Жак Хелло и его спутники оставили лагерь пика Монуар в шесть часов утра, вверив его охрану Паршалю, которому можно было довериться вполне.

Под командой Паршаля остались гребцы «Галлинетты» и «Мориши» — всего пятнадцать человек. Остальные два гребца, которым было поручено нести багаж, отправились вместе с путешественниками. В случае нападения индейцев или Альфаниза Паршаль, если бы он не мог защититься, должен был оставить лагерь и по возможности отступить к миссии Сайта— Жуана…

Не могло быть сомнения — Жак Хелло был в этом уверен, — что миссия могла сопротивляться квивасам, которые бродили в этой части венесуэльской территории.

После переговоров с Вальдесом Жак Хелло имел основания думать, что путешествие пройдет благополучно. Конечно, самой большой опасностью в пути через леса Сьерра-Паримы было бы встретить шайку Альфаниза. Но, судя по словам Гомо и по тому, что ответил его отец Жиро, эта шайка вблизи Сьерры не показывалась. Правда, испанец, направившись к северу, надеялся соединиться с Альфанизом, который был, может быть, его товарищем по каторге. Но если квиваеы и были недалеко, то и миссия была близко — всего в каких-нибудь 50 километрах. Таким образом, делая по 25 километров в сутки, пешеходы могли, вероятно, пройти это расстояние в два — два с половиной дня. Выйдя 30 октября с восходом солнца, путешественники могли достигнуть Санта-Жуаны после обеда 1 ноября, если только погода не создаст им препятствий.

Итак, при небольшой удаче маленький отряд мог рассчитывать совершить это путешествие без каких-либо неприятных встреч.

Отряд состоял из 8 человек. Жак Хелло и Вальдес шли впереди, Жан и Гомо — за ними, следуя по направлению, которое указывал молодой индеец. Сзади них шли Герман Патерн и сержант Мартьяль. А за ними — два гребца с «Галлинетты», несшие мешки, в которых находилось все самое необходимое для дороги: одеяла для ночевок, сушеное мясо и достаточное количество муки маниока; кроме того, у каждого было по фляжке с водкой.

Конечно, в этих наполненных дичью лесах пропитание путешественникам могла бы обеспечить охота. Но на всякий случай лучше было не обнаруживать своего присутствия выстрелами.

Если какой-нибудь пекари или морская свинка попались бы в руки без выстрелов, то, конечно, им были бы только рады. Таким образом, эхо Сьерры не должно было разнести ни одного звука выстрелов.

Само собой разумеется, Жак Хелло, сержант Мартьяль и Вальдес были вооружены карабинами, имея при этом полные патронташи зарядов и по револьверу и ножу за поясом. Герман Патерн взял охотничье ружье и ящик для гербаризации, с которым он никогда не расставался.

Погода благоприятствовала ходьбе. Ничто не угрожало дождем или грозой. Высокие облака умеряли солнечные лучи. Свежий ветер бежал по верхушкам деревьев, проникая под листву и срывая сухие листья. Почва поднималась к северо-востоку, и если саванна не обнаружила бы дальше резкого понижения, то не встретилось бы ни одного из тех болотистых мест, которые чаще всего встречаются на низинах льяносов.

Недостатка воды в пути тоже не предполагалось. По словам Гомо, Рио-Торрида, начиная с самого устья у Ориноко, тянулась по направлению к Санта-Жуане. Это была бурная и несудоходная речка, загроможденная гранитными скалами, не проходимая ни для пирог, ни даже для маленьких лодочек. Она развертывалась по лесу капризными зигзагами. Путешественники шли по ее правому берегу.

Под руководством молодого индейца отряд двинулся к северо-востоку, обогнув слева покинутую хижину, и начал пересекать территорию Сьерры.

Идти по почве, заросшей кустарником и покрытой иногда толстым слоем сухих листьев и веток, которые чубаско ломают здесь сотнями, было не особенно легко. Впрочем, Жак Хелло, скорее, старался умерить скорость движения отряда, чтобы сберечь силы молодой девушки. Когда последняя делала ему по этому поводу замечание, он говорил:

— Конечно, надо идти скоро, но еще важнее не задержаться вследствие усталости.

