Глава 5
— Значит, художница, — промокнув губы салфеткой, сказал герцог Раванширский. Потом хитро сверкнул серыми глазами и вопросил: — А почему?
Я слегка растерялась и даже смутилась. Да, знаю, что вопрос банальный, но с ответом всё равно не нашлась.
— У Айрин идеальное чувство цвета, — неожиданно поддержал Вирдж. — И особенное видение мира. И талант!
— Ну, в таланте-то я не сомневался, — отозвался герцог, вновь поднося салфетку к губам. — Ведь других в ваш университет и не берут.
Будущий великий скульптор закономерно фыркнул — просто творческая среда она такая… творческая. А Стин тес Вирион улыбнулся и новый вопрос задал:
— То есть хочешь заниматься искусством профессионально?
Я, конечно, кивнула, и слегка опешила, обнаружив, что хозяин здешних земель неподдельно удивился. Нет, ну в самом деле, что такого? Особенно учитывая тот факт, что младший из его внуков нацелен на то же самое?
— Собираешься писать картины и продавать их на выставках? — продолжил Стин. — И работать с частными заказчиками? И… зарабатывать деньги?
Вот теперь я сообразила, к чему старик клонит, и тоже разулыбалась.
— В том, что женщина работает и зарабатывает, нет ничего ужасного, — сказала я. — Это полвека назад странным было, а сейчас…
Герцог Раванширский от моих слов отмахнулся и даже нос поморщил.
— Я знаю, — выдал он ворчливо. — Я не про то. У женщины, которая занимается искусством профессионально и зарабатывает деньги, сил на семью не остаётся. — И, строго прищурив один глаз: — Или ты вообще семью не хочешь?
Такая прямолинейность могла бы обескуражить, но… лишь вчера. А сейчас, после знакомства с «поросятами», я была готова ко многому. Поэтому вздохнула и ответила абсолютно спокойно:
— Хочу, разумеется.
— Но? — правильно уловив интонацию, подтолкнул герцог.
— Но и заниматься живописью хочется.
Хозяин замка откинулся на спинку кресла-каталки, в котором сидел, и недовольно поджал губы. Вот только взгляд серых глаз остался настолько хитрющим, что поверить в недовольство не получилось.
— Значит, выйти замуж ты готова, — задумчиво протянул он, — но не сейчас… А напомни-ка сколько тебе лет?
Я, конечно, сказала:
— Двадцать один.
— Ага, — хитро протянул герцог. — А учёба ещё три с половиной года продлится? Значит, к моменту окончания университета, тебе будет двадцать пять?
— Двадцать четыре, — поправила я вежливо.
— Так! — вмешалась в ситуацию маркиза. — Ваша светлость, прекращайте! Девочка приехала в гости, а вы допросы устраиваете. Где ваша вежливость?
— Я старый брюзга, — отмахнулся от замечания герцог. — Мне можно.
Леди Элва неожиданно скорчила герцогу рожицу, а тот… ещё более неожиданно ответил тем же. Ну а спустя секунду, вновь повернулся к «возлюбленной» младшего внука и поинтересовался:
— А двадцать четыре — это не слишком поздно?
— По нынешним меркам, вполне приемлемо, — ничуть не смутилась я.
Его светлость фыркнул и изучающе посмотрел сперва на Идгардра, потом на Осба, затем на Тунора с Селвом и, наконец, на Вирджина. Словно прикидывая! Будто сопоставляя возраст!
Но это… тоже было баловство. Ведь я, в силу происхождения, к числу невест, за которыми гоняются настолько родовитые семьи, никак не относилась.
Более того, союз со мной — однозначный мезальянс, и если в случае с Вирджем, который является младшим и пошел по творческой стезе, подобное ещё допустимо, то с остальными — точно нет.
— А папа у тебя юрист, — словно подслушав мысли, протянул герцог Раванширский. — Причём довольно неплохой. А мама выпускница института благородных девиц, и значит, воспитана ты достойно.
Очень хотелось оставаться невозмутимой, но я не выдержала — изумлённо заломила бровь. Потом послала суровый взгляд судье и ищейке — ведь это они поделились с дедом собранной на меня информацией.
