Глава 6

Меньше чем через час после начала совещания в штабе ТОРС в Москве начало ощущаться беспокойство. Мало кто из прохожих, измученных жарой, способен был внятно описать, что именно тревожного происходило, но многие на подсознательном уровне почувствовали неладное. То ли чаще стали завывать полицейские сирены на улицах, то ли больше фургонов «Скорой помощи» проносилось по выделенным полосам движения, то ли вертолеты начали время от времени появляться в небе, то ли все вместе так действовало на психику… Но состояние окружающего пространства было как перед бурей. Или перед войной, о которой еще никто не знает. Или как перед крупной аварией.

Лидия Семеновна Мирошник перебралась с дочерью в Москву из Евпатории сразу после возвращения Крыма в Россию и уже вполне привыкла к большому городу, но в этот день она невольно вспомнила такую же тревогу, испытанную в начале мая тысяча девятьсот восемьдесят шестого года. Тогда тоже непонятно что изменилось – то ли тише стало на улицах, то ли чаще стали поливать дороги из машин с цистернами, то ли что-то изменилось в самом окружающем воздухе. А потом поползли слухи. Лишь через несколько дней официально сообщили об аварии в Чернобыле.

Двигаясь от остановки «Стадион» по улице Софьи Ковалевской к своему дому, Лидия Семеновна обратила внимание на машину «Скорой помощи», промчавшуюся навстречу, в сторону 81-й больницы. Ей показалось, что она увидела что-то странное через боковое окно, словно человек, сидящий рядом с водителем, держал в руках нечто вроде большого шлема, или пакета со стеклом в боковой поверхности. Тревога усилилась, хотя Лидия Семеновна не была уверена, померещилось ли это от нехорошего воспоминания, или же действительно мелькнул необычный предмет. Уж очень он был похож на деталь противорадиационного защитного костюма. Слишком рифмовалось с мыслями о Чернобыле, чтобы быть правдой.

Убедив себя, что для волнений нет повода, Лидия Семеновна свернула во двор и вскоре отворила дверь своей квартиры на третьем этаже. Внутри было пусто, как может быть пусто в жилище одинокой пятидесятилетней женщины. Нет, мебель была на месте, и одежда на вешалке в прихожей, и обои вполне приличные, и холодильник, и еда в нем, и даже стиральная машина, без которой трудно приходилось в Евпатории. Но не было в утлой однушке, которую удалось выменять на советскую квартиру у моря, ни любви, ни надежды. Переезд ради дочери обернулся ничем. И обратно уже не вернуться.

Отогнав эти мысли, которые всегда посещали при возвращении в квартиру, Лидия Семеновна переоделась в домашний халат и принялась за обычные свои незатейливые домашние дела. Но через полчаса раздался настойчивый, длинный, неприятный звук дверного звонка. Лидия Семеновна вздрогнула. Она никого не ждала, да и друзья не звонят так протяжно. Сердце застучало на повышенных оборотах, Лидия Семеновна, шаркая тапочками по паркету, поспешила к двери.

– Кто там? – спросила она, прильнув к окуляру глазка.

– Это ваш участковый. Только не открывайте, пожалуйста, дверь!

За дверью действительно стоял мужчина в полицейской форме с капитанскими погонами, а рядом с ним парень помоложе, в халате, какие раньше были у врачей поликлиники и «Скорой помощи».

«Что такое творится? – встревоженно подумала Лидия Семеновна. – Недаром, видать, вспомнила про Чернобыль».

– Почему же дверь не открывать? – напрямую спросила она. – Милиция же.

– Полиция, – поправил ее участковый. – Вы вчера вызывали такси?

– Да что вы! – Лидия Семеновна невольно прыснула смехом. – Откуда у меня деньги на такси? Да и куда мне ездить? Прибираюсь тут, по случаю, на стадионе… Как раз закончила…

– Это мы выяснили, – прервал ее участковый. – Я спрашиваю про такси.

– Меня в чем-то подозревают?

– Нет.

Лидия Семеновна через глазок заметила, что парень во врачебном халате что-то шепнул на ухо полицейскому. Тот покачал головой.

