Глава тринадцатая
Возвращение домой

Двадцать пятого февраля 1821 года Чейз, Лоуренс и Никерсон прибыли в Вальпараисо, самый большой порт Чили, расположенный на крутом холме к северу от широкого залива. В любое другое время история «Эссекса» захватила бы город, но в феврале – марте того года жители Вальпараисо ждали вестей с севера.

Революционные войска, уже освободив Чили от владычества Испании, теснили роялистов в Лиме. В Перу было немало беженцев, и жители Вальпараисо не могли уделить команде «Эссекса» должного внимания. Они восстанавливали свои силы в относительном спокойствии. С самого начала Чейз и его люди открыто говорили, что им пришлось прибегнуть к людоедству. В день их прибытия в порт была сделана официальная запись, в которой говорилось, что капитан «Индиана» подобрал трех человек, «выживших благодаря небольшому количеству галет и телу их умершего товарища, которого хватило на восемь дней».

Американский фрегат «Констелейшн» бросил якорь в Вальпараисо, и действующий американский консул пригласил к себе Чейза, Лоуренса и Никерсона. Хотя с момента их спасения прошла уже неделя, они все еще выглядели очень плохо. «На них было больно смотреть, – писал коммодор Чарльз Гудвин Ридджели, капитан «Констелейшн», – кости просвечивали сквозь кожу, руки и ноги были как палки, а кожа вся покрыта язвами». Ридджели поручил спасенных своему хирургу Леонарду Осборну, который следил за их выздоровлением в изоляторе фрегата, расположенном в дальней носовой части на третьей палубе. Там было несколько жарко и душно, но для троих нантакетцев, проведших восемьдесят девять дней под открытым небом, это была чудесная перемена. Команда «Констелейшн» была так тронута страданиями Чейза и его товарищей, что каждый матрос пожертвовал доллар в их пользу. Когда эти деньги сложили с деньгами, собранными американскими и британскими жителями Вальпараисо, набралось свыше пятисот долларов, и это вполне окупило затраты на лечение.

Но страдания этих людей еще не закончились. Как и для участников эксперимента 1945 года в Миннесоте, период восстановления стал самым мучительным из всего пережитого. Даже через три месяца после эксперимента волонтеры из Миннесоты не могли вернуться к своему обычному весу, несмотря на то что некоторые потребляли по пять тысяч калорий в день. Они ели, сколько могли, и все равно оставались постоянно голодными. Многие ели все время, не прекращая. И только через полгода такой интенсивной кормежки они вернулись к своей норме.

Люди с «Эссекса» были в гораздо худшей форме. Через три месяца жестокой голодовки их желудки физически не могли потреблять большое количество пищи. Та же проблема в 1765 году была у капитана «Пэгги» Дэвида Харрисона. После спасения Харрисону дали немного куриного бульона. До этого капитан не испражнялся тридцать семь дней, и вскоре после нескольких глотков его скрутило от боли в желудке. «В конце концов наступило облегчение, – писал Харрисон. – Организм исторг кусок кала размером с куриное яйцо, и я насладился спокойствием, воцарившимся в желудке». На следующий день после прибытия в Вальпараисо Чейза и его людей посетил губернатор, который слышал, будто бы первый помощник Чейз и его люди подняли мятеж и убили капитана «Эссекса». «Говорили, – писал Никерсон, – будто мы нарушили все мыслимые и немыслимые законы моря». Рассказ Чейза развеял эти слухи, и губернатор разрешил им свободно перемещаться по городу, как только они будут в состоянии сделать это.

Через полторы недели, девятого марта, в Вальпараисо прибыл «Хироу», китобойное судно из Нантакета. Когда они разделывали кита у острова Святой Марии, на них напали испанские пираты. Испанцы забрали на берег капитана и юнгу, а остальную часть команды заперли на нижней палубе и принялись рыскать по кораблю. Когда в гавани вдруг появился другой корабль, пираты ненадолго вернулись на берег, за это время первый помощник Овид Старбак сумел сломать дверь, и команда вновь захватила судно. Старбак приказал немедленно отчаливать, и, хотя пираты гнались за ними, им удалось уйти от преследования.