— Ну, воспитание мы и сами видим, — подхватил Идгард. Невероятно довольный, буквально сияющий! — А наследственность — да, неплохая.
— Зато приданого, считай, нет, — встрял Осб. — Хотя, с другой стороны, а зачем оно нам?
Я от такого хамства, мягко говоря, опешила, леди Элва — тоже. Зато маркиз не растерялся…
— Осберт, — предельно строго окликнул сына он.
Младший судья Верховного суда слегка смутился и, сделав виноватое лицо, притворился, будто ничего не было. А вот старый герцог проявить тактичность не пожелал, заявил:
— Приданое — мелочь. Ценность девицы не в этом.
Хозяин замка замолчал и подал знак парочке замерших в отдалении слуг. Те сразу сорвались с места, принялись убирать блюда и менять тарелки. Через минут пять перед нами уже стояли кофейники и вазочки, наполненные весьма аппетитными пирожными.
— Ну вот, опять, — прокомментировал происходящее Селв. — Ради нас так не стараются…
— Угу, — поддержал Тунор.
Идгард же нарочито тяжко вздохнул и добавил шепотом:
— Потому что мы — не девочка.
Маркиза… нет, не вспыхнула, и не надулась. Просто погрозила старшенькому пальцем и тут же потянулась за вафельной трубочкой. Пока хватала сладость, успела подарить мне широкую улыбку и сказать:
— Айрин, не стесняйся.
Я, конечно, кивнула, но после атаки герцога Раванширского не стесняться не получалось. Более того, очень хотелось спрятаться под стол!
При этом я наивно полагала, что допрос окончен. Вот только, едва слуги отошли, а хозяин здешних земель отпил из чашки, услышала:
— Я одного понять не могу, — сказал герцог. — Молоденькая, хорошенькая, воспитанная, из благопристойной семьи, и… в Ристауне. Айрин, как так получилось?
Учитывая тот факт, что я как раз пыталась допить тот многострадальный стакан сока и опять едва не подавилась, очень захотелось сказать правду. То есть просто взять и признаться: в Ристаун я поехала именно для того, чтобы подпортить свою репутацию. Чтобы люди вроде вас смотрели с толикой снисхождения, и в качестве потенциальной родственницы даже не рассматривали!
А ещё добавить: кстати, желание профессионально заниматься живописью тоже отсюда. Ведь для таких, как вы, люди искусства могут быть интересны лишь в качестве исполнителя заказа или, в крайнем случае, друзей-приятелей. Но…
Нет, сказать такое я, разумеется, не могла. Пришлось соврать. Выложить заготовленную ещё полтора года назад версию:
— Университет в Ристауне — лучший. К тому же, этот город даёт огромные перспективы, ведь это культурная столица Империи. Там самые престижные галереи и именно туда едут самые состоятельные заказчики.
Герцог закономерно поморщился и взялся напомнить:
— У этого города слишком дурная репутация и, прости за прямоту, с девичьим благочестием она никак не сочетается.
Я беззаботно пожала плечами, а маркиза снова насупилась и попыталась призвать свёкра к порядку. Только герцог опять отмахнулся и новый вопрос задал:
— Айрин, неужели твои родители такому решению не препятствовали?
Говорить о том, что идея обучения в Ристауне принадлежит папе, я тоже не стала. Вздохнула и… вновь принялась лгать:
— Конечно, они были против, но я настояла, и родители согласились. В конце концов, это моя жизнь, и раз так, то мне и решать.
На сей раз герцог глянул скептически, а Тунор неожиданно нахмурился и даже открыл рот в явном намерении что-то сказать. Но потом передумал и, равно как и остальные, потянулся за пирожным.
— Значит, настойчивая и самостоятельная, — ещё более неожиданно включился в разговор лорд Джисперт. — А ведь хорошие качества.
— Качества отличные, — поддержал герцог. — Однако чтобы совладать с такой девушкой, нужен очень прочный стержень, и я не уверен, что у нашего Вирджина…
— Так! — взвизгнул упомянутый персонаж.
