Глава

35

– Исходная грузовая декларация показывает, что Ливермор покинуло десять контейнеров, – продолжал Хелмсворт. – В каждом по десять «Дэви Крокеттов». Десять раз по десять равно сто – именно столько бомб имелось в нашем распоряжении для тренировок. Позднее в грузовой декларации было указано, что обратно в США отправились все десять контейнеров, в каждом по десять бомб. Десять раз по десять равно сто. Все учтено. Все благополучно доставлено и отправлено на хранение. Впоследствии проводились проверки, и все ракеты были пересчитаны в присутствии свидетелей. Ровно сотня бомб.

– И в чем ошибка?

– Так значилось в грузовых декларациях. Сто отбыло, сто вернулось. Полное соответствие по всем армейским документам. Но через несколько лет в Ливерморе кто-то нашел накладную на одиннадцатый контейнер. Еще десять «Дэви Крокеттов». Тогда не удалось обнаружить внятных документов по их доставке. Производственные показатели выглядели довольно путаными. Существовала вероятность, что на одиннадцатый контейнер тоже поступил заказ.

– Однако его не оплатили. Что маловероятно. Из чего следовало, что накладная была ошибочной. Именно по этой причине одиннадцатый контейнер никуда не отправили.

– Да, так решили вначале, – сказал Хелмсворт. – К сожалению, у производителя контейнеров обнаружились противоречащие этому сведения, полученные из неожиданного источника. В журнале ученика отмечено, что они выпустили одиннадцать контейнеров. Старший рабочий подписал соответствующие документы. Одиннадцатый контейнер не нашли ни на заводе, ни в Ливерморе. Проклятье, где же он? И вообще, существовал ли одиннадцатый контейнер с бомбами? Половина доводов носила философский характер. Но другая половина заинтересованных лиц посчитала, что береженого бог бережет. И начались поиски. Ничего найти не удалось. Ни дома, ни за океаном. Может быть, ученик ошибся? Но тогда ошибку допустил и старший рабочий. Они много раз возвращались к этому вопросу.

– До тех пор, пока?… – спросил Ричер.

– Комитет разделился во мнениях. Большинство считало, что двусмысленные производственные показатели следовало трактовать иначе, одиннадцатого контейнера попросту не существовало, и накладная была ошибочной. Или кто-то решил смошенничать.

– Звучит как угроза, с помощью которой хотели избавиться от проблемы.

– Возможно, так и было.

– А что считало меньшинство?

– Ливермор не стал бы заказывать лишний контейнер, если б у них не было для него бомб. Контейнеры делали на основе стандартной схемы. И только внутри их пришлось модифицировать, чтобы они надежно удерживали груз. Однако снаружи они ничем не отличались от обычных. Ошибка могла произойти при оформлении доставки. Например, контейнер покинул Беркли и отправился по неверному адресу. Или в нужное место, но в описание закралась ошибка. Инвентарные списки очень сложны. Замена даже одной цифры может оказаться фатальной.

– Здесь слишком много предположений, – сказал Ричер. – Перед нами водопад из трех разных ошибок. Неверные документы доставки, неверный код описи, так и не отправленная накладная.

– Каждый год мы тратили миллиарды долларов тысяча девятьсот пятидесятого года на миллионы тонн самого разного оборудования. Это было безумие. И нередко случались ошибки. Как долго ты служишь, майор?

– Двенадцать лет.

– Тебе известны случаи, когда что-то шло не так?

Ричер посмотрел на свои брюки. Форма морской пехоты, сшитая в шестьдесят втором году, отправленная в шестьдесят пятом по неправильному адресу и пролежавшая на складе тридцать лет.

– Однако речь идет о ядерном оружии, – сказал он.

– В нашей истории известны тридцать два случая ложных пусков, взрывов и потерь. Нам удалось закрыть досье в двадцати шести из них. Остальные шесть так и не удалось обнаружить. Они все еще числятся пропавшими. Нам эти цифры известны совершенно точно. Тут нет места для сомнений. Еще десять… совершенно невозможно. В особенности если учесть их природу. «Дэви Крокетты» были маленькими, мы наладили их массовое производство. К ним относились исключительно серьезно.