– Мы расследуем происшествие с таксистом, – сообщил участковый. – И хотели бы переговорить со всеми пассажирами, которых он вчера возил. Возможно, вы заметили что-то странное в его поведении?

– Он что, кого-то убил? – заинтересовалась Лидия Семеновна.

– Нет, это дело о драке, – соврал полицейский, выполняя инструкцию о максимальных усилиях по неразглашению сути проводимой операции.

– А чего же тогда дверь не открывать? – хитро сощурившись и упиваясь собственной проницательностью, спросила Лидия Семеновна. – Говорите, что случилось?

– У нас приказ о неразглашении.

– Что на этот раз взорвалось? – помогла она полицейскому. – Завод с химией? Или террористы бактерий по городу раскидали? Хотите что-то узнать, говорите честно! А то взяли моду…

Полицейский поморщился.

– В городе выявлен очаг атипичной пневмонии, – нехотя выдал он.

– Это птичий грипп, что ли?

– Что-то вроде того. Атипичная пневмония с тяжелой формой протекания, – вклинился в разговор парень во врачебном халате. – Если вы заразились от таксиста, вашей жизни угрожает опасность.

– Понятно, – Лидия Семеновна решила, что выведала достаточно информации. – Нет, я на такси не езжу, с самого начала же сказала.

– Машину вызвали с вашего номера.

– С какого такого моего? Что еще за номер?

– Номер телефона, с которого вызывали такси, зарегистрирован на ваше имя, – терпеливо разъяснил участковый. – Вы ведь Лидия Семеновна Мирошник? Или в ее квартире кто-то незаконно проживает без регистрации?

Женщина едва не ойкнула от такой постановки вопроса и тут же утратила инициативу в разговоре.

– Нет, что вы! Никто тут не живет незаконно, – поспешила заверить она. – Это моя квартира. Но такси я не вызывала.

– Карточка для телефона приобретена на ваше имя. Как вы это объясните?

– Что значит, на мое имя? – Лидия Семеновна забеспокоилась уже не на шутку. – Откуда вы знаете?

– Вы когда покупали пакет услуг, предъявляли паспорт, – терпеливо объяснил полицейский. Паспорт на ваше имя. Мы проверили в компании, предоставляющей услуги связи.

– А… так это же давно было!

– Давно, – подтвердил полицейский. – Три года назад.

– Так я ее дочке покупала! – начала рассказывать Лидия Семеновна. – Мы с ней вместе в Москву переехали. Отдали там площадь, а тут взяли поменьше. Денег на доплату не было. А тут как понеслось… Дочке возможности большого города вскружили голову, ей двадцать пять лет, немудрено…

– Так это она такси вызывала? – уточнил участковый.

– В Москве? – удивилась Лидия Семеновна. – Когда?

– Вчера! – напомнил полицейский.

– Да что вы. Вчера она не могла. Она уже год как с каким-то хахалем в Волгоград укатила. Ой, да ужас, а не история. Я ее отговаривать, а она мне, мол, знать тебя не хочу, видеть не буду, только о себе думаешь… Это я-то только о себе? Всю жизнь на нее положила. Ни в чем ей не отказывала!

– Успокойтесь, пожалуйста! – попросил полицейский.

– Да как я могу успокоиться?

– Двигаем! – Парень из эпидемиологической бригады взял участкового за локоть и потащил вниз по лестнице. – Она до вечера будет на дочку жаловаться. У меня теща такая. Я эту породу знаю на все сто.

– Черт! – выругался полицейский уже на улице. – Получается, что симку она купила для дочери, а дочка отдала неизвестно кому. И как его искать?

– Но у вас разве нет системы, которая отслеживает мобильный телефон? – удивился эпидемиолог.

– У меня точно нет, – невесело усмехнулся участковый. – Поехали в отдел, доложим, как есть. Но, наверное, ты прав. Слышал я о возможности триангуляции.

– Я об этом и говорю.

Оба забрались на заднее сиденье полицейского «УАЗа». Водитель тронул машину с места.

