^{Глава 2}

Я – полная дура. Потому что неожиданно разнервничалась. Начала носиться по квартире, не зная, за что хвататься, хотя дома у нас всегда идеальная чистота. Зачем-то решила помыть голову и сразу передумала, так как все равно не успела бы высушиться.

Побежала переодеваться и долго стояла перед раскрытым шкафом, не в силах сообразить, что лучше надеть.

Пришлось просто сесть и напомнить себе, что я не какая-нибудь легкомысленная идиотка, чтобы волноваться из-за парней. Эта тема вообще не для меня и не про меня.

К счастью, Якушин тоже не заморачивался сборами: пришел в домашних спортивных штанах, куртке нараспашку и кроссовках с развязанными шнурками. Просто пробежал по боковой дорожке и под окнами срезал, чуть больше пары минут.

Обычно ко мне никто не приходил. И я сама не ходила. Тем более, не знала, как вести себя с парнем. А уж если этот парень твоя давняя несбыточная мечта, и подавно. Но Якушин сам быстро нашелся. Сунул куртку на вешалку, скинул кроссовки. От его темно-зеленой в крупную черную клетку рубашки повеяло апельсинами и табаком.

– Куда идти?

На кухне у нас всегда чисто, как в телевизионных кулинарных передачах, потому что моя мама не готовит. По праздникам и особо торжественным случаям готовит папа, но это бывает очень редко. А Вера, наша уборщица, приходит два раза в неделю и по-любому все тщательно моет.

Якушин выбрал высокую табуретку возле окна.

– Значит, ты из нашей школы?

– Да. В десятом.

– Понятно, – он уловил мою неловкость. – А Галина Станиславовна еще работает?

– Куда же она денется?

Мы замолчали. Я была готова сквозь землю провалиться оттого, что не умею изображать милое создание и трепать языком обо всем подряд.

– Ты-то хоть знал Кристину?

– Я ее и сейчас знаю.

– Ты прав. Все так перемешалось.

– Сам никак не привыкну. Только видел человека, болтал с ним, и тут такое.

Он встряхнул головой, словно прогоняя дурной сон, и мое сердце сжалось от болезненного фантомного воспоминания.

У него было такое лицо, что смотришь, смотришь и никак не можешь ухватить, в чем секрет. Вроде ничего особо выдающегося – обычное среднестатистическое лицо, но в то же время необыкновенно открытое и обаятельное.

Мое молчание Якушин воспринял по-своему.

– Послушай, если собираешься спрашивать, из-за чего Кристина это сделала и при чем тут ты, то это бесполезно. Я сам ничего не понимаю.

– Вы с ней встречались?

Вполне логичный вопрос, но он поморщился.

– Я живу на шестом этаже, прямо под ней. Наши родители дружат лет десять и вечно нас женят.

– Ясно.

– Мы вместе отмечали Новый год. Их семья и наша. Все было хорошо, нормально. Ничего странного или необычного.

– А как вообще это получилось? Ну, как она?.. Когда?

– Вечером первого января, часов в десять. Леша, мой брат, с женой только от нас уехали. Папа пошел проводить их до метро, а я понес Ворожцовым стулья. Один оказался из Кристинкиной комнаты. Тетя Надя только зашла к ней, и тут же обратно. Глаза безумные, судорожно пытается что-то сказать, но не может. Захожу в комнату, а там Кристина лежит на полу в полной отключке. Я пытался сразу ей желудок промыть, но моя мама начала вопить, чтобы я не занимался самодеятельностью, а дождался папу. Хотя потом врачи с «неотложки», подтвердили, что я правильно все делал. А тетя Надя все это время сидела на кровати и громко рыдала.

Невидящим взглядом Якушин смотрел перед собой.

– Знаешь, все происходило очень быстро и одновременно медленно, словно вечность тянулось.

