15
Жизнь в Дикоземье научила Вакса тому, что люди склонны превращать в деньги что угодно. Впервые увидев продавца воды, он удивился. Кто же продает то, что в буквальном смысле падает с неба?
Теперь, двадцать с лишним лет спустя, Вакс был удивлен тем, что в Эленделе никто не додумался ввести налог на сбор дождевой воды. За то, что кому-то требовалось, можно было взимать плату. К алломантии это относилось вдвойне, хотя некие консерваторы и порицали усиливающуюся коммерциализацию металлических искусств. Наемных ферухимиков было куда меньше, чем алломантов, – возможно, потому, что согласно террисийским традициям к их способностям относились с должным почтением.
Вакс поднялся по ступенькам к зданию, которое стояло обособленно на улице в довольно милом районе Эленделя, пусть и в темном конце тупика. Дом был двухэтажным, окна с опущенными шторами тепло светились изнутри. На подъездной дороге с правой стороны стояла припаркованная черная карета с серебристым гербом, украшенным царапинами.
Едва приблизившись к двери, Вакс ощутил волну гашения. Спокойное, нежное чувство – как эмоциональный анестетик.
Словно кто-то прижал подушку к его эмоциям, пытаясь с любовью их придавить.
«Как небрежно, – подумал он. – Надо было прихватить шляпу с алюминиевой подкладкой».
Ведь Кровопускательница могла владеть гемалургическим штырем, позволяющим гасить или разжигать эмоции. Что ж, придется забрать шляпу позже.
Вакс вошел в дом и оказался в помещении, тускло освещенном лампами красных тонов. Возлежавшие на расставленных тут и там кушетках курили сигары или трубки с благоуханным табаком, пялились в потолок, на котором был изображен симпатичный абстрактный узор, напоминавший витражное окно.
Большинство заведений в такой час закрывались, но только не салоны гашения. Один визит сюда стоил дороже целой ночи в пивной, но зато не имел никаких побочных эффектов. Или, если точнее, они были другими.
Дама в платье, подобающем почтенной женщине, – и в шляпе, скорее всего с подкладкой из алюминиевой фольги, – приблизилась к Ваксу. Видимо, намеревалась получить с него плату, но законник продемонстрировал свой констебльский жетон.
– Если думаете, что это позволит попасть сюда бесплатно, – проговорила хозяйка, – то вы точно новичок в полицейских рядах.
Вакс одарил ее сухой улыбкой и спрятал металлическую пластинку. Дама заправляла салоном гашения не самого высокого пошиба. Хоть этот род занятий не являлся противозаконным – что особенного в том, чтобы манипулировать эмоциями людей, если те сами за это платили? – она должна была привыкнуть к проверкам со стороны констеблей. Подобные места не просто привлекали тех, кто от чего-то прятался; всегда существовала возможность, что салон гашения, пользующийся сомнительной репутацией, способен использовать клиентов в своих интересах.
Никто из присутствовавших не походил на Шапау, но в салонах гашения имелось не одно помещение.
– Коротышка, – сказал Вакс. – Лысеющий. Известен как Шапау, но мог назваться другим именем.
Кивнув, владелица жестом предложила Ваксу следовать за собой. Лавируя между лежавшими на полу, она пересекла комнату Тусклое освещение и дым должны были насторожить Вакса – как раз в таких местах и происходили несчастные случаи или засады, – но было трудно бороться с гашением. Оно растворило верхние слои тревоги, обнажая то, что скрывалось ниже: беспокойство за Уэйна и Мараси. Еще ниже обнаружилась удивительная досада – даже гнев – на Бога. В конце концов даже эти эмоции покинули Вакса, точно улетающие птицы, оставив ощущение пустоты. Не спокойствие, а вакуум.
Захотелось устроиться в каком-нибудь кресле, закрыть глаза и облегченно вздохнуть. Кровопускательница пусть подождет. Она ведь точно не попытается кого-нибудь убить этой ночью. А если и попытается, с чего тревожиться? Он все равно не сумеет ее остановить.
Вакс обнаружил, что ненавидит это ощущение. Эмоции принадлежали ему – составляли ядро его сущности. Отняв их, его не сделали счастливее и не помогли забыть. Он просто почувствовал себя больным.
