Девятнадцать
Тэллоу проснулся около шести. Ощущение было такое, что на нем всю ночь булыжники таскали.
Даже душ не помог. Далее последовало короткое, но бурное свидание с унитазом. Нажав на смыв, он заметил в воде кровь. Тэллоу оделся, запихал обратно в сумку для ноутбука кой-какие штуки и вышел на улицу.
В семь утра он уже стоял перед большим цветочным магазином на Мэйден-лейн. Они только-только открылись, и из запаркованного во втором ряду с аварийкой грузовика таскали покачивающие листьями горшки. Тэллоу проскользнул в дверь мимо неприятно здорового вида мужчин в майках-алкоголичках и трениках — те несли тяжелые поддоны с горшками, ничуть не напрягаясь, словно то были картонные подносики с кофе. Тоненькая женщина разглядела Тэллоу в просвете между двумя громадными кустами отвратительного вида — триффиды, не иначе — и вежливо окликнула:
— Простите, но мы еще на самом деле не открылись.
Тэллоу, чувствуя себя немного неловко, показал ей значок:
— Я знаю. Мне просто нужно задать вам один вопрос. Это ненадолго.
Женщина пошла к нему, огибая растения и вытирая руки о джинсы, которые утратили изначальный голубой цвет лет пять тому назад. Бела она была, как лилия, и стройна, как ива, а волосы ее отливали бледным сиянием, как у тех, кто много времени проводил на солнце за работой.
— Чем могу быть полезна, детектив? Этот один вопрос — он для кого? Для жены, девушки? Или вашей матери?
— Я показал вам значок не для того, чтобы получить скидку или что-то в этом роде. Клянусь. Мне просто нужно увидеть цветы табака. Если они у вас есть.
Глаза женщины говорили, что ей за тридцать, однако лоб ее пересекли всего две морщины, когда она задумчиво нахмурилась:
— Хм. Вы знаете, а у меня есть табак. Пойдемте.
Она повела его по своей оранжерее, и глазам Тэллоу предстало четыре или пять видов растительной жизни, прежде чем он оказался в плотных зарослях каких-то кустов. Женщина последовательно осмотрела три уровня полок. А потом остановилась на горшочке, из которого торчали хилые на вид стебельки с тоненькими белыми соцветиями.
— Антеннария подорожниколистная, еще ее называли женский табак, — пояснила она. — Индейцы использовали ее листья для облегчения менструальных болей, для восстановления после родов и проблемах с желудком.
Бедная антеннария не могла похвастаться густыми листьями, и Тэллоу решил ее не трогать — вдруг завянет.
— Или вот еще какая штука, — сказала женщина, поднимая горшок потяжелее: в нем топорщились яркие, сочные зеленые листья и белые, а внутри чуть розоватые раструбы цветков. — Вот, собственно, тот самый Nicotiana tabacum, или табак обыкновенный, еще называемый виргинский, — далекий родственник табачных семян, что передали в дар Христофору Колумбу индейцы тайно. Именно те семена преподнес в дар французскому двору Жан Нико. Аристократам так понравилось нюхать перетертые листья табака, что они назвали в честь дарителя само растение.
Тэллоу потер указательным и большим пальцем один из листов. И тут же почувствовал запах — да, отчасти похожий на тот резковатый аромат, чем-то напоминающий сигаретный, что он унюхал в квартире 3А.
— Это он, — пробормотал Тэллоу. — Я думаю, да. Его бы размять и поджечь…
— Купите — и делайте все что угодно, хоть сжигайте, хоть разминайте, — с улыбкой сказала флорист.
— Простите, — отозвался Тэллоу. — Это для дела, над которым я работаю. Да, представьте себе, для дела. А вы, похоже, хорошо понимаете во всем этом…
Она обвела глазами обширный зал.
— Мне как бы по должности положено, не находите?
