Эпилог

– Это, скажу вам, было нечто! – произнес Головин в дежурке, отвернувшись, чтобы дать Наталье возможность надеть брючный костюм. – Если бы не вы, он бы тут не только все разнес, но еще бы и улетел на этом самолете вместе с заложником. Знаете, чей это самолет? Китайского министра! Вот это был бы скандал так скандал. А теперь по всем новостям крутят, что это генерал Головин руководил операцией по задержанию опасного преступника и предателя.

– Влетит вам за разгром, – поправив пиджак, предположила Наталья.

– Не влетит. Правда, трое полицейских погибли, это вот действительно трагедия. А из гражданских, слава богу, никого не зацепило. Повезло. Отделались только ушибами и переломами. Все же со второго этажа падать – это совсем не то, что с пятого. Но вы… Я отражу это в рапорте.

– Не надо, – попросила Наталья. – Не надо ничего нигде отражать. Хватит и записей на мобильники, когда я тут дефилировала босиком. Зачем мне такая известность? Мне бы чуму одолеть с вашей помощью. А эта слава пусть достается вам. Ведь если бы вы не поверили мне, не встали на мою сторону, сами понимаете, было бы все совсем по-другому. Ковалев увез бы эту машинку, а Олега…

– Чуму мы победили, – уверил ее Головин. – Благодаря вашему ночному звонку мы всех пропустили через столь мелкое сито, что блоха не проскользнет. Но главное, мне удалось выяснить, как и где заразился Санбаев!

– Ого! Вот это здорово! Это очень важно! И где же? Вы можете повернуться, я переоделась.

– Представляете, Санбаев, оказывается, на трассе Актобе – Оренбург сбил чумного верблюда. Это было ночью с субботы на воскресенье. Мне казахские коллеги сообщили. Нашли его машину со следами наезда и труп самого верблюда в кустах. Он его сбил, представляете, кровь попала на горячие части мотора, на радиатор и в печку…

– Ничего себе… – Наталья задумалась. – Редкая случайность. Стихийно возникший аэрозоль с чумной палочкой… Да еще в питательной кровяной среде. Это надо взять на заметку, спасибо. Так ведь и чумной суслик может оказаться под капотом. Хорошо, что теперь не осталось белых пятен. Но мне от вас нужна еще кое-какая помощь.

– Вы о Пичугине? Ну конечно! Вопросов нет! Все же у меня достаточно высокая должность, чтобы со мной стали разговаривать на Лубянке. Сейчас возьмем машину и сразу же едем к ним в управление. Диск-то теперь у нас. Можно помурыжить официально, но я не бюрократ, поедем обменяем на вашего приятеля. Это достаточное доказательство невиновности Олега Ивановича. Давно его знаете?

Наталья Викторовна улыбнулась, опустила глаза.

– Всю жизнь. Его нужно поскорее освободить. Он и так за день пережил слишком много. Помогите мне.

Они добрались до машины Головина, и водитель, включив проблесковые маячки, помчал в сторону города. Наталье очень хотелось есть, почти до потери сознания, мучительно, остро, до головокружения! Но она не могла себе позволить тратить время на поход в магазин, пока Пичугин под подозрением. Только уже на Лубянке, когда генерал направился в управление ФСБ с похищенными данными, она позволила себе добежать до супермаркета – бывшего гастронома № 40. Там она набрала охотничьих колбасок, багета, паштета, сыра, двухлитровую бутыль минеральной негазированной воды, а на выходе, в киоске, купила ведро спортивного питания и стакан для смешивания.

Устроившись на парапете у входа в метро, как бездомная, не обращая внимания на косые взгляды прохожих, Наталья размешала в шейкере протеиновый порошок и жадно принялась пить живительный коктейль, заедая его колбасками, откусывая сыр и хрустя багетом. По всему телу от этого разливалось приятное тепло. Наелась очень быстро. Желудок просигнализировал, что полон сладкой болью, и принялся месить полученную пищу.

Сложив остатки в пакет, Наталья отдышалась, чувствуя, как наваливается релаксация сытости. Такое бывает при не очень сильном алкогольном опьянении. Состояние было приятным, но клонило в сон. Наталья решила, что лучше посидеть в машине, чем клевать носом на улице.

