Зубоклювые напали в сумерках, когда накаленный за день воздух вытеснила речная прохлада. Покрытые черными перьями, юркие бандиты сняли из духовых трубок дозорных и ворвались в стойбище. Они вытаскивали из вигвамов сонных женщин, детей и стариков и сгоняли их на вытоптанную до пыли площадку, где обычно индейцы привязывали пленников. Выли старухи, женщины пытались заслонить детей, старики порывались сражаться. Группа юнцов, воспользовавшись суматохой, ускользнула из стойбища и скрылась в сумеречных прериях.

Ни одного воина не осталось в племени. Часть уплыла с Джеком Слепым Бизоном, остальных повел в набег на Большие Гнездовья Ален Холодное Солнце. Племени оставалось только верить, что воины внезапно вернутся и накажут бандитов. Но время шло, звездный клинок вонзился в черноту ночного неба, а помощь не приходила. Окруженные безмолвными конвоирами, индейцы тоже молчали, даже дети перестали плакать. Взрослые угрюмо наблюдали, как зубоклювые вытаскивают из вигвамов разную утварь.

Добычу бандиты складывали неподалеку от пленников. Это внушало последним некоторую надежду. Ведь не собирались же зубоклювые все это нести на себе. Когда безлунная ночь Колорадо перевалила за середину, бандиты закудахтали, пинками куриных лап и тычками копий разбудили спящих. Знаками показали, чтобы люди Племени разбирали поклажу и выстраивались в шеренгу. Плач и крик снова огласили тишину ночи, но конвоиры не церемонились. В ход пошли даже мелкие и острые, как иголки, зубы, которыми были усеяны вытянутые, как клюв, челюсти пернатых бандитов. Повторного укуса никому испытать не хотелось, и вопли затихли.

Дальнейшая судьба пленников прояснилась, когда зубоклювые погнали их вдоль русла великой реки Колорадо, туда, где возвышались Большие Гнездовья. Сами бандиты не любили шума и неукоснительно гасили малейшие его проявления. Большой караван нагруженных собственным добром пленников двигался почти беззвучно. Тропа, которой они шли, то приближалась к берегу, то удалялась. Караван едва не поравнялся с пирогой великого вождя Алена Холодное Солнце, возвращающегося из бесславного набега. Бесстрашный воин крался на пироге вдоль зарослей пугливой ивы, ему совсем не хотелось, чтобы его кто-нибудь увидел. Неудивительно, что в тот момент, когда тропа свернула в глубь прерии, он также не заметил своих соплеменников, угоняемых в рабство.

Вождь прибыл к разоренному стойбищу на рассвете. Едва выпрыгнув из пироги, Ален Холодное Солнце понял, что случилось непоправимое. Стойбище было разорено. Повсюду валялись битые горшки и забытые в суматохе одеяла. Шкуры, покрывающие вигвамы, были сорваны. Сквозь голые ребра жердей проглядывало восходящее солнце. На какое-то мгновение могло показаться, что жители просто бежали, но трупы дозорных, чье дыхание остановили отравленные иглы, выпущенные из духовых трубок, не оставляли надежды. Последней каплей стал втоптанный в пыль оберег, который носила не снимая Дженни Серебряная Роса – скво вождя. Ален Холодное Солнце поднял его, сжал в кулаке, притиснул к груди, словно хотел заглушить боль, разрастающуюся в сердце.

Когда большая пирога уткнулась в берег, великий вождь сидел, поджав ноги и свесив голову на грудь. Он казался мертвым. Сошедший на берег первым, Джек Слепой Бизон окликнул его, но Ален Холодное Солнце не дрогнул ни единым мускулом. Высыпавшие вслед за Джеком воины окружили вождя. В пироге остался только великий шаман Фред Око Тайфуна. Его не интересовала судьба Алена Холодное Солнце. Фред прозревал будущее, в котором ему было отведено особое место. Но крик горя и негодования, который подняли индейцы, все-таки отвлек его от созерцания духов.

Тяжко качнулась пирога, когда великий шаман сошел на берег – коренастый, длиннорукий, покрытый курчавым волосом, как горилла. Одного взгляда на разоренное стойбище было достаточно, чтобы восстановить картину случившегося. Следов резни не было, если не считать нескольких мертвых краснокожих. Черепки и разбросанное тряпье очень походили на следы экстренной эвакуации. Возможно, Племя подверглось нападению и бежало. В эту логичную с виду картину не вписывалась фигура вождя, который впал в прострацию.

