ГЛАВА 24

Этот день вымотал нас, и я с нетерпением ждал, когда мы доставим Кузнеца Лекарю, сдадим с рук на руки и можно будет расслабиться. Сегодня мы прошли первое боевое крещение как команда, и по традиции это дело надо было отметить. Жалко, конечно, что Петра Евгеньевича с нами не будет, но ему надо отлежаться, залечить раны. Мысленно он будет с нами, в этом я не сомневался.

— Как ваше самочувствие? — поинтересовался я.

Крюков посмотрел на меня, словно пытался понять, издеваюсь ли я или на полном серьезе интересуюсь, и ответил:

— Бывало и лучше. За правое дело пострадать — это в удовольствие.

Все произошло быстро, и я практически не видел как. Начало событий потом пришлось восстанавливать по общей картине. Мы двигались по маленькой улочке, окруженной трехэтажными домами с облупившимися фасадами и балкончиками с железными перилами и цветочными горшками. Я не узнавал эту улочку, раньше мне здесь ездить не приходилось. Почему Егоров выбрал именно этот маршрут, не знаю. А он уже и не скажет. Я сбросил скорость и плелся в хвосте полицейского «уазика». Внезапно водила Егорова прибавил скорость. Он собирался на зеленый перекресток проскочить. Нормальное решение. Вот тут их и подрезали.

Две машины выскочили на перекресток. Одна справа, другая слева. И остановились.

Водила ударил по тормозам. Представляю, какой мат стоял в салоне. Ребята не заподозрили ничего плохого. Они не ожидали такой беспредельной дерзости. Егоров полез из машины. Его старый друг Семен Казаков стал выбираться, намереваясь устроить разборку с наглыми водителями. В этот момент из преградивших дорогу машин появились стрелки. Их было пятеро. Все из «охваченных». Одеты в простую неброскую одежду. В руках они держали автоматы Калашникова. Не говоря ни слова, они открыли огонь на поражение. Ребята не успели сообразить, что случилось. Такого беспредела никто из них не ожидал. Казаков упал на асфальт. Его грудь была разорвана пулями. Егоров получил две пули в грудь, но его спас броник. Он упал на мостовую и попытался отползти за машину, на ходу вытаскивая пистолет. Но не уполз далеко. Один из стрелков перебил ему ноги. Егоров обернулся, приподнялся на локтях и пробовал отстреливаться, но получил пулю в голову и упал. Водитель «уазика» погиб на месте. Первая же пуля, расплескавшая лобовое стекло, пробила лоб. Он удивленно ойкнул и упал лицом на руль. Сидевший рядом с ним сержант Ваганов вывалился через дверь на асфальт, сдернул автомат с плеча и открыл огонь. Одного бойца из нападавших ему удалось подстрелить. «Кукла» дернулась, поймала несколько пуль в грудь и завалилась на капот машины. Но на этом удача сержанта Ваганова закончилась. Его хладнокровно расстреляли. Убийцы пришли в движение и направились к машине, не прекращая огонь. Они явно охотились не за полицейскими. У них другая цель.

Все это произошло за несколько минут. Общая картина была скрыта от нас, и пока не раздались первые выстрелы, я даже не пошевелился. Думал, что впереди произошла авария, с которой сейчас ребята быстро разберутся. Когда Ваганова убили на моих глазах, я уже с пистолетом в руках вылезал из машины. Когда расстреляли Егорова, я уже занял позицию под прикрытием автомобиля, а Боксер и Кощей встали с другой стороны. Василиса еще только вылезала. И я пожалел, что запретил им брать автоматы. С пистолетами против лавины огня тяжело нам придется. А ведь надо пробиться к «уазику» и забрать Кормчего. Без него все теряет смысл. Понятно, что «куклы» пришли за ним.

