Глава 5
Деревья за все тысячи лет после разразившейся катастрофы так и не сумели прижиться на выжженной и залитой лавой земле, зато озверевшим кустарникам как-то удалось однажды ухватиться за эту землю, поспешно пустили корни поглубже, еще глубже в поисках хотя бы капли влаги, а над поверхностью выжженной земли оставили только сухие прутики.
Потом за сотни лет удалось удобрить собой землю, и новые поколения пускали корни еще дальше, а на ветках появились листья.
Сейчас кустарники густые и высокие, между ними ютится чахлая трава, но злой сухой ветер все же разбивается о твердые, как камни, ветки, а трава в ответ благодарно прикрывает землю от жара солнца.
Азазель шел бодро впереди, посвистывал и указывал то на застывшего в безоблачном небе коршуна, то на перепрыгнувшего со стебелька на стебелек крупного кузнечика с ярко-синими крылышками.
– Жизнь идет!.. А что? Кузнечик тоже человек!.. Вы что такие задумчивые?.. Природой нужно восхищаться вслух, а то могу припаять обвинение в человеконенавистнических замыслах вплоть до зловещих задумок насчет терактов!
– Природу все любят, – сказал Михаил вынужденно, потому что Аграт и Бианакит всю дорогу идут молча, хотя никто не приказывал соблюдать режим тишины. – И животных тоже любят… Вот только друг друга…
Азазель хохотнул:
– Внутривидовая борьба!.. Господь, создавая человека, велел Дарвину сказать эту истину вслух.
Аграт с интересом взглянула на Михаила:
– Что, люди и друг друга не обожают? Я думала только демонов.
– Тебе многое предстоит узнать, – сообщил Азазель с удовольствием. – Я бы просветил, люблю общаться с дурочками, с ними я такой умный, но занят, пусть просвещает Мишка. Он, можно сказать, Михаил Просветитель!.. Засветит так засветит…
Она взглянула в сторону Михаила с иронией:
– Он?.. Ну не знаю… Пока что кажется деревенским дурачком. Лучше я у Бианакита поспрашиваю.
– Да, – поддакнул Азазель. – Это лучше. Поспрашивай.
Двигались так почти весь день, дважды останавливались перекусить и один раз на обед, во время которого Азазель осматривал окрестности в бинокль, потом снова рюкзаки на спину и бодрым маршем по косогорам, наконец в какой-то момент Азазель остановился на пригорке, поджидая их, простер величественно руку ладонью вперед:
– Вон там он был… Если никто гору не передвинул… Точнее могу сказать ночью, если в том месте загорятся две яркие звезды с языческими названиями.
Михаил буркнул недовольно:
– У звезд все названия языческие. А гору с чего кому-то двигать?
– Да был один, – ответил Азазель безучастно. – Обещал… Все, привал на ночь.
– Чтобы посмотреть на те две звезды?
– Чтобы не тащиться в темноте, – ответил Азазель. – Оглянись, солнце уже зашло, даже закат сейчас погаснет!
Михаил оглянулся, вся западная часть похожа на Божественный горн, в котором ковалась вселенная, на полнеба разверзаются пылающие бездны, в одном месте огонь гаснет, в другом разгорается, но все же все оттенки, от алого до багрового, становятся темнее, а исполинский занавес медленно смыкается, темно-красный край неба все ближе и ближе к темной земле.
– Хорошо, – сказал Михаил. – Ты прав, не стоит бродить среди развалин ночью.
Азазель повернулся к Аграт:
– Запомни этот момент! Он впервые сказал, что я прав. Да еще в присутствии женщины. Красивой женщины, что потребовало от него двойного усилия.
– Почему двойного?
– Ну тройного, – уступил Азазель. – Так что даже твердолобый… я хотел сказать твердый в убеждениях и высоконравственных принципах наш как бы друг умеет иногда в исключительных случаях хоть и крайне редко, но все же принимать доводы более разумного существа.
– Это ты о ком? – спросила Аграт.
– Молчи, женщина, когда люди говорят вслух!.. Он согласился, хотя, правда, отрицать приход ночи бывает затруднительно даже для образцового солдата. Вон Бианакит не отрицает же?.. Верно, Бианакит?
– Привал, – ответил Бианакит, – лучше вон там в низине. Чтобы пламя костра никто не видел издали.
И, не желая вступать в пустячный разговор ни о чем, быстро спустился вниз, там сбросил рюкзак на землю и начал собирать хворост.
Когда он набросал на очищенное место приличную кучку, Аграт хозяйственно сложила их аккуратным шалашиком, отступила, любуясь как произведением искусства. Возможно, так искусство и зарождалось в пещерное время.
Азазель картинно взмахнул рукой, пламя моментально охватило сучья снизу доверху. Вокруг костра образовался яркий круг оранжевого света, а вечерние сумерки моментально превратились в темную ночь.
– Здесь тепло, – заверил Азазель. – Даже Аграт не превратится в сосульку.
– Твой Мишка теплый, – сообщила Аграт. – Вообще печка!..