– Насколько тщательно их искали?

– Повсюду. Буквально по всему миру. И мы их не нашли. Так что взгляд большинства возобладал: бомб попросту не существовало. Накладная являлась сознательным обманом, но кто-то испугался и не довел дело до конца.

– А каково ваше мнение?

– Мы готовились к наземной войне с Красной армией в Европе. У нас были сотни складов снабжения по всей Германии. Самый крупный – больше некоторых немецких городов. Самый маленький превышал размерами футбольный стадион. Я полагаю, что большинство зажимало уши пальцами и пело ла-ла-ла.

– Арнольд Мейсон мог участвовать в поисках?

– Почти наверняка. Не забывайте, прошло всего несколько лет с тех пор, как бомбы отправились домой. Парни знали, что ищут.

– Значит, именно эти истории слышал Хорас Уайли. Исчезнувший контейнер. Десять бомб с мощностью «Малыша». Настоящий клад.

– Но почему он рассчитывал найти то, что не удалось отыскать остальным? – спросила Синклер.

– У разных людей разные таланты, – сказал Ричер. – Может быть, дядя Арнольд дал ему какую-то подсказку. Может быть, наткнулся на то, что не удалось заметить никому другому. Может быть, у него был именно такой талант.

– Все это выглядит совершенно невозможным.

– Я согласен.

– Мадам, возможно все, – сказал Хелмсворт. – Тогда была холодная война. Время безумия. Однажды умники вшили микрофон и передатчик в шею кошки, а тонкая антенна шла вдоль спины и хвоста. Они собирались обучить кошку пробираться в русское посольство, чтобы подслушивать случайные разговоры. Но в первый же день кошку задавила машина. Нет ничего невозможного, и рано или поздно что-то идет не по плану.

– Имеет ли это какое-то значение? – спросила Нигли. – Кто может знать армейские коды? Их вообще ввели? И потом, если они существовали, их разделили на две части, и они никому не были известны целиком. Это базовая мера предосторожности при обращении с ядерным оружием. Таким образом, на десять бомб – двадцать ветеранов. И кто они?

Хелмсворт промолчал.

– Генерал? – спросил Ричер.

– Ситуация становится все хуже, – сказал Хелмсворт.

– Неужели такое возможно?

– Вы видели фильмы про День Д. Зенитный огонь, ошибки при чтении карты, ветер и погода, болота и реки, завязавшееся сражение на земле… Шансы на то, что двое определенных десантников окажутся рядом, равнялись нулю. И тогда мы имели бы на руках сотню бесполезных кусков металла. Однако нам требовалось думать об эффективности. Вот почему разделение пусковых кодов признали серьезной помехой.

– Кто?

– Строевые командиры.

– Вроде вас?

– Я сказал своему квартирмейстеру, чтобы он поручил нашему механику написать код на каждой бомбе желтым мелом. В таком случае, если парень, несущий бомбу, будет убит, кто-то другой сможет завершить миссию. Не забывайте про холодную войну. Теперь, оглядываясь назад, мы знаем, что этого не могло случиться. Но тогда у нас были совсем другие представления о мире.

– Одиннадцатый контейнер так и не добрался до полевых испытаний.

– В таком случае все его коды находятся в засекреченном досье, которое помещалось в специальное хранилище в задней внутренней стенке контейнера. Именно это и делал ученик. Одиннадцать раз.

Все надолго замолчали.

Наконец заговорила Синклер.

– Ладно, через минуту я должна позвонить президенту и рассказать ему, что мы утратили контроль над десятью атомными бомбами вместе с кодами подрыва и каждая имеет такую же мощность, как бомба, сброшенная на Хиросиму, из чего следует, что десять городов в мире могут быть полностью уничтожены. Может ли кто-то из вас назвать причину, по которой я могу не делать такой звонок?

Никто ей не ответил.

* * *

Шеф детективов Гризман на лифте поднялся в кабинет герра Дреммлера. Лифт двигался очень медленно. Старое оборудование, вне всякого сомнения, оставшееся после капитального ремонта. Однако в конце концов Гризман прибыл на нужный этаж. Через минуту он уже сидел на неудобном стуле для посетителей перед письменным столом Дреммлера, который сразу попросил секретаршу, по виду южноамериканку, принести кофе и только после этого спросил, чем может быть полезен.

– Речь о Вольфганге Шлуппе, – сказал Гризман.

– Вы знаете, я говорил с ним в тот день. Совершенно случайно.

– Именно по этой причине я здесь.

– Он не сказал ничего интересного. Во всяком случае, ничего, что пролило бы свет на то, что случилось с ним позднее.

– О чем вы говорили?

– Обычный обмен шутками. Однажды я встречался с ним во время делового обеда. Случайное знакомство, ничего больше. Я просто поздоровался с ним. Профессиональная этика. Я его практически не знал.

– Вы пытались продать ему обувь?

– Нет, нет, вовсе нет. Обычная вежливость. Позволяет улучшить отношения.

– Вы часто посещаете тот бар?

– Не слишком.

– А почему вы оказались там именно в этот день?

– Чтобы на свет посмотреть и себя показать. У меня много подобных мест. Я посещаю их по очереди. Таков наш бизнес.

– Наш?

– Предприниматели, гражданские лидеры, финансовые воротилы.

– Вы не обратили внимания на то, кто находился у вас за спиной? – спросил Гризман.

Дреммлер немного помолчал. Вспомнил, как ему пришлось толкаться локтями, чтобы присесть рядом со Шлуппом, спиной к залу. Кто был у него за спиной? Дреммлер не мог вспомнить.

– Мужчина, у которого возникли проблемы с налоговиками. Он слышал ваш разговор и хорошо запомнил подробности, – подсказал Гризман.

Дреммлер снова не стал отвечать сразу. У него была хорошая память, и он всегда отличался рассудительностью. И еще ловкостью и изобретательностью. Человеку в его положении необходимы такие качества. Он мысленно отмотал назад пленку, прослушал вчерашний разговор – он спросил у Шлуппа, как тот поживает, Шлупп поинтересовался, что нужно Дреммлеру. Дреммлер выделил моменты в разговоре, связанные с общим делом, новой Германией, водительскими правами, вопросе об имени американца и снова о деле, о взятке, о важности момента…

Провал.

– У меня есть люди в таких местах, что вы сильно удивитесь. Городу будет трудно существовать без них. И никто из них не нарушал закон. В том числе и я.

– Пока.

– Иными словами, никто из них не нарушал никаких законов.

– Мы будем готовы, когда это произойдет.

– Если вы станете подвергать нас гонениям, то лишь увеличите наше число.

– Уголовные обвинения не являются преследованием.

– Подумайте сами, герр Гризман. Вы имеете дело с могущественной силой. Очень скоро мы станем еще сильнее, и тогда наступит момент, когда вам будет лучше перестать подчиняться своим нынешним хозяевам. Вы должны примкнуть к нам. Наши интересы полностью совпадают. Вам нечего бояться. Вы сохраните свою должность. Даже в новой Германии останутся мелкие преступники.

– Шлупп звонил вам перед смертью и сообщил новое имя американца?

– Нет, – сказал Дреммлер.

Гризман ему поверил. Ничего другого он и не ждал.

* * *

Синклер позвонила в Белый дом из кабинета. Хелмсворт ушел. Появился Бишоп. Уотермен повторил свои мрачные предсказания – сейчас уже слишком поздно, немцам потребуется полдня, чтобы как-то отреагировать, и еще целый день на принятие решения. Возможно, больше, потому что они начинают с нуля. Потом немцы узнают, что сделана ссылка на условие договора с НАТО, и это только все усложнит. Синклер не сомневалась, что задержка получится значительной. Ричер позвонил Гризману, и ему сказали, что он сейчас находится в машине. Секретарша обещала сообщить ему о звонке Джека, как только у нее появится возможность. Она показалась ему очень славной женщиной.

Он повесил трубку.

– Уайли ушел в самоволку и находится в том же городе, что и мы, – сказала Синклер.

– Мне необходимо знать его новое имя, – ответил Ричер.

– Удачи тебе.

– Мы можем сделать предположение.

– И на чем оно будет основано?