Она вернулась в бронированный «Мерседес» Головина, уселась на заднее сиденье и бросила пакет и ведро с питанием в ноги. События прошедшего дня мелькали у нее перед глазами, словно пестрые фигуры в калейдоскопе.

Примерно через полчаса из дверей управления показались Головин и Пичугин. Наталья с облегчением вздохнула, и ее сонное состояние развеялось без следа. Аналитик на ходу потирал запястья, видимо, все это время провел в наручниках. На щеках его был заметен синеватый наждак щетины, под глазами фиолетовые круги от бессонной ночи. Трудно было понять, били его или нет. Хотя вряд ли. Он просто смертельно устал.

– Я твою машину разбил в хлам, – виновато сообщил он, увидев в салоне Наталью.

– Ничего страшного, я твою пока заберу, – отшутилась она.

Судьба «Шкоды» в этот момент заботила ее меньше всего.

– Куда вас подвезти? – спросил Головин, усаживаясь с краю.

– К Роспотребнадзору, – ответила Наталья с ехидной улыбкой. – Там остался мой новый «Форд».

Пичугин хмыкнул. Головин отдал приказ водителю, и тот тронул машину с места.

– Спать хочу, умираю, – сообщил Пичугин. – И еще, я водку пил, часа в три ночи, правда, но вдруг привяжутся? Сможешь рулить?

– Я теперь много чего смогу, – ответила Наталья, ощущая, что протеиновый коктейль неплохо справляется с восстановлением сил. Ты где живешь? Хотя…

– Я на Юго-Западе… – Слова Пичугину давались все труднее.

– Слушай, а может, махнем в Василию Федотовичу? Я за него волнуюсь, если честно. Человек немолодой, а сегодня столько переживаний.

– Я не против, если он мне разрешит пристроиться хоть в собачьей конуре.

Наталья и сама видела, что Пичугин держится из последних сил. Конечно, он старался не подавать виду, но периодически его глаза неконтролируемо теряли фокус, да и походка сделалась еще более осторожной, чем раньше. Тут и без медицинского образования было понятно, в чем дело.

С Натальи же, напротив, после еды слетели остатки усталости и излишнего возбуждения. Мышцы по-прежнему гудели от не привычных телу нагрузок, но это ощущение было приятным, словно глубоко в организме шла работа по восстановлению и очистке жизненно важных систем.

Но главное было не в этом. И уж точно не в том, что сказал ей Олейник по телефону. Мол, заслуга в предотвращении эпидемии целиком принадлежит именно ей, Наталье Викторовне Евдокимовой, а они, дескать, с Думченко, два старых догматика, едва не допустившие одну из казней египетских в отдельно взятой Москве. И что они оба будут ходатайствовать о представлении Евдокимовой Натальи Викторовны к правительственной награде.

Нет, безусловно, ей было приятно. Но в ней говорило не тщеславие, а чувство победы над недальновидностью и разгильдяйством, над попыткой людей пройти по самому легкому из путей, думая о сиюминутном комфорте, об усталости, недосыпании, возможной ответственности, а не о благе и безопасности очень многих людей. Она любила это чувство и не хотела им пренебрегать. Но сейчас нечто совсем новое, точнее давно позабытое, волновало ее даже больше, чем ощущение восстановленной справедливости.

Здесь, сейчас, совсем рядом с ней, сидел мужчина, который вихрем ворвался в ее жизнь, помог ей невероятно, когда никто больше не готов был помочь, сразу, без раздумий, вставший на ее сторону. Мужчина, который выполнил ее безумную просьбу после выстрела. Не задумываясь, просто от того, что она попросила. А потом нес ее на руках и таранил ради нее шлагбаум, вместе с ней принял бой с бандитами. Теперь это друг, соратник…

Она была рада, что Головину удалось вызволить Пичугина без проблем, предъявив похищенные Ковалевым диски и труп самого Ковалева, находящийся на пути в морг. Но это была не простая радость от возвращения дорогого ей человека. Нет, это тоже было нечто новое. Это была радость, что теперь ей больше не придется никого убивать. Ведь если еще кто-то попытается причинить Пичугину вред, она уничтожит злодея не задумываясь, с той же яростью, с которой уничтожила Ковалева. Она и раньше была не подарок, а теперь…

На парковке Роспотребнадзора Наталья и Пичугин попрощались с Головиным, еще раз поблагодарив его за неоценимое содействие.