Я прицелился и выстрелил. Пуля ушла чуть выше головы «охваченного». Он подходил к расстрелянной машине справа. Боец пригнулся и тут же увидел меня. Они не ожидали появления нового противника. Двое развернулись ко мне и стали поливать огнем из автоматов. Я пригнулся и нырнул за машину. По пути ухватил Василису и втащил за собой. Иначе лежала бы она уже на асфальте, заливая его кровью. Боксер и Кощей успели сделать по выстрелу, но их тут же подавили огнем. Пришлось прятаться. Из машины не успел выбраться Петр Евгеньевич. Он упал на заднее сиденье и постарался забраться между сиденьями на пол. Я не видел, получилось у него или нет. Хотелось верить, что с Крюковым все будет в порядке. Ему и так сегодня досталось.

Я высунулся из-за машины. Практически вслепую выстрелил несколько раз. Надеяться, что мне удастся уложить кого-нибудь, глупо. И к тому же у меня кончились патроны. Пока я перезаряжался, Кощей и Боксер предприняли попытку прорыва к «уазику», но их порыв агрессивно затушили. Боксер поймал пулю в живот и рухнул на мостовую. Я не видел, жив он или нет. Кощею пришлось отступить. Он схватил Боксера за ворот и потащил за собой. Когда они оказались за машиной, я увидел, что Боксер дышит. Пуля пробила мякоть. На первый взгляд ничего серьезного. Но теперь для Лекаря у меня два пациента. Хреново работаем. И как только мы угодили в эту засаду? Откуда «куклы» узнали, что мы поедем по этой улице? Как они вообще нас вычислили?

Я выглянул из-за машины. «Куклы» уже стояли возле «уаза». Один выволок с заднего сиденья закованного в наручники Олега Кормчего. Вид у него, торжествующий. Он, похоже, знал, что его все равно вытащат. Вот же сука.

Трое «кукол» держали нас на огневом поводке. Лезть под пули, чтобы отбить оружейника, чистой воды самоубийство. Стоило мне поднять руку с пистолетом, как воздух от летящих пуль вскипал, так что можно было обжечься.

Ярость душила меня. Я с трудом удерживал себя в руках, чтобы не броситься в лобовую атаку. Понимал, что шансов у меня никаких. Но так хотелось закопать этих уродов в асфальт.

Того, что произошло дальше, никто из нас не ожидал. Даже сам Олег Кормчий. Он уже наслаждался запахом свободы, радостно смотрел на мертвые тела полицейских и рвался к машине, чтобы уехать подальше от этого кошмара, когда один из «охваченных» направил ему в живот дуло автомата. Я видел выражение глаз Кормчего. Ужас, появившийся на его лице. Он не верил, что такое возможно. «Куклы» приехали вытащить его, а тут такая вселенская несправедливость. В следующую секунду «охваченный» выпустил очередь прямо в живот оружейнику. Олег Кормчий хотел что-то сказать или закричать. Он открыл рот, но из него хлынула кровь, и в следующую секунду он умер. Лишь только после этого тело Кузнеца упало на асфальт.

Я видел это сам. Я не мог его спасти. Я не мог перестрелять этих уродов. Я мог только смотреть, как второй раз моя операция проваливается с треском.

— Как же так? — услышал я голос Василисы.

Мне нечего было ей ответить.

Покончив с Кормчим, «куклы» заторопились к машинам. Захлопали дверцы.

Я сорвался с места, выскочил на дорогу, обогнул «уазик» и стал стрелять как заведенный, пока обойма не издала сухой щелчок. Патроны кончились, а мне удалось только покалечить лобовое стекло на одной тачке да пробить переднюю пассажирскую дверцу в двух местах. Я отбросил в сторону пистолет и схватил автомат из рук мертвого Ваганова.

Тем временем два «Мерседеса» «охваченных» развернулись и стартанули вперед.

— Гладиатор, бегом за руль, — услышал я надрывный голос Петра Евгеньевича.

Я послушался его. Ребята уже рассаживались в салоне. Кощей помогал Боксеру устроиться на заднем сиденье рядом с Крюковым. Василиса заняла место рядом с водителем. И только тут выяснилось, что у нас потери. Петр Евгеньевич не смог укрыться от пуль. Поймал несколько штук и остался лежать, привалившись лбом к пассажирскому окну. На его лице застыла блаженная улыбка, словно он прощался с нами и говорил, ничего, не переживайте, я уже в лучшем мире.