Старбак принес и другие, не менее потрясающие новости. Взяв на себя роль капитана, Старбак столкнулся с тремя кораблями, идущими группой: «Дофином», «Дианой» и «Ту Бразерз». Капитан Цимри Коффин с «Дофина» рассказал Старбаку, что у него на борту побывали капитан «Эссекса» и один член его команды, которых потом передали на борт «Ту Бразерз», направлявшегося в Вальпараисо.

Семнадцатого марта судно прибыло в порт. Пятеро выживших впервые встретились после двенадцатого января, когда их лодки разметало в бушующем шторме после двух с лишним тысяч миль совместного плавания. С того момента умерли двое из команды Чейза, четверо – из команды Полларда и трое – из лодки Джоя, которую вел Хендрикс, а еще трое пропали без вести. Из всего экипажа в живых остались одни нантакетцы. Они все ужасно пострадали, но Поллард и Рэмсделл, найденные в обнимку с костями их мертвых товарищей, ближе других подошли к смерти. Вероятно, муки Полларда были сильнее. Полтора года назад тетка вручила ему своего сына Оуэна. Поллард не только не уберег своего кузена, но и съел его плоть. Один из летописцев всемирного людоедства назвал подобные случаи «гастрономическим кровосмешением».

Сразу после спасения Поллард продемонстрировал поразительную стойкость, но его желание непременно, как можно быстрей рассказать всем свою историю почти убило его. После той первой исповеди вскоре последовала еще одна. Когда Уильям Коффин, капитан китобойного судна из Нантакета, предложил отвезти их домой, Поллард был еще слишком слаб для путешествия вокруг мыса Горн. Двадцать третьего марта Чейз, Лоуренс, Никерсон и Рэмсделл попрощались со своим капитаном, отбыв в Нантакет. В мае, после двух месяцев лечения и уединения, Поллард отправился за ними на борту «Ту Бразерз».

Тем временем коммодор Ридджели, командующий «Констелейшн», принимал меры для спасения Чаппела, Уикса и Райта с острова Дюси. В Вальпараисо стоял на якоре недавно прибывший «Сюрри», австралийское торговое судно, груженное пятнадцатью тысячами бушелей пшеницы. Капитан Томас Рэйн согласился сделать остановку на острове Дюси по пути в Сидней и забрать трех человек с «Эссекса», если те еще будут живы.

Десятого марта «Сюрри» покинуло берега Южной Америки. Капитан Рэйн и его команда прибыли на Дюси почти через месяц, но никого не нашли на этом крошечном коралловом атолле. Берег был так усыпан гнездами птиц, что шагу нельзя было ступить, чтоб не раздавить яйцо. Капитан решил, что на этот остров уже много лет никто не высаживался. Он изучил свои навигационные дневники и задался вопросом, не мог ли капитан «Эссекса» ошибиться и дать координаты острова, лежащего двумя сотнями миль западнее. Через несколько дней, девятого апреля, на горизонте показался остров Хендерсон. Они подошли к нему с востока и проследовали вдоль береговой линии на север. Обогнув скалистый мыс, они нашли «просторный залив» в западной оконечности острова. Рэйн приказал, чтоб один из матросов выстрелил из мушкета.

В этот момент Чаппел, Уикс и Райт только-только сели, чтобы есть фаэтона. Если не считать ягод и моллюсков, птицы и яйца были единственной пищей, оставшейся на Хендерсоне. Морские крабы куда-то пропали.

За несколько месяцев до этого матросам удалось поймать пять зеленых черепах, но китобои съели только одну из них. Мясо других не годилось в пищу. В прошедшие четыре месяца они с трудом находили фаэтонов, и птица, которую они поймали в тот день, была настоящим пиршеством. Но больше всего им не хватало воды. После того как их семнадцать товарищей отправились к острову Пасхи, источник пресной воды пересох. Иногда во время отлива они видели пресную воду, выступающую между скал, но большую часть времени скалы были покрыты солью.

