Глава 13
ПЫЛКИЕ И РАЗВРАТНЫЕ… МУТАНТЫ?!
Не успели гости расположиться и осмотреться в выделенных им комнатах, как вернулся устроивший их слуга и порадовал:
– Узнал на кухне, еще можно позавтракать. Если желаете?
– Конечно, желаем! – заверил Леонид, не ставший упоминать, что их уже целители покормили. – Веди! – А для царевича перевел отдельно: – Ну не спать же мы сюда прибыли. Сейчас в столовой осмотримся, новые знакомства заведем, начнем аккуратно выспрашивать о странных незнакомцах.
– Начнем? – досадовал Торух Новаш. – Так ведь я ни бельмеса в этом языке не понимаю.
– Зато ты великолепно отвлекаешь внимание на себя. А любопытство – великая сила. И под это дело легко разговорить самых малословных.
– Ладно, готов быть молчащей диковинкой. Лишь бы это принесло пользу.
Столовая оказалась совсем рядом с гостевыми покоями, и за несколькими длинными столами еще оказалось достаточно графских нахлебников, гостей и приживал, чтобы с кем-то познакомиться и пообщаться. Добрая половина из столующихся лиц выглядела в своих ливреях как элитная прислуга, с точки зрения землянина. Но раз уж тут так принято, то чему удивляться-то?
И усадили новеньких вполне удачно: за гостевой стол между несколькими представителями знати (если судить по одежде) и дамами, наверняка близкими к этим данным мужчинам. А может, и супружеские пары здесь завтракали? Потому что слишком уж многими касаниями они обменивались между собой, порой и обнимали друг друга за плечи или за талии. А судя по бокалам с вином на столе, то все это выглядело скорей как дружеская вечеринка, а не деловой короткий завтрак в доме внезапно погибшего приятеля.
Найденов тоже от предложенного вина отказываться не стал, а поднимая бокал, обратился к соседям по столу с просьбой:
– Мы к вам прибыли издалека, всех правил этикета не знаем, так что прошу извинить, если что не так. И премного будем благодарны, если вы нам подскажете да заодно введете в курс дел вашего графства. Да и княжества в целом.
Пригубили вино, закусили кусочками сыра, после чего познакомились и представились друг другу. О себе иномирцы сказали, что они с Гремящих островов, практически отшельники. Ну разве что Леонид не постеснялся себя вновь назвать целителем Парацельсом Авиценной.
Их сотрапезниками оказались не только один барон и две баронессы, но также и четверо представителей дворянства, именующихся здесь клайденами. По земным стандартам они соответствовали виконтам. Иначе говоря, в компании оказались отпрыски и дальние родственники как местного графа, так и обитающих здесь же обок иных дворян. И все они прибыли в данный замок графов Диялло, чтобы выяснить подробности гибели, высказать свое соболезнование вдове да и банально посплетничать с себе подобными.
Но самое пикантное, что все они представились разными именами, то есть в браке из присутствующих никто не состоял между собой. Проще говоря, добрая половина из них являлась любовниками, а вторая половина готовилась к интимным отношениям или была готова к ним. Еще позже Найденов понял, что такое понятие, как ревность, в здешнем мире табу. А кто поддается этому постыдному и никчемному чувству, поддается всеобщему порицанию, если не крайнему остракизму из круга себе подобных.
– Неуместная крайность, – объяснил он своему спутнику, переводя осознанные реальности этого мира. – Уж на что я гулена и бабник, готовый любую, пусть самую благоверную женщину соблазнить, но и меня такой мир не устраивает. Потому что представить себе не могу такую картину: моя возлюбленная станет мне изменять с другими, а я должен делать вид, что ничего страшного не случилось. Маразм, не иначе!
Как ни странно, царевич на это отреагировал индифферентно:
– Как по мне – ничего страшного. Полная свобода нравов – мне нравится. И это правильно.
– Хм! – Леонид посмотрел на его высочество с жалостью: – Это все потому, что ты ни разу в своей жизни еще не влюблялся. Наверняка у тебя во дворце любая дама отдавалась тебе по первому движению брови, вот потому ты и не можешь оценить искренних глубоких отношений между влюбленными.
Но эту тему они обсуждали уже после завтрака. Тогда как за столом землянин сумел сразу повернуть разговор в нужное ему русло:
– О себе мы много рассказать пока не можем. Только после разрешения ее светлости, Маланьи Диялло. Поэтому давайте лучше поговорим о ночном происшествии. Это ведь так интригующе: взрыв, жертвы и трагическая участь зуава. К тому же, как я слышал краем уха, виновника этого происшествия уже нашли и арестовали. Так ли это?
Мужчины тоже пытались как-то показать свою осведомленность по данному вопросу, но по сравнению с женщинами явно не дотягивали. Особенно в этом плане выделялись сидящие напротив землянина баронесса и виконтесса. Если уж они начинали говорить, грамотно дополняя друг друга и поддерживая единую слитность речи, остальным оставалось только скромно помалкивать.