Он ускорил шаг, пытаясь заставить владелицу салона идти быстрее, и они наконец-то покинули комнату с кушетками и вышли в длинный коридор со множеством комнат. В одной – абсолютно белой – прямо на полу, скрестив ноги, сидели люди. В другой – полностью черной, без всякого освещения – ничего разглядеть не удалось. Попалась даже комната, стены которой были расписаны деревьями, а пол покрыт тростником, как в террисийских хижинах для собраний. Здесь на единственном стуле, закрыв глаза, сидел человек.
Возможно, именно он и был гасильщиком – где-то в салоне должен находиться по меньшей мере один, создававший маленький гасящий пузырь. Предполагалось, что стены салонов проложены алюминиевыми листами, предотвращавшими влияние эмоциональной алломантии на соседние дома, но это правило соблюдалось не всегда.
Владелица провела Вакса вверх по лестнице, в маленькую комнату на втором этаже. Из мебели здесь была лишь кушетка для массажа. Но Шапау не лежал на ней. Он расхаживал туда-сюда возле запертого на задвижку окна в дальней стене, раздражая массажистку, которая стояла неподалеку, скрестив руки. На стуле у стены сидел пожилой мужчина. Металлические флаконы в его карманах – Вакс видел тонкие рассеянные лучи, указывающие на хлопья, плавающие в жидкости, – выдавали в незнакомце алломанта.
Вакс удивленно вскинул бровь. Шапау заплатил за частный сеанс. Откуда у него такие деньги? Заметив Вакса, извозчик замер, потом взгляд его метнулся к пистолетам на поясе законника, и Шапау рухнул на колени, заливаясь слезами.
Пожилой гасильщик поднялся, громко щелкнув суставами.
– Я сделал все, что мог, госпожа Халикс, – сообщил он хозяйке. – Но этому человеку не нужна алломантия. Ему нужен врач.
– Он ваш, – повернувшись к Ваксу, сказала госпожа Халикс. – Заберите его отсюда. Он тревожит моих людей.
Вакс пересек комнату и присел рядом с Шапау. Коротышка вздрогнул.
– Шапау, – окликнул Вакс. – Посмотри на меня.
Извозчик поднял голову.
– Как зовут твоего пса? – спросил Вакс.
– Моего… у меня нет пса. Он умер несколько лет назад.
Что ж, неплохо. Это не замаскированная Кровопускательница, если только кандра не сообразила расспросить случайного извозчика о его домашних любимцах – прежде чем убить и принять его обличье.
– Что произошло? – спросил Вакс. – Почему ты здесь?
– Чтобы забыть то, что я увидел.
– Гашение так не работает, – возразил законник. – Оно не лишает воспоминаний.
– Но разве мне не должно было стать лучше?
– Зависит от эмоций, которые ты переживаешь. И от искусства гасильщика. – Вакс взял извозчика за плечо. – Что ты видел, Шапау?
Тот моргнул покрасневшими от слез глазами:
– Я видел… себя.
В кабинете Араделя, конечно, не оказалось. Это место предназначалось, как он говорил, «для того, чтобы великим лордам было где присесть, когда те являются, чтобы подать жалобу главному констеблю».
Мараси нашла его на крыше участка, где Арадель слушал донесения двух алломантов-стрелков, которые провели разведку в городе. Мараси, Ме-Лаан и несколько лейтенантов вежливо дожидались поблизости, и до них долетала большая часть новостей: «На улицах по-прежнему тысячи людей, милорд. Они собираются в пивных. Не идут домой…»
Арадель слушал, упираясь обутой в сапог ногой в невысокую стену по периметру крыши. Туман по-особому клубился вокруг каждого стрелка, отзываясь на то, как он использовал алломантию. Наконец главный констебль их отпустил. Алломанты не были настоящими констеблями – скорее, наемными работниками. Они хранили верность своим Домам. Или, в некоторых случаях, своим кошелькам.
Спрыгнув с крыши здания, главный констебль повернулся к поджидавшим его лейтенантам.
– Подготовьте людей к зачистке пивных, – негромко приказал он.
– Сэр? – не поняла одна из женщин.
– Мы их закроем. – Арадель вскинул указательный палец. – Сначала те, что на прогулочных набережных, потом займемся теми, что на улицах поменьше. Мы не сможем начать, пока я не получу от губернатора разрешение на введение в октанте военного положения, но я хочу, чтобы констебли были готовы выступить, как только мы получим известие.