– Ух ты, – сказал Азазель. – Уже добралась?
– Наполовину, – ответила она со зловещей скромностью.
– Из-за блондинок в мире столько зла! – сказал Азазель с сочувствием. – Какое счастье, что ты брюнетка.
Аграт сказала строго:
– Не подлизывайся! Видела я таких подлизунов. Я вон Мишку совращать буду.
– Еще не? – спросил Азазель в изумлении. – А наполовину это как?
– Пока держится, – сообщила она. – Но сопротивление уже хилое, вот-вот сломлю.
Михаил сказал вяло:
– Эй-эй, я здесь.
Аграт оглянулась, красиво изогнутые брови приподнялись в наигранном изумлении:
– А в самом деле… Тихий, как мышонок. Говоришь, он хороший боец?
– Хорошие не бахвалятся, – заметил Азазель. – Он вообще хорош. А как он тебя раскусил?
Аграт сказала ревниво:
– Просто угадал.
Азазель посмотрел на нее с интересом:
– Правда? Мне случалось видеть мудреца, сболтнувшего глупость, а вот дурак, случайно брякнувший слова мудрости, еще не встречался.
Она наморщила нос:
– Михаил мудрец? Не смеши.
– Михаил постоянно учится, – сказал Азазель серьезно. – И быстро. Такое вот у людей свойство.
Она буркнула:
– Все равно не понимаю, зачем Господь уделяет ему такое внимание.
– Бог, которого можно понять, – пояснил Азазель, – уже не Бог.
Она сказала независимо:
– Я наслушалась там, в своем уровне, как Он наказывает тех, кто ослушался Его воли. Но что-то не заметила, чтобы люди стали лучше.
– По тем, – сказал Михаил, – что попадают к вам, трудно судить о всех людях. Есть и те, кто попадает в другое место.
Она фыркнула:
– Разве в ад идет не большинство?
Михаил смолчал, нет желания спорить с женщиной, вместо него миролюбиво ответил Азазель:
– Человечество составляют не большинство, а лучшие. Конечно, их меньшинство. Но это они человечество. Остальные… так, шлак. Дрова для котлов в аду.
Аграт фыркнула и отвернулась, Бианакит начал вытаскивать из рюкзака сухой паек, что оказался совсем не сухим, но, почему так называется, Михаил ломать голову не стал, у людей слишком много непонятного и нелогичного, хотя вот Азазель уверяет, что в этом залог их прогресса.
Азазель кивнул Михаилу в сторону Аграт.
– Если женщина поворачивается к тебе спиной, похвали эту спину – и женщина с тобой примирится.
Аграт с кислой миной рассматривала продукты, что выложил на чистую тряпицу Бианакит.
– И это все? И как такое есть?
Азазель сказал нравоучительно:
– Ни один человек, любящий свое горло и свой желудок, не произвел ничего истинно прекрасного. Только вот такие аскеты и пуританисты, как мы с Мишкой, творим историю и новый дивный мир!.. Так что лопай, что дают. А то бросим тебя здесь, а ночью придут злые мыши и утащат в норку.
Он первым взял ближайший к нему огромный бутерброд, Бианакит налил в пластиковый стакан из термоса горячий кофе и так же молча протянул Азазелю.
Аграт начала есть молча и почти смиренно. Ее возвышенные вкусы не оценили, у мужчин свои правила, но мир принадлежит пока что им, хотя уже и не полностью, так что пока лучше не выказывать характер, время придет.
Когда после трапезы Азазель и Бианакит молча удалились в сторону темных кустов, Аграт вытерла блестящие от жира губы рукавом, оглянулась на Азазеля, тот вскоре исчез за неплотными зарослями, сделала печальный вид, но не смогла в нем удержаться и поинтересовалась прежним вызывающим тоном:
– Я что, такая тебе противная? Почему? Давай, оправдывайся!
Михаил ответил с неловкостью:
– Ты хороший товарищ, но я же сказал, у меня есть девушка.
– И что? – переспросила Аграт. Она рассматривала его совсем не по-женски, в упор и оценивающе, как раба на аукционе. – Она там, ты здесь. И я здесь. Тебе же нужно удовлетворять мужские потребности?..
– Это не мужские…
– А какие?
Он нехотя пробормотал:
– Скотские… Ладно, скажу точнее, того существа, каким был человек до момента, когда Создатель вдохнул в него душу.
Она уточнила:
– Но ты же человек? Значит, наполовину скот.
– Я выдавливаю из себя скота, – пояснил он и сам ощутил, что получилось как-то неестественно высокопарно.
Она наморщила нос:
– А не проще, как говорит Азазель, бросить этому скоту клок сена или мяса, и пусть заткнется? Скота тоже кормить надо.
– Не стану, – огрызнулся он. – Тогда он вовсе на голову сядет.
– Но мы еще не скоро вернемся в город, – напомнила она. – А сейчас ты здесь… и я здесь.
– Я подожду, – ответил Михаил с еще большей неловкостью, – когда мы с нею встретимся.
Она сказала высокомерно:
– Не понимаю… Разве она обидится? Это же для мужчины так естественно.