– Да ладно! – рассмеялся он. – Благодаря вам мне теперь точно медаль нацепят на старости лет. А может, и орден. Я же, можно сказать, ФСБ умыл, пока они гонялись за призраками. Олег, я подам рапорт, и, думаю, вашу роль во всей этой истории тоже оценят по достоинству. Должен признаться, я рад, что вы оказались в нашей команде и поддержали Наталью Викторовну. Она вам сама расскажет подробности. Я так не смогу. Совру наверняка. Это же не женщина, а дикая кошка!

Пичугин пожал руку генералу и, улыбнувшись, сказал:

– Я знаю, видел. Прощайте, Виктор Владимирович!

– До свидания, Олег Иванович. – Генерал ответил на рукопожатие и улыбнулся. – Понадобится помощь, позвоните.

Открыв двери «Форда», Наталья усадила Пичугина справа, а сама устроилась за рулем. Пичугин сразу отключился, припав головой к стеклу. Она заботливо пристегнула его ремнем безопасности, вырулила на широкую Новослободскую улицу, объезжая затор у съезда на Сущевский вал, и неспешно покатилась в сторону области.

Смартфон ее лежал в кармане пиджака Пичугина. Трифонов изъял только флеш-карту с инструкциями Бражникова. Ну и черт бы с ней. Чтобы поставить телефон на зарядку, пришлось припарковаться и найти нужные провода. Снова тронув машину с места, Наталья включила радио. Вести машину с автоматической трансмиссией было гораздо легче, чем на механике, но не хватало возможности переключения скоростей, и Наталья все время ловила себя на том, что невольно держит правую ладонь на рукоятке АКПП, а левую ногу рядом с несуществующей педалью сцепления. В новостях по всем каналам рассказывали об «аварии топливного заправщика» в аэропорту Домодедово, об эпидемии вообще ни слова. И это хорошо. Угроза на журналистов подействовала отрезвляюще.

У ворот коттеджа Лемеха Наталья коротко надавила на клаксон. Заработал привод ворот, оттаскивая их в сторону. Наталья загнала машину во двор. Лемех, все так же опираясь обеими руками на бадик, стоял и смотрел на гостей из дверного проема.

– Как чувствуешь себя, Наташенька? – заботливо спросил старик, когда Наталья открыла дверцу.

– Все отлично, – ответила она. – Я в порядке, а вот Олег, кажется, скис. Как вы? Пойдемте, расскажете, что тут было.

Она бережно коснулась плеча Пичугина и добавила:

– Мы приехали. Проснись!

– А? Что? Ой, прости. – Пичугин разлепил сонные глаза, но быстро сориентировался, выловил взглядом фигуру Лемеха.

– Василий Федотович, здравствуйте!

– Добрый день, Олег!

Они перебрались в дом и устроились в гостиной, в креслах у большого камина. По случаю жарких дней камин был погашен, но все равно создавал уют и навевал спокойствие.

– Олег, можно вас попросить об услуге? – попросил Лемех, опираясь на бадик.

– Конечно!

– Там, в лаборатории, стоит мое кресло-качалка для раздумий, – с самоиронией пояснил старик. – Оно легкое, плетеное, из ротанга. Вы бы не могли мне его принести?

– С удовольствием!

Олег притащил кресло и поставил его в ряд с другими, куда показал Лемех. Наталья и Пичугин помогли ему устроиться, поддерживая под локти.

– До чего же приятно, когда за тобой есть кому поухаживать на старости лет, – признался Лемех, расплываясь в блаженной улыбке.

– Василий, Федотович, может, одну полешечку подпалим в камине? – спросила Наталья. – Много жару она не даст, а душа просит.

– Да хоть бы и дала. – Лемех махнул рукой. – Моим старым косточкам тепло не вредит. А вот холод и сырость им категорически противопоказаны. Я сауну протопил, не хотите ли принять?

Ему никто не ответил. Пичугин пропустил мимо ушей, а Наталья решила, что идти с ним в сауну рановато, а одной неудобно. По очереди тоже как-то не комильфо.