Лейтенанты побежали выполнять приказ. Арадель глянул на Мараси, и та будто увидела в нем что-то от его предка – солдата, принявшего мученическую смерть во времена Вознесшейся Воительницы. В другую эпоху этот человек наверняка стал бы боевым генералом, а не полицейским.
– У вас что-то есть для меня, лейтенант Колмс? – спросил он, подзывая ее к себе.
Ме-Лаан осталась стоять, сунув руки в карманы брюк, на ступеньках лестницы.
– Наша убийца, сэр. – Мараси протянула папку – Она выбралась из собственной могилы после того, как ее «казнили» за действия, повлекшие наводнения на востоке. А несколько дней спустя неподалеку нашли кости и объявили об осквернении могилы. Разве мог кто-то предположить, что один из святых Безликих Бессмертных вселился в тело убийцы и преступника?
Арадель выдохнул – тихо, со свистом. На прогулочной набережной позади него, невзирая на поздний час, в свете уличных фонарей двигались тени.
– Выходит, это все – ее рук дело?
– Простите, сэр, но я бы сказала, что в происходящем скорее виноваты недостойные условия труда в городе. Вместе с тем, Кровопускательница, вне всяких сомнений, ускоряет процесс. Хочет, чтобы город был на грани коллапса к моменту, когда собирается совершить свой ход.
– Разрушитель… – прошептал Арадель. – Принимая во внимание все это, кажется почти банальным вопрос о том, коррумпирован ли губернатор, не так ли?
– Полагаю, зависит от того, кого вы спросите.
Внизу раздались крики; о чем-то бурно спорила двигавшаяся вдоль канала группа мужчин. Мараси не расслышала слов, но уловила тон.
– Мне по-прежнему требуются доказательства, – сказал Арадель. – Не потому, что преуменьшаю ваши усилия, лейтенант. Но я не хочу бросаться на туманных призраков, которых сам не увижу. Это касается и губернатора. Глядите в оба. Если найдете что-то конкретное, мы это используем, как только ситуация стабилизируется. И все же, повторяю, мне нужны доказательства относительно способностей вашей сверхъестественной преступницы.
– Понимаю, сэр, – ответила Мараси и кивнула Ме-Лаан, которую освещали фонари на шестах рядом с дверью на лестницу. – И у меня есть для вас кое-какие доказательства. Но будет лучше предъявить их в более уединенной обстановке.
Арадель убрал ногу с парапета.
– Вниз, – приказал он двум оставшимся констеблям – младшим капралам, в чьи обязанности входила передача сообщений.
Когда на крыше не осталось посторонних, Арадель подошел к Ме-Лаан.
– Я надеюсь, – он прочистил горло, – что мои вопросы вас не оскорбят, э-э-э… ваша светлость.
– Искренние вопросы никогда не оскорбляют, человек, – ответствовала Ме-Лаан, – ибо долг твой заключается в поиске правды. В ответ на истинные вопросы ты услышишь лишь истину.
Ее кожа замерцала и сделалась прозрачной, как уже случилось однажды, но вдобавок приобрела еще и калейдоскопические переливы. Кандра распростерла руки, и ее блузка каким-то образом распалась и съехала с плеч, обнажив прозрачный торс с изумрудным скелетом, который заблестел в свете фонарей.
Мараси моргнула. Ну и ну, такого она не ожидала. Стоявший рядом Арадель резко вдохнул, а потом будто вовсе перестал дышать, взирая на открывшееся ему зрелище. Голова Ме-Лаан – полностью прозрачная – чуть склонилась набок, и в глазах появилось подобие материнского чувства.
– Говори, – прошептала кандра.
– То… – Арадель снова прочистил горло. – То, что мне рассказала констебль Колмс, – правда? На самом ли деле за этим стоит одна из вас?
– Паалм – заблудшая душа, измученная сломленным разумом и извращенным духом. Да, она одна из нас, человек. Задача твоя нелегка, но мы окажем тебе помощь в минуту отчаяния.
– Отлично. Кажется… кажется, я получил подтверждение, которого хотел. – Арадель поколебался. – А вы бы случаем не могли замолвить за меня словечко перед Гармонией?
– Твои поступки и есть слова, что свидетельствуют в твою пользу, человек. И твой Бог о них знает. Ступай и защити этот город. Тревожься не за себя, но за своих соратников.
– Да, точно. Значит, займусь-ка я делом. Если только вы не хотите мне еще что-то сказать…
– Твой храп оглушителен.
– Мой… что?