Лидия Семеновна проводила укативший автомобиль взглядом и тут же побежала к стационарному телефону. Набрав номер, она дождалась ответа и тут же затарахтела в трубку:

– Верочка, милая, тут у нас такое происходит! Кажется, в городе эпидемия! Милиция пришла, даже дверь мне не разрешили открыть. Все ходят в специальных костюмах… Конечно, видела, я же не придумала! Да… Я и говорю, что ужас! Ты всем своим передай, пусть будут осторожны! Говорят, какая-то атипичная пневмония. Но я думаю, это террористы… С Украины, конечно, откуда еще? Думаешь, они вам простят Крым? Да никогда в жизни! Я там жила, мне виднее! Я слышала, что надо йод капнуть в воду и выпить. Он дезинфицирует все внутри. Две капли на стакан. И руки надо перекисью водорода… Да.

Уже через пятнадцать минут слухи по проводам, как пламя по огнепроводному шнуру, понеслись во все стороны, стремясь взорвать информационные ящики с динамитом. От подруги к подруге, от них к знакомым, обрастая подробностями, новость об «эпидемии» расползалась по городу. Мамаши кричали из окон, загоняя играющих во дворе детей домой, вой каждой сирены вызывал тревогу. Многие ожидали услышать что-то по телевизору, но никаких вестей не было. Кто-то что-то слышал от знакомых, кого-то еще искали, кому-то звонили, кого-то опрашивал участковый.

В конце концов слухи добрались до информационных агентств, а там уже только дай! Там уже каждый спешил выдать новость первым, чтобы обойти конкурентов. В таких условиях никто даже не пытался найти первоисточник информации, и, сделав несколько звонков в различные инстанции, в Минздрав и Роспотребнадзор, не получив там вразумительного ответа, репортеры поспешили наклепать хоть какой-нибудь материальчик. Только бы не остаться в стороне от возможного грандиозного скандала. Первым, как водится, выступило «Эхо Москвы», ничего толком не выдав, но храбро обвинив власти в сокрытии некой важной и жизненно необходимой всем информации. Ведущий не забыл припомнить события с Чернобылем, указав слушателям, что «сейчас наверняка повторяется нечто похожее». Механизм был запущен. После этого каждый, уже не боясь быть обвиненным в бездоказательности, ссылаясь на «Эхо Москвы» как на первоисточник, начал выдавать в эфир собственную версию событий. «Лайф ньюз» отсняли репортера просто на первой попавшейся улице, подложив в студии звуки нескольких сирен, словно они звучали во время репортажа. Репортер вещал о «неясном тревожном ощущении, надвинувшемся на город», и всячески давил на эмоции ничего не значащим текстом.

Другие редакторы, посерьезнее, вызванивали знакомым врачам-консультантам, чтоб те дали хоть какую-то мало-мальски вразумительную информацию. Но и консультанты, как водится, были «ни в зуб ногой». Они лишь успокаивающе твердили, что если б случилось что-то реально серьезное, тогда бы запустили необходимые программы и протоколы. А раз не сообщают, значит, все нормально. Незачем паниковать. Но это пугало еще сильнее, заставляя выдавать в эфир максимально сдержанную информацию с отсылками к урокам истории.

Совсем уж серьезные источники от прямых включений воздерживались, но все были на нервах, все боялись, что конкуренты первыми выведают нечто стоящее.

В столь сложной обстановке, уже понимая, что в кипящем информационном бульоне не получится сохранить полную секретность, приходилось работать группе генерала Головина. В какую бы инстанцию полицейские ни обращались в поисках пассажиров Ширяева, они сразу натыкались на вопросы, связано ли это с «разразившейся в Москве эпидемией». Уклончивые ответы лишь подливали масла в огонь.

– Здравствуйте, вас беспокоит участковый инспектор, капитан полиции Севастьянов, – сообщил страж порядка через дверь на четырнадцатом этаже многоквартирного дома. – Вы Завгородний Алексей Филиппович?

– Да, это я! – донесся из-за двери доброжелательный мужской голос.

– Не открывайте, пожалуйста, дверь. Скажите, вы вчера пользовались услугами такси?

– Три раза, – прозвучал ответ, в котором послышались нотки беспокойства. – А вы из-за эпидемии?

– Нет никакой эпидемии! – поспешил уверить участковый. – С чего вы взяли?

– По телевизору говорили что-то невнятное.

– Именно что невнятное… – пробурчал полицейский.

– Что же вы тогда с врачом? – еще больше забеспокоился мужчина за дверью. – Я же вижу через глазок! Что случилось? Я мог заразиться?

– Успокойтесь, пожалуйста, – попросила женщина-эпидемиолог, сопровождавшая участкового. – Мы проверяем возможные контакты…

– С заболевшим? Я мог с ним контактировать? Где, в такси?

– Нас интересует, вы вызвали такси со своего мобильного телефона вчера, около двадцати одного часа?

– Да, вызывал.

– Вы были один?

– Нет, со мной были подруга и друг, а что?

– Нам необходимо вас осмотреть, – сообщила женщина во врачебном халате, надевая марлевую маску, а другую протянув участковому.

– Мне-то не обязательно заходить, – предположил тот.

– Да, вы правы, ждите на лестнице. – Женщина кивнула.

Хозяин квартиры открыл дверь. Вид у него был испуганный.

– А что за инфекция? – с порога спросил он.

– Вы не волнуйтесь.

– Полицейский там останется?

– Да. Закройте дверь, я вас быстро осмотрю. Кашель, боли в горле не беспокоят?

– Нет, я вообще превосходно себя чувствую!

Женщина достала из пластикового планшета карточку, спросила разрешения расположиться на кухне и принялась заполнять бумагу. С первого взгляда ей было понятно, что у данного контактного нет никаких признаков по форме А20.2. Ничего, что хоть немного напоминало о заражении. Причем времени для развития продромы прошло уже более чем достаточно; если бы он заразился, то клинические проявления болезни были б тут как тут. Однако ничего. Судя по собранной информации, в такси пассажиры сели около девяти двадцати вечера еще вчера, если таксист уже был болен и заразен, они бы тоже давали ясную клиническую картину: головная боль, температура и кашель с мокротой, напоминающей взбитый малиновый мусс. Но ничего подобного нет.

Тем не менее это мало что значило. Один контактный из семи, которого, судя по сообщениям из штаба Головина, удалось выявить на настоящий момент. К тому же с ним ехали еще двое, которых также необходимо было обследовать. Потому что легочная форма чумы – штука очень коварная. По какой-то случайности могли заразиться не все находящиеся в салоне, особенно если у самого таксиста Ширяева болезнь находилась только на начальной стадии.

– Сообщите, пожалуйста, данные ваших спутников, – попросила женщина. – С кем вы ехали?

– Как я могу разглашать их данные без их ведома? – удивился мужчина. – Особенно если это девушки.

– Вы не понимаете серьезность ситуации, – начала было женщина, но осеклась.

Говорить этого не следовало. Мужчина заметно перепугался.

– Что за инфекция?

– Атипичная пневмония. Мы должны выявить всех, кто контактировал с заболевшим.

– Я что, заражен?

Женщина задумалась в поисках выхода из ситуации. Ей необходимы были данные всех, кто находился в салоне машины, но мужчина, похоже, не собирался их сообщать. И в принципе имел на это полное право, пока в городе не будет официально объявлена чрезвычайная ситуация. На настоящий момент для этого не было веских причин. Вот только возникнуть эти причины могут в любой момент, и тогда болезнь, распространяясь по Москве, начнет опережать людей. Стоит одному заразному оказаться в вагоне поезда или, того хуже, в вагоне метро, в переполненном автобусе, и тогда врачам может не хватить ни машин, ни персонала, ни мест размещения.

В воображении женщины возникла жутковатая картина, как полицейский спецназ в глухих шлемах оцепляет городские кварталы возможных очагов заражения, как под покровом ночи перепуганных людей окриками загоняют в кузова грузовиков, крытые тентами, и везут по радиальным проспектам прочь из города, в наспех организованные эпидемиологические лагеря, мало отличающиеся на вид от концентрационных. Наверняка там даже придется установить мобильные крематории, чтобы избавляться от зараженных вещей, а в худшем случае от чумных трупов.