Вернее, не просто взвизгнул, но и взвился на ноги. Выглядел при этом настолько возмущённо, что показалось — ещё чуть-чуть, и пар из ушей пойдёт.
Именно в этот миг я поняла важное — весь это допрос был нацелен вовсе не на меня, а на Вирджа. То есть хозяин Раваншира с компанией пытались вывести из равновесия не гостью, а «младшенького».
Невзирая на все наши разногласия, сообщника стало жаль. Именно поэтому я вздохнула и решительно перевела тему.
— У вас великолепный замок, — обратилась к старику я. — Осберт и Селвин успели показать далеко не всё, но то, что я увидела, очень впечатляет.
Герцог отвлёкся от созерцания разгневанного Вирджа и улыбнулся, причём в обычной хитрой манере.
— Это ты ещё верхние галереи не видела, — отозвался он. — С них открывается такой замечательный вид!
Разговор действительно свернул в обычное, нейтральное русло, и это было чудесно. О случившейся перепалке напоминало лишь громкое сопение моего сообщника, который теперь походил на нахохленного воробья.
Зато встряска подействовала очень здорово! Едва допили чай, Вирдж ухватил меня за руку и, проигнорировав возмущённые возгласы братьев, бодро потащил в неизвестном направлении. Как вскоре выяснилось, вёл в святая святых — в свою студию.
Вот тут моё сердце по-настоящему растаяло… Взгляду предстал огромный зал с гигантскими, лишенными всяких гардин окнами, и частично заставленный всякой всячиной — от эскизов и картин, написанных Вирджем, до всевозможных заготовок и незавершенных скульптур.
Но главным поводом для счастья был великолепнейший вид, который из этих окон открывался. Заснеженный, залитый солнечным светом мир!
Увидав эту красоту, я простила синеглазому бабнику всё! И одновременно ужасно обрадовалась, что мы одни, что посторонние мою реакцию не видят.
А она была совершенно неадекватной — я сперва выдохнула, потом взвизгнула и со всех ног помчалась к окнам, чтобы остановиться в десятке сантиметров от стекла и застыть с распахнутым ртом.
Вирдж отнёсся с пониманием. Более того, сообщник довольно крякнул и шустро направился в дальний, особо захламлённый угол.
К моменту, когда ступор прошел, и я смогла оторваться от созерцания заснеженного мира, рядом уже стояли три мольберта. А Вирдж, не скрывая довольной улыбки, махнул рукой и заявил:
— Выбирай!
— А подрамник для холста найдётся? — тут же поинтересовалась я.
Парень насмешливо фыркнул и, окинув внимательным взглядом свои закрома, в другой, противоположный первому, угол направился. Забубнил там, зашуршал, а спустя ещё несколько минут, мне предоставили не только подрамники, но и стопку уже загрунтованных холстов. И зачем я, спрашивается, свои везла?
— Выбирай, — поигрывая новеньким гвоздемётом, повторил Вирдж.
Ну а едва я определилась с размерами подрамника, принялся лично натягивать холст.
Такая забота была очень приятна.
Не хватало лишь одного — моего чемоданчика с карандашами, грифелем и красками. То есть тут, в мастерской, все инструменты, конечно, имелись, но своё как-то привычнее и оттого лучше.
— Сейчас принесут, — услышав о проблеме, заявил Вирдж. Временно отложил гвоздемёт и отошел, чтобы позвонить в колокольчик, вызывая слугу.
Я тоже отошла — вернулась к окнам и вновь застыла. Стояла и впитывала этот невероятный пейзаж, эти лучи холодного зимнего солнца.
Оставалась малость — успеть запечатлеть хотя бы часть этого великолепия. И надеяться, что завтра утром погода будет такой же. Что этот чудный вид повторится, и мне не придётся ждать слишком долго, чтобы продолжить работу.
Остаток дня пролетел неуловимо быстро — я даже не заметила, как это случилось. От холста отвлеклась лишь тогда, когда над миром начал сгущаться сумрак, а мастерская озарилась светом множества ламп.