Я крепко выругался. Опять я потерял своего человека. И ведь мы еще толком даже познакомиться не успели. В Крюкове чувствовался стержень. Он нравился мне, и со временем мы могли бы стать друзьями. Но война рассудила иначе.

Кощей аккуратно усадил Боксера рядом с Петром Евгеньевичем, сел сам и захлопнул дверцу. Я тут же втопил педаль газа в пол. Машина сорвалась с места как сумасшедшая. Я обогнул расстрелянный полицейский «уазик» и взял курс за «мерсами» противника.

Первым делом я активировал нейрофон и вызвал из памяти номер майора Щеглова. Я доложил ему о том, что произошло и где находится место преступления. Координаты я взял из «Схемы». Он только спросил, есть ли выжившие. Мне пришлось его расстроить. В этой мясорубке выживших не было. Его близкий товарищ Алексей Егоров погиб смертью храбрых, как и остальные полицейские. Щеглов сухо поблагодарил меня за информацию и отсоединился. Чувствовалось, что новость убила Дмитрича. Теперь он долго в себя приходить будет. И уж точно в ближайшее время ему попадаться на глаза не стоит. Пусть переварит случившееся и смирится. Он теперь в рапортах утонет. Вот когда разгребет всю бюрократию, связанную с гибелью его ребят, тогда можно будет и пообщаться. Если жив, конечно, буду.

Затем я набрал Шахматиста и доложил ему обо всем, что произошло. Новость о гибели Кузнеца и о провале нашей операции он воспринял спокойно. Я бы на его месте наорал, пригрозил бы страшными карами, из которых расстрел был бы самой легкой, а он невозмутимо выслушал меня и сказал: «Принято». Хотя, с другой стороны, работа у него такая, если он всю работу будет через себя пропускать, то скоро спечется и не будет у нас координатора. Я доложил ему, что преследую преступников, и получил тот же строгий ответ: «Принято». После этого Шахматист сбросил вызов.

«Мерсы» врага гнали вперед по улице с устрашающей скоростью. Казалось, еще чуть-чуть, и они взлетят. Пока им везло. Поймали зеленую улицу. Но долго это везение продолжаться не могло. К тому же они приближались к центру, а там в любое время дня и ночи от транспорта не продохнуть. Я с яростью жал на педаль. Еще чуть-чуть, и продавлю ей пол. Позади меня тихо матерился Боксер. Несмотря на свои раны, он держал в руках мертвое тело Петра Евгеньевича и не давал ему упасть и стукаться безвольной головой об окно.

«Охваченные» знали, что делали. Они подготовили пути отступления. В этом можно было не сомневаться. На очередном перекресте они неожиданно разделились. Одна машина ушла вправо, другая влево. Разделиться я не мог, поэтому свернул налево. Лучше поймать синицу в небе, чем упустить двух журавлей.

Задача максимум для меня — взять хоть одну «куклу» живой. Быть может, через нее мы сможем выйти на того, кто заказал это убийство. Меня мучил вопрос, почему они решили устранить Олега Кормчего? На основании его показаний я считал, что он возглавляет группу Кузнецов. Он самый главный оружейник. Через него проходили все поставки, а уж дальше поступали рядовым толкачам на улицах. И получается, Кормчий не был главной фигурой в этой схеме. Он был самым рядовым оружейником. Одним из многих. Или он все-таки был ведущей фигурой в схеме. Тогда его казнь означала, что для кукловода все люди, работающие на него, всего лишь винтики. Выкрутил, выбросил один и тут же заменил его на другой, пока и этот не придет в негодность. Это, черт побери, очень важный вывод. Для кукловода все люди «куклы». У него нет важных фигур. Любой элемент в цепочке заменим.

Я не заметил, как мы вылетели на Московский проспект в районе метро «Фрунзенская».