Ранним утром, едва рассвело, Вар сидел на удобном табурете в одной из комнат просторной палатки. Под ногами у него был толстый ковер. В углах горели масляные лампы на позолоченных подставках. Было слышно, как снаружи центурионы отдают приказы, как кряхтят солдаты, поднимая и перенося мебель. Их лагерь снимался с места, готовясь к новому дневному маршу. Лишь палатка наместника оставалась островком спокойствия.

Лес, который окружал их с того момента, когда они накануне свернули с главной дороги, был все еще окутан темнотой, что по-своему радовало. Всего за один день Вар насмотрелся деревьев на всю оставшуюся жизнь.

– Не желаешь хлеба? – спросил Вара личный повар, неразговорчивый ветеран, который был с ним с того дня, как тот занял пост наместника.

Вар раздраженно покачал головой. Он плохо выспался, а теперь все его мысли заняты предстоящим походом. Сегодня им придется шагать по узкой тропе, которую указал Арминий. Вчерашний переход тоже был нелегким и малоприятным. Сегодня же, после ночного дождя, дорогу наверняка развезло еще больше. Одно утешение – легионам не придется идти далеко.

Уловив дурное настроение Вара, повар удалился вместе с блюдом свежеиспеченных лепешек.

– Аристид! – подозвал Вар секретаря. Оставив на рабочем столе груду документов, грек поспешил к нему.

– Слушаю тебя, хозяин?

– Арминий не приходил?

Аристид знал: его хозяину прекрасно известен ответ на этот вопрос. За все утро к ним в палатку заходил только повар. Задумчиво почесав один из многочисленных укусов на лице и руках, секретарь ответил:

– Нет, хозяин. Мне выйти и спросить у часовых?

– Да. А еще отправь к главным воротам солдата. Вдруг Арминий уже возле них. Надо также проверить ряды ауксилариев. Возможно, кто-то из них вчера отстал.

– Слушаюсь, хозяин, – грек поспешил выполнять поручение.

Вар сердито посмотрел ему в спину. Аристид явно не заметил его тревоги по поводу отсутствия Арминия. По крайней мере Вару так показалось. Секретаря куда больше донимали мушиные укусы, не без зависти подумал Вар. Его собственная же голова болела по поводу целой армии и племени грязных варваров, которых он должен найти и усмирить.

Запах горячего вина вывел его из задумчивости. К нему, даже не спросив разрешения, вновь вошел повар – с серебряным кубком в руках, над которым поднимался парок.

– Я подумал, что ты не откажешься от вина, – произнес он. – Это твое любимое. Я его подогрел, а также слегка развел водой и добавил меда.

Вар невольно улыбнулся.

– Спасибо за заботу, – он сделал глоток и поднял бокал. – Ммм… амброзия.

– Если захочешь еще, позови, господин. Я не стану гасить жаровню до самого последнего момента, – с этими словами повар удалился в дальнюю часть палатки, где располагалась походная кухня.

Вино тотчас подняло Вару настроение. Он решил, что Арминия что-то задержало – возможно, херуск до сих пор разыскивает отставших воинов. Ничего, появится позже. Даже когда Аристид доложил, что Арминия никто не видел, а его всадники выехали еще до зари, чтобы разведать дорогу, Вара это не насторожило. Разве Арминий когда-нибудь подводил его? Второй кубок прекрасного вина укрепил его дух еще больше. Наместник облачился в свою форму: надел бронзовую кирасу, подвязался красным кушаком, нацепил ножны, вложил в них меч и увенчал голову шлемом с высоким гребнем. Набросив на плечи алую мантию, Вар с гордо поднятой головой вышел из палатки. Под сапогами чавкала грязь. Похоже, дождь прошел более сильный, чем он предполагал. А вот это уже плохо, так как он затруднит продвижение по узкой тропе.

Снаружи его уже ждали легаты, в том числе Нумоний Вала, а также начальники лагеря Люций Эггий и Цейоний. Увидев Вара, они улыбнулись и отсалютовали.

– Отличное утро для борьбы с мятежниками! – произнес Вала.

Вар поднял глаза к небу. Бо́льшая часть туч, изливших свою влагу на землю, уже рассеялась, и над верхушками деревьев на востоке поднималось бледное, водянистое солнце. Никто, конечно, не поручится, что день будет сухим, но Вар предпочел остаться оптимистом.

– Это точно. Доложите обстановку.