Было видно, что ему хочется сказать что-то важное, ради чего он притащился сюда в январский холод и темноту. Морщился, ковырял угол стола, вздыхал и наконец с трудом выдавил:

– Я все время думаю, что мог бы ей помочь. Мог что-то сделать. Но не сделал.

– Она делилась с тобой?

– Скорее, наоборот. Она здорово слушала, а я этим пользовался.

– Ныл, что ли?

Тут он наконец поднял на меня свои прекрасные глаза, настороженно посмотрел и вдруг расхохотался. Очень по-доброму, тепло и открыто.

– Можно и так сказать. Помню, в прошлом году я стоял у подъезда, а она возвращалась из школы. Подавленная и замороченная. Я пошутил, что у нее на лице написана вся мировая скорбь, а она серьезно так отреагировала: «Хорошо тебе, у тебя все есть. Живи себе и радуйся». Я спросил, что «все», а она «ну, друзья, близкие, люди, которые тебя понимают». И что, мол, у меня никогда не бывает плохого настроения, а значит и проблем. Тогда я сказал, что так все и задумано, потому что не хочу, чтобы другие видели, что эти проблемы есть. Ну, и пошло-поехало. Не знаю, то ли тон у нее такой был, то ли я совсем расслабился, но наболтал всякого. С того дня, как ни встретимся, она расспрашивать про все начинала и вроде не нависала особо, мне даже нравилось с ней разговаривать. Но однажды вдруг сказала, что я бедный и заслуживаю сочувствия. Представляешь? Я, конечно, разозлился и высказался, что она сильно сгущает краски, потому что у меня все хорошо. Немного резко, правда, сказал. Грубо. Ну, то есть мы не ссорились, но больше о таком не разговаривали. Может, она на то обиделась?

От волнения Якушин так тер колени, что легко мог протереть дырки на штанах. На мизинце левой руки я заметила тонкое серебряное колечко. Затем он подскочил, побежал в коридор, достал из куртки сигареты.

– Можно ведь, да?

– Кури. Твое дело.

– Думаешь, это моя вина?

– Это было бы совсем глупо. Может, безответная любовь? – попробовала я копнуть в другую сторону.

– Про это не знаю. Она не говорила.

– А дома все хорошо? Родители не обижали?

– У нее очень позитивные родители.

Я тут же подумала о своих позитивных родителях и о том, что это не повод чувствовать себя такой же позитивной.

– Тетя Надя – боец по жизни, рулит отделом в какой-то страховой компании. А отец – простой такой мужик, добряк, заведующий складом, с Кристины пылинки сдувает. Чего ни захочет – все делает.

– Судя по ее виду в школе, она ничего не хотела.

– После смерти бабушки она сильно изменилась. Родители, правда, считают, что на Кристину компьютер и сетевое общение повлияли. Что она связалась с какими-то неформалами, поэтому так странно одевается и ведет себя. Но я уверен, что она это не из Интернета вытащила, а из книжек. Она мне эти книжки философские тоже пихала, я даже пару раз брал, чтобы не обижать, но как вычитал у какого-то немца, что стремление к счастью – врожденная ошибка всех людей, сразу закрыл.

Мы опять замолчали, и повисла такая тишина, что стало слышно, как вода течет в батареях.

– Если она умрет, я всю жизнь буду мучиться, – трогательно признался Якушин, и я на какое-то мгновение захотела оказаться на месте Кристины. – Кстати, утром я встречался с Петровым.

– И что Петров?

– Расспрашивал, кто все эти люди с фотографий. Он никого не знает.

– С него станется. Он же смотрит на мир только через объектив своей камеры. Видел его видеоблоги?

Услышав про блоги Петрова, Якушин улыбнулся:

– Ерунда, но местами смешно.

– Над тем, какой он легковесный и глупый.

– Да не глупый он. Так, прикидывается. А с Кристиной никогда даже не разговаривал.

– Я уверена, причина должна быть. По какому-то же признаку она выбрала всех нас. Это может быть что угодно, хоть цвет глаз или форма носа, но связь точно должна быть.