— Я совершенно теперь поправился. Не бойтесь, что я явлюсь причиной задержки…

— Я вас прошу… мой дорогой Жан, — отвечал он, — позволить мне принимать относительно вас те меры предосторожности, которые я считаю нужными… Переговорив с Гомо, я смог установить положение Санта-Жуаны и наметить нашу дорогу, от этапа к этапу, которые я тщательно вычислил. Если мы не встретим никого, на что я надеюсь, то нам не нужно будет увеличивать число этих этапов… Между тем, если окажется нужным, мы будем рады, что поберегли свои силы, особенно ваши. Я сожалею только о том, что нельзя было достать лошади: это избавило бы вас от путешествия пешком…

— Благодарю вас, — ответила Жанна. — Это все, чем я могу вам ответить на то, что вы делаете для меня!.. Право, если подумать о всех этих трудностях, которых я не предвидела сначала, то невольно спрашиваешь себя: каким образом сержант и его племянник могли бы достичь своей цели, если бы им не встретились вы в пути?.. А между тем… вы ведь не должны были ехать дальше Сан-Фернандо…

— Я должен был отправиться туда, куда отправлялась дочь Кермора. Вы должны теперь положиться на меня во всем, что касается этого путешествия до миссии.

— Хорошо, Хелло! Какому же более надежному другу я могла бы довериться? — отвечала молодая девушка.

К полудню отряд остановился для отдыха на берегу Рио-Торриды, которую невозможно было бы перейти вследствие ее бурного течения. Ширина реки не превосходила 15 метров. Над ее поверхностью летали утки и птицы павас. Молодой индеец убил несколько штук своими стрелами. Их приберегли к обеду и удовольствовались холодным мясом и маниоковым хлебом.

После часового отдыха отряд снова пустился в дорогу. Хотя почва все поднималась, густота леса не уменьшалась. Попадались все те же деревья, та же чаща, те же кусты. Во всяком случае, идя по берегу Торриды, путешественники избегали многих препятствий, которые встретились бы им в глубине леса. Не могло быть сомнения, что при отсутствии осложнений к вечеру отряд пройдет предположенное на этот день Жаком Хелло расстояние.

Лес был весь оживлен. Тысячи птиц порхали с ветки на ветку, оглашая воздух криками. В зелени деревьев кувыркались обезьяны, главным образом ревуны, которые ревут не днем, а задают свои оглушительные концерты вечером или утром. Среди многочисленных пернатых Герман Патерн с удовольствием заметил стаи птиц гуачарос, присутствие которых свидетельствовало о приближении к восточному берегу. Потревоженные в своем дневном покое — чаще всего они вылетают из расщелин скал лишь ночью, — они прятались на вершинах кустов патакас, ягоды которых, обладающие тем же свойством, что и кора колорадито, служат им пищей.

Между прочим, Герман Патерн заметил также несколько гнезд, висевших на тонких лианах. Из них вылетали целые тучи трупиалов, чудесных певцов местного царства, напоминавших соловьев.

Соблазн залезть рукой в одно из этих гнезд был слишком велик, чтобы Герман Патерн мог воздержаться. Но в тот момент, как он хотел это сделать, Гомо крикнул:

— Берегитесь… берегитесь!..

Действительно, с полдюжины этих птиц бросились на отважного натуралиста, стараясь выклевать ему глаза. Вальдесу и молодому индейцу пришлось прибежать на помощь, чтобы избавить его от этого нападения.

— Будь осторожен, — обратился к нему Жак Хелло, — не то вернешься в Европу кривым или слепым.

Герман Патерн принял, конечно, этот совет к сведению.