В отчаянии Чаппел, Уикс и Райт вырыли несколько колодцев, но не смогли добраться до грунтовых вод. Когда шел дождь, матросы жадно пили воду, скапливающуюся в скальных впадинах. От обезвоживания языки китобоев раздулись, а губы потрескались. Проведя пять дней без воды, они неохотно пили кровь фаэтона, им казалось, что от нее «становится только хуже». Обыскивая пещеры и расселины, они нашли останки восьмерых человек и боялись, что их постигнет та же участь. Скелеты лежали рядом, будто люди решили лечь и умереть друг возле друга. Для Чаппела, самого безответственного и необразованного матроса из всей команды «Эссекса», этот день изменил многое. С тех пор он обратился к Богу. «Я решил, – писал он, – что только вера поможет мне выстоять в этих кошмарных обстоятельствах».

Когда Чаппел, Уикс и Райт собрались вокруг фаэтона, они услышали отдаленный гул. Матросы решили было, что это гром, но один из них все-таки захотел выйти на пляж и посмотреть. Когда он увидел корабль, то потерял дар речи. «Бедолагу, – вспоминал один из членов экипажа “Сюрри”, – так захлестнули эмоции, что он не мог даже вернуться к своим товарищам, чтоб передать им радостную весть». В конце концов оставшимся стало интересно, куда он пропал, и они тоже вышли на пляж.

Прилив скрыл опасные коралловые рифы. Несколько раз команда «Сюрри» пыталась подойти к берегу. Три отчаявшихся человека стояли на пляже, боясь, что их спасители бросят попытки. Наконец, Чаппел, самый сильный из них и единственный, кто умел плавать, бросился в воду. Руки его были – кожа да кости, но выброс адреналина был такой, что скоро его уже поднимали на борт лодки.

Команда «Сюрри» собралась, чтоб обсудить, что делать дальше. Они могли вернуться за двумя оставшимися на следующий день, но Чаппел ни на минуту не хотел оставлять своих товарищей. Обвязавшись веревкой, он прыгнул за борт и поплыл обратно. Так, одного за другим, всех троих подтащили к лодке. Их сильно побило о рифы, но все они живыми взошли на борт «Сюрри».

Капитан Рэйн писал, что еще месяц на острове, и они были бы мертвы. Одеждой им служили тряпки, на всех троих осталась лишь одна пара штанов. Сохранился также какой-то бумажный документ, на котором они отмечали дни, проведенные на Хендерсоне. Они сказали Рэйну, что капитан Поллард оставил в коробке, прибитой к дереву, несколько писем, и на следующий день Рэйн смог высадиться на остров и забрать эти письма.

Единственными пропавшими без вести моряками «Эссекса» стали трое: Овид Хендрикс, Джозеф Вест и Уильям Бонд, затерявшиеся посреди океана на лодке второго помощника в ночь на двадцать девятое января.

Через много месяцев после того, как капитан Рэйн посетил остров Дюси, аттол к востоку от Хендерсона, там бросил якорь другой корабль. Экипаж обнаружил вельбот, вынесенный на берег. Внутри они нашли четыре скелета. В 1825 году британский капитан Фредерик Уильям Бичи посетил оба острова и предположил возможную связь между этим вельботом и пропавшей лодкой с «Эссекса». Если это действительно был вельбот второго помощника, а скелеты принадлежали Хендриксу, Весту, Бонду и, возможно, Исайе Шеппарду, который умер незадолго до того, как они потеряли лодку Полларда, то этот вельбот дрейфовал больше двух тысяч миль, прежде чем причалить к земле, которую покинул двадцать седьмого декабря 1820 года.

В 1820–1821 годах, пока экипаж «Эссекса» шел под палящим солнцем на восток, их семьи в Нантакете переживали одну из самых суровых зим в истории острова. В день, когда три лодки ушли с острова Хендерсон, Овид Мейси, летописец Нантакета, отметил в своем журнале, что гавань была покрыта ледяной кашей. К седьмому января она схватилась льдом. Лед простирался на север, к материку, насколько хватало глаз. Запасы еды, а особенно дров, подходили к концу. Снегопад отрезал отдаленные районы острова, завалил овечьи пастбища. По прикидкам Мейси, двести тысяч овец, половина всего поголовья в Нантакете, не дотянули бы до весны и умерли от голода.