Пичугин возился у камина, сложил три поленца шалашиком и подпалил огромной спичкой щепу. Огонь весело затрещал, распространяя аромат горящей березы.

– Хорошо! – прокомментировал Лемех. – Мы с вами, дорогие мои, устроились как герои классического детектива.

– Я тоже об этом подумал, – признался Пичугин. – Вспомнил финал фильма про «Собаку Баскервилей» с Михалковым. Тоже там был камин, вино из хрустального графина и обсуждение произошедшего, чтобы не оставить у зрителя ни малейшего непонимания.

– Так у меня и вино есть! – подхватил идею Лемех. – Наташенька, оно на кухне, как раз в хрустальном графине.

– Да вы эстет, Василий Федотович, – рассмеялась Наталья, поднимаясь из кресла.

– Ой, кем только не станешь в старости! – весело отмахнулся Лемех. – Я так рад, ребята, что вы вернулись живы и невредимы!

Наталья принесла вино, Пичугин разлил его по бокалам.

– Мне только понюхать! – предупредил Лемех.

Они устроились в креслах, Наталья укрыла Лемеха пледом.

– Ну а теперь самое главное! – Лемех подтянул плед до горла. – Рассказывайте! Давненько в моей жизни не было приключений и рассказов о них.

– Сначала вы, по праву старшего. – Наталья шутливо погрозила пальцем. – А то мы умрем от любопытства, если не выясним, что тут произошло после пальбы, когда мы уехали.

– Ничего особенного, право слово. – Лемех с заметным удовольствием понюхал портвейн из бокала. – Постучался в калитку какой-то молодой человек, я ему открыл. Ну, он с порога показал мне красную книжечку и спросил, дескать, выстрелы слышали? А я, для куражу, прикинулся напрочь глухим. Ну, внешность моя располагает.

Наталья рассмеялась.

– Кричу ему, мол, ничего, не слышу, и по уху себя пальцем, для пущей доказательной базы. Так он и ушел… Часа два они тут лазили по дорожкам, по участкам. «Скорые» были, кажется, три или четыре машины. А потом все уехали. Для меня, конечно, приключение, но, думаю, ваш рассказ-то будет интереснее. – Лемех осекся, лицо его сделалось серьезным, и он спросил напрямую. – Что с Ковалевым, Наташенька. Можно узнать?

Наталья хотела ответить, но вдруг в ее груди будто прорвалась плотина, из глаз покатились слезы, а она так и сидела, сжав зубы до боли в мышцах, и не могла сказать ни слова, только слезы катились градом по щекам. Лемех перепугался, хотел вскочить, куда-то бежать, но она помахала руками, мол, не волнуйтесь, все нормально.

– Сейчас, сейчас… – Она поморгала, прогоняя спазм, перехвативший горло, наконец он отпустил. Наталья взяла с аперитивного столика салфетку и прижала к глазам, промокнула щеки и подбородок.

– Это пройдет, Василий Федотович, – произнесла она. – Это нервы. Я же все-таки живая баба, мне иногда нужно плакать. Я ведь все эти годы каждую минуту думала о Ковалеве, во сне видела, как руками давлю эту гниду. Вы понимаете? И теперь… Он мертв, Василий Федотович. Все, нет его больше на этой земле. И никогда этой заразы, чумы, опухоли больше не будет.

– Это вы его, Наташенька?

– Да нет, он сам, когда понял, что бессилен что-либо сделать. – Она твердо решила никому не рассказывать о бое в самолете, думая, что китайцы вряд ли раструбят про бешеную русскую в трусах и топике, которая голыми руками удавила бандита с пистолетом. – Я сейчас, простите, в подробностях не смогу рассказать. Разревусь. Но мы с генералом МВД, благодаря Олегу, поняли, как его вычислить, и накрыли в Домодедове.

– Так вот что там за авария… Снова бензовоз? Но на это раз в исполнении Ковалева?

– Не совсем, но очень близко. В этот раз он очень ярко проявил свою звериную сущность. Полиция его бы точно не смогла задержать, именно ввиду безграничной свирепости. Никто к этому не был готов. Он все предусмотрел, даже снайперов. Ребенка взял в заложники, а потом взорвал бензовоз, чтобы остановить меня. Но я прыгнула прямо сквозь пламя. Так страшно было, слов нет. Волосы вот опалила. – Она показала скрученную на кончике прядь. – Осталась, простите за подробности, в одних трусах. Лосины прямо на мне сгорели. Я догнала его уже в самолете, готовом к взлету. Вообще, в аэропорту мне очень помог Головин, генерал из полиции. Если бы не он, Ковалев бы точно улетел из страны. Но теперь все кончено. Главное еще, что Олега удалось освободить.

