Акомедия наук
Прикладное
Делегаты конференции «Единой России» по Центральному федеральному округу, севшие полукружком вокруг премьера Путина, начали масленичные рассказы про свои задумки и достижения, которые могут и, видимо, должны быть примером для всей Центральной, а главное – «Единой России».
Так, делегат Кононов из Дубны рассказал про свою уникальную установку по фильтрации плазмы крови.
– Слайдов только нет, – обеспокоенно сказал он. – Не вижу слайдов. Без слайдов не так будет.
– Просто некоторые боятся вида крови, – пояснил премьер. – Есть же такие. Вот они и не показывают.
Наконец, презрев отсутствие слайдов, господин Кононов продолжил:
– Очень полезная вещь. Я сам себе раз в год делаю очищение крови.
– А вы зачем себе делаете? – переспросил премьер. – На халяву?
Ученый затруднился с ответом.
– Надо делать, – пробормотал он. – Всем надо делать. Потом меньше денег будет уходить на больничные.
– И больше вам! – воскликнул премьер. И сделал характерное движение локтем – сверху вниз с поднятым кулаком: йес!
Господин Путин был в этот день в ударе. И готов был нанести его.
– А пиявки не дешевле? – вдруг спросил он ученого.
– Пиявки? – потрясенно переспросил человек, который только что самозабвенно рассказывал про то, как они недавно построили небольшой ускоритель для освежения крови.
– Ну да! Пиявки впрыскивают какое-то вещество и разжижают кровь! Может, лучше пиявки? – переспросил премьер.
Ученый снова затруднялся с ответом, потом с усилием произнес:
– По-моему, они все-таки, наоборот, высасывают кровь.
– Да нет, впрыскивают! – покачал головой премьер. – Ну ладно, я шучу… Хотя это очень серьезно.
Обнародованное премьером предложение имело ярко выраженный сырьевой характер.
* * *
Боюр-гора – самый большой курган на Тамани. Кого здесь похоронили, не очень понятно (археология, вообще, как я понял, наука более или менее условная), но в своих научных докладах сходятся в том, что человек был серьезный…
Такого системного подхода к копанию курганов не знал еще никогда. Несколько грейдеров и тракторов методично сравнивают его с землей. Что-то, конечно, остается и на долю студентов с лопатами. Студенты были также представлены Владимиру Путину в широком ассортименте.
Археологи поясняют, что все разрытое они закопают и что в этом смысл их работы. Впрочем, если бы это было так, то и греческого Акрополя мы так никогда и не увидели бы.
Премьер крайне заинтересовался Боюр-горой. Профессор Кузнецов разъяснял:
– Вот они, слои горизонтальные и вертикальные! Курган искусственный насыпали!.. Земля из окрестностей свезена…
– Да это вы, наверное, набросали!.. – прокомментировал премьер.
– Нет, что вы, – профессор Кузнецов был смущен таким предположением.
Потом, когда он долгими зимними ночами будет анализировать его, может даже оскорбиться.
– Можно с собой взять на память? – попробовал успокоить господина Кузнецова премьер, увидев, как тот разволновался.
– Нет! Мы вам лучше найдем! – с облегчением воскликнул профессор.
Он рассказал, что археологи наткнулись на коридоры, которые вырыли грабители более ранних веков, и что на 99,9 % курган ограблен полностью.
– Но надежда умирает последней! – заявил профессор Кузнецов.
– И когда ограбили? – поинтересовался премьер.
– Это мы не можем понять… – признался профессор. – Но не XX век и не ХVIII… Правда, у нас только что появилась одна интересная версия. Сюда наезжали генуэзцы, от них чего угодно можно было ожидать…
– О, давайте на генуэзцев все свалим и закроем тему! – обрадовался господин Путин.
Тем временем президент Российского географического общества (РГО) Сергей Шойгу нашел валявшийся на земле кусочек керамики.