Тринадцатого января шесть человек с Мартас-Винъярда оказались запертыми на Нантакете. В отчаянной попытке добраться домой они отчалили на вельботе от южного берега, где благодаря приливу оставалась полоска свободной воды. Ветер в тот день был не слишком сильным, и люди были уверены, что безопасно доберутся до места. Точных записей погоды не осталось, или жители просто не сделали их. Двадцать пятого января температура упала до минус двенадцати градусов. Никогда раньше на острове не было так холодно. «Многие люди, особенно старики, – писал Мейси, – едва могли согреться даже в собственной постели». В ночной дозор, патрулировавший город, добавили четырех человек. Поскольку все жители собрались у каминов, вовсю гудевших в старых деревянных домах, пожар мог вспыхнуть где угодно. Вдобавок той зимой на складах хранилось небывалое количество спермацетового масла. Мейси отмечал, что «торговцы всячески уберегали масло от огня».

Наконец, в начале февраля температура поднялась выше нуля, и пошли дожди. «Лед и снег быстро тают, – писал Мейси, – и, кажется, жизнь налаживается. Суда и люди, застрявшие здесь, постепенно приходят в движение и скоро смогут покинуть остров. Те, кто должен срочно отправиться в путь, вырубают изо льда почтовое судно». Утром четвертого февраля из Нантакета вышел самый тяжелогруженый почтовый корабль за всю историю острова. Семнадцатого февраля, за день до спасения Чейза, пришло несколько торговых судов, груженных зерном, клюквой, сеном, свежей свининой, говядиной, индейкой, сидром, сухой рыбой и яблоками. Кризис миновал. Родные моряков с «Эссекса» в эту зиму не имели причин для беспокойства. Письма, отправленные в конце октября с острова Чарльз на Галапагосских островах, не дошли бы до Нантакета вплоть до марта. А если бы и дошли, то рассказали бы об обычном долгом переходе, половина которого уже позади, а впереди – надежда на удачный сезон на Дальних китовых пастбищах, который позволит им возвратиться домой летом 1822 года.

Жители острова не знали о волне ужаса, захлестнувшей китобоев в конце февраля, когда от корабля к кораблю, вокруг мыса Горн и через Атлантику к Нантакету передавалась история «Эссекса».

На гребне этой волны шел «Игл» с Чейзом, Лоуренсом, Никерсоном и Рэмсделлом на борту. Но перед прибытием «Игла» на Нантакет пришло письмо, сообщившее о крушении. Почтовое отделение города располагалось на Мейн-стрит, и как только письмо пришло, его прочли перед растущей толпой. Островитянин Фредерик Сэнфорд был ровесником подростков, служивших на борту «Эссекса». Он запомнил тот день на всю жизнь. «В письме, – вспоминал Сэнфорд, – рассказывалось об их страданиях и о том, что мои старые школьные приятели съели друг друга!»

Хотя нантакетцы всегда считались по-квакерски сдержанными, в тот день на улице перед почтовым отделением они не могли скрыть своих эмоций. «Каждый был потрясен деталями, описанными в письме, – писал Сэнфорд, – и все плакали». В письме содержался полный отчет обо всем случившемся. Лодку Полларда нашли спустя неделю после лодки Чейза, но именно рассказ Полларда дошел до Нантакета первым. В письме упоминались те трое, что остались на острове, но на спасение прочих оставалось мало надежды. Все считали, что в живых остались только Поллард и Рэмсделл. Одиннадцатого июня «Игл» подошел к нантакетской банке. «Моя семья получила печальные вести о случившемся, – писал Чейз, – и считала меня мертвым». Но вместо Полларда в Нантакет вместе с Рэмсделлом вернулись три призрака: Оуэн Чейз, Бенджамин Лоуренс и Томас Никерсон. За слезами горя последовали изумление и слезы радости. «Мое возвращение, – вспоминал Чейз, – приветствовали хвалами Господу, который провел меня сквозь тьму, страдания и смерть, вернув в лоно семьи и друзей».

Чейз узнал, что он стал отцом и его дочери Фиби Энн уже четырнадцать месяцев. Для его жены Пэгги это было ошеломляющее зрелище: муж, которого она уже успела похоронить, держит на костлявых, покрытых струпьями руках свою пухлощекую дочь.