– Нам известно, что клиенты Шлуппа имели возможность выбирать имена и фамилии. Мы знаем, что Уайли использовал имена Эрнст и Гебхардт, когда брал напрокат машину. Почему он их выбрал? И если они шли под номерами три и два в списке, что стоит на первом месте?

– Вариантов может быть очень много.

– В военной полиции это называют интуитивной догадкой.

– Это лучше, чем последний шанс, или хуже?

– Последний шанс? Нет, намного лучше. Шестое чувство. Как если б ты закрыл глаза и взмахнул битой.

– Ну, и каково его новое имя?

– Пока у меня нет ясности. Оно вертится у меня в подсознании, но никак не может выбраться на поверхность. Возможно, мне придется заглянуть в справочник или сделать звонок.

– Звонок кому?

– Тому, кто вырос на юго-востоке Техаса.

Зазвонил телефон.

Гризман.

– Чем я могу вам помочь? – спросил он.

– Пока я еще не могу сказать, – ответил Ричер.

– Тогда зачем вы мне звонили?

– Я надеялся, что буду готов.

– Рискни, Джек, – сказала Синклер.

Он вспомнил, как поднял руку и коснулся ее лба кончиками пальцев, потом провел по волосам. Вспомнил, какие они гладкие, густые и мягкие, как они волной струились под его ладонью. Вспомнил, как убрал прядь за ухо и открылось ее лицо.

Оно выглядело превосходно.

И тогда он рискнул.

– Мне нужно проверить данные городского архива относительно квартала, где живет Уайли.

– И какое имя проверять? – спросил Гризман.

– Кемпнер.

– Оно довольно распространенное.

– Одинокие мужчины, возраст около тридцати пяти лет – не думаю, что таких окажется много.

– Это займет несколько часов. Вы торопитесь?

– События развиваются быстрее, чем нам хотелось бы.

– Тогда надеюсь, что вы правы. Возможно, второго раза не будет. Вы больше не успеете потереть лампу.

– Попытайтесь.

– Кемпнер?

– Свяжитесь со мной так быстро, как только сможете, – сказал Ричер.

И повесил трубку.

– Почему Кемпнер? – спросила Синклер.

– Почему Эрнст и почему Гебхардт? Уайли вырос в Шугар-Лэнде, в Техасе, и вот его попросили назвать три немецких имени. Что всплывет на поверхность? В Техасе полно немецких традиций. Древняя община. Множество успехов и историй. Легенда гласит, что первым немцем, прибывшим в Техас, был Эрнст. Он основал колонию. Я уверен, что Уайли о нем слышал. Через несколько лет другой немец придумал острый соус. Теперь он продается в пластиковых бутылках в любом военном магазине или супермаркете. И по всему Техасу. Не сомневаюсь, что Уайли всю жизнь добавлял его в еду. Фабричная марка «Гебхардт».

– Совпадение, – сказала Синклер. – В обоих случаях.

– А если нет? Если Эрнст и Гебхардт есть следствие подсознательной ассоциации человека, выросшего в Юго-Восточном Техасе, то какое имя будет следующим?

– Я не знаю. Понятия не имею.

– Уайли гордился своим городком. Так написано в его досье, составленном после самоволки. Младший сержант Коулман это подтвердил. Он служил вместе с ним, водил мощный грузовик. Родной город Уайли напрямую связан с «Империал шугар», основанным в тысяча девятьсот шестом году. Шугар-Лэнд принадлежит этой компании, от начала и до конца.

– Откуда ты все это знаешь?

– Смотрел фильм. И однажды о нем читал в автобусе, в «Хьюстон кроникл». «Империал шугар» основан Исааком Х. Кемпнером. По существу, он являлся отцом города. Он его построил. Я уверен, что Кемпнер очень там популярен. Возможно, они назвали в его честь улицу.

– Дьявольская ставка.

– Ты сама заставила меня ее сделать.

– Им следует закрыть порт, – вмешался Уайт.

– Я уверена, что они так и сделают, – сказала Синклер. – Они уже наверняка это обсуждают. Белый дом позвонит нам и обо всем расскажет.

Она посмотрела на настенные часы.

Банки в Цюрихе уже открылись.

Телефон молчал.