Глава 19
На месте деревни Корчи было пепелище: почерневшие балки, жалко торчащие печные трубы, остатки заборов и крыш, резкий запах гари. Потрясенные, раздавленные немыслимым ужасом происходящего, Вера и Павел смотрели на это, не в силах вымолвить ни слова. Вид разоренной деревни напоминал кадры хроники Второй мировой войны. Посреди руин бродили бесполезные пожарные: огонь все уничтожил до их приезда. Полиция и «Скорая» тоже прибыли. Но и им спасать было некого: в живых не осталось никого.
Огонь не тронул только одно строение. Толмачевский дом зловеще возвышался посреди деревни, победно взирая на поверженных в прах противников.
— А-а-а-а, что же этта-а-а-а! — надрывно закричала какая-то женщина. — Горе-то какое-е-е-е-е!
Вера содрогнулась и прижалась к Павлу. Они почти одновременно обернулись и увидели Марусю, которая голосила, припав к плечу дочери. Позади них стоял Петр. Сегодня он острить не пытался.
Анечка успокаивала мать, приговаривая, что, слава богу, она успела уехать. А хозяйство, куры — бог с ними.
— Да разве ж в курях дело! А Танюшка, а Маня! И Иры нету, и никого!
К ним приблизился неприметный мужчина лет сорока с короткими жесткими волосами.
— Здравствуйте, извините, — обратился он к Марусе.
— Да? — насторожилась Анечка.
— Меня зовут Дмитрий Михайлович Кочетов. Я буду заниматься этим делом. Нам нужна помощь в составлении протоколов осмотра. Требуется опознание пострадавших, установление их личностей и…
Маруся зарыдала еще громче. Анечка разгневанно просвистела:
— Вы в своем уме? Не видите? Она и так еле жива, того и гляди сердце откажет!
Демонстративно отвернулась и стала успокаивающе поглаживать мать по голове.
— Мамуль, давай домой поедем, а?
— Правда, мамаша, что уж теперь… — поддержал жену Петр.
Маруся ничего не отвечала, только плакала. Анечка с Петром тихонько повели старушку к машине. Она спотыкалась и покачивалась, ничего не видя перед собой. Кочетов, поколебавшись, не стал останавливать эту маленькую группу, и вскоре они погрузились в машину и покинули Корчи.
— Послушайте! — теперь Кочетов обращался к Вере. Представился и спросил: — Это ваш? — Он махнул рукой в сторону толмачевского дома.
— Мой, — обреченно сказала Вера. Павел ободряюще стиснул ее локоть.
— Только что подъехали? Пожара не видели?
— Нет, — коротко ответила она.
— Повезло, что на другой стороне улицы живете. Потому дом и уцелел.
Вера ничего не ответила, только коротко вздохнула. Знал бы Кочетов, как сильно она надеялась увидеть здесь совсем другую картину!
— Как вас зовут? — Кочетов изучающе смотрел на Веру.
— Вера Владимировна Андреева. Я недавно переехала.
— Документы у вас при себе?
Вера кивнула.
— Задержитесь, пожалуйста, можете понадобиться. Вы знали соседей?
— Не очень хорошо, но знала.
Кочетов хотел еще что-то сказать, но тут вмешался Павел:
— Извините, это надолго? Мы собирались ехать в город.
— Не могу сказать. Как пойдет. Возможно, час. Или больше. А вы…
Павел назвался.
— Это мой друг, — смешавшись, пояснила Вера.
Кочетов понимающе хмыкнул. Точнее, думал, что понимает. Вера с Пашей отошли в сторону, и она вполголоса сказала:
— Мне придется остаться, поговорить с ним.
— Тогда я тоже останусь, — быстро сказал Паша.
— Нет смысла торчать тут вдвоем. Поезжай, возьми ту книгу. После заедешь за мной, подумаем, что дальше делать.
Павел помолчал, обдумывая Верины слова, потом неохотно согласился:
— Хорошо. Но мне не хочется оставлять тебя здесь одну.
— Я не одна, — возразила Вера, — здесь полно народу: полиция, врачи, пожарные.
— Дай слово, что не будешь заходить в дом! Это опасно.
— Ни за что не пойду туда, — поежилась Вера, — обещаю!
— Тогда я поехал?
— Давай, — поторопила она, — не задерживайся.
Они скрестили взгляды, словно шпаги, каждый хотел сказать нечто важное, одновременно ожидая значимых слов от другого. Не решившись (и не дождавшись!), оба промолчали.
Скрепя сердце Павел направился к своей машине. Вера побрела к Кочетову.
Последующие два часа показались ей самыми долгими в жизни. Сначала она подробно рассказывала, почему оказалась сегодня в Больших Ковшах, когда и при каких обстоятельствах покинула деревню, кто может подтвердить факт ее нахождения вне Корчей.
Это было чистой воды формальностью, потому что никаких следов поджога специалисты отыскать не смогли, как ни пытались. Поверить в то, что несколько домов загорелись сами по себе, ни с того ни с сего, было невозможно. Но другого объяснения не находилось.
Получалось, что пожар возник во всех домах одновременно, пламя не перекинулось с одного дома на другой, как предполагали вначале. Очаги возгорания имелись, по-видимому, в каждом доме, но обнаружить их не удалось. Неисправная проводка, оставленные без присмотра утюг или чайник на плите, неполадки с печью или газовой горелкой — ничего такого не было.