Все нантакетское сообщество было поражено. Овид Мейси, дотошный летописец Нантакета, решил не писать об этом в своем журнале. Хотя статьи об «Эссексе» быстро появились в нью-бедфордском «Меркурии», лишь недавно учрежденная нантакетская газета «Энквайрер» не упоминала тем летом о крушении. Как будто нантакетцы отказывались выносить какие-либо суждения до того, как свое слово скажет капитан «Эссекса», Джордж Поллард-младший.

Им пришлось ждать почти два месяца, до пятого августа, когда Поллард вернулся на остров на борту «Ту Бразерз». Судно заметил наблюдатель на башне церкви конгрегационалистов. Как только весть побежала вниз по переулкам, к магазинам и складам, в канатные дворы и к причалам, начала собираться толпа, двинувшаяся к утесу у северного берега. Оттуда они смотрели на черное, потрепанное штормами судно, груженное маслом. Убрав паруса, оно стало у нантакетской банки. Двухсотдвадцатидвухтонный «Ту Бразерз» был еще меньше, чем «Эссекс». Как только с корабля сгрузили масло, он легко вошел в гавань. Толпа потянулась назад, к берегу, и скоро у причалов собралось свыше полутора тысяч человек.

Возвращение китобойного судна – любого китобойного судна – один нантакетец назвал «значительной вехой в нашей жизни». Это был шанс узнать что-нибудь о родных – сыновьях, отцах, мужьях, просто о друзьях и хороших знакомых, вынужденных работать на другом конце мира. Никто не знал, какие вести принесет очередной корабль, и островитяне привыкли скрывать свои чувства за маской торжественности. «Мы чувствуем странную смесь радости и печали, – писал один нантакетец, – мы не знаем, то ли нам улыбаться, то ли плакать. И следим за своими эмоциями. Мы не смеем выражать радость, чтобы не доставить боль тем, кому судно принесло дурные вести. Мы спокойны, хотя внутри нас рвется наружу море эмоций». Когда Поллард ступил на причал, окруженный полуторатысячной толпой, воцарилась гробовая тишина. Фредерик Сэнфорд, школьный приятель Никерсона и Рэмсделла, написал: «Толпа стихла, преисполнившись благоговейного страха». Поллард пошел к своему дому, и люди расступались, чтобы дать ему пройти. Никто не сказал ни слова.

Все всегда соглашались, что на капитане китобойного судна лежит более тяжкий груз ответственности, чем на капитане торговца. Он не только должен был дважды обогнуть опасный мыс Горн, но и обучить свою команду искусству охоты на китов. Вдобавок ко всему он отвечал перед владельцами судна, которые ожидали от него полный груз масла. Неудивительно, что капитан китобойного судна получал плату, по крайней мере, в три раза превышающую жалованье торговцев. Пока Джордж Поллард был помощником на борту «Эссекса», ему сопутствовал успех. Когда он стал капитаном, его постигла неудача. Поскольку все китобои получали жалованье в конце похода, Полларду, как и всем прочим выжившим, не заплатили ничего, что хоть частично компенсировало бы им два года страданий и лишений. Капитан Амасо Делано знал, что значит вернуться домой после неудачного похода. «Никогда раньше я не смотрел на родной город с таким отвращением, как после возвращения туда после крушения всех моих планов и надежд, – писал Делано в 1817 году в своем рассказе о путешествиях по Тихому океану. – Берег, к которому я раньше так стремился, теперь был покрыт мраком, и мне было больно смотреть на него. Я замечал малейшие проявления пренебрежения или жалости по отношению ко мне».

Конечно же Поллард имел продолжительную беседу с владельцами судна: Гидеоном Фолджером и Полом Мейси – мучительную беседу, в ходе которой капитан вынужден был оправдываться. «Бесспорно, бедный, потерпевший неудачу человек становится крайне щепетилен, когда речь заходит о деньгах и успехе, – писал Делано. – Ему кажется, что на него все нападают». Но Поллард должен был отчитаться не только перед владельцами «Эссекса». Оставалась еще и его тетка – мать Оуэна Коффина.