– О, от амфоры, Владимир Владимирович! – воскликнул он и бережно передал его премьеру.
– В хозяйстве пригодится, – ревниво пробормотал Владимир Путин.
Он и сам постоянно искал что-то на срезах культурного слоя и у себя под ногами. Все-таки он приехал на раскопки и намерен был, видимо, что-нибудь раскопать лично.
– А это керамика? – испытующе посмотрел он на господина Кузнецова.
– Камень, – безжалостно ответил профессор.
– И это камень?!
– И это.
Премьер изучил лаз, убедился, что он заканчивается стеной земли, выслушал рассказ про то, как этот лаз будет полностью засыпан в научных целях и для того, чтобы курган еще раз не ограбили грабители.
– Так все ж до нас ограбили! – удивился премьер.
– Надежда умирает последней, – угрюмо повторил профессор.
На следующем раскопе, уже в самой Фанагории, Владимир Путин осмотрел древний городской квартал и больше всего заинтересовался останками амфоры, которую время вмуровало в стену с песком.
Студент-археолог показал премьеру, как надо работать скребком. Премьер взял скребок и потрогал им амфору. От нее сразу откололся кусочек.
– Ой! – сказал премьер.
– Ничего, – успокоил его студент. – Пойдет для восстановления.
Премьер удовлетворился таким туманным объяснением.
– А винца там нет? – поинтересовался он у студента.
– Нет, – покачал головой студент.
Конечно, ведь студенты не вчера ее выкопали.
* * *
Встреча с ректорами ведущих российских вузов проходила в здании Московского государственного строительного университета (МГСУ) на Ярославском шоссе. В связи с этим премьер сначала совершил рабочую экскурсию по одному из его корпусов. Ректор МГСУ Валерий Теличенко показал премьеру макет будущего студгородка (сам макет выглядел, увы, потасканным, его, очевидно, и в самом деле уже не один и не два года таскают по разным инстанциям и аудиториям в ритуальных поисках финансирования) и признался, что слишком хорошо понимает:
– Сложная это задача – построить…
Наверное, ректор строительного вуза знает, что говорит. Но премьер искренне удивился:
– Почему?
Ректор пояснил ему, что потребуется слишком много денег и что ясно: профинансировать строительство за счет государства не удастся.
– Почему?! – еще больше удивился премьер. – Если не будет злоупотреблений, если деньги пойдут по назначению, то вы можете рассчитывать… Сколько будет стоить, по предварительным подсчетам?…
– 15–20 миллиардов рублей… – с горечью произнес ректор.
Сумма произвела впечатление на премьера. Похоже, он рассчитывал все-таки на миллионы, а не на миллиарды. К тому же разброс в пять миллиардов, так безыскусно заложенный в смету Валерием Теличенко, сразу внушал сомнения в том, что злоупотреблений и в самом деле не будет. Владимир Путин поскучнел и на людях больше этого разговора не возобновлял: проявить великодушие оказалось дороговато.
* * *
Премьер появился в фойе неожиданно, несмотря на то что участники клуба ждали его около двух часов (они, впрочем, привыкли – видятся с Владимиром Путиным не в первый раз, в Сочи ждали и дольше). Его даже мало кто заметил: люди были рассредоточены по разным углам ресторана. В фойе стояли небольшие, размером с ведерко для шампанского, бочонки с солеными огурцами, которые хорошо шли под белое вино.
– Ну что, небось все съели? – поинтересовался премьер, заметив сотрудника вашингтонского Института мировой безопасности Николая Злобина, которому он в свое время, на одном из заседаний клуба как раз в Сочи, даже писал расписку, что не пойдет на третий срок (подряд). Еще тогда господин Путин, увидев его, оживился и обратил внимание, «какие упитанные у нас политологи пошли». И теперь при взгляде на господина Злобина в голове его, видимо, возникли те же тревожные ассоциации.
