– Еще один, – говорил уже знакомый голос, принадлежавший полной блондинке в очках. – Те, видать, не доворовали. Новых возьмут.

– Да кто тебе сказал, что возьмут? – отвечал ей другой голос, который полковник не сумел распознать. По-видимому, его обладательница в его присутствии молчала. – Вовсе не обязательно. Посмотрит на него Леня да и отправит несолоно хлебавши. Сколько уж раз так было.

– Подходящего ищут, – хмыкнул еще один незнакомый Гурову голос. – Послушного. Вот вроде Игорька этого.

– Ну да. Чтобы так же, как Игорька, использовать, да и выбросить потом на свалку.

– Жалко парня, – вступил в разговор еще один голос, в котором Лев узнал голос длинноволосой девушки. – Ни за что пропал.

– Вот-вот. А ты еще и этому вакансию присоветовала. Шел бы себе и шел своей дорогой. Чего ему здесь искать? Приключений на свою… голову.

– А мужик, похоже, солидный, – вновь произнес один из незнакомых голосов. – Видно, что с опытом. Такого просто так вокруг пальца не обведешь.

– А не обведешь, значит, и не возьмут его. Отправит Леня с чем пришел. Им ведь на этом месте человек зачем нужен? Чтобы было кому подписи в нужном месте ставить, а потом все на него свалить, как они с Игорьком сделали. Слыхали, что говорили-то? Мы, дескать, все бумаги следом за ним подписывали, первичный контроль, дескать, он осуществлял, а мы, мол, доверяли, думали, все как надо делает. А то, что там комплектующие по факту в четыре раза дешевле были, чем в документах указано, этого мы, мол, ни сном ни духом не чуяли.

– Да уж, как же, не чуяли они! Та же Инка все эти комплектующие и заказывала. Сама себе. А они не чуяли.

– Как это, сама себе? – наивно поинтересовалась длинноволосая девушка.

– А очень просто. Мне Валя из финансового рассказывала. Заказ на материалы выполняется субподрядчиком, а этот субподрядчик – в полной собственности Инны Евгеньевны. Ее фирма. И по каким ценам поставлял субподрядчик эти комплектующие – в сказке не сказать. Все на высокое качество упирали, а по факту вышло, что такого качества материалы на базаре за полтину купить можно. А они не чуяли ничего! Правильно, с этой разницы, поди, целая бригада нахлебников питалась. Это ведь они с каждого заказа такой «гешефт» имели. Одно – что саму продукцию по завышенным ценам оформляли, другое – комплектующие эти. И так каждый раз. Все с этого жили, не только Инка, а виноват Игорек оказался. Первичный контролер. Вот и попал… первым номером.

– Да, жалко парня, – вновь повторила девушка. – Это что же выходит, вся эта, как ты говоришь, «бригада» не при делах оказалась? Теперь они и продолжить спокойно могут?

– А почему нет? Найдут снова лоха какого-нибудь, на которого все свалить можно, да и продолжат. Деньги, они кому когда мешали? Поутихнет все с этим расследованием, да и снова за старое возьмутся. Инка-то никуда не делась, фирма ее та же. Схема, как говорится, отлажена. Чего бы не продолжить?

– И не боится она? Все-таки настолько завышать цену… это ведь проверить можно. Сопоставить. Кто заказчик, кто подрядчик. Это ведь… понятно.

– А чего ей бояться? Она, чай, не просто так, у нее там, похоже, прикрытие.

– У нее муж где-то на высокой должности работает, – включился в разговор еще один голос. – Чуть ли не в самом правительстве.

– Вот-вот. При таких «тылах» чего ей пугаться-то? Процедуру она соблюдает, оформлено все по правилам. А уж цены…

– Цены от качества зависят, – язвительно вставила блондинка в очках.

– Вот-вот. Если бы из чьего-то личного кармана эти цены оплачивались, они бы еще десять раз подумали, прежде чем аферы-то эти проворачивать. Хозяин, известно, он свои деньги считает. А казна – ей что, она сама за себя не встанет, контролировать расходы такие же люди приставлены. Вон, типа той же Инки. Чего она там такая ушлая наконтролировать может?

– Это уж понятно. Себе в карман.

– Вот-вот.

Стараясь ступать бесшумно, Гуров отошел от двери и на сей раз решительно направился к лестнице.

То, что он услышал, изменило его планы. Он уже не собирался на прием к Леониду Борисовичу.

Во-первых, как человек, близкий к руководству «Авиаграда», он мог этому руководству о появлении «соискателя» доложить, а это в планы полковника не входило. А во-вторых, практически всю интересующую его информацию Лев уже получил.

Нечаянно подслушанный разговор скучающих от безделья женщин не только в очередной раз доказывал, что на предприятии имели место злоупотребления, но и довольно ясно обрисовывал их схему.

«Так, значит, уважаемый супруг Инны Евгеньевны работает в правительстве? – думал он, спускаясь по лестнице. – Очень интересно. Работает в правительстве, посещает частные стрелковые клубы и через любимую супругу практически напрямую связан с «Авиаградом». Очень интересно».