– Освободить? – удивился Лемех.

– Да. Ковалев ведь его подставил, свалил на него вину за хищение диска с секретными данными. Как вы и предсказывали, помните? Он был уверен, что, пока пытаются расколоть Олега, сам он спокойно уйдет. За нами была погоня, машину мою разбили вдребезги. Но это не важно. Олега задержали, а мне удалось сбежать и заручиться поддержкой Головина. Потом, после того как Ковалев застрелился, мы с дисками поехали на Лубянку, Головин представил доказательства невиновности Олега, и его отпустили.

Наталья с удовольствием отпила вина. Пламя, пляшущее на поленьях, отражалось в хрустальных гранях.

– А что с чумой? – Лемех тоже сделал небольшой глоток, зажмурился.

– Благодаря вам, Василий Федотович, удалось разобраться. Оказывается, из Казахстана прилетел молодой человек, зараженный легочной формой. Заразился он от больного верблюда, которого сбил на машине. Это не коварный замысел генерала, как вы предположили, но тот, узнав о чуме, решил воспользоваться стечением обстоятельств и выкрасть секретный проект. Если бы вы ночью так четко не разложили все, я бы не смогла донести до Головина необходимость проверки пассажиров рейса. И Олег очень помог. Не беспокоясь о репутации, он обманом, можно сказать, добыл крайне важные сведения. Именно он узнал номер рейса, которым прилетел зараженный. Если бы Головин и его люди не собрали всех контактных, чума бы уже расползлась по Москве. Времени было в обрез. Но мы успели. Помогла тут и карантинная тревога в аэропортах, все рейсы задержали на два часа. Кстати, именно это не позволило Ковалеву улететь раньше. Видите, как все сложилось?

– Да… А ты недавно говорила, что мы лишь сами можем творить.

– Ну… В той или иной мере, – окончательно успокоившись, ответила Наталья. – Хотя не без случайности. Представляете, если бы Олега не задержали, в ФСБ так и не попали бы инструкции, позволившие стабилизировать космический обломок. Чистая случайность. Я была против, чтобы он ехал в НИИ и отдавал эти инструкции. Он рвался, я его отговорила, и он меня послушал.

Лемех прижал палец к губам и взглядом указал на Пичугина. Тот, запрокинув голову, мирно спал в кресле.

– Василий Федотович, вы правда верите, что нет ничего случайного в жизни? – шепотом спросила Наталья.

– Конечно, Наташенька, иначе и быть не может. Другое дело, что закономерности нам никогда не понять, пока не произойдут события. Так уж мы все устроены. Кто-то предпочитает верить в бога, кому-то спокойнее называть это случайностью, не внося в процесс разумное творческое начало. А я придерживаюсь средней позиции. Вот, об этом я целую книгу написал, всю в тетрадках, от руки, перьевой ручкой. Но пока я жив, не покажу, уж извини. Слишком оно интимное.

– Ну хорошо. Тогда выходит, что все события минувших суток вели к тому, что рядом со мной, в кресле, будет спать мужчина, которого я знаю меньше двадцати часов, но которого люблю так, словно мы уже в браке двадцать лет прожили? И что мне теперь делать? Он ведь не знает. – Наталья вздохнула.

Лемех улыбнулся.

– Живите мирно, Наташа. Я уверен, что вы ему тоже совсем не безразличны.

– Да? С чего вы взяли?

– Я хоть и старый, но не глупый, все-таки умею видеть. Впрочем, дело не только в этом. Он сделал многое из того, чего не делают для людей безразличных. Разве нет?

– Не знаю. Может, он просто высоких моральных качеств. Мне так показалось.

– Ты как девочка-подросток сейчас, честное слово. Но открою тебе секрет. Во благо, что называется. Олег мне сам сказал, что ты ему стала очень близка.

– Правда? – Наталья поставила бокал на журнальный столик. – Когда это?