Сообщник всё это время был здесь же, со мной. Сперва расхаживал по мастерской, рассматривая свои старые заготовки, а потом принялся корпеть над новым эскизом.
Я, заметив в руках Вирджа лист бумаги и карандаш, сразу вспомнила про обещанный бюст и напряглась. Но короткая разведка с заглядыванием через плечо опасения развеяла — оказалось, Вирдж вдохновился не мной, а предстоящим праздником. Он рисовал шута, танцующего в венке из еловых веток. По эскизам фигура получалась очень сложной, но занимательной.
Когда я отложила палитру и кисти, Вирдж, который уже не рисовал, а корпел над куском глины, своё занятие тоже оставил. И кивнул на расположенный в отдалении столик — тот, где стояли остатки поданного нам обеда, а ещё чайник и магическая горелка.
Причём обед мы не просили, но леди Элва проявила инициативу — прислала горничных. К счастью, нам предложили не суп, а бутерброды и закуски, к которым прилагалась записка: «Дети! Только попробуйте не поесть!»
Отказать при такой постановке вопроса было совершенно невозможно, и мы, разумеется, перекусили. А теперь Вирдж активировал горелку, чтобы выпить чаю, закончить рабочий день.
Пока сообщник старался, я стянула выданный мне фартук и принялась вытирать руки пропитанной растворителем салфеткой. Затем осматривать платье на предмет пятен, которые, учитывая ограниченное количество одежды, были крайне нежелательны.
Ровно в тот момент, когда я изогнулась, пытаясь осмотреть себя сзади — просто в пылу работы можно испачкаться в самых неожиданных местах, — дверь плавно приоткрылась, и в студию заглянул Селвин.
Он молниеносно оценил обстановку, и в следующую секунду дверь открылась уже полностью, а на пороге появился не один поросёнок, а вся великолепная четвёрка.
— Ну наконец-то! — воскликнул Осб.
— Мы уже и не надеялись, что вы закончите, — добавил Селвин.
Вирдж сразу нахохлился и, развернувшись к двери, сказал ворчливо:
— Если кто-то забыл, то напомню, это моя личная территория, и я вас сюда не приглашал.
— Ой, да ладно тебе, — отмахнулся Идгард.
А Тунор вытащил из-за спины бутылку вина и добавил:
— Смотрите, что у нас есть.
Вирдж нахохлился сильней, однако возмущаться прекратил. Четвёрка поросят этим молчанием сразу воспользовались — дружно ввалились в студию и направились к нам.
А оказавшись в нескольких шагах, столь же дружно траекторию движения сменила! Устремилась не к столу, где уже закипал установленный на магическую горелку чайник, а к моему мольберту.
Остановились братья почти синхронно, и замерли, рассматривая очень далёкую от завершения картину. Осберт склонил голову набок, Селвин важно сложил руки на груди, Тунор хмыкнул, а Ид сказал:
— А ведь действительно неплохо.
Мой «возлюбленный» выразительно скривился и парировал:
— А ты сомневался?
— Конечно, нет, — заявил ищейка. И после короткой паузы: — В чём сомневаться? Я-то картины Айрин уже видел.
Брови упомянутой художницы плавно взлетели на середину лба, а лицо вытянулось. К счастью, я оказалась не единственной, кого огорошило это заявление — удивились вообще все.
— Когда ты успел? — в голосе Осберта прозвучало возмущение. Словно без него, без судьи, Идгард видеть мои работы никак не мог.
— Когда в Ристаун ездил, — ответил Ид.
— А ты ездил в Ристаун? — продолжил изумляться судья.
— В конце осени, в связи с одним из расследований, — пояснил ищейка. — В перерывах между общением с воротилами чёрного рынка и парой зарвавшихся алхимиков, я несколько раз заглядывал к Вирджу. В университетскую галерею тоже зашел.
— И чего там? — спросил Тунор.
— Картины, скульптуры, — озвучил очевидное Ид. — А на каждом экспонате табличка с указанием автора.
Я ощутила, как по спине побежал холодок. Правда, причина крылась вовсе не в том, что Ид поинтересовался моими работами. По нервам ударило другое — напоминание о должности «старшенького».