Обе дамы убедительно доказали, что посторонних гайчи вокруг зуава Диялло в момент его гибели не было. И не могло быть. Следовательно, это сам зуав проявил неосторожность с каким-нибудь из имеющихся у него артефактов. Об осторожных сомнениях по поводу «подруг» любвеобильного хозяина дворца были даны описания и характеристики двух «куриц», которые понятия не имеют, что такое магический артефакт. А потому и никоим образом не могли воздействовать на артефакт, как и не могли инициировать взрыв.
– Вдруг там кто-то еще был? – допытывался Леонид.
– Нет. Потому что среди найденных кусочков плоти не отыскали ничего лишнего. Только зуав и его подруги. А ведь останки тел успели даже снизу собрать, еще до того, как начался прилив. Я беседовала с помощниками экселенса Сток-Лира… Это наш главный жандарм княжества. Так вот они утверждали, что ни лишнего клочка тела не нашли, ни посторонней капельки крови.
Найденов вздохнул после этого с облегчением: Борис Ивлаев жив! Просто где-то прячется. Или лечится? А может, залег в укромном месте и приходит в себя? Все-таки взрыв произошел страшный, могло и самого создателя эрги’са зацепить.
Пришлось интересоваться дальше:
– Откуда тогда слухи о многочисленных арестах?
– Именно что слухи! – безапелляционно заявила клайдена. – Не более. А все потому, что личных слуг четы зуавов сразу же развели по разным помещениям и допрашивали самым тщательным образом. При этом их показания сверяли между собой в малейших подробностях. Но сейчас они уже приступили к исполнению своих обязанностей. Никого из них даже домашнему аресту не подвергли.
– А если и говорить о домашнем аресте, – продолжила баронесса в тон своей подруги, – то речь наверняка идет об отступнике, которого экселенс приказал поселить в седьмой камере самого верхнего, льготного уровня. Но уж наверняка этот момент никоим образом не относится к взрыву.
– Прошу меня простить за незнание ваших местных реалий. – Леонид подбирал осторожно каждое слово. – Но что именно, по вашим понятиям, обозначает термин отступник? – Заметив, что на него смотрят с недоумением почти все сотрапезники, дал более развернутые объяснения и напомнил: – Мы ведь с Гремящих островов, а там у нас несколько иная терминология. Да и вообще, порой отшельники не видят новых гайчи десятилетиями. Поневоле отвыкнешь от цивилизации.
Объяснения явно всех успокоили, и клайдена в охотку дала развернутую информацию:
– Отступниками у нас считаются все, кто хоть как-то пытается усомниться в правильности деяний Строителей и в неправомочности или ошибочности оставленных нам завещаний великих предков. Например, на том же уровне тюрьмы давненько уже сидит иной отступник. Так он осмелился заявить такую ересь: можно кое-что улучшить в наших жилищах и кое-что перестроить в них. А? И как вам такие речи?
– Полное безрассудство! – возмутился Найденов. Хотя на самом деле одобрял правильность заявления неведомого ему отступника. Как на его взгляд, то вообще нельзя строить так, чтобы в подавляющем большинстве комнат не было окон наружу. Живут здесь люди, света белого не видят, а потом и возникают у них фобии вредные. Боятся выйти в чистое поле или не решаются глянуть из окна на морские просторы.
Но его восклицание было воспринято правильно, в духе местных традиций. А потому народ вновь вернулся к обсуждению последних новостей.
«Но про этого отступника надо будет не забыть, – сделал заметку в памяти внимательно прислушивающийся Леонид. – Вдруг сегодня арестованный тип где-то прятался и успел заметить что-то странное? Или кого-то постороннего? Но о месте расположения тюрьмы надо спрашивать не у этих знакомых, а у совсем посторонних. Придется до обеда не сидеть на месте, а ходить, общаться со всеми и вынюхивать, высматривать, ощупывать…»
Не знал он в тот момент, что ощупывать придется очень скоро. И очень много. Но совсем не то, что предполагалось. Он-то собирался поискать значки иных порталов. А так как чаще их не видел, но ощущал тактильно, следовало кончиками пальцев ощупать самые перспективные места.
Увы! Не получилось воплотить наметки в действия. Те самые клайдена и баронесса сразу же после стола подхватили землянина с двух сторон под локотки и потащили подальше от остальной компании. При этом все время косились на идущего сзади Торуха:
– Ах, баронет! Вы так искренни и добродетельны…
– Что наверняка ответите на несколько наших вопросов.
– Пусть они и касаются вещей интимных, личных, зато весьма волнующих наши любвеобильные души.
Найденов постарался избавиться от фривольных мыслей, которые стали его одолевать после плотного соприкосновения с ним некоторых частей женского тела:
– Смелей, сударыни, я весь внимание.
– Вот вы говорили, что ваш спутник ташрамп – чуть ли не последний представитель своего вида…
– Без всяких оговорок – последний.
– То есть у него не было женской особи для продления рода?
– Увы, как ни прискорбно.
– Но в то же время он дееспособен?