– Да нет, Владимир Владимирович, – застеснялся господин Злобин, который к тому времени умял пять огурцов, – только вот огурчики…
– Валдайские, я надеюсь? – переспросил премьер. – А водки вам под них не налили, что ли?
И потом еще некоторое время ему не давала покоя эта тема. В зал он зашел первым и даже сел. Но, оглядевшись и поняв, что рядом никого нет, потому что и к этому моменту на его приход еще мало кто обратил внимание (а может, уже отчаялись, что придет), снова встал и на этот раз дождался остальных. Пока шла рассадка, Владимиру Путину налили бокал белого вина и поставили рюмку для водки. И он еще спрашивал, уже обращаясь к официанту при всех, налили ли присутствующим водки. Мало кто понял, что это было естественное продолжение разговора с господином Злобиным.
Сам Владимир Путин ни к вину, ни к водке так за три часа и не притронулся: видимо, расслабляться в этой аудитории не следовало (впрочем, люди профессии Владимира Путина пьют в таких случаях из рюмок негазированную воду из святых источников хотя бы для того, чтобы расслабились остальные).
* * *
Николай Злобин рассказал, что встречи с членами Валдайского клуба, в которых господин Злобин тоже принимал участие, не идут ни в какое сравнение со встречей в Ново-Огареве: все было гораздо острее и демократичнее:
– Мы перебивали друг друга, и я ловил себя на том, что мы спорим, а он сидит и просто слушает. Я никогда за несколько лет не видел Путина, который так часто повторяет: «Я еще не знаю… Я еще думаю… А вы что думаете?…»
Этим Николай Злобин ему, боюсь, и запомнится.
За Николая Злобина обидно, конечно.
* * *
В толпу ученых, которая окружила беседующих с президентом Путиным, ворвался ректор Санкт-Петербургского университета Николай Кропачев.
– С днем рождения, – негромко сказал ему Сергей Иванов.
– Ага, – кивнул господин Кропачев. – Я тут, Владимир Владимирович!
Президент протянул ему руку.
– Рука мокрая! – взмолился господин Кропачев.
– У меня тоже, – рассказал Владимир Путин. – А у вас почему? Шампанское вот так, что ли, пил?
И он показал, как пил шампанское Николай Кропачев: окуная палец в бокал и тщательно облизывая.
– Пальцем пробовал?
– Да нет, – смутился ректор СПбГУ. – Это меня Ковальчук (Михаил Ковальчук, директор Курчатовского научного центра. – А. К.) облил.
– Ковальчук? – удивился господин Путин. – А-а…
Тогда никаких вопросов у него не было.
Тут подошел и виновник президентского торжества Михаил Ковальчук, которому тут же негромко рассказали, как его только что сдал господин Кропачев.
Михаил Ковальчук не удивился…
– Я биолог, – рассказывал тем временем другой лауреат, Дмитрий Чудаков. – С вашей помощью в Москве был построен детский онкоцентр на Ленинском проспекте. Вы знаете, такой очень нужен и в Петербурге…
Буквально перед каждой фразой он для храбрости делал глоток из бокала, так что, когда президент предложил выпить за здоровье отечественной науки, бокал лауреата оказался пуст.
– А вы знаете, – оживился Владимир Путин, – как это было? Я был в центре гематологии, и на выходе меня встретили матери больных детей, и мы поговорили, и прямо на месте с ними приняли решение, что надо строить новый детский центр.
– И очень быстро построили! – воскликнул Дмитрий Чудаков.
– Ну, проектировали долго, – признал президент.
– Но одного такого центра мало! Надо и в Петербурге строить! Хорошо бы!
– Если бы вы знали, – вдруг вздохнул господин Путин, – чего стоило мне выбить деньги на этот центр. Я президентом был, потом премьером был… И все это время в ежемесячном режиме этим вопросом занимался…
Дмитрий Чудаков понял.