— Простите. Извините. Я просто еще не проснулся до конца. А вы случайно не знаете: не произрастал ли этот сорт табака в дикой природе в здешних местах? Ну, когда-то давно?
Она задумчиво прикусила щеку, медленно поворачивая в испачканных землей руках горшок. Ногти у нее оказались длиннее и крепче, чем можно было ожидать от человека ее профессии.
— Ну… Это сорт культурного растения, как я сказала, и некоторые полагают, что вывели его, скрестив несколько видов дикорастущих… Но да, вполне возможно, что нечто подобное когда-то росло здесь. Да и антеннария тоже принадлежит к местной флоре. Вы бы его увидели на склонах холмов, обращенных к нынешним Перл-стрит и Уотер-стрит, если бы попали во времена, когда местные жители продали остров голландцам.
Тэллоу решился:
— Я бы хотел купить… э-э-э-э… вот это растение… которое с цветами.
— Nicotiana tabacum.
— Ага!
Она скептически заломила бровь:
— Я полицейским скидки не делаю. И женщины — они розы предпочитают, я вам точно говорю.
— Я даже не сомневаюсь. Но дело в том, что человек, которого я разыскиваю, предпочитает Nicotiana tabacum. А на скидки для полицейских я не соглашаюсь. Никогда.
Что, конечно, было чистой и беспримесной ложью: в последние годы Тэллоу еще как соглашался на такие скидки. И он это знал, и она это знала — просто потому что у Тэллоу это в глазах было написано. Однако он заплатил полную цену за горшок с цветком и гору пакетиков с цветочным прикормом, и ему это очень понравилось. Он поблагодарил флористку и пошел из магазина, чудом увернувшись от очередного цветочного спортивного снаряда в руках грузчика-культуриста.
Далее Тэллоу заехал в кофейню, где утренним специальным предложением как раз оказался айс-кофе, и купил целый поднос с шестью стаканчиками — здоровенными, и в каждом в огромных количествах плескались животворящий эспрессо и жестко примороженные сливки. На каждом из шести стаканов из модного биопластика красовалось изображение обнаженного мужчины с воткнутыми в розетку гениталиями. Счастливчик прыгал на месте от электрических разрядов и радости. Тэллоу умял разложенное на заднем сиденье барахло и воткнул туда поднос с кофе. Горшок с табаком стоял в ногах у пассажирского сиденья. Сколько сделано, а еще восьми нет. Да, а вот про завтрак он как-то забыл. Но ничего, до обеда доживем. С такими мыслями Тэллоу поехал в Полис-Плаза.
Войдя в офис Бэта и Скарли, Тэллоу застал следующую картину: Бэт дрых в кресле, положив голову на верстак, а Скарли мягкими движениями правила на истертом кожаном ремне старую опасную бритву. И внимательно так вглядывалась в лицо напарника. Тот лежал, отвернувшись головой от двери.
— Слушай, ну ведь правда, зачем ему брови? В смысле, какая от них непосредственная польза? Никакой, — шепотом сообщила Скарли.
— Я не сплю, — простонал Бэт. — Я просто отдыхаю. Мозгом. Только подойди ко мне с этой штукой, я те морду с лица сбрею. Или в глаз наблюю.
Тэллоу прислонил сумку с ноутбуком к креслу, опустил на верстак горшок с табачным цветком и выставил поднос с кофе рядом с головой Бэта.
— Как думаешь, три штуки в ваш холодильник влезут?
Голова Бэта поднялась. Она раскачивалась на тоненькой шее, как у обколотой транквилизаторами курицы. Медленными механическими движениями Бэт поворачивал голову, вглядываясь в окружающий ландшафт. Наконец глаза его сфокусировались на кофе.
— Боже ты мой! — благодарственно выдохнул он. — Я тебя люблю. Я бы даже с тобой переспал, и все такое. Все б тебе отдал. Вот только сейчас я очень, очень плохо себя чувствую. Устал. Можно я не буду двигаться?