Сегодня колонну возглавит Восемнадцатый легион, доложили Вару. Впереди него пойдет галльская кавалерия. Во избежание затруднений вчерашнего дня инженеры пойдут сразу за двумя первыми когортами Восемнадцатого, чтобы в случае необходимости сразу же приступить к действию.

– Как тебе известно, вместе с армией идет некое число гражданских лиц и подвод, – продолжил доклад Вала. – Скажи, их следует отделить, как то принято во время военных походов?

Все тотчас посмотрели на Вара, но тот лишь улыбнулся.

– Ангриварии – небольшое племя, живущее в тридцати милях отсюда. Не вижу причин идти так, как будто мы их боимся. К тому же я не исключаю, что солдатам может потребоваться помощь при переправе подвод через речки. Лишние руки не помешают. Что-то еще? Нет? Тогда по местам.

Ближе к полудню благостное настроение Вара вновь начало улетучиваться. Не успела колонна покинуть лагерь, как поднялся ветер и вновь нагнал темные тучи, из которых на медленно ползущую колонну и окружающий лес полился дождь. И хотя время от времени он переставал, это было не надолго. Ветер же продолжал набирать силу, пригоняя с севера все новые и новые тучи и дождь. Обступившие дорогу с обеих сторон деревья отчасти служили защитой от ветра – страшно представить, что было бы на открытой местности. От проливного дождя, что обрушивался на их головы, они спасти не могли. Оставалось лишь одно: втянув головы в плечи, скакать верхом или идти дальше пешком.

Вару ничто не мешало воспользоваться открытой повозкой. Более того, в обозе вслед за ним даже ехали носилки, положенные ему по статусу. Однако он не хотел предстать в глазах солдат «неженкой», не способным терпеть лишения, которые терпят они. Личный пример всегда важен. Правда, когда этот плащ окончательно промокнет, придется потребовать сухой. Шерсть, чтобы придать ей водоотталкивающие качества, пропитывали ланолином. Такой плащ в течение какого-то времени спасал от дождя, но в конце концов все же набирал влагу и становился слишком тяжел. Вар искренно жалел легионеров, у которых был всего один плащ. К концу дня все они будут как мокрые крысы. А какой запах стоит в их палатках! Вар поморщился. Даже в сухой день запах потных мужчин, прошагавших с полной выкладкой двадцать миль, шибал в нос, но если добавить к нему вонь мокрой шерсти… Брр!

Непрекращающийся ливень и не одна тысяча ног – солдатских и конских – превратили лесную тропу в непролазную топь. Конь Вара шлепал копытами по грязи. Плащи легионеров украшала кайма грязи, а ноги были по колено буро-коричневыми. Сопровождавшие наместника и штабных офицеров рабы не имели даже плащей и промокли до нитки. Впрочем, размышлял Вар, если в голове колонны дела обстоят столь скверно, что тогда говорить про хвост! Артиллерийские подводы наверняка увязнут в грязи, и неизвестно, смогут ли они сдвинуться с места!

Настроение Вара портилось с каждой минутой, но ему ничего не оставалось, как двигаться вперед. Подавить мятеж ангривариев – его долг и первейшая задача. Поворачивать назад нельзя. Его армия напоминала огромную, неповоротливую повозку, въехавшую в узкий переулок. Какова его длина – этого Вар не знал. Арминий наверняка знает, вот только где он? Наместник в очередной раз с самого раннего утра задумался, куда тот пропал и чем занят. Вар отправил в голову колонны, где двигалась галльская кавалерия, гонца, чтобы тот по возвращении доложил, что там впереди.

– Хочу знать, когда кончится этот проклятый лес, – крикнул Вар ему вдогонку. – Узнай и возвращайся как можно быстрее!

Вскоре он получил нужные ему сведения, причем не от гонца, а из другого, совершенно неожиданного источника, коим стал промокший до нитки Туберон.

– Галлы разведали дорогу вперед на пять, если не более миль, – доложил трибун. – По их словам, кое-где есть поляны и просеки, пара болот, но сам лес тянется дальше.

– Понятно, – мрачно произнес Вар, переваривая слова трибуна. Он был готов прибить Туберона за дурные вести, однако, пусть и с великим трудом, сдержался. Сохраняй хладнокровие, велел он себе. Один день скверной погоды никого не убьет. Равно как и лес.

– А что ты делал в голове колонны?

– Хотел посмотреть, как там дела.

Вар одобрительно улыбнулся.

– Достойное намерение.

