Глава 32
Кара с Эспель придерживались тайного пути по улицам Лондона-за-Стеклом. Рассвело совсем недавно, но пешеходы уже наводнили тротуары, выдыхая маленькие паутинки инея. Все шли, опустив головы и спрятав подбородки на груди. Извилистый путь оказался не из приятных, но если бы прохожие увидели Кару, то началась бы, по словам Эспель, суматоха. Суматоха, видимо, стояла на три ступеньки выше шумихи и всего на одну ниже дебоша. В лучшем случае им бы пришлось пробираться через восторженную толпу, плотную и льнущую, словно вязкая грязь; в худшем, слух дошел бы до Рыцарей…
К счастью, Кара знала, как им спрятаться. Под жестокой опекой Проволочной Госпожи она открыла, сколько потаенных мест можно найти в самом центре города. Перемещаться, избегая оживленных улиц, помогали переулки, дворы и низкие крыши, на которые можно было залезть. Нападавшие с неба кирпичи города-перевертыша тоже помогали: чем глубже девушки проникали в архитектурные дебри Псарен, тем легче им было незаметно прокрадываться в непроницаемое хитросплетение кирпичей и камней.
Кара тащила Эспель за руку. Они были иголками, их путь – ниткой, сшивающей воедино секретные места Лондона-за-Стеклом.
– Мы почти на месте, – наконец, сообщила Эспель. – Нам на соседнюю улицу. Графиня… Кара, ты в порядке?
Кара не могла сказать наверняка. Последние несколько минут она озиралась вокруг, пытаясь понять, что осталось знакомого в окружающих ее распухших зданиях. Создавалось впечатление, что однажды она все это уже мельком видела. Выпустив руку Эспель, Кара отстала на несколько шагов, проведя пальцами по стене переулка. Из трещин в кирпичах под ногами пробивались сорняки. Кара изумилась: небрежение преобразило районы до неузнаваемости. Несмотря на причудливую архитектуру, она чувствовала, будто они с Бет крались по задворкам террас Хакни в поисках хорошего места для рисунка или стихотворения.
Девушку охватила тоска по дому и лучшей подруге. Рваная рана, оторвавшая ее от той жизни. Прямо сейчас другой край этой прорехи казался почти невыносимо близким. Она вдохнула, позволив зимнему воздуху высушить воду в глазах, пока та не стала слезами.
Придя в себя, Кара поспешила к Эспель. Верхолазка прислонилась к стене, выглядывая из переулка.
С улицы доносились звуки, юные голоса утверждали себя криками и хрипловатым смехом.
– Вот это место, – победно прошептала Эспель. – Похоже на школу.
Подойдя к Эспель сзади, Кара замерла. Узнавание накрыло внезапно. «Я же видела все это краешком глаза, – подумала она, – отраженным в оконном стекле».
Услужливая отзеркаленная табличка не имела значения; даже искаженную пролившимися дождем кирпичами, Кара бы в любом случае узнала Фростфилдскую среднюю школу. Поток учеников в синей форме и со сшитыми лицами лился через ворота навстречу новому учебному дню.
– Ты уверена, что изображение свежее? – почувствовав, как пересохло в горле, прошептала Кара.
– Не давнее двадцати четырех часов, – подтвердила Эспель. – А что?
«Какой в этом смысл, – подумала Кара. – Зачем было забирать ее, чтобы вернуть обратно?»
– Есть идеи, как перейти улицу? – одинаковые брови Эспель приподнялись с каждой стороны от шва. – Потому что по крайней мере у шестерых ребят рюкзаки с символикой Ханнибалов.
Идей у Кары не было; она уже собиралась предложить просто перебежать, когда знакомый смех затолкал слова обратно в горло.
Смех казался легким, совершенно беззаботным. Девушка так давно не слышала его, что едва узнала.
Обернувшись, она прижалась к стене, глядя на улицу, в направлении, откуда он раздался.