– Но надо подумать, – приободрил его господин Путин. – А вот вы можете сказать доступным языком, что вы сделали, за что получили премию?
Дмитрий Чудаков сгоряча начал объяснять. Это заняло у него около минуты. Можно было бы сказать, что толпа вокруг них даже начала понемногу редеть. Но на самом деле она уплотнилась.
– То есть проблемы роста? – попытался расшифровать президент.
– Роста? – удивился Дмитрий Чудаков. – Нет! Ну, молекулярная биология…
На вопрос, сотрудничает ли он с детским онкоцентром, Дмитрий Чудаков откликнулся:
– Конечно!
– И с детьми работаете? – уточнил президент.
– Нет, что вы! Только берем образцы, анализируем… Там же дети живые! Нельзя с ними экспериментировать! Можно что-нибудь сбить…
Историк Андрей Усачев рассказал, что нашел очень интересные параллели между русской и болгарской книжностью.
– Из болгарской во многом русская и выросла, – признался он. – Никаких кавычек, цитирования не было, авторских прав там… В общем, заимствовали на грани литературоведения… «Поучение на память Владимира» выросло, например, из «Слова похвального Елене и Константину»…
– А у вас какие исследования? – с надеждой обратился президент к Надежде Бокач. – Чтоб нам понятно было…
– Химия соединений платины, – беспощадно уточнила она. – Даже в царской России этим занимались.
При этом в ее руках дрожал даже букет с цветами.
– А вы что делаете? – поинтересовался господин Путин у Федора Игнатова. – Если простым языком…
– Прецизионные измерения… – беспечно ответил тот.
– Да, по сути, на границе между фундаментальной и прикладной наукой… – рассеянно произнес президент.
– Ну да, – с некоторым недоумением подтвердил Федор Игнатов.
– А чего не хватает вашей науке? – уточнил президент.
Федор Игнатов затруднился было с ответом. Но надо было отвечать скорее. Это было в общих интересах.
– Ну, если считать… Надо строить установки…
– Ну вот сколько одна установка?! – крайне заинтересовался Владимир Путин.
Он был уверен, что ведь не больше же, чем трамплин в Сочи.
– Ну… – медлил Федор Игнатов.
– 16 миллиардов рублей, – вдруг выпалил его институтский коллега.
Владимир Путин сразу, кажется, потерял интерес к этому разговору. Почему-то оказалось, что трамплин дешевле.
Даже если трибуны со зрителями посчитать.
* * *
В аудитории Дальневосточного университета президента России ждала академическая, но и прикладная тоже звезда – японский профессор Маруто Коуру.
– Но вы не думайте, – сказал он президенту, – что я тут для вас. Это они (Он кивнул на кучку студентов. – А. К.) меня слушают.
Было ясно, что они и правда его слушают.
Через секунду его слушал и Владимир Путин. Японский профессор специализируется на физике горения и взрыва. Президент выслушал, можно сказать, полноценную лекцию по этому поводу. Прервать профессора не представлялось возможным, а главное, не было нужно. Владимир Путин, по крайней мере, слушал его с интересом, и вот в чем можно не сомневаться: он обязательно применит эти новые знания на практике.
Остается гадать, где и когда это произойдет. Но произойдет непременно.
Возможно, что уже в Брисбене.
Блеснет при случае.
* * *
– Ну расскажите, что за изгибаемый многогранник? – пытал президент России молодого математика-тополога Александра Гайфуллина, лауреата президентской премии в области науки и инноваций, и для Владимира Путина это был, конечно, вопрос дня.
– Да! Многогранник!.. Может ли он быть изгибаемым?! – подхватывал Александр Гайфуллин. – Оказалось, может!.. Этот вызов в геометрии существовал 200 лет!.. Но это было очень сложно!.. Дело в том…
Дальнейшие пояснения утвердили меня в мысли о том, что Александр Гайфуллин полностью переключился на разговор с самим собой. При этом господин Путин его старательно слушал.