Там, за колючей проволокой, под защитой автоматчиков в ОЗК и изолирующих противогазах, под хриплый лай сторожевых псов, придется держать в карантине сотни людей. И одного такого лагеря будет мало. Потому что болезнь, подобно раковой опухоли, начнет быстро распространяться в условиях мегаполиса, захватывая офис за офисом, здание за зданием, квартал за кварталом. И тогда уже не до церемоний, тогда уже не поговоришь о гражданских свободах. Тогда речь будет идти о жизни и смерти, без преувеличения, миллионов людей.

Вероятная ситуация? В создавшейся обстановке – вполне. Более чем. Пока не выявлены все контактировавшие с таксистом Ширяевым, пока не будет воссоздана полная эпидемиологическая картина, тень загородных эпидемиологических лагерей с пулеметными вышками по периметру будет маячить в воображении всех врачей, всех полицейских, задействованных в операции. Чтобы это не стало реальностью, каждый на своем месте должен действовать предельно эффективно. Да и то, не факт, что даже такая внутренняя мобилизация и дисциплина помогут.

– Я пока не знаю, заражены вы или нет, – соврала женщина, приняв решение.

– Как это? Есть же какие-то признаки…

– Я еще все не проверила. Мне надо заполнить карту.

– Да к черту вашу карту! – вспылил мужчина. – Вам бумагу марать или человека спасать важнее? Вы клятву Гиппократа давали?

– Мне лучше знать, чем заниматься! И кому я что давала, – волевым тоном обрезала женщина. – И прекратите истерику! Вы мужчина!

Хозяин квартиры постаралася взять себя в руки, но видно было, как его колотит озноб.

– Знобит? – искоса глянув на него, спросила врач.

– Может, это от нервов?

– Может, и от нервов. В туалет часто ходили?

– Что?!

– Мочились часто? Сколько раз за светлое время суток?

– Я не помню! – с ужасом ответил мужчина. – Раза четыре. Не знаю. Может, пять. Смертность от этой пневмонии высокая? Это вирусная болезнь? Антибиотики помогают?

– Пожалуйста, не порите чушь! Что вы в этом понимаете? У меня нет времени на пустые ответы. Вы сообщите мне данные тех, кто ехал с вами в такси?

– Что? Да какое они имеют значение? Вы со мной разберитесь, пожалуйста! У меня есть признаки заражения?

– Частично выявлены, – спокойно ответила женщина, не отрываясь от карты.

– Частично? Что это значит?

– Это значит, что вы заражены с вероятностью семьдесят процентов. И я говорю, вы не понимаете серьезности ситуации. Даже если мы сейчас введем вам антидот от токсина, это вам ничем не поможет, если ваши спутники тоже больны. Вакцины от этой болезни пока не придумали. Идет поиск и изучение возбудителя. Все не страшно, когда мы оказываем помощь и соблюдаем меры профилактики. Получив дозу антидота, вы лишь оттянете неизбежное. Вы же не сможете неделю просидеть в квартире. Вам понадобятся продукты. И если ваши спутники растащат болезнь по всему городу, только от того, что вы, из глупого упрямства, можно сказать, каприза, отказываетесь назвать нам их данные, вы сами же и заболеете. А антидота и так не хватает, и никто вам повторно его вводить не будет.

– Это почему?

– Потому что его не хватает, – волевым тоном отрубила женщина. – И я не буду его тратить на вас сейчас, поскольку вы ни одного шага не сделали, чтобы его сэкономить и остановить распространение болезни.

– Вы меня шантажируете? – удивился мужчина. – Да я вас по судам загоняю.

– Это вряд ли. – Женщина поднялась со стула, понимая, что надо идти ва-банк. – Вам столько попросту не прожить.

– Что?! Дайте мне антидот! Немедленно! Я требую! У меня есть права!

– У вас есть, прежде всего, обязанности гражданина России, и в них входит содействие в борьбе с распространением инфекции. А у меня есть право доставить вас в эпидемиологический бокс и запереть там, пока болезнь полностью себя не проявит. А тратить антидот при вероятности заражения семьдесят процентов я, наоборот, права не имею.

– Он при вас?

– Нет, он под охраной участкового.

– Черт. Ладно! Я дам вам эти чертовы данные! Записывайте! Горело бы оно все… – Мужчина понял всю бессмысленность дальнейшего препирательства.