– Хм? – При всей своей любвеобильности землянин не мог понять, к чему весь этот разговор: – А почему вы спрашиваете?
– У нас есть парочка служанок, которые давно мечтают покувыркаться в постели с кем-нибудь особо экзотичным…
– Да, да, – вторила ей подруга. – И ташрамп подошел бы для этой забавы лучше всего.
– Вот оно что, – протянул Найденов, стараясь подавить в себе рвущийся наружу смешок и сразу догадавшись, кто эти истинные любительницы извращений. – Интересные у вас служанки. Только вот ничего у них не получится, потому как мой спутник уже весьма преклонных лет. А посему вышел, так сказать, из репродуктивного возраста.
Дамы на это лишь весело хихикнули:
– Мы в этом как-то и не сомневались!
– Просто хотели проверить тебя на искренность.
– И посмотреть на твою реакцию…
– После чего показать нечто изумительное, что есть в моем замке.
Вот так, заговаривая гостя, они по нескольким широким переходам провели его в замок клайдены. А Торуху ничего не оставалось, как плестись сзади.
Что характерно, все остальные замки местных дворян располагались все в той же единой стене. Ну разве что разделялись между собой несколькими жилыми зонами по сотне или полторы сотни метров да пятидесятиметровыми «приусадебными» участками. То есть все это находилось в едином пространстве каменного рукотворного лабиринта. И только местами эти лабиринты отсекались от иного пространства прочными стальными воротами, железными дверьми поменьше, а порой и совсем неприметными, но еще более прочными калитками. Ну и верхние четыре, пять этажей принадлежали знати, а все, что ниже в Стене, и являлось непосредственно городом.
Некоторые переходы напоминали улицы, иные, более узкие – проулки, ну и в некоторых местах открывались площади высотой в три, а то и в четыре этажа. При этом не каждая площадь имела вверху прозрачную крышу, дающую дневной свет. Чаще освещение оставалось обычным: тусклые лампы аварийного контура. Хотя иных средств глобального освещения тоже хватало.
По ним гость тоже задал несколько вопросов, получив подробные объяснения, которые можно было свести в две фразы:
– Более половины приливных электростанций перестали работать. А ленивые техники вообще мышей не ловят и не горят желанием устранять неисправности. Потому и пользуются древними керосинками.
Леонид уже был не рад, что поддался обеим подругам и позволил увести себя так далеко от жилища графа Диялло. Потому что банально опасался, что в случае чего он не отыщет дорогу обратно. Вот и шел, уже почти догадавшись о цели их небольшого путешествия и уже представляя, что такого «изумительного» ему хотят показать.
Оставалось только отбросить прочь сомнения, настроить себя соответствующим образом и получить хоть какое-то удовольствие. Что, учитывая сложность текущего момента, оказалось не так-то просто.
Но все-таки пришли в некие помещения иного дворца, где клайдена хвастливо поинтересовалась:
– Ну и как вам твердыня моего прославленного рода? – Пока гость восторженно хмыкал и крутил головой, все втянулись в анфиладу комнат, где света имелось не в пример больше, чем на «улицах». – Здесь очень много редких картин! – хотя остановиться и рассмотреть труды древних художников не дали. – А вот и те самые служанки… Напоите нашего гостя чаем и угостите фруктами! – последовало распоряжение нескольким девицам, находящимся в столовой. – А мы покажем господину Авиценне люстру знаменитого мастера Фигинсерро!
В последней, наиболее огромной и богато изукрашенной спальне в самом деле свисало с потолка нечто трудно различимое в полумраке аварийного освещения. Несколько раз щелкнувший выключатель так и не дал гостю насладиться творением великого создателя ламп.
– Ах, опять твои электрики бездельничают! – укорила баронесса свою подругу, плотней прижалась к отшельнику далеких островов и завладела его рукой: – И мне уже плохо стало от долгой ходьбы… Чувствуешь, как стучит мое бедное сердечко?
Найденов замер, ошарашенный. Потом перепроверил свои ощущения, напоминая себе различия между его правой и левой рукой. И только тогда до него окончательно дошло: у здешних людей, или у гайчи, как они сами себя называли – сердце с правой стороны!
Сомнения еще оставались некоторое время. Все-таки баронесса могла быть уникумом. Или каким-нибудь монстром. Или, скорей всего, мутантом? Но вскоре вторая рука ощупала приятности на теле клайдены. И у той тоже сердце располагалось с непривычной человеку стороны.
Как-то сопротивляться, когда твои длани заняты, а тебя самого раздевают в четыре руки, показалось делом неуместным, да и бесполезным. Так что землянину только и оставалось, что отстраненно рассуждать на тему аморальности своего поступка:
«Это я сейчас великое благо получаю, вкупе с новизной ощущений? Или великим греховодником становлюсь, совокупляясь с существами иного вида?»
Отсутствие хорошего освещения несколько мешало разобраться в собственных предпочтениях. Зато на ощупь обе гайчи женского рода казались чудесными, желанными и ничем не отличались от лучших представительниц Земли.