Нэнси Банкер Коффин, тетка Полларда, была сестрой его матери Тамэр. Ей было пятьдесят семь лет. Нэнси вышла замуж за представителя одной из самых старых и гордых семей Нантакета, той, которая вела начало от Тристрама Коффина, патриарха первого английского поселения, основанного на Нантакете еще в XVII веке. Тесть Нэнси, Иезекия Коффин-старший, был капитаном одного из судов, участвовавших в Бостонском чаепитии 1773 года. Если верить семейной легенде, именно Иезекия первым бросил чай в бостонскую гавань. В семье хранилась миниатюра с его портретом. У него были широко посаженные глаза, острый нос и мягкая, чуть смущенная улыбка.

Хотя его сын, Иезекия-младший, был Другом по праву рождения, он сменил веру, когда в 1799 году женился на Нэнси Банкер. Позже, в 1812-м, когда Оуэну Коффину было десять, Иезекия-младший вернулся в Общество Друзей вместе с женой и детьми.

В тот день, когда Джордж Поллард ступил на ее порог, вера Нэнси претерпела жестокое испытание. «Как и хотел ее сын, капитан пришел к его матери, чтобы передать ей его последние слова. Она приняла его плохо. Мысль, что человек, которому она поручила своего мальчика, жив только потому, что ее сын умер, приводила Нэнси в бешенство, – писал Никерсон, – и я слышал, что она так и не простила капитана».

Суд общества был не так строг. Действия Полларда признали правомерными для той ситуации, в которой он оказался. Было решено, что Поллард «не нарушал законов и вел себя достойно», писал Никерсон. Что-то подобное произошло в Уругвае в 1972 году. Все началось, когда в заснеженных Андах разбился самолет, на котором из Монтевидео в Сантьяго летела команда игроков в регби. Десять недель шестнадцать выживших питались замерзшими трупами погибших. То же случилось и в Нантакете за сто пятьдесят лет до этого. Жители Монтевидео не осудили молодых людей. Вскоре после их возвращения католический епископ объявил, что, поскольку это был вопрос жизни и смерти, на них нет греха. «Нужно довольствоваться тем, что есть, как бы отвратительно это ни было», – добавил он.

Нет свидетельств того, что религиозные лидеры Нантакета выступали в защиту команды «Эссекса». Но факт остается фактом: каннибализм настолько табуирован, что широкой общественности всегда трудней принять подобный акт, чем тем, кто был вынужден обратиться к нему, чтобы выжить. Со своей стороны, Поллард не позволил пережитому ужасу довлеть над собой, честно признал свой поступок и его последствия и с этим осознанием собственных действий прожил всю свою жизнь.

Капитан «Ту Бразерз» Джордж Уорт за два с половиной месяца их путешествия из Вальпараисо на Нантакет был так впечатлен общением с Поллардом, что порекомендовал его как свою замену. И вскоре после возвращения Полларду официально предложили командование этим судном.

К тому моменту, как Поллард возвратился на Нантакет, Оуэн Чейз уже работал над книгой. Чейз сохранил записи, которые вел в лодке. Он также, кажется, получил копию письма, написанного капитаном «Дианы» Аароном Пэддоком в ночь после исповеди Полларда, и оттуда почерпнул все детали того, что случилось с двумя другими вельботами. Но Оуэн Чейз был китобоем, а не писателем. «Едва ли Оуэн Чейз сам писал свой “Рассказ”, – напишет Герман Мелвилл на полях своей копии книги Чейза. – Очевидно, кто-то писал для него. Но в то же время детали свидетельствуют, что этот кто-то добросовестно трудился под руководством Оуэна».

Чейз с детства дружил с мальчиком, который вместо того, чтобы стать китобоем в Тихом океане, учился в Гарварде. Уильям Коффин-младший был двадцатитрехлетним сыном успешного торговца ворванью, который также исполнял обязанности начальника почтового отделения на Нантакете. По окончании Гарварда Уильям-младший прошел краткий курс медицины, а потом, по словам его друга, «занялся другим делом, более соответствующим его страсти к литературе». Возможно, именно он стал тем неизвестным писателем, который обработал историю Нантакета для Овида Мейси. Есть свидетельства, что он помогал писать историю о печально известном мятеже на корабле «Глоуб». Но его писательская карьера, скорее всего, началась с публикации «Рассказа о крушении “Эссекса”».