Вернувшись в Главк, Гуров намеревался во всех возможных подробностях изучить личность Михалевой Инны Евгеньевны и установить, кем в действительности являлся ее супруг. Данные такого рода можно было получить из тех же источников, где не так давно он наводил справки о Рябове. Общедоступная биография в сочетании с информацией из некоторых «специальных» каналов, которые по роду деятельности были ему доступны, могли дать вполне четкое представление о фигуре господина Михалева.

Лев поднялся к себе в кабинет и сразу подсел к компьютеру. Надо было внести некоторые корректировки в сведения, полученные от работниц отдела кадров «Авиаграда». Для этого не понадобилось даже заходить в специальные базы данных. О том, что генерал-лейтенант Михалев трудился не в правительстве, а в Генштабе, можно было узнать из информации, выложенной в общем доступе.

«Что ж, пока все сходится, – довольно подумал он. – Михалев работает в организационно-мобилизационном управлении Генштаба, Рябов – в департаменте по обеспечению гособоронзаказа Минобороны. Точки соприкосновения найти нетрудно. Ведь это организационно-мобилизационное управление, кроме прочего, занимается и вопросами обеспечения армии оружием и военной техникой. А как раз в этом направлении и работал Рябов. Контролировал своевременное исполнение заказов на эту самую технику и соответствие ее заявленному уровню качества».

Выходило, что возможность личного знакомства Рябова и Михалева была вполне вероятной и совсем неудивительной. А за дружеским общением вполне могли последовать и более тесные «деловые контакты».

Например, Рябов узнал, что одно из «опекаемых» им предприятий более чем на 30 % принадлежит супруге Михалева. Уже хороший задел на будущее. Дальше выясняется, что один из поставщиков этого предприятия – фирма, принадлежащая Инне Евгеньевне уже целиком и полностью.

«Уводить» через нее государственные деньги, в разы завышая стоимость комплектующих, – дело, конечно, приятное и полезное, но в таком случае чиновник Рябов, осуществляющий контроль со стороны этого самого государства, ничего не имеет. А без его участия осуществить схему будет проблематично. Тогда схема получает некую дополнительную «надстройку». Завышается цена не только на комплектующие, но и на отдельные образцы уже готовой продукции. Образцы, разумеется, высокотехнологичные и очень «качественные».

Эту часть со своей стороны уже опекает Михалев. Его уровень выше уровня Рябова, и, в сущности, тот подотчетен генерал-лейтенанту. За структурами, в которых работает Михалев, – последнее слово. Так же, как без санкции Рябова продукция не пройдет первичный «низовой» контроль, без одобрения Михалева покупка не будет профинансирована из бюджета.

Что ж, неплохо придумано. И взаимная выгода, да и риска никакого. Один за всех и все за одного. «Закладывать» никому не выгодно, сам же первый погоришь. Даже странно, что такая отлаженная система дала сбой. Не иначе, из «сторонних» кто-то позавидовал и сдал. Но они и тут не оплошали. Виновного вычислили быстро. А потом и убрали для пущей гарантии, чтобы не волноваться лишний раз. Кто же был там изначальным инициатором? Михалев или Рябов?

В пользу причастности Рябова говорил тот факт, что именно к нему «в гости» некоторое время спустя после смерти Игоря Прыгунова приезжал Витя Карета – правая рука и помощник Евгения Краснова, «смотрящего» той самой «камеры без камер», куда перевели Игоря. Что могли они обсуждать, как не этот заказ? И что могло в одночасье так расстроить Ольгу Рябову, что ей не захотелось продолжать жить? Более чем вероятно, что это была новость о том, что смерть любимого – заказ, а заказчик – не кто иной, как ее родной и любимый папа.

Сопоставляя эти факты, Гуров вдруг вспомнил еще один нечаянно подслушанный обрывок разговора.

В ресторане «Арсенал», когда туда пришел Юра, они с Соломиным бурно обсуждали тему проникновения в ячейку при отсутствии клиента. И, доказывая, что в этом нет ничего особенного, Актер приводил в пример случай, имевший место «месяца полтора назад». Тогда в клуб приехал «какой-то синяк», и Юра, если верить утверждениям Актера, отдал ему деньги, наведавшись в ячейку одного из клиентов. Причем сам Юра факт этот не отрицал, разве что говорил, что в тот раз был совсем другой случай.

Что же это за случай мог там быть? Чьими деньгами и кому заплатил Юра? Выражение «какой-то синяк» такому человеку, как Витя Карета, вполне подходит. Да и временной отрезок вполне совпадает. «Месяца полтора назад» – это как раз тогда, когда произошло «самоубийство» Игоря Прыгунова.

С другой стороны, и Рябов, и Михалев, являясь постоянными клиентами «Арсенала», вполне могли иметь там, в дополнение к личному обеденному столику, и личную «банковскую» ячейку. