Еще одна ночь. Все говорили ей, что она должна была уехать сегодня, но она вырвала у них еще одну ночь, что только доказывало ее теорию: все лгут, причем постоянно. Еще одна ночь. Много лет назад она слышала ужасную попсовую песню с таким названием. По сюжету отвергнутый любовник умолял свою возлюбленную подарить ему еще одну ночь. Вообще, если подумать, то подобные мотивы в поп-музыке не редкость. «Поцелуй меня утром. Я не могу заставить тебя полюбить». Хизер никогда этого не понимала. В юности, когда она еще пыталась устроить свою личную жизнь – и, как ни удивительно, снова и снова терпела неудачу, – парни бросали ее спустя всего несколько месяцев, будто чувствовали исходящий от нее запах гнили и смерти, будто видели отпечатанный у нее на теле срок годности и понимали, насколько испорченной она была. В любом случае, когда молодой человек ее бросал, меньше всего на свете ей хотелось провести с ним еще одну ночь. Иногда она швыряла все, что попадалось под руку, иногда плакала, иногда облегченно смеялась, но никогда не умоляла провести вместе еще одну ночь или поцеловать ее утром. Как ни крути, это был бы всего лишь секс из жалости. Должна же оставаться у человека хоть капля гордости.

Хизер спустилась с кровати. Все болит, и тело уже поняло, что на левую руку рассчитывать нельзя и правой придется пока служить за двоих. Удивительно, как быстро организм подстраивался под перемены – гораздо быстрее, чем разум. Женщина подошла к окну, отодвинула занавеску и выглянула на улицу: парковка, а вдали – смазанный городской пейзаж, нескончаемый поток машин, движущихся по девяносто пятому шоссе. «К окну подойди, сладкий ночной воздух вдохни» – крутилась у нее в голове строчка из стихотворения. Результат трудов монахинь, считавших, что заучивание поэзии – это лучший способ развить ум. Шоссе было совсем рядом, не больше мили от больницы. Хизер могла бы добраться до него, остановить первую попавшуюся машину и доехать на ней до дома. Нет, это будет уже второй ее побег. Придется держаться до конца. Но как?

Ее беспокоила вовсе не ложь. Врать она умела. Под угрозу ее ставили кусочки истины. Хороший лжец должен использовать как можно меньше правды, потому что она подводит куда чаще, чем ложь. Еще в те годы, когда ей приходилось часто менять имена, она научилась придумывать себе абсолютно свежий образ, никак не связанный с прошлым. Но риск попасть в тюрьму, так же как и возможный арест прошлой ночью, выбили ее из колеи. Ей ведь нужно было что-то им сказать. К счастью, ее накрыла волна вдохновения, и она придумала того полицейского, да еще и Карла Молдена приплела. Ведь лишние и незначительные детали заставляют даже самых скептически настроенных людей поверить тебе. Но Карл Молден однозначно не был им нужен. Теперь они стали бы требовать от нее имя «похитителя», и ей пришлось бы что-то сказать, выдать кого-то.

– Прости, – прошептала она в ночное небо.

Женщина не знала, кто беспокоит ее больше, живые или мертвые, не знала, кто из них представляет для нее бо́льшую опасность. Что ж, по крайней мере, эта ложь поможет ей выжить. А мертвецу уже все равно, что о нем наговорят.