Экспансия Рима на территории Италии была впечатляющей. Рассматривая его завоевания в ярком свете потрясающих успехов огромной империи первых веков новой эры, которая занимала более 5 млн кв. км, и принимая как должное, что Италия вся была «римской», мы можем недооценить уникальность трансформации маленького городка у реки Тибр (в 509 г. до н. э.) в государство площадью более 12 500 кв. км к 290 г. до н. э., контролирующее по крайней мере половину территории полуострова, а затем и больше. Как такое могло произойти? И когда?

Ничего примечательного в отношениях Рима с соседними странами, насколько известно, до 400 г. до н. э. не наблюдалось. Торговые отношения с обширным Средиземноморским регионом можно назвать типичными для итальянских городов. Прямые связи были в основном локальными, среди партнеров выделялись сообщества латинян к югу от Рима, имевшие с римлянами общий язык, общих предков, некоторые общие праздники и святые места. Можно предположить, что к концу VI в. до н. э. римляне в какой-то степени подчинили себе часть латинян. Цицерон и Полибий (греческий историк, тонкий наблюдатель жизни Древнего Рима, он сыграет заметную роль в следующей главе) утверждали, что видели документы, или «договоры», того времени, которые показывали, что Рим занимал ведущую позицию в том маленьком, мало кому известном латинском мире. Как мы уже видели, в истории V в. до н. э. упоминаются ежегодные вспышки военной активности, но в весьма ограниченном масштабе, как бы ни превозносились они в позднейшие времена. Проще говоря, если бы десятилетия напролет приходилось ежегодно терпеть убытки в живой силе и материальной части, небольшой городок Рим не выжил бы.

Перемены настали где-то в начале IV в. до н. э. Можно выделить два события, сыгравшие ключевую роль в этой истории или, скорее, мифе: захват римлянами близлежащего города Вейи под предводительством Камилла в 396 г. до н. э. и захват Рима галлами в 390 г. до н. э. Что стоит за навязчивым конфликтом с Вейями, сейчас сказать невозможно, но в римской литературе этот сюжет подается как италийский эквивалент Троянской войны: десятилетнее осаждение Вей приравнивалось к десятилетнему осаждению Трои; внезапное и победоносное появление римлян через подземный ход под храмом Юноны уподоблялось трюку с троянским конем. Но на самом деле все было намного скромнее. Это нельзя считать конфликтом двух супердержав: Вейи были процветающим городом, чуть меньше Рима, лишь в 15 км от него на другой стороне Тибра.

Последствия захвата Вей были значительны, хотя, возможно, и не в той степени, о которой пишут римские авторы, сообщавшие о потоке рабов, скота, имущества жителей в качестве трофеев и полном разрушении города. 350 лет спустя поэт Секст Проперций нарисовал печальную картину запустения в современных ему Вейях, где остались только овцы и несколько «праздных пастухов». Это выглядит скорее как предостережение об опасностях поражения, чем точное описание (Проперций, возможно, никогда даже не бывал в тех местах), причем данные раскопок говорят совсем о другом. При этом, безусловно, после взятия города могли быть и ужасное мародерство, и обращение населения в рабство, и появление новых поселенцев. Однако местные святилища продолжали свою деятельность в прежнем режиме, города уцелели, хотя, возможно, сократилось население. Данные о жизнедеятельности соседних сельских хозяйств говорят скорее о непрерывности местной истории, чем о ее насильственном прекращении.

Важные изменения произошли, но суть их в том, что Рим аннексировал Вейи и земли вокруг них, сразу увеличив свою территорию приблизительно на 60 %. Вскоре после этого появилось четыре новые трибы римских граждан, включавшие Вейи, их коренных жителей и новых поселенцев. Есть упоминания и о других важных новшествах примерно того же времени, и, вероятно, они были взаимосвязаны. Ливий утверждает, что в преддверии осады римским воинам впервые была выдана плата из налогов с граждан. Неизвестно, насколько точно это высказывание отражало действительность (и платили им заведомо не монетами), но это демонстрирует движение в сторону более централизованной армии и отказа от частной формы ополчения.