Коффин идеально подходил Чейзу. Хорошо образованный и опытный писатель, Коффин прекрасно знал и Нантакет, и китобойный промысел. Одного возраста с Чейзом, он мог сопереживать молодому первому помощнику, так что создавалось впечатление, «будто Оуэн писал все сам», – как отметил на полях Герман Мелвилл. Эти двое работали быстро и хорошо. К началу осени рукопись была закончена. А двадцать второго ноября, почти через год после крушения, книга уже появилась в магазинах Нантакета.

В обращении к читателям Чейз пишет, что, потеряв после крушения все, он отчаянно пытается заработать немного денег, чтобы поддержать свою молодую семью. «Надежда на некоторое вознаграждение, – писал Чейз, – заставила меня изложить краткую историю моих страданий и представить ее вниманию публики». Но у него были и другие мотивы. Он получил возможность выставить себя, молодого офицера, в максимально выгодном свете.

Рассказ Чейза естественным образом сосредоточен на том, что происходило в его лодке. Однако большинство смертей – девять из одиннадцати – случилось на двух других лодках. Чейз просто кратко перечисляет их в самом конце своего рассказа. Любой, кто читал одну только книгу Чейза, не сможет оценить истинный масштаб трагедии. Например, Чейз никогда не акцентировал тот факт, что пятеро из первых шести умерших были черными. За кулисами остались и многие другие тревожные и симптоматичные аспекты бедствия. Чейз сделал из истории «Эссекса» историю личных испытаний и личного триумфа.

Он тщательно скрывает тот факт, что все его поступки, предшествовавшие крушению, были расчетливы и глубоко корыстны. Он молчит о том, что именно он на пару с Мэтью Джоем убедил Полларда продолжить поход после шквала в Гольфстриме, хотя шквал унес несколько вельботов. Решение идти к берегам Южной Америки он выставляет как общее, хотя, согласно Никерсону, Поллард предлагал плыть к Островам Общества. И главное – Чейз скрыл, что после первой атаки кита у него была возможность убить его. Факт этот всплывет на поверхность лишь через сто шестьдесят три года после публикации рассказа Никерсона.

Товарищи Чейза, оставшиеся в живых нантакетцы, и особенно капитан Поллард, несомненно, чувствовали, что в рассказе Чейза их несправедливо обошли. (Герман Мелвилл выяснил, что позже Поллард «вынужден был написать свой собственный отчет, подписанный его именем, но он так и не увидел свет».) И даже члены команды Чейза чувствовали, что Чейз пренебрег ими в своем «Рассказе»… Ральф Уолдо Эмерсон, посетив остров в 1847 году, писал: «Нантакетцы болезненно относятся ко всему, что позорит остров, потому что это бьет по репутации каждого». Последнее, чего они желали бы, – поведать всему миру о том, как были съедены их собственные товарищи. Рассказ Чейза не акцентировал эту проблему. Во фразе о предложении съесть Исаака Коула он обошелся двумя восклицательными знаками. И как бы Чейз ни нуждался в деньгах, он не стал делать сенсацию из страданий собственных людей. Интересен тот факт, что в следующий рейс Чейз ушел не на нантакетском судне. В декабре того же года он поехал в Нью-Бедфорд и оттуда ушел первым помощником на «Флориде», китобойном судне, на котором не было ни одного нантакетца. И хотя его семья оставалась на острове, Чейз еще одиннадцать лет уходил в море на судах других портов.

А Джорджу Полларду выдали окончательный вотум доверия. Двадцать шестого ноября 1821 года, через три с лишним месяца после возвращения в Нантакет и спустя несколько дней после выхода книги Чейза, он отправился в Тихий океан капитаном «Ту Бразерз». Но, возможно, самое необычное признание его заслуг выказали два члена его команды. Двое пожелали и дальше служить под его командой на борту «Ту Бразерз» – Томас Никерсон и Чарльз Рэмсделл, юноша, девяносто четыре дня проживший с ним в одной лодке. Если кто-то и знал капитана Полларда, так это был Чарльз Рэмсделл.