Одновременно возникло желание повернуться к сообщнику и, взяв того за ворот рубахи, спросить — ты почему не предупредил?! И стало очень жаль, что во время вчерашнего разговора я этот момент упустила. Вот просто упустила и всё. Другие события оказались ярче, затмили эту информацию.
— Ну а, учитывая все рассказы Вирджа, — продолжил Ид, — не заметить фамилию тан Риниан, я, конечно, не мог. Так что…
Идгард отступил от мольберта и обернулся, демонстрируя нам прямо-таки сияющую физиономию. Его радость оказалась настолько заразительна, что я тоже улыбнулась, и даже оттаяла слегка.
— Ты не говорил, что заходил в галерею, — буркнул Вирдж.
Ищейка пожал плечами, мол — да, и что такого? И обратился уже не к нам, а к адвокату:
— Тунор, что там с вином? Открываешь или как?
Вот теперь от мольберта отлепились все…
Осб сверкнул белозубой улыбкой и направился к непрезентабельного вида шкафчику, стоявшему в отдалении, а Тунор безжалостно сломал керамическую печать и, ловко ударив по донышку, выбил пробку.
Уж чего, а вот таких фокусов я не ожидала. Только не от потомственных аристократов! Впрочем, учитывая все остальные повадки братьев…
— Ага, — донеслось от шкафчика. — А вот и бокалы!
Тот факт, что в мастерской есть отдельный шкаф с чистыми бокалами, а также уверенность, с которой Осберт искал посуду, намекнул — на «личной территории Вирджина» эти гости бывают часто.
Правда, вот это, в отличие от процесса откупоривания бутылки, не удивило. Ну да, бывают. И что?
Ещё несколько минут, и пространство наполнилось красивым перезвоном. А едва выпили, Идгард подарил новую сиятельную улыбку и спросил:
— Ну что, вам ещё не надоело врать?
Вирдж тут же насупился и глянул исподлобья, однако протестовать, утверждая, будто наши отношения — не фикция, не стал. Ну а я… улыбнулась и, сделав ещё один глоток вина, отрицательно качнула головой.
Потом добавила вслух:
— Нет. Нас всё устраивает.
Идгард такого ответа точно не ждал и изумлённо заломил бровь. Но спустя секунду развеселился и, переглянувшись с братьями, спросил:
— А вы понимаете, чем это грозит?
Мы, конечно, понимали, и одновременно верили, что долго это не продлится. Ведь если жертва не сопротивляется…
— Лучше признайтесь, — заявил Осб.
— И что тогда?
Удивительно, но судья растерялся — словно вообще об этом не думал, и согласия нашего не предполагал.
Зато старший поросёнок, Идгард, сориентировался быстро…
— Тогда будем жить в мире и согласии, — заявил он.
— То есть отстанете от нас? — уточнила я. — Полностью и бесповоротно?
Вот теперь «старшенький» тоже задумался, только зря. Смысл размышлять, если ответ моментально проступил на лице? Вернее, на лицах всей белокурой четвёрки…
Как итог, все притворились, будто ничего не предлагали. Словно мы с Вирджем уже сказали самое категоричное «нет»!
А ещё к нравоучениям перешли…
— Врать маме — это очень плохо, — сообщил Тунор. — И оставить вашу ложь безнаказанной мы, конечно, не можем.
— Не поразвлекаться за наш счёт тоже сложно? — съехидничала я.
В ответ поймала уверенный кивок и уже четыре широченные улыбки. Глядя в счастливые лица высокопоставленных оболтусов, я не выдержала и вздохнула. И спросила уже серьёзно:
— Зачем вам это всё?
— А почему нет? — отозвался Идгард.
— К тому же, наш Мелкий упускает отличную девушку, — добавил Осберт. — А мы, если помнишь, совершенно неженаты.
Я закатила глаза и испытала огромное желание обозвать младшего судью Верховного суда Империи дураком. Ну и что, что они неженаты? Я-то тут при чём?
— Я…
— Дочь юриста, — верно угадав мысли, перебил Селвин, — и, по идее, мы не пара. Но ты очень понравилась нашей маме. К тому же твою кандидатуру одобрил дед.
— Что?! — нет, я действительно не поняла.
— Дед, — повторил уже Тунор. — Он человек жесткий и очень ценит людей с характером. И то, как ты держалась за завтраком, как реагировала на всё происходящее…
— Издеваетесь? — всё-таки перебила я.
Четверо блондинов расцвели новыми улыбками и, вопреки ожиданиям, отрицательно замотали головами.
— Мы серьёзно, — сказал Селв. — И если ты в кого-то из нас влюбишься…
— Не влюблюсь, — заверила я хмуро.
Моя категоричность вызвала самую дурацкую реакцию — мужчины зафыркали, непрозрачно намекая, что кто-то очень и очень наивен. Это стало последней каплей — я залпом допила остатки вина и, отставив бокал на стол, отправилась к мольберту. Хотела посмотреть на картину ещё раз, дабы понять, что удалось, а что придётся завтра исправить.
В том же, что касается внимания со стороны ушлой четвёрки… Да пусть! В конце концов, переходить границы они не будут — им статус не позволяет. А всё остальное я как-нибудь переживу.
В крайнем случае, пойду и признаюсь леди Элве. Объясню, что ориентация у Вирджина самая что ни на есть традиционная, а потом соберу чемоданы и уеду домой. Благо, денег на билет до Демстауна хватает.
Ужин прошел очень спокойно. Настолько, что я даже удивилась.
Старый герцог был предельно вежлив и тактичен, братья — милы и учтивы, а Вирджин демонстрировал самую неподдельную заботу.
После ужина все переместились в гостиную, куда подали чай… Впрочем, пить этот чай пожелали только мы с леди Элвой. Мужчины выбрали другие напитки, более крепкие, и это вызвало у меня невольное напряжение. Я начала ждать скорого падения уровня культуры и новых подколок.
Однако поросята и главный свин в лице герцога Раванширского продолжали держаться очень достойно, и о гостье почти не вспоминали. Зато леди Элва забыть о моём присутствии точно не могла, более того, тут же ситуацией воспользовалась.
Маркиза уселась рядом, лично наполнила мою чашку чаем, а потом спросила:
— Как прошел день?
Дежурный вопрос был лишь поводом для начала разговора, и увиливать я, конечно, не стала, даже наоборот, потому что мысль о беседе с маркизой была приятна. Я точно знала — уж кто, а леди Элва в неудобное положение не поставит. И вот эти ожидания полностью оправдались.
Сперва мы обсудили мои впечатления от замка, потом погоду и природу. Затем соскочили на тему модных кружев, а когда чашки наполнились в третий раз, маркиза принялась развлекать гостью историями из детства Вирджа.
Будучи мамой, маркиза совершенно не стеснялась, а я очень скоро поняла — теперь мне тоже есть чем синеглазого красавчика шантажировать! Один только рассказ о том, как этот талантливейший скульптор, будучи младенцем, описал фаворитку нашего императора чего стоит.
Причём вот таких историй в запасниках леди Элвы оказалось великое множество. Добавить сюда моё хихиканье и неподдельный интерес, и всё, маркизу было не остановить!
Действительно не остановить, хотя осознавший ситуацию Вирдж честно пытался! Он ужасно раскраснелся, даже кулаками в какой-то момент потряс, но… нет, молчать о его детских подвигах леди Элва не желала.
Пусть мужчины сидели чуть обособленно и вели какие-то свои разговоры, однако некоторые моменты нашей беседы слышали… Герцог с лордом Джиспертом отнеслись спокойно, а вот Идгард, Осберт, Тунор и Селв ситуацию осознали и явно порадовались тому, что в роли возлюбленного выступают не они, а Вирдж.
Лица у поросят были такими, что моё хихиканье перешло в хохот, а в сердце вспыхнула надежда, что вот теперь-то все их сомнительные ухаживания и закончатся! Но… нет. Ребята оказались рисковыми — утро нового дня началось, как и в прошлый раз, со стука в дверь и букета роз.