За победой скоро последовало поражение. Предание рассказывает, что в 390 г. до н. э. отряд галлов – возможно, это была часть племени галлов, перемещавшаяся в поисках новых земель, или, что более вероятно, речь идет о хорошо обученных наемниках, искавших работу на юге, – разгромил римскую армию у реки Аллия, недалеко от Рима. Римляне обратились в бегство и укрылись в городе, а галлы, торжествуя, направились к городу. Одна апокрифическая история повествует о том, как однажды «благородный» плебей с многозначительным именем Марк Цедиций (Caedicius по латыни значит «предвещающий беду») услышал голос неизвестного божества, который предупредил его о приближении галлов, но предсказаниям плебея не вняли из-за его низкого происхождения. Печальные последствия такого снобизма послужили уроком для патрициев: боги общаются и с плебеями.

Традиционное повествование довольно экстравагантно освещает ход событий во время взятия галлами Рима, с разнообразными примерами героизма, скрашивающими картину всеобщего разрушения. Еще один бедолага продемонстрировал плебейское благочестие, когда высадил жену и детей из своей повозки, чтобы освободить место для весталок, которые эвакуировали святыни и талисманы в безопасное место в близлежащем городе Цере. Многие пожилые аристократы решили встретить неизбежное, сидя терпеливо дома. Галлы даже сначала приняли их за статуи перед тем, как убили всех. Но тут Камилл, отправленный ранее в ссылку за якобы присвоенные трофеи, вернулся как раз вовремя, чтобы помешать выплате непомерной дани галлам, а также чтобы отговорить соотечественников от затеи бросить город и переселиться в Вейи. Он энергично взялся за восстановление Рима. По крайней мере, такова одна из версий. В другом, менее героическом изложении этого эпизода галлы удалились с триумфом, получив выкуп.

Это еще один пример преувеличений в римской исторической литературе. Из разнообразных исторических сюжетов, обильно представленных в культурной памяти римлян, можно было извлечь важные патриотические уроки: о приоритете государственных потребностей над семейными, о мужестве даже перед лицом поражения и об опасностях, поджидающих тех, кто думает, что ценность города можно измерить золотом. Ощущение катастрофы настолько сильно укоренилось в народном воображении, что некоторые непреклонные консерваторы использовали это в 48 г. как аргумент против предложения императора Клавдия включить галлов в состав сената. Однако не обнаружено каких-либо археологических свидетельств того страшного разрушения, каким его воображали себе римляне в последующие времена. Если только не трактовать остатки пожарищ, датируемые теперь 500 г. до н. э., как следы неистовства галлов столетие спустя, как ранее предполагали археологи.

28. Рисунок начала XX в. (выполненный по более ранней фотографии), запечатлевший руины Сервиевой стены возле Центральной станции Римской железной дороги. Секции этого оборонительного сооружения до сих пор встречают пассажиров, прибывших на современный вокзал Термини, хотя сейчас они скрыты за унылыми металлическими конструкциями

Единственный заметный в римском ландшафте след тех событий – мощная оборонительная городская стена, некоторые впечатляющие секции которой еще видны на поверхности. Ее построили вскоре после нашествия галлов из очень прочного камня, добывавшегося на новой территории возле Вей. Но для особого отношения к этому бесславному периоду истории у римлян были весомые основания: с тех самых пор они опасались нападения со стороны Альп. Поход Ганнибала стал самым большим потрясением такого рода, но не единственным. Пламя пожаров уничтожило все источники надежной информации о ранней истории Рима и, таким образом, обозначило начало «новой» истории в представлении античных авторов. Легко объясняется и то, почему в поздней Республике Рим при всей своей мировой славе был городом с такой непригодной для жизни планировкой, «муравейником» с лабиринтом узких хаотичных улочек: римляне должны были спешно отстраиваться после нашествия галлов. Начиналась новая страница в истории отношений Рима с внешним миром.