– Когда привез тебя ко мне. – Лемех перегнулся через стол и погладил Наталью по голове, а та зажмурилась, как кошка. – А иначе с чего бы я ему начал рассказывать об АКСОНе? Господь всегда управит. Управил и сейчас.

Наталья поднялась с кресла.

– Я, пожалуй, все-таки схожу ополоснусь. Если вы не против. Олег пусть спит. А у меня вся кожа зудит, я только сейчас ощутила, как от меня несет керосиновым перегаром.

Она была в доме Лемеха частой гостьей, в ее комнате здесь хранились и личные вещи, и кое-что из одежды, и банные принадлежности. Она направилась к выходу в коридор, за которым располагалась сауна, с удовольствием приняла душ и почувствовала, как ее разморило.

Услышав шум в гостиной, она, закрутившись в банное полотенце, выглянула и увидела, что Лемех с Пичугиным вынесли в гостиную системные блоки компьютеров из лаборатории и в четыре руки демонтируют с них жесткие диски.

– Что случилось? – спросила Наталья.

– Новости, – коротко ответил Пичугин. – В Интернете и по телевизору. Там о теракте в Домодедове и тебе, неизвестной сотруднице спецназа, которая штурмует огненную стену и в одиночку берет террориста. Ты забыла, сейчас у всех смартфоны, и сюжет уже идет по «Лайфу» и по «России 24». Лица твоего не видно, качество съемки скверное. Но Василий Федотович считает, что тайна АКСОНа больше не тайна.

– Я боялась этого. – Наталья нахмурилась. – Но пришлось пойти на риск.

– Наташенька. – Лемех с трудом разогнулся – Я нисколько не виню вас. Все правильно сделали. Рано или поздно это должно было случиться. Я хочу уничтожить все материалы по АКСОНу. Вы ведь понимаете – теперь приборы только у вас. Все в руках Божьих.

Пичугин выложил на стол пару жестких дисков.

– В камин?

– Не хочу больше топить, жарко, – ответил Лемех, вынимая еще пару из другого корпуса. – Олег, в лаборатории дрель, пойдемте, просверлим несколько раз, думаю, этого хватит, чтоб уничтожить все данные.

– Конечно, хватит.

На кухне звякнула микроволновка.

– Вы что-то разогревали, Василий Федотович? – спросила Наталья.

– Дискеты и флешки. Теперь они умерли. – Лемех вздохнул. – А бумаги в камин. Больше АКСОНов нет. Олегу я отдал последний действующий прототип.

Наталья вернулась в сауну. Повесила полотенце сушиться, сама переоделась в легкое летнее платье и причесалась. В предбаннике осмотрела себя в большом зеркале.

– Хоть на танцы. Стиль шестидесятых, – хмыкнула она, покрутившись. – Нет, это несерьезно. Надо срочно домой. В таком виде на работу нельзя.

Она вернулась в гостиную.

Лемех сжигал в камине пачки исписанных листов и не обернулся на ее шаги.

Из лаборатории донесся звук работающей дрели. Еще через пару минут вернулся Пичугин и положил на стол просверленные винчестеры, уставился на Наталью в восхищении, потеряв дар речи.

– Все! – хотел сказать он, но вышел какой-то хриплый звук.

– Вот и хорошо, – отозвался от камина Лемех. – Когда будете уходить, захватите их с собой и где-нибудь в городе бросьте в мусорный бак.

Он обернулся к Пичугину, потом перевел взгляд на Наталью.

– Василий Федотович! – Она сделала вид, что не обратила внимания на две пары восторженных глаз. – Мы должны ехать! Олег, завези меня домой, пожалуйста. Простите, Василий Федотович, но нам надо ехать. Хочу еще немного поспать, а к полуночи опять в штаб. Наши проблемы еще не кончились.

Пичугин кивнул, прихватил винчестеры и направился к выходу.

Лемех поцеловал Наталью по-отечески, перекрестил и сказал:

– В добрый час, храни вас Бог! Прощайте! Ангела-хранителя вам в дорогу.

Наталья молча обняла его и, не ответив на прощание, вышла следом за Пичугиным.

В машине они молчали. В шесть десять они остановились в заторе при съезде на МКАД, и у Натальи заиграл смартфон. Звонил Думченко.