Он продиктовал имена и фамилии парня и девушки, с которыми ехал в такси, а также координаты и телефон парня, по которым их можно найти.

– Несите антидот, наконец! – взмолился он.

Женщина, держа планшет на весу, записала всю необходимую информацию, направилась к двери. Мужчина судорожно открыл замок.

– Спасибо за содействие! – Врач перешагнула порог.

– Что? Антидот!

– Он вам не нужен, вы совершенно здоровы.

– Так вы что, развели меня, как лоха?

– Мужчина, успокойтесь! – чуть повысил голос участковый. – Не шумите, не на базаре. Имейте совесть, вы с женщиной разговариваете.

– Черт… Да вы что? Совсем очумели? Я такую жалобу накатаю, что вам точно не поздоровится.

Врач скрылась в дверях подошедшего лифта.

– Вам не хватает неприятностей? – напрямую спросил полицейский и тоже шагнул в лифт.

Дверь закрылась. Мужчина в дверях остался стоять с приоткрытым от удивления ртом.

– Что там произошло? – с улыбкой спросил участковый, когда кабина двинулась вниз.

– Данные других пассажиров сообщать не хотел, – ответила женщина. – И ведь имеет право, чего уж тут… Пришлось прибегнуть ко лжи во спасение. Жалобу накатает теперь, как пить дать.

– Влетит вам?

– Зависит от ситуации. Возможно, я сейчас спасла десяток жизней и сотни людей от перемещения в эпидемиологический лагерь. А может, просто перестраховалась. Вот начальство и будет решать.

– Он точно здоров? Ну, этот чудик. – Участковый поднял указательный палец.

– Сто процентов. Никаких признаков. Но пассажиров необходимо проверить. Вы передайте данные своему начальству, а я доложу в штаб ТОРС.

Небольшой оперативный отдел, созданный Головиным под руководством майора Самотохина, принимал и анализировал информацию. Она поступала от участковых на местах и от офицеров, разосланных в офисы операторов связи. Получив ответы от трех участковых, Самотохин пребывал в не лучшем расположении духа. Лишь один поход дал результат – выявили мужчину, проехавшего в такси Ширяева, и еще двух пассажиров на этом же рейсе. Но это капля в море. Остальные SIM-карты были зарегистрированы на людей, не имевших к ним отношения. Ни по одному адресу, кроме выявленного, участковые не получили положительного ответа. Во всех случаях купленные SIM-карты были отданы знакомым и родственникам, а от них попали вообще неизвестно в чьи руки. На выяснение этих тупиковых ветвей уходило драгоценное время, за которое кто-то из контактных мог заразить десятки, а то и сотни людей.

Необходимо было срочно менять тактику. Но на какую? Звонить по номерам? Ну, хорошо, ответит человек на другом конце. А дальше что? Требовать от него оставаться на месте и ожидать опергруппу для задержания и доставки в 81-ю больницу? Чушь. Никто этого не будет делать. Человек не имеет возможности определить, кто звонит. И вот неизвестный представляется сотрудником полиции и что-то требует. Какая будет реакция? Что это разводка телефонных мошенников. Это с огромной долей вероятности спугнет человека, заставит его выключить телефон, и тогда вообще – ищи свищи. Хуже ситуации не придумаешь.

Объяснить ему, что дело в эпидемии? Ничем не лучше. Тоже не поверит. Выключит телефон, попробует скрыться. Нет, так поступать точно нельзя. Не имеет смысла и может распугать всех контактных. Тогда остается только одно – триангуляция. То есть, определение местоположения телефона по сигналам вышек сотовой связи. Но это можно сделать только силами мобильного оператора, а он потребует основание – решение суда или прокурора.

У Самотохина не было на это ни разрешения, ни собственной компетенции. Да и по звонку такие дела не решаются. Нужен человек с официальной бумагой, только тогда можно инициировать нужные действия. И снова на это требуется время.

Не раздумывая более, Самотохин набрал телефон Головина, чтобы доложить ему ситуацию. Тот выслушал, быстро записал главные тезисы доклада, после чего лично созвонился с Главным управлением МВД, чтобы там подумали, как решить возникшую ситуацию.