– У тебя какие глаза? – Якушин на полном серьезе заглянул мне в лицо. – О, зеленые. У меня тоже, но у тебя намного ярче.

Про цвет своих глаз он мог мне не рассказывать.

– Это так, для примера. Хочешь чаю?

Но он тут же посмотрел на часы, моментально собрался и ушел. Я закрыла дверь и отчетливо ощутила внезапно образовавшуюся пустоту квартиры.

А на следующий день позвонила Семина и сказала, что хочет встретиться со мной в двенадцать у школы.

Мамы дома уже не было, а папа неожиданно оказался свободен и, когда я встала, сидел на кухне, чистил яблоки для соковыжималки.

Папа у меня очень красивый. То, что мама красивая, воспринимается само собой, а вот красивый папа попадается не часто. Перед каждым родительским собранием Инна Григорьевна, наша классная, спрашивает меня, «придет ли папа». А он и был-то на этих собраниях всего пару раз за все время моей учебы в школе.

– Какие новости? – Он явно был настроен поболтать.

– Шутишь? Новости – то, что по телеку показывают, а у меня – однообразие и скукота. – Я налила молоко в глубокую тарелку и сунула греться в микроволновку.

– Хочешь, поедем сегодня на каток?

Предложение было неожиданным и довольно заманчивым, мы с ним никогда никуда вместе не ходили, но сначала нужно было поговорить с Семиной, и я так задумалась, что едва не переборщила с хлопьями.

– Давай, решайся. Хватит кровать пролеживать. Я уже и с Решетниковыми созвонился. Они готовы. Часа в четыре.

– Мы не одни?

– Конечно, – папа с удивлением посмотрел на меня, – компанией всегда веселее.

Так что на каток я, естественно, не поехала.

С Семиной мы встретились, как два инопланетных существа, впервые узнавших о существовании друг друга.

Она – высокая, в бело-черной анимешной меховой шапке с ушами и лапками и с длинными серебристыми прядями, закрывающими почти все лицо, кроме намалеванных дочерна глаз, и в черных тяжелых шнурованных ботинках на тощих ногах. Весь ее вид, от массивных платформ до острых ушек, выражал тотальную меланхолию и обреченность.

Я – обычная: в обычной полосатой вязаной шапке, обычной зеленой парке с капюшоном и большими карманами, в обычных синих джинсах и обычных замшевых коричневых сапогах.

Встретились и встали друг напротив друга, на расстоянии вытянутой руки. Так, что время от времени между нами проскакивали торопливые прохожие.

– Привет, – еле слышно произнесла она. – Ты как?

– Нормально.

– Везет. А я – нет.

– Почему?

– Что? – Семина посмотрела так, будто я произнесла какую-то дикость. – Из-за Кристины, конечно.

– Ты с ней дружила?

Глупый вопрос. У Семиной прямо на лбу было написано: «Держитесь от меня подальше, я странная».

– Кристина ни с кем не дружила.

– Ты-то хоть знаешь, почему попала в этот список?

Однако вместо того, чтобы нормально ответить, Семина стала ныть, что ей тоже постоянно кажется, что она лишняя в этом мире и никому не нужна. А потом вдруг решила, что мы должны ехать в больницу к Кристине и попросить у нее прощения.

– Знаешь, что? – в конце концов предложила я, чтобы прекратить ее занудство. – Нам нужно всем вместе встретиться.

– С кем встретиться? – не поняла Настя, все еще пребывая в своих страданиях.

– Всем, кого перечислила Кристина. Лишь так мы сможем что-то понять.

– Что понять? – Семина страшно тормозила.

– Мои родители постоянно куда-нибудь уезжают, так что можно собраться у меня.

Тут она неожиданно встрепенулась и словно ожила, в голубых глазах мелькнула неподдельная заинтересованность.

– Приглашаешь в гости? Я обязательно приду. У меня все каникулы свободные.