– Он звучит так, словно сотня злобных колоссов удирает от оползня. Ибо! От такого и мертвец восстанет, да.
– Понятно… – проговорил немного сбитый с толку Арадель.
– Ступай же, человек, – велела Ме-Лаан.
– Как прикажете. Лейтенант Колмс, можно вас на минуточку?
Арадель склонил голову перед Ме-Лаан, обошел ее стороной, с трудом оторвав взгляд. Справедливости ради, у Мараси это тоже вышло не без усилий. Ме-Лаан ошеломляла, даже когда не была прозрачной и наполовину обнаженной. Кандра кивком отпустила Мараси.
Когда они одолели половину лестницы, Арадель перевел дух:
– Ну что ж, это было странно.
– Как я и предупреждала, – заметила Мараси.
– Это верно. Что касается храпа… полагаю, это была метафора. Но метафора чего? Может, мы, констебли, ведем себя слишком шумно? – Он задумчиво кивнул самому себе. – Мы должны служить людям, но те жалуются на жестокость и на то, что офицеры всеми командуют, как лорды… Да, я понимаю. Мне придется кое-что изменить. Как думаете, она это имела в виду?
– Не знаю, – осторожно проговорила Мараси. – Но встреча с ней и впрямь способна потрясти до глубины души.
– Чистая правда. – Арадель замешкался на ступеньках и повернулся, словно собирался вернуться на крышу, но сдержался. – Мой прежний вопрос остается в силе. На свободе бессмертная убийца, которая предположительно пытается свергнуть правительство. Как, во имя Охранителя, нам сразиться с таким существом?
– Вам и не придется. С кандрой справится лорд Ваксиллиум. Наша задача – уберечь город от взрыва.
Арадель кивнул:
– Нужно, чтобы вы сделали кое-что еще.
– Сэр?
Они стояли на лестничной клетке, освещенные одинокой электрической лампочкой на потолке.
– Вы упомянули лорда Ладриана, – продолжал Арадель. – Похоже, он вам доверяет.
– За последний год мы стали хорошими друзьями.
– Он джокер, лейтенант. Я ценю его работу, но методы… скажем так, мне бы не помешало знать немного больше о том, что и когда он делает.
– Вы просите меня за ним шпионить?
Другой бы смутился оттого, что ему бросили подобное в лицо, но Арадель лишь пожал плечами:
– Не буду лукавить, Колмс. На мой взгляд, есть еще одно направление в работе нашего департамента, где вы можете быть полезны. Моя задача – следить за соблюдением закона в этом октанте; и будет несравнимо лучше, если меня станут держать в курсе относительно дел лорда Ладриана. По меньшей мере, я смогу заранее готовить нужные ордера и – если понадобится – извинения.
– Понимаю.
Арадель ждал чего-то еще. Мараси почти слышала, как он вот-вот прибавит: «Вы констебль, лейтенант. Это ваша работа. Выполняйте приказ».
– Вы могли бы его просто попросить, – осторожно заговорила она. – У лорда Ладриана официальный статус. В строгом смысле слова, он ваш подчиненный.
– Думаете, я не пытался? Он вечно обещает отчет. Если мне везет, таковой состоит из записки, в которой говорится, где лорд Ладриан оставил подозреваемого подвешенным за лодыжки – помните тот случай? – или представляет собой краткую сводку о предмете его охоты, где в качестве резюме просит меня выделить кое-какие средства. Я не собираюсь превращать вас в его дуэнью, но, честное слово, было бы чудесно получать больше информации.
Мараси вздохнула:
– Я буду писать для вас еженедельные отчеты. Более частые – в ходе расследования. Но я сообщу о том, чем занимаюсь, лорду Ладриану.
– Великолепно. Превосходно. – Продолжая говорить, Арадель начал быстро спускаться по ступенькам. – Ступайте в особняк губернатора и передайте ему, что мне требуется правительственное распоряжение о введении военного положения этой ночью, чтобы очистить пивные. Предложите ему разослать такие же распоряжения в каждый октант. Потом проверьте, как там ваш друг Ладриан, и сообщите мне все, что он узнал об этой бессмертной, которая решила, что может победить весь наш город.
Главный констебль достиг нижнего этажа, решительным шагом направился в главный зал и потребовал, чтобы ему доложили, сколько констеблей удалось вызвать на экстренное дежурство этой ночью. Мараси едва за ним поспевала – на ноги ей словно нацепили стофунтовые оковы.
