Глава девятая

Оскар и Роза зажили прежней, спокойной жизнью в маяке. Этот случай научил их ценить еще больше каждое мгновение, каждый проведенный друг с другом день. Роза осознала, что мужу нужно верить всегда, даже когда весь мир плывет по течению, а Оскар встал и пошел против него.

Эта ситуация сблизила их.

– Лист был чистым, когда Франсуаз достал его и мне показал…

Оскар засмеялся.

– Он простоял больше месяца за кулисами, я думаю, что за это время он мог подменить в своем нагрудном кармане рисунок.

– Все так просто, – подвела итог она.

Они лежали с открытым окном и слушали бушующий океан. В этом доме больше не было призраков и чувства опасности. Напротив, этот маяк стал для них еще роднее и безопаснее, чем был прежде.

– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, любимый.

– Верный вопрос ты задала тогда этому псевдосумасшедшему гению. Ты все еще слышишь океан?

– Слышу.

– И я его слышу. А больше ни о чем не беспокойся.

Этим утром Оскар принес домой ананас, разрезал его на части и подал к завтраку. Они сидели на матрасе с открытым окном и смеялись. Оскар рассказывал Розе, что люди забавно смотрелись бы, если бы океан был прозрачным, как воздух. Он показывал на своем примере, как выглядели бы люди со стороны, купаясь в океане.

Они обсуждали самые разные вещи, например, вчера на набережной Роза услышала от проходящих мимо, как те обсуждают маяк.

«Я слышал, что те, кто живут в маяке, не имеют горячей воды, а чаще всего и света. А еще я слышал истории, как люди, живущие там, слышат ночью голоса утопленников. Каждую ночь, а затем сходят с ума…» – травил байки своей подруге какой-то итальянец, показывая пальцем на горевший в башне свет.

Роза и Оскар улыбались друг другу, вспоминая, как они изгнали из маяка всех нечистей за раз.

Да, действительно, горячая вода была не всегда, и часто ее приходилось ждать, спуская струи холодной. Но к этому они быстро привыкли и даже не считали это существенным недостатком маяка. Свет был везде и всегда.

– Не знаю, как ты, а я голоса утопленников не слышал, – прокомментировал за завтраком Оскар. – Единственные голоса, которые я слышу иногда, так это ночных влюбленных-романтиков на соседнем пляже, они могут иногда разговаривать до утра.

– А иногда так громко, что мешают спать, – подметила Роза. – Они, наверное, не догадываются, что рядом кто-то живет, осматривают пустой пляж и думают, что они остались с океаном наедине.

– Это как нужно говорить, чтобы было слышно на четвертом этаже, – задумался, доедая свой ананас, Оскар.

– Океан настолько шумный, что приходится кричать, – сказала Роза. – Это для нас с тобой он с каждым днем становится тише, а людям, приехавшим к нему впервые после длительной паузы, кажется, что его невозможно перекричать.

– А ты бы сама смогла перекричать океан?

– Я каждый раз его перекрикиваю, общаясь с тобой.

– А мне кажется, что мы говорим с тобой шепотом.

– Так и есть…

Вечером неизвестно какого дня, Оскар купил в винном магазине отменное полусухое вино. Он пригласил Розу провести с ним вечер на пляже, сидя на шелковом покрывале с хрустальными бокалами в руках.

– За тебя, мое мгновение, – поднял бокал Оскар.

– За меня, – произнесло Мгновение, а затем послышался звон хрусталя.

Единственный холодный ветер, который не опасен, так это морской – он согревает тело изнутри.

– Прислушайся, Роза… – шепотом сказал Оскар. – Ты можешь от этого шума отделить другие звуки этого мира, отодрать их от океана и прислушаться к ним?

Роза закрыла глаза и попыталась это сделать.

– Не получается. Не могу. Он громче всего!

– И я не могу. Ты только представь себе, что мы слышим этот шум каждую секунду, как мы с тобой еще не оглохли?

– Я еще заметила, что этот шум очищает мои мысли. За тебя, Оскар!

– Благодарю.

Они пригубили вино.

– Когда мне было девятнадцать, я перестал слышать океан, и только сейчас, когда уже прошло шесть с половиной лет, я его снова услышал…

Роза поняла, что наступила та долгожданная минута откровения ее мужа.

– Что случилось, когда тебе было девятнадцать? – осторожно поинтересовалась Роза, а затем поднесла бокал к губам.

– Я просто приехал к океану и перестал его слышать, – он сделал глоток. – Вот, как мы сейчас с тобой сидим и в ушах громкое рычание океана. А у меня в тот момент в ушах ничего. Просто сижу и смотрю на волны, тогда еще без тебя, а вокруг тишина, и ни единого звука. Вот мы с тобой сидим и наслаждаемся вином. А я сижу один, пью – и не чувствую вкуса, я бросаюсь головой об камень у берега, и не чувствую ничего. Доктор зашивает мне бровь, говорит, что моя шея цела. А я не чувствую, как он мне бровь зашивает. Он мне говорит, а во мне все пропадает, словно я – большая огромная дыра.

Оскар подлил в бокалы еще вина.

– Я сижу за столом перед мамой, а ее ни обнять, ни поговорить с ней, толком. О чем с ней еще говорить, если не об учебе в колледже или о том, как надо вести себя в высшем обществе? Я смотрю на нее и понимаю, что в эту минуту у меня нет мамы. Закрываю глаза. Проходит еще несколько минут и я лежу в одежде, замерзший, в объятьях толстой не знакомой мне шлюхи, прижимаю ее сильнее и говорю, как она мне нужна.

Он поднял бокал перед собой.

– За тебя, мое быстротечное Мгновение, не успею и глазом моргнуть, как ты пройдешь.

В этот раз не было звона хрусталя.

Роза еще ни разу не видела, как пьянеет Оскар.

– Проходит еще несколько минут и я мету улицы этого оплеванного города, думая о том, почему я не чувствую ничего. Я тот, кто подберет огрызок, который ты бросил себе под ноги. Я тот, кто очищает улицы, но не очищается сам. Вот ты у меня спрашиваешь, Роза, верю ли я в чудо…

Роза уже давно поняла, что Оскар уснул, а проснулся прежний Париж. Его легко было узнать по черно-белым глазам.

– Так вот, я не видел чуда, когда художник нарисовал на бумаге женщину своей мечты и мечта его ожила. Я видел чудо в том, что человек шесть лет своей жизни провел среди опустившегося телом отребья и городских помоек, а однажды утром он примерил на себя роскошный дорогой костюм, а тот ему шел.

Вот мне встретилась ты. Я смотрю на тебя сейчас и понимаю, в эту самую минуту, когда я еще не успел закрыть глаза и промотать данный отрезок своей жизни, что ты, Роза – это тот миг, который мне бы хотелось заново пережить.

– Взаимно, – с достоинством ответила женщина, которую хотели бы заново пережить.