– В арьергарде быстро теряешь терпение, – пояснил Туберон. – Ты и сам знаешь это не хуже меня.

– Согласен. Ты верно подметил. Это самое неприятное, когда ты на марше. Командир не всегда бывает в курсе того, что происходит. И что же ты там увидел?

– Ничего особенного. Инженеры трудятся вовсю – рубят деревья и расширяют тропу. А вот мосты быстро не построишь. По словам их старшего центуриона, за сегодняшнее утро они уже построили два и сейчас трудятся над третьим.

– Здесь много речек?

– По словам галлов, четыре или пять. Все, кроме одной, легко перейти вброд. Подводы преодолеют эти преграды, если кто-то будет их толкать.

– Что ж, и то хорошо, – ответил Вар. – Однако нам никогда не пройти сегодня двадцати миль.

– Похоже на то, – согласился Туберон.

– Кто-нибудь видел Арминия?

– Не думаю. Нет.

– Если с ним что-то случилось, он должен был отправить гонца, – буркнул Вар. – Но вдруг он натолкнулся на отряд ангривариев?

– Ты думаешь, он мог нас бросить? – спросил Туберон.

– Арминий – давний союзник Рима. Вот увидишь, он скоро объявится, – заявил Вар самонадеянным тоном.

– Тебе виднее, наместник, – отозвался Туберон. – Если позволишь, я поеду дальше.

– Давай, – произнес Вар, вспомнив, как трибун туманно намекнул на возможное вероломство Арминия. – Впрочем, одну минутку…

– Слушаю тебя, наместник.

– Зачем тебе кавалерийский шлем? – спросил Вар, сопроводив свои слова жестом.

– Ты про это? – Туберон похлопал серебряный шлем, свисавший с его ремня. – Его мне подарил отец перед моим отъездом из Рима. Боюсь, мне никогда не надеть его в бою, хотя я постоянно представляю себе этот день.

Странно, подумал Вар, что трибун носит с собой такой шлем. С другой стороны, правилами это не возбраняется. Чувствуя, как настроение падает все ниже, в самую грязь, он проводил Туберона взглядом. Впрочем, оно поднялось на самую малость, когда ему сообщили, что инженеры завершили сооружение моста. Путь вперед свободен на еще полторы мили, доложил гонец. Ну что ж, похоже, дело идет на лад, решил Вар.

Его настроение поднялось еще больше, когда дождь затих, а потом и вообще на какое-то время прекратился. Между тучами, омыв своим светом лес и мокрых, перепачканных грязью римлян, выглянуло солнце. Вар воспользовался этой передышкой, чтобы сменить плащ и съесть кусок хлеба с сыром, потому что пустой живот уже начинал громко урчать. В сухом плаще он решил, что несправедлив к Арминию. Ведь не херуск виноват в том, что путь к землям ангривариев такой трудный. Не он же ниспослал на их головы дождь, и не он превратил землю под их ногами в непролазную грязь. Судя по скабрезным куплетам, которые распевали легионеры, его армия не утратила боевой дух. Инженеры же приложат все усилия к тому, чтобы колонна двигалась как можно быстрее.

Пусть они не пройдут положенных двадцати миль, да и походный лагерь, похоже, строить тоже поздно, но Вар не сомневался в том, что день закончится хорошо.

Пизон отошел от тропы. Вместе с товарищами и солдатами другой центурии он валил деревья, расширяя путь для приближавшейся колонны. Еще две центурии под командованием Тулла разбрелись среди деревьев, зорко всматриваясь в чащу, не появятся ли где мятежные ангриварии. Остальная часть когорты Тулла помогали инженерам, а те в данный момент изучали очередную речку, пересекавшую тропу примерно в четверти мили отсюда. Несмотря на приказ быть начеку, солдаты, похоже, не опасались засады. Земли ангривариев лежали в нескольких милях отсюда. Да и вообще, по плечу ли тягаться варварам с тремя легионами? Только безумец или дурак рискнет напасть на такую армию.

И все же Пизон положил оружие поближе к тому месту, где работал. По уставу щит и копье солдата должны находиться от него не более чем в десяти шагах, и офицеры строго за этим следили.

Обливаясь по́том, хотя и сбросил с себя лишний вес, он обошел бук, присматриваясь, где лучше нанести по стволу первый удар топором. На его счастье, дерево оказалось молодым – те, что росли чуть глубже в лесу, были в обхвате с его талию, а то и толще. Этому, что перед ним, лет двадцать – высотой в пять человеческих ростов и толщиной с его бедро.