«Есть еще одно направление в работе нашего департамента, где вы можете быть полезны…»
Мараси прекрасно понимала, что получить должность ей помогло участие в делах Ваксиллиума. Не присоединись она к его охоте за Стожильным Майлзом – не приобрела бы достаточной известности. И все же до сегодняшнего дня предполагала, что более важную роль сыграли ее познания в истории криминальной статистики, рекомендательные письма и собеседования. Но вот сейчас засомневалась. А имели ли они вообще хоть какое-то значение? А вдруг Арадель выбрал ее, а не кого-то вроде Редди, потому что она была знакома с Ваксиллиумом? Учел ли он вообще ее образование?..
В задумчивости Мараси выскользнула через черный ход из участка и прижалась спиной к стене, ожидая Ме-Лаан. Ржавь… ну неужели все на свете должно быть связано с Ваксиллиумом? Разумеется, подобные мысли заставляли ощущать себя ребенком, который позавидовал тому, у кого больше кубиков.
Через некоторое время в переулок, всколыхнув туман, неспешной походкой вышла Ме-Лаан:
– Ну? Как я справилась?
– «Мы окажем тебе помощь в минуту отчаяния», – процитировала Мараси.
– Эй, он ведь этого ждал.
– Он, возможно, но не я.
– Божественный облик я могу обрести в любой момент. У меня было мно-о-о-ого времени на тренировку, – хмыкнула Ме-Лаан.
– Тогда почему вы не разыгрываете это представление перед остальными?
– А кто сказал, что сейчас ты видишь не представление? – заглянув Мараси в глаза, поинтересовалась Ме-Лаан. – Может, мой долг как одной из слуг Гармонии – показывать людям то, что необходимо, – что в наибольшей степени принесет им покой. Каков человек – таково и представление.
Мараси вдруг пробрал внезапный озноб. Не от слов, а от взгляда Ме-Лаан, чьи глаза сделались почти прозрачными, словно кандра хотела ей… о чем-то напомнить?
Ме-Лаан запрокинула голову и расхохоталась:
– Эй, малышка, я просто ржавлю тебе голову. Ну, устроила эту показуху для Араделя. А думаешь, легко с непроницаемым лицом изрекать все эти «ибо» и «дабы».
– Отсюда и шпилька про храп? – догадалась Мараси.
– Ага. Пришлось наведаться к нему, когда Гармония только начал искать Паалм. Твой босс храпит, как самый натуральный паровоз. Серьезно. Ну так что, куда мы теперь?
– В особняк губернатора.
– Значит, в путь, – провозгласила Ме-Лаан, разворачиваясь к выходу из переулка.
– Мы остановились, – рассказывал Шапау, ссутулившись возле своего «баррингтона», припаркованного рядом с салоном гашения. – И я услышал внутри кареты странные звуки. Мне не понравилось, каким он вышел из той церкви – руки у него были… совсем красные.
Вакс присел возле задней части кареты, прислушиваясь и одновременно аккуратно разворачивая узел из темной ткани. Фонарь на боку экипажа давал достаточно света, но превращал туман в светящееся марево. Законник по-прежнему ощущал прикосновение гасильщика из ближайшего здания, но теперь куда менее отчетливо. Вакс стал почти самим собой, и это было и хорошо, и плохо, поскольку ничто не помогло справиться с отвращением, которое он испытал, когда развернул узел и увидел окровавленный молоток. Именно с его помощью кандра-убийца загнала штыри в глазницы отца Вина.
– Я не должен был заглядывать в карету, – продолжал Шапау. – Он ведь предупредил, что не надо. Но я не смог сдержаться. Медленно повернулся и заглянул в щель для извозчиков – ну, она нужна для того, чтобы проверить, не рвет ли человек внутри обшивку или что-то в этом духе.
Я увидел, что везу не человека, а чудовище. Туманного призрака, у которого все кости и сухожилия на виду и лицо из натянутых мышц и оскаленных зубов. Оно посмотрело на меня, ухмыляясь от уха до уха, и рванулось к щели. Прижало к ней свой обнаженный глаз и… начало меняться. Меняться! На лице наросла кожа, совсем как моя. Я увидел искаженную, изломанную версию себя.
Шапау снова начал плакать. Вакс полностью развернул узел, в котором оказались кости – останки приверженца Пути, которого Кровопускательница имитировала, чтобы убить отца Вина. Выбеленные, обглоданные дочиста, а под ними – охапка одежды. Наряд миссионера Пути? Да, цвета были именно те.