По неровному тротуару к ним брела Парва Хан с безукоризненно загримированными шрамами, подчеркнутыми темным макияжем. Ее рука лежала на плече рыжеволосой девушки, голова склонилась – она что-то шептала своей спутнице на ухо. Что бы она ни говорила, они обе находили это до крайности забавным.
Кара непонимающе на них таращилась. Парва Хан, Лицо Зеркальной Лотереи… на оживленной улице должна была напоминать магнит в миске с металлическими опилками, но люди едва ли удостаивали ее взгляда.
Только когда Права, игриво пихнув свою компаньонку, полностью повернула лицо к Каре, она все поняла.
От края зеленого платка к подбородку бежал серебристый шов.
Разочарование свернулось в Карином животе, словно тухлое мясо. Это не ее зеркальный близнец… не та девушка, с которой она разговаривала через стекло. Просто полулицая незнакомка. Ладно, она выглядела настолько как Кара, что, возможно, начала жизнь одним из ее отражений… но это могло произойти в любой момент ее жизни. Или, может, она нашла очень хорошего пластического хирурга. Шрамы, которые девушка так гордо выставила напоказ, в основном выглядели искусственно, работой какой-нибудь скальпельной. Может, даже платок, в который она куталась…
Кара замерла. Платок. Она таращилась на него, пока не заныли глаза. Этот платок родители подарили ей, когда она выписалась из больницы. Именно его подожгли и втоптали в снег на школьной спортивной площадке. Именно он был на Каре в заброшенном туалете в день Отражения Парвы.
– Эс, – быстро проговорила она, – там…
– Вижу, – Эспель звучала так же смущенно, как Кара себя чувствовала. – Но разве она?..
– Не знаю. Я должна поговорить с нею. Отвлеки вторую.
– Отвлечь? Хочешь, чтобы я сплясала брейк-данс?
Кара заколебалась:
– А сможешь?
– И близко нет.
– Ну… сделай что-нибудь еще: спой, крикни «Пожар!», да что угодно! – взмолилась Кара. – Просто отвлеки ее подругу… всего на минуту, пожалуйста…
Она не дала Эспель возможности возразить, буквально пихнув верхолазку на дорогу, когда полулицая Парва и ее рыжеволосая подруга подошли к переулку.
– ХЭЙ… извините, дамочки, – громко сказала Эспель, вклиниваясь между ними. Она развела руками, делаясь как можно больше, пытаясь закрыть от рыжей ее попутчицу.
– Эээ… здесь ведутся важные осадкотектурные работы. Это часть улицы ужасно обветшала, очень опасно.
Девушки уставились на странную верхолазку.
– Что? – начала полулицая Парва. – Осадкотектурные? Но все остальные…
Ее протест закончился взвизгом, когда девушку за запястье втащили в переулок, толкнули к стене и зажали рукой рот.
Кара удерживала ее всего секунду. Она оказалась совершенно симметрична по обе стороны от серебряного шва. Шрамы, поры, все, кроме…
Крошечные красные ниточки капилляров вокруг карих радужек девушки немного различались. Она вспомнила Джека Вингборо с прижатой к лицу полумаской.
«Единственные реальные покупатели – зеркалократы в бегах: как правило, от собственного правительства. У большинства они накрепко связаны с кожей – так безопаснее – и не отвалятся при всем честном народе».
«У большинства они накрепко связаны с кожей».
Глаза девушки расширились. Кара прижала палец к губам, и полулицая школьница, вздрогнув, слегка кивнула, прежде чем она отпустила ее руку, а потом зашипела от возбуждения.
– Матерь Зеркало! Графиня Парва Хан? Что вы?.. Я… я большая поклонница, – она гордо провела пальцами по воздуху над намакияженными шрамами на правой щеке.
– Они прекрасны, – похвалила Кара. – Лучшие, что я видела. Я… я просто проходила мимо и просто… хотела тебе об этом сказать.
Девушка излучала недоверие.