Он хорошо также делал, что не лазил по кустам, которые росли около реки. Слово «мириады» не преувеличивает количество змей, которые ползают здесь в траве. Они так же опасны, как кайманы в водах или по берегам Ориноко. Если последние летом прячутся в глубине сырых мест и спят там до дождливого времени года, то змеи не засыпают в толще сухих листьев, а держатся всегда настороже; путешественники заметили их несколько штук — между прочим, одного тригоноцефала, длиной до двух метров, которого Вальдес своевременно заметил и обратил в бегство.

Что касается тигров, медведей и других хищников, то ни один из них не показывался в окрестностях. Но весьма возможно было, что с наступлением ночи следовало ожидать услышать их рычание, и было необходимо охранять лагерь.

До сих пор Жак Хелло и его товарищи избегали всякой опасной встречи как с хищными животными, так и с недобрыми людьми, которые еще опаснее хищников. Правда, не сказав ничего товарищам о Жиро и Альфанизе, Жак Хелло и Вальдес решили быть все время настороже. Довольно часто рулевой «Галлинетты», шедший впереди отряда, уходил влево и осматривал окрестности, чтобы предупредить неожиданное нападение. Не заметив ничего подозрительного, хотя он и удалялся иногда на расстояние полукилометра, Вальдес занимал свое место около Жака Хелло, и одного взгляда было достаточно, чтобы они друг друга поняли.

Путешественники держались сомкнутой группой, насколько это позволяла узкая тропинка, проложенная параллельно реке Торрида. Несколько раз пришлось, однако, углубляться в лес, чтобы обойти высокие скалы или глубокие впадины берега. Направление течения реки все время было на северо-восток, проходя вдоль склонов Сьерра-Паримы. Другая сторона берега поднималась лесистыми этажами, над которыми высились местами гигантские пальмы, а еще выше их виднелась вершина горы, северный хребет которой должен был находиться в связи с орографической системой Рораймы.

Жан и Гомо шли рядом у самого берега, достаточно широкого для двух пешеходов.

Они говорили о миссии Санта-Жуана. Молодой индеец давал очень подробные указания об этом учреждении и о самом отце Эсперанте.

— Ты его хорошо знаешь? — спросил Жан.

— Да… я его знаю… Я часто его видел… Мой отец и я находились в Санта-Жуане целый год…

— Это было давно?

— Нет… перед сезоном дождей прошлого года… Это случилось после несчастья, когда наша деревня, Сан-Сальвадор, была разграблена квивасами… Несколько индейцев и мы бежали в миссию…

— И вас укрыл в Санта-Жуане отец Эсперанте?

— Да. Он хотел нас оставить. Несколько человек и остались.

— Почему же вы ушли?

— Так хотел мой отец… Мы банивасы… Его желание было — вернуться на свою территорию… Он был лодочником на реке… Я уже знал… Я умел грести маленьким веслом… Все четыре года я греб с ним.

То, что говорил мальчик, не могло удивить Жака Хелло и его товарищей. По рассказам французского путешественника, они знали характер банивасов, лучших лодочников Ориноко, честных и смышленых индейцев. Только в силу особых обстоятельств, — и потому, что мать Гомо принадлежала к восточному племени, отец мальчика поселился в деревне Сан-Сальвадор, за истоками реки. Принимая решение оставить Санта-Жуану, он подчинялся инстинкту, который тянул его вернуться в льяносы, лежащие между Сан-Фернандо и Кайкарой.

Таким образом, он лишь временно поселился в своей хижине, поджидая случая, когда придет какая-нибудь пирога, на которую он мог наняться гребцом.

Что бы сталось с его мальчиком после убийства этого индейца разбойником Жиро, если бы пироги не были вынуждены остановиться в лагере пика Монуар?

Слушая молодого индейца, Жанна Кермор думала обо всем этом. Затем она вновь направляла разговор на миссию, главным образом на отца Эсперанте. Гомо охотно и откровенно отвечал на все ее вопросы. Он описывал испанского миссионера как человека высокого роста, сильного, несмотря на его шестьдесят лет, красивого, — очень красивого, повторял он, — с седой бородой, с блестящими глазами, — таким, каким обрисовали его Мануэль Ассомпсион и негодяй Жиро. И тогда, принимая свои мечты за действительность, Жанна видела себя уже в Санта-Жуане… Отец Эсперанте встречает ее с распростертыми объятиями… он сообщает ей, что сталось с полковником Кермором со времени его последнего пребывания в Сан-Фернандо, она узнает от него, куда скрылся ее отец, оставив Санта-Жуану…

В шесть часов вечера, после второго дневного перехода, Жак Хелло дал сигнал к остановке.