– Руки совсем красные… – прошептал Шапау.
– Потом ты сбежал? – спросил Вакс, аккуратно раскладывая кости.
– Нет, поехал дальше. Я хлестал и хлестал лошадей и вез это демоническое отродье в своей карете. Как будто со мной ехал сам Железноглазый. А какой толк бежать? У него моя душа. Гармония… у него моя душа!
– Нет, это ловкач, который меняет лица, Шапау. Ты ведь сам сказал, лицо было искаженной версией твоего?
Ме-Лаан говорила, что кандра постарше нередко могли изобразить чужое лицо, но без настоящих костей разница всегда была заметна.
– Ага. – Извозчик еще больше ссутулился. – Я знаю, о чем ты думаешь, законник. Я убил этого священника сегодня ночью, верно? Я сошел с ума и убил его, и те окровавленные руки – мои. Надо было мне покончить с собой, спрыгнуть с моста…
– Нет, – снова возразил Вакс. – Тебя обманул шарлатан, Шапау. Это был не ты.
Извозчик лишь всхлипнул.
Вакс продолжил методично раскладывать улики, в глубине души задаваясь вопросом, есть ли от этого толк. Неужели традиционные детективные навыки могли хоть чем-то помочь в борьбе с подобной тварью? Как сражаться с мифическим существом, если ты вооружен микроскопом? Гармония… а если и впрямь удастся найти ключ к разгадке? Только сумеет ли он ее выследить? Сможет ли вообще победить подобное создание?
Глядя на кости, Вакс покачал головой. Надо послать за специалистами по обследованию места преступления, чтобы все проверили. Ему же следует отправиться в особняк губернатора и проверить, как там дела.
«Стоп, а это что? – Законник подался вперед. – Вот это, на краю одеяния? Что это такое?»
Он прикрыл фонарь, заставив Шапау застонать и попятиться.
С приглушенным светом Вакс заметил это отчетливее. Край одеяния излучал собственное свечение синеватого цвета, которое можно было легко упустить из виду. Вакс наклонился, подцепил с ткани немного вещества, растер. Какой-то порошок? А какой порошок светился собственным светом, пусть и очень слабым?
– Ты видел, чтобы в карете что-то светилось, Шапау? – поворачиваясь к извозчику, спросил законник.
Пришлось опять открыть фонарь. Но даже тогда Шапау смог лишь растерянно покачать головой.
– Куда ты его отвез?
– На площадь Лестиб, – прошептал Шапау. – Где мне было приказано высадить эту тварь. Потом я зажмурился и стал ждать. Оно… оно забралось ко мне, прежде чем уйти. Положило руки на плечи, опустило голову рядом с моей, наши щеки соприкоснулись. Я почувствовал запах крови, хотя пятен на рубашке не осталось. Оно… оно прошептало: «Я тебя освобожу». Когда я открыл глаза, оно исчезло, оставив кости в пассажирском отделении и небольшую кучку монет. Я решил, что точно сошел с ума.
Вакс осушил флакон с металлами, чтобы восстановить свои резервы, потом вытер его насухо и взял образец порошка.
«Площадь Лестиб, названная в честь лорда Рожденного Туманом. Совсем рядом с особняком губернатора…»
– Не переживай. Я иду по следу этого существа и намереваюсь его остановить.
– Оно сказало, что освободит меня, – проговорил Шапау. – Если я не сошел с ума, значит… значит эта тварь была настоящей!
– Так и есть.
– Честное слово, сэр, лучше бы я умом тронулся.
Вакс со вздохом выпрямился и подтолкнул Шапау к карете:
– Это существо, по всей видимости, не собирается тебя убивать.
– По всей видимости?
– Наверняка не скажешь, – признался Вакс, проверяя боеприпасы. – Но готов спорить на деньги, что она этого не хочет, – по крайней мере, твоя смерть ей нужна не больше, чем смерть остальных горожан. Скорее всего. Хотя могу только догадываться, чего именно она добивается.
Судя по виду, Шапау замутило. Проклятье. Вакс считал, что последние слова должны были его утешить.
– Ступай домой, – сказал законник и бросил извозчику несколько банкнот. – Или найди себе комнату в отеле. Выспись. Она не придет за тобой.
Ей предстояло выслеживать куда более крупную дичь.