– Слушаю, Остап Тарасович!

– У нас новое ЧП, Наталья Викторовна! Очаг а-двадцать в Воронеже, у неизвестного мужчины, легочная форма. Он без сознания, и источник выяснить местные не могут. Уверен, что это утек кто-то из наших, но кто именно, мы тоже пока выяснить не можем. Они не хотят закрывать город, пока не будут уверены, что он не один.

– Но нужно наоборот! – сказала гневно Наталья. – Пока не станет ясно, что он один, город должен быть закрыт!

– Вот поэтому вам нужно срочно вылететь в Воронеж. В Астафьево ждет самолет.

– Контактных много? – начала выяснять Наталья.

– Как и у нас было, с полсотни. Человек двадцать-тридцать инфицировано наверняка, в основном медики.

– Мне нужно взять комплексы в лаборатории, Остап Тарасович!

– Олейник говорит, что отправит вам чемодан с лекарством к самолету.

– Хорошо. – Наталья сбросила вызов. – Олег, я быстро переоденусь, и едем в Астафьево. В Воронеже чума. Ты летишь со мной?

– Конечно. У меня есть выбор? – Пичугин свернул к Ховрино. – Меня ведь к тебе прикомандировали, но никто не откомандировывал. «Венди! Я умею летать!»

У подъезда их встретил генерал Головин лично. Он увидел Наталью в платье-фонарике и расплылся в восхищении.

– Наталья Викторовна, вы обворожительны в любом наряде, но сейчас «аж в зобу дыханье сперло».

– Спасибо, Виктор Владимирович, вы за нами?

– Естественно! Дело не терпит отлагательства. Полетели?

– Нет. – Наталья побежала к подъезду. – Я должна переодеться и кое-что взять. Подождите пять минут!

– Пять минут у нас есть, – сказал Головин, повернулся к Пичугину и пошутил, начав фразу с цитаты из фильма: А вас, Штирлиц, я поздравляю. Мне поручено передать, что ваше участие в группе штаба РПН оформлено официально. К нам пришло письмо из ФСБ.

– Кто подписал? – удивился Пичугин.

– Тот же, кто приказал вас повязать сегодня утром. Генерал Трифонов.

– Сюрприз. Вот уж не думал, что он заинтересуется моей персоной. Хорошо хоть, извинился.

– Неисповедимы замыслы Всевышнего. Я бы вас к себе позвал. В общем, «Буренку мою не отдам никому, такая корова нужна самому!» Хороший аналитик нонче редкость, а такой, как вы, вообще на вес золота.

– То-то я чувствую, дождь так и хлещет по плечам, аж сияю весь! – не мог удержаться от сарказма Пичугин.

– Не торопите судьбу, Олег Иванович, все еще впереди, и почести, и награды. Я подам на вас представление, это однозначно.

Из подъезда выбежала Наталья, сменившая легкомысленное платьице на строгий брючный костюм.

– Я готова, поехали!

В машине она кинула на колени Пичугину конверт с рисунками. – Посмотри. Это я распечатала для воронежских. Отлично вправляют мозги и лечат хроническую беспечность.

Головин с переднего кресла обернулся к пассажирам.

– С мигалкой мы быстро долетим.

– Виктор Владимирович! – обратилась к нему Наталья. – Большая просьба, «Шкоду» мою заберите с улицы.

– Без проблем, Наталья Викторовна! Где она стоит?

– На Ясном проезде верхом на бетонной клумбе, – объяснил Пичугин, рассматривая копии старинных гравюр. – Мост задний застрял. Нужно эвакуатором поднимать.

– Поднимем, – пообещал Головин.

У самолета водитель выскочил из машины, но не для помощи Наталье, а метнулся к багажнику и вытащил коробку с белковым коктейлем и бутыль с водой.

– Наталья Викторовна! Вы забыли, это ваше!

Молодая женщина передала Наталье серебристый кейс, сообщив, что в нем пятьдесят доз вакцины и нового экспериментального циклосульфона. Наталья поблагодарила ее, забрала чемоданчик и спрятала в него небольшой пакет с вещами и конверт с рисунками.

Они с Пичугиным скрылись в чреве самолета.

«Ан-26» взревел турбинами и после недолгого разбега набрал высоту и повернул на юг.