Кара виновато пробормотала:
– Прости за шпионские примочки. Я пытаюсь оставаться инкогнито, поэтому несколько неудачно выбрала гардероб. – Она кивнула на доспехи верхолазки и заговорщицки улыбнулась полулицей девушке.
– Как тебя зовут? – спросила Кара.
– Аиша.
Кара проглотила что-то, кажущееся комком воздуха, но продолжала улыбаться, небрежно проговорив:
– И платок тоже чудесный, Аиша. – Имя оцарапало рот, словно плеть ежевики. – Цвет замечательный. Мне ужасно нравится.
Полулицая девушка порозовела от удовольствия, и Кара догадалась, что она воображает, как расскажет друзьям, что дала модный совет Лицу Стеклянной Лотереи.
– Расскажешь, где такой взяла? – спросила Кара.
– Конечно, я…
Кара уверилась, только когда лицо девушки омрачилось смятением. Она видела подобное выражение лишь раз, но никогда бы его не забыла. Выражение лица ее отца, которое появилось три дня и всю жизнь назад, когда Кара спросила его, почему он переехал на Уэндовер-роуд… выражение лица человека, ищущего внутри себя воспоминание, зарытое где-то очень-очень глубоко.
Аиша – девушка, когда-то бывшая Парвой Хан, – сглотнула, симметрично наморщившись.
– Мне очень жаль. – В голосе слышалось искреннее огорчение. – Я просто… не могу вспомнить. Совершенно вылетело из головы.
Кара кивнула. Ее щеки задела ласковая улыбка:
– Не переживай… я просто любопытствовала. – Она замолчала, выглядывая из устья переулка. – Новенькая в школе?
Девушка недоверчиво на нее поглядела:
– Откуда вы знаете? Я поступила только вчера.
– Ходишь, как новенькая, – проговорила Кара, словно это было настоящее объяснение. – Я хорошо разбираюсь в людях. Была ли ты… была ли ты счастлива там, где жила раньше?
Аиша-некогда-бывшая-Парвой смущенно зашаркала ногами:
– Типа того, – неуверенно пробормотала она. – Думаю, пока рано судить, но здесь лучше.
Кара вспомнила ртутного цвета экстракт родительских воспоминаний. Взглянув в до боли знакомые карие глаза, она задумалась, какие бутилированные воспоминания выпила эта девушка на замену украденных у нее.
Маслянистый голос Джонни Нафты зашептал у нее в голове: «Сссие ссснадобье более чем патентованное, – заявил он, вкладывая бутылочку девушке в руки. – Его приготовление – ссекрет, который мы открыли лишь одному персссонажу».
Но почему-то этот секрет оказался по эту сторону зеркала?
Кара судорожно вдохнула. Замешательство, облегчение, страх, потеря и другие чувства, которые она не могла определить, теснились у нее в груди. Затем девушку захлестнула ярость. На мгновение она чуть не поддалась искушению поскрести симметричное лицо ногтем, стянуть искажающую маску, умолять зеркальную сестру вспомнить, через что они прошли, вспомнить ее. Жажда рвалась из ее груди криком…
…но потом она подумала о беззаботном смехе девушки и пресекла желание, прежде чем оно успело стать действием.
«Думаю, пока рано судить. – Голос в голове звучал, словно ее собственный. – Но здесь лучше».
– Тебе, наверное, пора бежать, – проговорила Кара. – Ты здесь только второй день. Лучше не опаздывать.
– Знаете, это была такая большая честь… – начала девушка.
Кара отмахнулась:
– Знаю, просьба так себе, но не могла бы ты никому об этом не говорить?
– Инкогнито, да?
– Точно!
Девушка склонила голову в знак благодарности, пока единственным, что видела Кара, не оказался зеленый платок, и побежала к подруге.
– Аиша! – Кара услышала голос рыжей девушки. – Куда ты запропастилась? Сначала на меня набросилась эта ненормальная верхолазка, а потом и ты исчезла.
– Да тут… – голос Аиши на секунду дрогнул. – Мне показалось, я увидела знакомую, но выяснилось – не она.