Розы были белыми, с тонким алым кантиком по краю лепестков. А принёс букет не кто иной, как адвокат — Тунор.
Причём выглядел визитёр очень стильно — узкие штаны, начищенные сапоги, белоснежная рубаха с выразительным кружевным жабо и камзол. До образа героя-любовника, продемонстрированного вчера Селвином, конечно, не дотягивал, но было видно, что Тунор старался.
Я к моменту появления блондина успела и одеться, и причесаться, и даже насладиться открывающимся из окна комнаты видом. Букет, протянутый мне тут же, до всяких «привет, крошка», тоже приняла.
Зато потом не сдержалась… Привалившись к дверному косяку, я окинула представителя семейства тес Вирион пристальным взглядом и, приподняв брови, спросила невинно:
— А почему ты?
— То есть? — отозвался растерянный таким приёмом Тунор.
— Мне думалось, что сегодня очередь Идгарда, — стараясь не рассмеяться, пояснила я. — Ведь он старший.
Увы, но мою несерьёзность заметили. Тунор сощурил глазища, глянул укоризненно. А я беззаботно пожала плечами и, подарив мужчине улыбку, отправилась ставить букет в воду — благо, вчера горничная ещё одну вазу принесла, а я заранее налила в эту вазу воды.
Пока занималась цветами, Тунор покорно стоял на пороге, и вторгаться в отведённое мне пространство не пробовал. Зато едва вышла из комнаты и прикрыла дверь, адвокат нагло поймал мою руку и водрузил на собственный локоть.
Я, конечно, глянула строго, однако мужчина от моего возмущения отмахнулся.
— Пойдём! — озарив мир белозубой улыбкой, заявил он. — Я тебе та-акое покажу…
И действительно показал. Провёл совершенно иным маршрутом, нежели тот, которым гуляли вчера. Моему взору вновь представились величественные залы, сочетающие дворцовую роскошь и аскетизм древних времён, лестницы, статуи, колонны и гобелены.
Несколько раз очень хотелось повести себя как настоящая деревенщина — распахнуть рот и застыть в полном неверии. Просто красота действительно была сказочной. Чувство эстетизма то ликовало, то норовило упасть в счастливый обморок.
В том же, что касается спутника, он держался предельно вежливо. Даже лучше, чем предыдущие экскурсоводы — Осберт и Селв. Впрочем, какого-то иного поведения я и не ждала, ведь шутки шутками, но высокого положения и воспитания никто не отменял.
К концу прогулки, которая заняла тот же час, я совсем расслабилась, а когда Тунор указал на коридор, ведущий к столовой, разулыбалась. Правда, прежде чем мы в этот коридор вошли, адвокат вновь поймал мою руку и водрузил на собственный локоть. А когда попыталась провернуть уже знакомый фокус — то есть убрать руку и спрятать за спину, — Тунор не позволил. Он крепко прижал мою ладошку и заявил:
— Цыц, птичка! Не трепыхайся.
Я, конечно, не выдержала. Разумеется, закатила глаза и даже застонала. Увы, но подобную смену настроений видела уже не раз!
— Почему? — спросила вслух. — Почему, как только наступает время появиться на публике, вы все превращаетесь в хамов?
— Да разве же это хамство? — искренне изумился спутник.
Я не ответила — вновь закатила глаза. Ну а Тунор наклонился и шепнул:
— Айрин, можно тоже вопрос задам?
И раньше, чем успела осознать и кивнуть…
— Я не знаком с твоим отцом лично, но я присутствовал на нескольких процессах по делу о загрязнении окружающей среды Демстаунской фабрикой магических ламп… Твой отец был в команде обвинителей, и знаешь, он точно не из тех, на кого можно надавить.
Я не поняла. Нет, в самом деле. Экскурсовод это недоумение заметил и пояснил:
— Вчера, за завтраком, ты сказала, что родители были против отъезда в Ристаун, но ты настояла. Учитывая характер твоего отца… прости, но как-то не верится.
Да, вот теперь я сообразила. Более того — внутренне дрогнула. Однако нашла в себе силы выдать новую улыбку и сообщить:
— На работе папа другой, не такой, как дома.