Индейцы занялись устройством ночевки. Место казалось благоприятным. Глубокая расщелина, прорезавшая берег, выходила воронкой к самой реке. Над расщелиной высокие деревья наклоняли ветви, точно полог. Внизу было нечто вроде ниши, в которой могла улечься молодая девушка. Подстилка из сухих листьев и травы могла служить ей постелью, и девушка могла отдохнуть на ней не хуже, чем в каюте «Галлиетты».

Конечно, Жан протестовал против таких забот о нем. Но Жак Хелло ничего не хотел слышать и прибег к авторитету сержанта Мартьяля. Племяннику пришлось послушаться дядюшки…

Герман Патерн и Вальдес приготовили ужин. Река изобиловала рыбой. Гомо убил несколько штук стрелами, по индейскому обычаю, и они были изжарены на вертеле, на маленьком костре, разложенном у скалы. Вместе с консервами и маниоковым хлебом, вынутым из мешков носильщиков, обед благодаря разыгравшемуся после пятичасовой ходьбы аппетиту показался вкуснее, чем…

— …Чем последний! — объявил Герман Патерн, для которого все обеды были хороши, лишь бы они утоляли голод.

С наступлением ночи, как только Жан улегся в своей нише, все остальные тоже устроились на ночлег. Молодой индеец улегся у входа. Так как нельзя было оставить лагерь без стражи, то решено было, что стоять первые часы на карауле будут Вальдес и один из его гребцов, а вторую часть ночи — Жак Хелло с другим гребцом.

В самом деле, как со стороны леса на берегу, так и со стороны реки и ее противоположного берега необходимо было остерегаться всего, что могло внушить подозрение.

Хотя сержант Мартьяль и требовал, чтобы ему была предоставлена очередь стоять в карауле, он должен был согласиться отдыхать до утра. Решено было поставить его и Германа Патерна в следующую ночь. Жака Хелло и Вальдеса на две смены было достаточно. Поэтому старый солдат улегся у скалы, как можно ближе к молодой девушке.

Рычание хищников, к которому присоединился рев обезьян, началось, как только наступила темнота, и должно было закончиться лишь с первыми проблесками восхода. Самым лучшим средством против этих животных было зажечь яркий костер и поддерживать огонь всю ночь сухим валежником. Все знали об этом, но согласились этого не делать. Этот костер, правда, отогнал бы хищных зверей, но, с другой стороны, он мог привлечь недобрых людей, может быть, квивасов, если они бродили по этой территории, — а от них-то больше всего и нужно было скрываться!

Вскоре все, за исключением Вальдеса, расположившегося на крутизне берега, и гребца, который бодрствовал около него, погрузились в глубокий сон.

Около полуночи их обоих сменили Жак Хелло и второй носильщик.

Вальдес ничего подозрительного не заметил и не услышал. Впрочем, услышать что-нибудь среди шума речных волн, плескавшихся о скалы, было трудно.

Жак Хелло посоветовал Вальдесу отдохнуть несколько часов, а сам поднялся на крутизну берега.

Оттуда он мог наблюдать не только опушку леса, но также и левый берег Торриды.

Была ли это его галлюцинация или нет, но около четырех часов утра, когда восточный горизонт начал белеть, его внимание было привлечено какими-то движениями на противоположном берегу, который был не так крут. Ему показалось, что какие-то тени передвигались между деревьями. Были ли это животные?.. Или это были люди?..

Он встал, подполз к обрыву, на расстоянии двух-трех метров от берега, и остановился, вглядываясь.

Он не мог разобрать ничего определенного, но убедился, что на опушке противоположного берега происходило какое-то движение. Что ему оставалось делать? Поднять тревогу или же только разбудить Вальдеса, который спал в нескольких шагах?