– Ну, – поинтересовалась Эспель, когда Кара снова к ней присоединилась, – у нас получилось?
Кара, хотя и охваченная печалью, ответила:
– Да, получилось.
Эспель выглянула на улицу:
– Так эта девушка… она?.. – верхолазка замолчала.
– Она – что? – переспросила Кара. Эспель не ответила. – Эс? Она – что?
Только подняв глаза, Кара поняла, что Эспель замерла. На ее лице застыла маска страха, и она куда-то указывала.
Кара проследила за пальцем верхолазки. По улице, не замечаемый среди скоплений нападавших кирпичей, прямо под ногами учеников тротуар рябил силуэтом двуного существа.
Он показался всего на мгновение, потом исчез, а, вернувшись через пару секунд, нацелился на них. Приземистый бугор, служивший ему головой, медленно колебался из стороны в сторону, искажая бетон, словно принюхивался.
«Они следили за нею», – подумала Кара. Холодный страх расцвел у основания черепа.
– Беги, – прошептала она.
Эспель помчалась, словно выпущенная из капкана гончая. Кара рванулась за нею – обратно в переулок, откуда они пришли.
Земля сдвинулась, когда существо ринулось за ними.
Кровь громко, словно артиллерийские выстрелы, стучала у Кары в ушах. Бронированная куртка оказалась жесткой и неудобной, и девушка лихорадочно ее расстегнула. Курьерская сумка летела за нею, тормозя, словно парашют, и Кара отшвырнула ее в сторону.
Эспель бежала подле нее, прерывисто дыша.
С каждым шагом в Каре разгорался страх. Каждый шаг, казалось, призывал серого человека.
– Кара! – завизжала Эспель, когда рука цвета глины с растопыренными, как паучьи лапки, пальцами изверглась из стены перед ними. Рука двигалась на ощупь, гротескно слепо. Кара схватила Эспель за шиворот и, нагнув, протащила под каменным предплечьем. Они даже не сбавили шаг.
Новые беззвучные взрывы, новые ловушки.
Руки тянулись к ним отовсюду, из каждой стены.
У Кары не хватало дыхания, чтобы кричать. Она отчаянно заметалась среди частокола конечностей. Бетонные пальцы коснулись кожи, оказавшись теплыми, словно плоть. Она увернулась от одной толстой руки и ударила другую. Раствор поблескивал на них, словно слизь на коже новорожденного. Упав на колени, Кара принялась толкаться локтями, продираясь сквозь пальцы, напоминающие проволоку… колючую проволоку. Ее окружили, зажали ей рот, не давая дышать, хороня заживо на открытом воздухе. Девушка зашипела, в панике брыкаясь и царапаясь. Мягкая глина забилась под ногти, словно запекшаяся кровь.
Внезапно чистое и сладкое дыхание ворвалось в ее легкие: она освободилась!
Кара вскочила на ноги. Эспель пошатывалась рядом с нею, из шеи верхолазки сочилась кровь. Края раны оказались испачканы глиняными отпечатками пальцев.
Кара вспомнила извилистый ход хищников на вокзале Виктория. «Почему они нас до сих пор не поймали?» – задумалась она.
Они пробежали более десяти беспрепятственных вдохов, – возможно, шагов сорок, – прежде чем Кара осмелилась оглянуться через плечо.
Каменники оторвались от стен, словно во сне смаргивая кирпичную пыль с невыразительных глаз… но их было слишком много. Узкий переулок не мог вместить их всех, и, суетливо пробиваясь вперед, они прорастали друг в друга. Руки втыкались в бетон запястий; колени прорывались через бедра, зубы – через плечи: кошмарный сгусток туловищ, конечностей и голов. Каменники кривились от боли, их внутренности вспенивались вторгающимися телами товарищей.
Кара снова побежала, переполненная надеждой.