– Дело не в ней, – сказал Михаил и ощутил, что оправдывается, словно она права, а он что-то хитрит и выгадывает. – Дело во мне. Я не считаю, что так честно… Я же не Азазель, в смысле не козел.
Она сказала с твердостью в голосе:
– Так и скажи, что я тебе противна. А что во мне так не нравится? Сиськи не такие?.. Я вся не такая, да?.. Скажи, что не так. Может, жопу приподнять? Чтобы точно под твои ладони?.. А если вот так… посмотри? Или вот так?
Михаил ощутил, что краснеет, отвел взгляд. К счастью, из темноты раздались приближающиеся голоса Азазеля и Бианакита. Михаилу даже почудилось, что Азазель говорит нарочито громко, чтобы услышали издали, и он тут успел надеть штаны, если застесняется своей приземленной человечности.
Они вошли в круг света. Азазель уже зевает во весь рот, Бианакит молча бросил плащ на землю и лег навзничь, опустив ладонь на рукоять пистолета в кобуре. Азазель кивнул Михаилу:
– Спи. Утром короткий марш-бросок, и мы на месте.
Михаил закрыл глаза, но прислушивался к тому, как устраивается Аграт. Она обиженно перешла на другую сторону костра и легла поблизости от Бианакита, с другой стороны Азазель, так что на эту ночь отделался, уже хорошо, а дальше видно будет, вдруг да сама отлипнет…
Сердце продолжает стучать часто, а в голове суматошные мысли пытаются увязаться в клубок, чтобы понять некоторые оговорки Азазеля, да и вообще что-то в его словах проскальзывает не просто потаенное, что понятно, это же Азазель, но как будто все еще пытается им манипулировать…
Он вздрогнул, в ночи за кругом света показалось нечто полупрозрачное, оформилось в молодую и обнаженную женщину, как почудилось вначале, но вскоре рассмотрел, что облачена в подобие широкополого плаща, тоже прозрачного, но это уже не важно, приличия соблюдены.
Двигается она медленно, почти плывет, однако ноги все-таки касаются земли. Михаил начал приподниматься, но за спиной Азазель сказал шепотом:
– Спи, это ко мне.
Михаил прилег снова, но глаза оставил чуть приоткрытыми. Азазель встал, женщина остановилась за освещенным кругом, он вышел к ней на ту сторону, однако Михаил видел обоих достаточно отчетливо.
Некоторое время они говорили совсем шепотом, почти слипнувшись воедино, затем удалились вообще в черную ночь за толстые деревья. Михаил не мог заснуть, все порывался встать и отправиться на поиски, но наконец Азазель вернулся и лег рядом с Бианакитом.
Михаил подождал, пока Азазель укрывался плащом, ночи здесь холодные, поинтересовался шепотом, чтобы не будить остальных:
– Она что, здесь живет?
– Она везде живет, – ответил Азазель тоже тихо. – Спи.
– Опасна?
Азазель чуть помедлил с ответом:
– Как тебе сказать… Это демон ночи.
– Вампир?
– Вампиров не бывает, – напомнил Азазель тихо. – Просто демон, который появляется только ночью. Очень удобно, если самка, правда? Вечером пришла, к утру точно уберется. А то есть такие, не выгонишь.
– Неправда, – ответил Михаил и добавил: – Это нехорошо.
– Почему? – спросил Азазель. – Надоест – просто выставь ее утром на солнечный свет.
– Грубые у тебя шуточки, – буркнул Михаил. – Сказано, демон. Хотя откуда у вас милосердие?
Азазель хмыкнул:
– Ты сколько за эту неделю человек убил, милосердный ты наш? А про демонов уже и не спрашиваю.
Аграт услышала, зашевелилась под плащом. Михаил видел, как она высунула из-под края полы острую мордочку.
– Он что, – спросила она страшным шепотом, – убивал и демонов?
– Как серийный маньяк, – заверил Азазель. – Только те обычно выбирают молодых и красивых женщин, а Мишка любит истреблять демонов. Смотри, не с той руки ему кофе подашь, он и тебя истребит.
– Я буду ему с той руки подавать, – пообещала она.
Михаил притворился, что уже спит, но сам не ожидал, что в самом деле заснул почти моментально, уступая требованиям усталого тела.
Среди ночи он проснулся от неясной тревоги, хотя все тихо, костер уже прогорел, от покрытых серым пеплом углей идет багровый отсвет, ему спокойно и уютно. Не сразу и сообразил, что тепло и уют идет от Аграт, что снова устроилась не просто у него под боком, но и голову положила ему на грудь, обхватила рукой и забросила на живот согнутую в колене ногу.
Жар ее тела не только согревает, но и наполняет вполне отчетливыми желаниями, от которых и проснулся, а сейчас застыл в тягостном колебании, то ли разбудить и согнать, то ли как-то решить все иначе.
Ничего не придумав, все еще искал решение, но взбудораженность уступила расползающемуся теплу во всем теле, и снова провалился в глубокий здоровый сон.