– Я вижу тебя, Пизон! – прорычал от дороги Тулл.

Легионер вздрогнул. Проклятье, откуда он здесь взялся? По идее он должен быть с инженерами, подгонять их работу.

– Ты здесь не за тем, чтобы любоваться деревьями, а чтобы их рубить! – крикнул Тулл. – Быстро берись за топор, а не то твоя спина познакомится с моим жезлом!

– Слушаюсь, центурион, – крикнул в ответ Пизон, сделав вид, что не заметил, как Вителлий давится от смеха у соседнего бука. Афер – справа от него – тоже посмеиваться.

– Ублюдки, – пробормотал Пизон, надеясь, что Тулл придерется и к ним. Тогда он тоже посмеется над ними.

Увы, ему не повезло. Тулл пошел дальше, раздавая похвалы и угрозы в адрес других солдат. Пизон же сосредоточился на буке. Если ударить по стволу вот здесь, дерево, падая, никого не заденет, решил он и размахнулся топором. Шмяк! Лезвие вошло в древесину. Довольный Пизон вытащил топор и ударил снова. Шмяк! На этот раз лезвие вошло в ствол примерно на палец от первого надруба. Выругавшись, он снова занес топор и прицелился. На этот раз лезвие вошло туда, куда надо. Еще пара ударов, и он вынул из ствола приличных размеров клин. Когда ствол был наполовину перерублен, Пизон зашел с другой стороны. Он работал, пока не заныли мышцы рук. Наконец дерево рухнуло. Пизон огляделся по сторонам – вдруг Тулл заметит его и похвалит, – но центурион уже ушел.

– Это его любимый прием, – крикнул ему Вителлий. – Стоять над душой, чтобы ты думал, что он все еще за тобой наблюдает. А потом вдруг – бац! Словно испарился. Но расслабляться не стоит. Не успеешь и глазом моргнуть, как он уже снова здесь.

Пизон огляделся по сторонам. На дороге Тулла не было видно. Положив топор на землю, солдат вытер со лба пот.

– Сколько миль нам еще остается?

Вителлий размахнулся топором. Шмяк!

– Откуда мне знать? Ни разу не был в этой мокрой дыре. Топором же махать придется, пока Тулл не даст отбой. С другой стороны, согласись, это лучше, чем бить ноги, шагая весь день.

– Тоже верно, – нехотя согласился Пизон. Он приготовился расщепить ствол и обрубить его как можно ближе к земле, чтобы солдаты могли легко его перешагнуть.

– Тревога! – раздался голос слева от него. – Передайте дальше! Тревога!

Пизон замер как вкопанный и посмотрел на Вителлия. Тот повернул голову в ту сторону, откуда донесся крик, после чего посмотрел на Афера. Тот уже бросил топор и поднял с земли щит. Пизон сделал то же самое. Снимать набрякший водой кожаный чехол он не стал, да и некогда. Все дружно вытащили мечи. Пизон бочком подошел к Аферу. Вскоре к ним присоединился Вителлий и остальные солдаты их контуберния. Другие легионеры тоже сбивались в кучки, однако, не имея на то приказа офицера, не спешили образовать одну сплошную линию. Пизон, как мог, старался сохранять спокойствие. Увы, в воздухе уже явственно ощущалась паника. Любой легионер знал, как опасно сражаться вне строя – они не смогут дать врагу отпор. Варвары прорвутся сквозь них, как вода сквозь решето.

Сквозь деревья слева от них было видно, как стоявшие на часах солдаты отступают – сбившись в кучу, неорганизованно.

– Тревога! – кричали они. – Ангриварии!

Пизону сделалось дурно. Он обернулся: хотел понять, куда ему бежать, если в том возникнет необходимость.

– Спокойно! Стоим на месте! – процедил сквозь зубы Афер.

Устыдившись своего малодушия, Пизон устремил взгляд на часовых. Если им повезет, они смогут сгруппироваться, но это зависит от того, когда враг нанесет удар.

– Смыкаемся! Создаем один ряд!

Возвращение Тулла возымело чудодейственный эффект. Как только центурион взял командование в свои руки, паники как не бывало. Теперь солдаты знали, что им делать. Пизон и его товарищи переместились чуть в сторону, пока не сомкнулись с легионерами другого контуберния. Стоявшие по другую сторону товарищи сделали то же самое. Тулл протолкнулся между Пизоном и Вителлием.

– Что вам видно? – спросил он.