Но тут в центре массы мелькнул темный силуэт. Словно движимый неким хищническим инстинктом, единственный Каменник вырвался наружу в брызгах кровавой кирпичной пыли. Куски глиняных и бетонных тел падали вокруг него, разорванные его побегом. В коже зияли резкие и ужасные зазоры, открывающие серые артерии и внутренние органы, сгустки густого цемента сочились из ран. Кара видела, как работают глотки людей-из-стен, как те бесшумно кричат.
Вырвавшийся из кучи-малы Каменник запрокинул голову в беззвучном горестном вое, бросаясь в погоню.
Опустив головы, Кара с Эспель припустили что было сил, но осадкотектурные завалы замедляли их. Изнеможение горело в Кариных мышцах, словно жар, весь мир содрогнулся и покачивался в такт дыханию. Девушка скосила взгляд: Эспель стала мертвенно-бледной. Кровь сочилась сквозь прижатые к шее пальцы. Кара услышала рычание мотора на соседней улице. «Машина, – путанно подумала она. – Открытая дорога». Призрачный шанс, однако Кара носила лицо Парвы Хан, и водитель мог их впустить. Схватив Эспель за предплечье, она потащила ее за угол, к спасительному рыку. Они вырвались на пустую дорогу, затем их охватило облако выхлопных газов: мимо пронеслось какое-то черное пятно. Шины завизжали, словно истязаемые животные; пятно затормозило, обернувшись внедорожником с белым шахматным конем на дверце.
Дверь открылась, и Кара, не веря своим глазам, уставилась на всплывшую над нею бритую голову капитана Корбина. За ним, сгибаясь под тяжестью гранатометов, из машины высыпал отряд облаченных в черные доспехи фигур.
Эспель побежала к ним: бессознательное недоверие к Рыцарям как рукой сняло страхом перед тем, что охотилось за нею, но Кара поймала себя на том, что притормаживает. Она с сомнением оглядела Рыцарей.
«Как вы здесь оказались… откуда узнали?»
О совпадении говорить не приходилось.
Под Кариными ногами зарябил асфальт, она услышала позади себя приглушенный взрыв, а затем резкий скрежет бетонных ног по асфальту. Схватив оружие, Корбин прицелился поверх плеча девушки. Она задумалась, насколько близко подобралось чудовище и как быстро она сможет откатиться, если получится увернуться от огненного шара, что расцветет на раненом существе.
Но тут Корбин сказал нечто очень странное для человека, держащего в руках гранатомет.
– Пожалуйста, – проговорил он с явным отчаянием в голосе. – Пожалуйста. Позвольте нам ее забрать.
– Нет.
Кара почувствовала, как замерло сердце, увидела потрясенно застывшую Эспель. Они повернулись, как один.
Существо стояло всего в нескольких ярдах позади них, грудная клетка цвета бетона бесшумно изгибалась, словно глубоко втягивая нечто, что не могло быть воздухом. Оно открыло рот, ведущий в похожее на туннель горло. Кара видела, скольких усилий ему стоило исказить горло во что-то, способное говорить:
– Она знает. – Голос оказался высоким, почти неслышным: свист воздуха в бетонной конструкции. Существо говорило порывами сквозняка, и Каре пришлось напрячься, чтобы его расслышать. – Соглашение нарушено.
– Пожалуйста, – повторил Корбин. – Пожалуйста… она нам нужна. Мы… мы отдадим вам столько других, сколько захотите, но позвольте нам оставить ее.
– Соглашение нарушено, – существо оказалось столь же непробиваемо, как и его плоть. – Необратимо.
Каменник развел руки, словно для объятия. Раны, которые он получил, вырываясь из клубка собратьев, по-прежнему сочились бетоном. Кара смотрела, как жидкость течет по его предплечью, сбегая в углубление между выступающих вен, по изображению короны из высоток.
– Она должна предстать перед моей госпожой, – прохрипел он. – Передайте ее поверху, или я заберу ее понизу.
Кара оглянулась на Корбина. Кровь схлынула с его прошитого лица.
– Понимаю, – ответил капитан.