Скарли хищно содрала крышку со стакана и одним глотком опустошила его на целую треть. Глаза ее странным образом закатились:
— О-о-о-о… класс… — пробормотала она. — Настоящий класс.
Бэт прежалко возился с крышкой ближайшего стаканчика, тщетно пытаясь отковырять ее. Слабые пальцы не слушались. Стаканчик не открывался. Тэллоу протянул руку и снял крышку. Интересно, вот на это, наверное, и похоже отцовство? Бэт сделал глоточек — ни дать ни взять болезненное дитя из романов Диккенса. Сейчас возьмет и пискнет: «Благослови вас Господь, предобрые господа!»
— Усраться можно, — сипло выдохнул Бэт. — Такой айс-кофе офигенный… прям как ангелы мне радугой в глотку нассали…
— Можно и так сказать, — вздохнул Тэллоу, и нестойкая иллюзия отцовства развеялась без следа. Он открыл свой стакан и отпил. — Ну что, есть новости по «Бульдогу»?
— Не-а, — отозвалась Скарли, нагнулась и припрятала три оставшихся стакана в холодильничек, хитро затаившийся среди гор хлама. — Пару часиков надо подождать.
— Ну ладно. Слушайте, — сказал Тэллоу, вытаскивая из сумки выданные лейтенантом бумаги. — Что нам известно о девятимиллиметровых «Ругерах»?
— Положи бумаги рядышком, а то не видно, — просипел Бэт. — Двинуться не могу — каждая молекула кофеина на вес золота.
Тэллоу сделал, как сказали. Бэт наклонил голову над бумагой: видно, надеялся, что сила тяжести поможет открыть глаза и взяться за работу.
— «Ругер». Девятый. Почему я не знаю про девятый «Ругер» с такими гильзами?
— Потому что это модель «Ругера» для полиции. Над ним еще производители «Люгера» потрудились — дорабатывали в плане надежности. Чего они только не перепробовали, чтобы получить правительственный заказ…
Скарли поднялась и посмотрела на Тэллоу:
— «Ругер» составил свою репутацию в основном благодаря модели «Ругер Супер Блэкхоук». Они его рекламировали как отличный пистолет, чтобы поезда останавливать: стрельнешь в поезд — и тот встал как вкопанный. Здоровенная такая штука с дулом в семь с половиной дюймов, но с прицельностью все хорошо, и отдача пальцы или там запястье не ломала, если выпустить магазин «Магнума».44. Так что это была такая спецмодель для полиции от производителей легендарной чудовищной пушки. Типа фишка.
— Значит, того парня застрелили из табельного полицейского оружия?
— Скажем так, из пистолета, который поставлялся в полицейские арсеналы. А что?
— Да я вот все думаю… ну, мы еще вчера об этом говорили… А что — ну, предположим, в порядке бреда — что наш парень действительно подбирал орудие убийства специально для каждой жертвы?
— Допустим, — кивнула Скарли. — А ты что нарыл?
— Мелкого воришку застрелили из убогого пистолетишки, который, судя по всему, украли с завода-производителя.
— Звучит не слишком убедительно, — заметила Скарли.
— Да я сам знаю. Вот поэтому и стремлюсь выяснить побольше о человеке, которого из «Ругера» застрелили.
— Можно узнать, не проблема. А ты вниз не хочешь сходить? Там все оборудовали.
— Обязательно схожу. И… это… наверное, это глупый вопрос… а у вас там внизу пожарная сигнализация есть?
— Отключим без вопросов, — зашевелился Бэт. — Но тебе туда сигареты протащить не удастся — заметят.
Тэллоу взвесил в руках горшок с табаком:
— Да я не об этом. Я хочу растереть пару листьев и потом поджечь.
Бэт с восхищением оглядел Тэллоу, признавая в нем родственную безумную душу.
— Круто! Ты, значит, новую зажигалку прикупил?
— О черт, — пробормотал Тэллоу.
Про зажигалку он, конечно, забыл.
Бэт расхохотался:
— Бог ты мой, Джон! Да тебя на улицу нельзя одного отпускать, ты как ребенок. Ладно, расслабься. Мы ж криминалисты. У нас тут куча приспособлений, чтоб всякую фигню жечь. Да легче сказать, что у нас тут не горит!
Скарли хмыкнула:
— Эт точно. В прошлом месяце системный блок загорелся, так пламя на ноги Брендана Фоли перекинулось…
— А на Рождество, помнишь, микроволновка полыхнула?
Скарли сердито отмахнулась:
— Все этот придурок, Эйнар! Нажрался в очередной раз и давай свое: «Ненавижу эти ваши американские напитки, лед в них пихаете, а я, между прочим, родом из очень холодной страны и лед в себя пихать не желаю!» А ты слышал, что они с его головой сделали?
— А что сделали?
— Ну типа трансплантированная кожа прижилась, но поскольку он же там чуть ли не напалмовую смесь соорудил, под кожей мало что осталось. В общем, они залили в него какой-то типа свой чудо-герметик, который под действием ультрафиолетовых лучей расширяется и твердеет. Короче, они ему голову заново надули. Круто!
— Фигасе! Но старая-то прошлым летом на хрен взорвалась!
— Точно! А ты ноги Фоли видел? Ну, когда он без штанов скакал по лабораториям? Прям как у дохлого жирафа!
— Может, все-таки вниз пойдем? — предложил Тэллоу, надеясь, что голос его звучит не слишком жалобно.
А вот внизу было просторно, как в огромной пещере: кругом голый грязный цемент, почерневший потолок подпирали серые столбы, сверху лениво свешивались и тихо проплывали разбросанные флотилии ламп дневного света. Еще от лифта Тэллоу заметил, что кругом расставлены белые доски на колесиках, а пол укрыт прозрачными громадными кусками пленки. Подойдя поближе, он разглядел под пленкой большие глянцевые фотографии. Такие фотографии висели и на досках.
— Фигасе, — одобрил Тэллоу.
— А то, — покивала Скарли. — Мы раненько за работу принялись. Ну, от него-то проку не было, сам понимаешь. Так что я тут пару людей отыскала, и вместе мы все расставили и разложили.
Экспертиза сделала копии всех фотографий в хорошем разрешении в масштабе один к одному, а потом разложила их на полу и развесила по доскам в том же порядке, в каком они находились в квартире с вещдоками. Поверх фотографий раскатали пленку, так что Тэллоу мог ходить прямо по ним. В результате в его распоряжении оказалась максимально точная копия квартиры 3А, только вместо стен и перегородок стояли доски.
В стороне он приметил стол с разбросанными бумагами. Тэллоу опустил на него айс-кофе и цветок в горшке, развернулся и снова оглядел зал. Скарли плюхнула на стол штуки, которые откопала в верхнем офисе и стащила вниз. В результате на столешнице выстроились старая ступка с пестиком, поддон из фольги, из которого влажной салфеткой вычистили остатки риса, — тоже, кстати, не первой молодости, — и маленькая кухонная паяльная лампа. Тэллоу подумал-подумал, да и не стал спрашивать, зачем ей все это нужно — все равно этих криминалистов до конца не понять.
— Просто потрясающе, — похвалил Тэллоу комнату, причем похвалил от чистого сердца.
Честно говоря, он даже не ожидал, что они настолько хорошо справятся. И так по-умному все сделают. Его впечатлило уже одно то, что они вообще пошли ему навстречу. Тэллоу искренне полагал, что проведет утро за раскладыванием фотографий, и его совсем не привлекала перспектива скрупулезного сличения планов квартиры и номеров снимков, и уж тем более ему не улыбалось ходить по офисам и клянчить кнопки и клейкую ленту. Обойдя зал, он сразу понял: один бы он такого совершенства не добился. А то, что поверху пленку расстелили, и вовсе находка, сам Тэллоу до такого бы не додумался.