Он остановился на последнем решении и, тронув индейца за плечи, разбудил его.

— Не двигайтесь, Вальдес, — сказал он шепотом, — и осмотрите противоположный берег реки.

Вальдес, растянувшийся во всю длину, повернул голову в в этом направлении. В течение минуты об всматривался в густую чащу.

— Я не ошибаюсь, — сказал он наконец, — там три или четыре человека бродят по берегу.

— Что делать?

— Не будем никого будить. В этом месте перейти реку невозможно, и если нет брода выше…

— А с другой стороны? — спросил Жак Хелло, показывая на лес, который расстилался к северо-западу.

— Я ничего не видел… ничего не вижу… — ответил Вальдес, который повернулся, не вставая. — Может быть, это только два-три индейца бравос.

— Что им тут делать ночью, на этом берегу? Нет, для меня ясно: наш лагерь открыт. Вот смотрите, Вальдес, один из этих людей пытается спуститься к самой реке…

— В самом деле… — пробормотал Вальдес, — и он не индеец! Это легко узнать по его походке…

Первые отблески зари, охватив горизонт, осветили в этот момент и русло реки. Вальдес не мог ошибиться относительно человека, замеченного им на противоположном берегу.

— Это квивасы Альфаниза, — сказал Жак Хелло. — Только они могут стремиться узнать, все ли гребцы сопровождают нас.

— Было бы лучше, если бы они все были здесь! — ответил рулевой «Галлинетты».

— Конечно, Вальдес, но если послать за помощью в лагерь… Нет, если мы замечены, то уже поздно посылать кого-либо из наших людей в лагерь… на нас нападут раньше, чем к нам подоспеет помощь.

Вальдес быстро схватил за руку Жака Хелло, который тотчас же умолк.

Приближающийся рассвет все большее освещал берега Торриды, тогда как расщелина, в глубине которой спали Жун, Гомо, сержант Мартьяль, Термаи Патертт и второй носильщик, была еще окутана глубокой тьмой.

— Кажется, — сказал Вальдес, — кажется, я узнаю. Да!.. Зрение у меня хорошее, оно не может меня обмануть!.. Я узнаю этого человека!.. Это испанец!..

— Жиро?

— Он самый!

— Пусть не скажут, что он ушел от меня, этот негодяй!

Жак Хелло схватил свой карабин, который стоял у скалы, и быстрым движением вскинул его к плечу…

— Нет… нет!.. — сказал Вальдес. — Это означало бы только одним меньше, а их, может быть, там, под деревьями, сотни!.. К тому же им невозможно перебраться через реку.

— Здесь нет, но выше… кто знает!

Однако Жак Хелло подчинился мнению Вальдеса, тем более что рулевой «Галлинетты» был хорошим советником и обладал в удивительной степени хитростью и осторожностью — этими замечательными качествами банивасов.

К тому же и Жиро, если это был он, стремясь рассмотреть лагерь ближе, рисковал быть замеченным сам. Поэтому он вернулся под деревья в тот самый момент, когда стоявший у берега Торриды лодочник двинулся вперед, точно что-то заметив.

В течение четверти часа Жак Хелло и Вальдес оставались на том же месте без движения.

Ни Жиро, ни кто-либо другой не показывались больше на противоположном берегу. Ничто не шевелилось у опушки леса, который стал выступать из мрака.

Но с наступлением утра испанец, если допустить, что Вальдес не ошибся, мог заметить, что пассажиров сопровождают всего только два гребца, и убедиться в малочисленности отряда.

Как же было продолжать путешествие при таких неблагоприятных условиях?

Путешественники были открыты… за ними следили… Жиро настиг Жака Хелло и его спутников на дороге к миссии Санта-Жуана… Теперь он уже не потеряет их следов!..

Все это создавало крайне сложное положение, которое ухудшалось особенно тем, что испанец, очевидно, успел присоединиться к шайке квивасов, которые бродили по этой территории под начальством Альфаниза.