Как позже сказал эксперт пожарной службы, по всему выходило, что в сгоревших домах в один миг вспыхнули стены, потолки, полы, мебель. Пламя бушевало так, словно все было пропитано бензином. Вот только ни малейших следов бензина или иного горючего вещества так и не нашли.
Самое ужасное заключалось в том, что обитатели домов — шестеро стариков — не сделали ни малейшей попытки спастись, покинуть горящие жилища! Все тела обнаружились в комнатах, на остатках кроватей, словно люди крепко спали. Старики задохнулись от дыма или были уже мертвы, когда случился пожар? Ответить на этот вопрос эксперты не сумели, слишком сильно пострадали в огне тела несчастных.
Но если они были мертвы во время пожара, значит, произошло убийство. Ведь очевидно, что шесть человек не могли скончаться разом. Кому и зачем понадобилось так жестоко расправляться с людьми, чей век и без того был недолог? Если же старики были живы, то почему все, как один, находились днем в кроватях? И почему никто не сумел встать, чтобы попытаться спасти свою жизнь?..
Подъехала еще одна машина — местное телевидение. Шустрые ребята посновали между полицейскими, пожарными и врачами, сунули микрофон под нос тому и этому, поснимали угрюмый пейзаж и унеслись вставлять сюжет в ближайший выпуск новостей.
Вера отвечала на вопросы, кто в каком доме проживал, чем занимались погибшие, не было ли чего подозрительного в последнее время, не появлялись ли в деревне незнакомые люди. Рассказывала, тщательно подбирая слова, чтобы не запутаться в своей лжи.
А что ей оставалось делать, как не врать? О том, что и ее собственное жилище горело прошлой ночью, Вера, естественно, промолчала. Да и кто поверил бы ей, глядя на чистенький, словно только что отремонтированный домик?
Та правда, которую недавно открыла для себя Вера, никому не была нужна. Начни она рассказывать обо всем, что случилось с ней в последние недели, поделись своими выводами, Кочетов в лучшем случае покрутит пальцем у виска и посоветует обратиться к психиатру. А в худшем начнет подозревать ее в совершении преступления.
Кочетова заинтересовало, почему у нее разбиты руки. Вера соврала, что заклинило дверь бани — более правдоподобную версию придумать с ходу не сумела. Мысли с трудом ворочались в измученном мозгу. Кочетов недоверчиво покосился, но промолчал. Пока.
Вера чувствовала, что держится из последних сил. Отвратительный запах — запах смерти и разрушения, нудные вопросы, собственная неуклюжая ложь, необходимость контролировать каждое слово, издерганные нервы, неопределенность будущего, страх, горе перенесенных утрат — все это давило нестерпимой тяжестью. Голова раскалывалась, тело ныло. К тому же Веру все сильнее одолевала усталость. Невыносимо клонило в сон. Кочетов заметил ее состояние и сочувственно спросил:
— Вера Владимировна, вам плохо?
— Ничего, все в порядке, — прошелестела она.
Из руин дома Марии Сергеевны, возле которого они стояли, вынесли носилки. На них — прикрытые чем-то останки хозяев. Это стало последней каплей. Перед глазами поплыло, уши заложило, как в самолете, Вера почувствовала, что куда-то падает, и потеряла сознание.
Очнулась она, когда ее бережно несли. Гарью уже не пахло. Вера плавно покачивалась, как на волнах, и чей-то голос говорил:
— Осторожнее!
— Это ее дом? — спросила женщина.
— Ее, — ответил Кочетов, — вон там, похоже, спальня.
Вера распахнула глаза и увидела коридор толмачевского дома. Пошевелила было рукой, но та не поднялась, как будто весила неимоверно много.
Тем временем Веру бережно опустили на кровать.
— Что со мной? — шепотом спросила она.
— Очнулись? — Над ней склонилась миловидная женщина в белом халате. — Вот и славно. Ничего страшного. Обычный обморок. Давление скакнуло. Шутка ли — такого насмотрелись. Поспите, отдохнете, и все пройдет.
— Я не хочу спать, — запротестовала Вера и попыталась встать.
Докторша успокаивающе похлопала ее по плечу и уложила обратно на подушку.
— Обязательно нужно полежать! Я сделала вам укол, ничего особенного — успокоительное и снотворное. Поспите и почувствуете себя гораздо лучше! — Она улыбалась доброжелательно, но отстраненно. Кто она Вере и кто ей Вера?
— Снотворное, — с ужасом выговорила девушка. — Мне нельзя здесь оставаться! Я должна уйти! Пожалуйста!
Ее никто не слушал. У всех было полно своих дел. И потом, они же оказали помощь упавшей в обморок девице, уложили почивать в кроватку — разве нет? Кочетов, докторша и еще какие-то люди вышли из комнаты, негромко переговариваясь, и вскоре покинули ее дом. О Верином существовании они почти позабыли.
Вера осталась одна в наступившей оглушительной тишине. Сил не было даже пошевелиться, не говоря уже о том, чтобы подняться с постели. Что вколола ей эта ласковая истязательница? Веки слипались, руки и ноги одеревенели и больше не слушались, тело налилось ватной сонной тяжестью. Думать ни о чем не хотелось, сознание меркло, перед глазами покачивалась мутная пелена. Зато прошел страх, проблемы отступили, отодвинулись на задний план.
Вера засыпала и уже ничего не могла с этим поделать.