— А цветок ты для чего припер? — поинтересовался Бэт, подозрительно приглядываясь к растению. — Я цветкам не доверяю. Еда — она от них произошла. Стремно.
— Это цветок табака. Мне показалось, что я унюхал что-то вроде табачного запаха в той квартире.
Бэт критически заломил бровь:
— Это и есть твое сильное полицейское колдунство?
— Ну, — вздохнул Тэллоу, — одной надеждой мы и живы. Но это реально потрясающе. Я вам очень признателен.
— Да пожалуйста, — радостно заулыбалась Скарли. — Оставить тебя наедине с твоим цветочком?
Тэллоу вышел на середину выгороженной досками гостиной.
— На пару часиков, если нетрудно. Пока результаты баллистической экспертизы по «Бульдогу» не придут. Тогда, наверное, наступит время для разговора об остатках краски.
— Стенку побелить желаешь? — громко спросил Бэт. Тэллоу был почти уверен, что на протяжении тридцати секунд перед этим тот свирепо шептал какие-то угрозы в адрес цветка.
— Я видел, что на некоторых предметах в квартире остались следы краски. И я хочу узнать побольше о том, что это за краска такая.
— Хм, — покивала Скарли, — а тебя послушать — ты и впрямь дело расследуешь…
— А я и… хотя нет. На данный момент я просто рассказываю себе одну историю…
Тэллоу обнаружил, что замолк на середине фразы. Потому что осматривался. Поэтому он не заметил, как Бэт и Скарли обменялись многозначительными взглядами, и едва не пропустил мимо ушей ее «Мы за тобой зайдем», когда напарники направились к лифту. А когда он обернулся, чтобы еще раз поблагодарить их, они уже уехали.
Он обошел макет квартиры. Кровати здесь никогда не было, а кухню его парень давно демонтировал. Здесь царили пистолеты. Поглядев себе под ноги, Тэллоу обнаружил кремневый пистолет в центре большой завитушки из других стволов. Эдакое солнце с яркой щелью козьего глаза посередине.
Да уж, криминалисты постарались на славу. Какая изобретательность! Молодцы! Все лежало ровнехонько там, где и должно было лежать. Вернувшись в «гостиную», Тэллоу посмотрел на все свежим взглядом. Перед входной дверью, естественно, пистолеты не выкладывали — ведь тогда ее невозможно было бы открыть. Встав в этот полукруг, Тэллоу отчетливо видел пустой участок пола ближе к середине комнаты. Попасть туда можно было, наступив по очереди на два просвета в сплошном пистолетном ковре. И каждый из этих просветов как раз мог вместить ступню.
Ну что ж, попробуем. Он добрался до пустой середины. Сел, скрестив ноги по-турецки. Из такого положения открывался прекрасный вид на стену рядом с дверью. Тэллоу сел и уставился в стену, сложив ладони на коленях. Всмотрелся в мозаику фотографий. Что-то же в этом есть… обязательно есть! Хотя сейчас он видит здесь исключительно узоры из пистолетов, тщательно выложенные психом, который безнаказанно убивал на Манхэттене людей десять, а то и все двадцать лет.
Нет, ничего он в этом не видит. Впрочем, пока не видит. И Тэллоу вернулся за своим кофе. Нет, озарение воспроизвести не получится. А жаль. А ведь тогда, в квартире на Перл-стрит, оно посетило его. Впервые! Может, поставить музыку какую-нибудь? Эмбиент с классическими мотивами… Тэллоу улыбнулся собственным мыслям: чего только не придет в голову. А что, может, и впрямь выяснить, что там из творений «Мьюзак» играло в лобби «Вивиси»…
Тэллоу вернулся в точку на виртуальном полу квартиры-симулякра, всмотрелся в фотографии орудий убийства и попытался понять, где он и что они такое на самом деле.