Тунор скептически прищурился, а я улыбнулась шире прежнего и добавила:
— С нами папа очень мягкий, от него только Нилсу достаётся.
— Нилс? Это твой брат? — уточнил Тунор.
Я, разумеется, кивнула, и слегка наморщила нос, потому что скепсис Тунора никуда не делся. Меня одарили новым изучающим взглядом, причём весьма подозрительным.
Пришлось… выдавить очередную улыбку и притвориться, будто меня эта подозрительность не задевает. Будто все и каждый, кто видел папу, реагируют так же. Словно Тунор не первый, кто усомнился в гипотетической мягкости отца.
К счастью, продолжать тему адвокат не стал, а через несколько секунд вспомнил о великой миссии ловеласа и засиял как та самая магическая лампочка. Он ввёл меня в столовую с таким видом, словно я не с Вирджем, а с ним, с Тунором «встречаюсь».
Семейство, равно как и вчера, было уже в сборе, однако отреагировало на наше появление иначе…
— Ну во-от, — протянула леди Элва. Потом повернулась и обратилась уже к Вирджу: — Тебе не стыдно?
— Мне? — отозвался лже-возлюблённый. Голос прозвучал настолько сонно, что, кажется, всем окружающим захотелось зевнуть.
— Тебе, тебе, — поддержал супругу молчаливый лорд Джисперт. — В замке гостья, а ты, вместо того, чтобы уделять ей внимание, отсыпаешься.
Сидящий во главе стола герцог лепту тоже внёс:
— Слишком много клювом щёлкаешь, — сообщил «младшенькому» он. — Смотри, как бы девчонку не увели.
Про «увели» я уже слышала, и не раз, поэтому не впечатлилась. Лукавые ухмылки, украсившие физиономии поросят, откровением тоже не стали. Вежливо улыбнувшись всем присутствующим, я проследовала к столу и заняла отведённое мне место.
Села, чтобы услышать ворчливое, от Вирджа:
— Как погуляли?
Смущение? Не было такого! Я повернулась к сообщнику и сказала примирительно:
— Если хочешь, то завтра экскурсию проводишь ты.
Вирдж задумался в явной попытке сообразить, сумеет ли подняться на час раньше обычного, но решить не успел — в нашу идиллию вмешался Идгард.
— Извините, но завтра не получится, — сказал старший из братьев. — Завтра утром с Айрин гуляю я. А ты, — кивок на Вирджа, — и так больше всех с девочкой видишься. Поэтому… имей совесть.
Будущий великий скульптор искренне опешил, я тоже рот в изумлении приоткрыла. Однако наша реакция — так, мелочь. Удивление старшего поколения семейства тес Вирион, вот что важно!
Да-да, леди Элва, лорд Джисперт и герцог Раванширский дружно застыли, а их лица вытянулись. Когда же первая волна шока схлынула, троица повела себя совсем не так, как ожидалось.
Никакого возмущения! Никакой попытки призвать Ида и остальных к порядку! Вместо этого маркиза и лорды переглянулись, причём уже не удивлённо, а как-то заинтригованно.
Осознав произошедшее, я прикрыла глаза и молчаливо застонала. Только не говорите, что у нашего цирка появились новые зрители! Я такого не переживу!
Очень захотелось спросить — почему?! Почему вы не желаете вмешаться и приструнить своих отбившихся от рук оболтусов? Но… нет, я всё-таки промолчала. Просто вопрос был несколько странным, а старшее поколение… они же и так, без всяких подсказок, видели.
— Так, ладно, — сказал лорд Джисперт. — Предлагаю отложить разговоры и поесть.
— Кстати, да, — поддержал сына герцог Раванширский.
Леди Элва тоже лепту внесла:
— Завтрак вот-вот остынет.
Разговоры действительно закончились, а все присутствующие потянулись за блинчиками, салатами и прочими поданными на завтрак вкусностями. Тишину нарушало лишь возмущённое сопение будущей звезды мира искусства — Вирджина тес Вириона.