Пизон прищурился.

– Вижу только наших солдат.

– Я вот тоже, кроме них, ничего не могу разобрать, – ответил тот. – Что скажешь, Вителлий? Хоть что-нибудь видишь?

– Ничего, центурион, – слегка растерянно ответил тот.

Тулл свистнул в свисток, привлекая внимание.

– Эй, вы там, в ржавых кольчугах! – крикнул он. – Что происходит? Где ангриварии?

На миг воцарилось молчание, затем один из часовых ответил:

– Их нигде не видно. Возможно, это был медведь.

Вокруг раздались недоверчивые возгласы и вздохи облегчения. Пизон тоже вздохнул.

– Медведь? Гребаный медведь? – рявкнул Тулл. Солдатские глотки взорвались смехом.

– Да, центурион, – виновато ответил часовой. – Я думал, что это воин, и поднял тревогу. Но как только все подняли крик, он драпанул в лес, только лапы сверкали. Нет, это никак не мог быть варвар.

– Идиот! – рявкнул Тулл. Грянул очередной взрыв хохота. – Всем оставаться на своих местах! – приказал он, а сам направился к часовому, заметившему медведя. О чем-то переговорив с ним, центурион, с мечом и щитом, двинулся дальше в лес. Хотя ангриварии, похоже, так и не появились, Пизон расслабился лишь тогда, когда Тулл вернулся и объявил:

– Если варвар способен насрать такую огромную вонючую кучу дерьма, то меня зовут Александр Македонский.

Солдаты обменялись веселыми взглядами.

– Хватит лыбиться, опарыши. Веселье окончено! – рявкнул на них Тулл. – Хлебните по глотку воды, и снова за работу. Иначе не успеете оглянуться, как сюда подойдет авангард. Еще не хватило, чтобы трибун надрал мне задницу, потому что вы, ленивые олухи, не закончили порученную вам работу. К тому времени, когда я вернусь сюда, чтобы здесь не было ни одного стоячего дерева. А вы там, те, что стоите на часах, смотрите в оба. И больше никаких ложных тревог. Вы меня поняли?

– Поняли, центурион, – дружно крикнули легионеры.

– Тогда живо за дело, паршивые псы! Впереди еще десятки деревьев, – произнес Тулл, делая вид, что не услышал сокрушенных охов и вздохов.

Срубив пень первого поваленного дерева до высоты лодыжки, Пизон перевел дыхание и осмотрелся по сторонам, нет ли поблизости Тулла. Гребень центурионова шлема мелькал среди деревьев, двигаясь в северном направлении. Увы, с другой стороны к ним уже направлялся опцион, так что шансов поговорить почти не было.

– Какой болван поднял тревогу? – сердито спросил Фенестела.

– По-моему, Юлий Длинный Нос, – ответил Вителлий.

Пизон усмехнулся, радуясь тому, что у него самого такое необычное имя. У большинства солдат были самые простые имена – Юлий, Марк, Квинт и так далее. Различать их приходилось по фамилиям или по прозвищам.

– Длинный Нос! – крикнул он. – Мы не дадим тебе забыть медведя!

Кислый ответ часового утонул в приступе дружного хохота, свиста и криков «медведь, медведь».

– Эка ты его, Пизон, – усмехнулся Вителлий.

Чувствуя себя частью солдатского братства, легионер расплылся в довольной ухмылке. Даже если вскоре снова польет дождь, это не испортит ему настроения. Подумаешь! Ведь что такое дождь? Просто вода. Ничего страшного, обсохнут вечером, возле костра. А пока можно рубить деревья и строить мосты через речки. Еще пара деньков, и они разберутся с ангривариями, после чего вернутся в Ветеру.

Когда же он вновь окажется в теплой казарме, то выкроит время, чтобы выгравировать свое имя на бронзовых застежках, которые выиграл в кости у Ая. Так получилось, что перед маршем из Порта Вестфалика он забыл это сделать. Хотя вряд ли кто заметит имя Ая на обратной их стороне – тем более что при необходимости Тулл заступился бы за него, – Пизон опасался ими пользоваться. В результате с того вечера, когда он обыграл Ая, они так и лежали у него в кошельке. Странно, но вскоре он стал воспринимать их как талисман, приносящий удачу, и потому не хотел с ними расставаться.

Пизон на ощупь потрогал их сквозь кожу кошелька.

«Фортуна, я твой преданный раб. Благоволи мне, как ты это делала раньше», – мысленно взмолился он.