Вождь, который лишился своего Племени, потерпел самое главное поражение в своей карьере. Прекрасная возможность занять его место в этом социуме дикарей. Но Фред не рассуждал столь примитивно. Ведь совсем недавно, сотни световых лет отсюда, он, Фред Вельянов по прозвищу Корсиканец, тоже потерял свое племя. То есть с Аленом Холодное Солнце они в каком-то смысле были собратьями по несчастью. Не следовало бросать «брата» в беде. Фред понимал, что хитрит – «братские чувства» здесь ни при чем. Просто он, бледнолицый, получивший индейское имя Око Тайфуна, больше не хотел быть самым главным. По крайней мере – не в ситуации кризиса.

– Зубоклювые бандиты угнали наших жен, детей и стариков в рабство! – важным тоном, словно невесть какую глубокую истину, возвестил великий шаман. – Мы должны догнать и отбить их!

Воины встретили его слова с ликованием, потрясая копьями и улюлюкая.

– И поведет нас… – Фред Око Тайфуна сделал артистическую паузу и выкрикнул: – Великий вождь Ален Холодное Солнце!

Радостный вопль дикарей спугнул кайманов, дремлющих на солнцепеке. И великий вождь услышал своих людей. Он поднял голову, вскочил, выхватил у одного из своих воинов копье и с силой метнул его в гневное око светила. Ведь, как и всякий дикарь, он не знал, что невозможно копьем пронзить солнце.

…Колонна пленных двигалась медленно, да и конвоиры утратили прыть. Над Железными прериями вставало солнце – зной замедлял ток крови в жилах зубоклювых. Дальние Гнездовья едва показались над горизонтом, когда воины Племени, возглавляемые тандемом вождя и шамана, настигли полон. Бой длился недолго. Зубоклювые почти не оказывали сопротивления, а пленники спешили помочь своим освободителям. Не успело светило достичь зенита, как все было кончено. Расположение фигур на шахматной доске жизни изменилось. Теперь пленниками стали недавние нападающие. Их тоже связали и погнали к стойбищу.

Ночью между наспех восстановленными вигвамами загорелся огромный костер. Отсветы его зловещими бликами ложились на фигуры пернатых бандитов, привязанных к врытым в землю столбам. Люди племени веселились. Кувшины с кислицей переходили из рук в руки. Еды, правда, было мало, и пирующие то и дело с вожделением поглядывали на пленных. Но время еще не пришло. Рядом с вождем, который вел себя несколько суетливо, молчаливой тушей восседал Фред Око Тайфуна. Пламя костра отражалось в его зрачках и отблескивало в безукоризненно белых, словно нечеловеческих зубах, когда шаман невесть чему усмехался. Женщины Племени не поднимали на него взоров, дети кидались в рев, если им казалось, что страшный колдун смотрит на них. Старики же тихо шептались между собой, обсуждая неслыханные события последнего времени.

Вдруг шаман поднял руку с удивительно узкой кистью, и гомон стих.

– Переводи, – буркнул он вождю. – Буду говорить с Племенем.

Ален Холодное Солнце с готовностью кивнул.

– Слушайте меня, люди Племени, – начал Фред низким, взрыкивающим голосом. – Баксбакуаланксива, ваш добрый бог, избавил вас от власти бледнолицых, перенеся на берега великой реки Колорадо, воды которой полны рыбы, а берега – дичи. Вы правильно сделали, что отвергли лукавую науку белых, их черное колдовство, заставляющее крохотные кусочки металла убивать людей. Томагавк и лук исправно служили вашим предкам, послужат они и вам. Вы правильно сделали, что вспомнили о добром боге Баксбакуаланксиве, который дарит своим верным гамацу силу и добродетели воинов. Теперь вам не страшны никакие враги, а тем более эти жалкие куры! – Шаман указал на пленных зубоклювых. – Куры предназначены лишь для того, чтобы питать воинов Племени, их скво, детей и старейшин!

Когда вождь перевел последние слова Фреда, индейцы радостно взвыли.

– Так возьмите их! – продолжал самозваный шаман, повышая голос до визга. – Ощипайте и изжарьте на огне, дым которого мог бы порадовать вашего… нет, нашего доброго бога!

Он плавно взмахнул рукой над костром. Пламя затрещало, в темное ночное небо взвился столб красного дыма. Вопль благоговейного ужаса прокатился над стойбищем.

Фред Око Тайфуна подскочил, как на пружинах, выхватил у воина, что охранял пленных, нож из рабочего когтя муравьеда и одним ударом отсек птичью голову маленького черного зубоклювого. Голова покатилась в костер, пламя затрещало еще громче, запахло паленым пером.

– Хап, хап, хап! – залаяли воины-гамацу, бросаясь к пленным.

Отсеченные головы зубоклювых полетели в костер, а трепещущие в агонии тела были разорваны на куски.

– Хап, хап, хап! – вторили гамацу и стар и млад, впиваясь когтями и вгрызаясь зубами в окровавленную плоть бандитов.

Красный дым фонтаном крови бил в безоблачное небо, где едва тлели головешки галактического рукава.