Итак, карфагенская армия вторично снялась с лагеря и пошла по указанному пути. Во главе колонны шли лучшие части, иберийцы и ливийцы, под защитой которых следовал обоз. С ними на единственном уцелевшем слоне ехал Ганнибал. Далее были поставлены кельты, а арьергард составляла конница под командованием Магона, в задачу которой входило, в частности, не давать идущим впереди кельтам, да и остальным пехотинцам отставать и отбиваться от общего строя.

Дорога давалась исключительно тяжело: по пояс в воде, воины преодолевали водовороты, трясины, сооружали импровизированные переправы через глубокие места в русле реки и упрямо шли вперед. Гибли и люди, особенно кельты, и вьючные животные, на трупах которых воины могли хоть ненадолго отдохнуть и поспать, поскольку больше сколько-нибудь твердых и, главное, сухих мест поблизости не было. Вообще невозможность выспаться стала, наверное, самым тяжелым испытанием для пунийцев во время этого прорыва.

Жертвой экстремальных условий похода стал и сам пунийский полководец. Вероятно, по причине всевозможных болотных испарений у Ганнибала случилось обострение болезни глаз, которая начала проявляться в последнее время. Останавливаться на лечение было негде и некогда, в результате чего один глаз, скорее всего правый, перестал видеть (Полибий, III, 80; Ливий, XXII, 2; Непот, IV, 3).

И вот после четырех дней и трех ночей непрерывного марша карфагенская армия вышла из болот. Вновь смешав все планы своих противников, Ганнибал оказался в Этрурии.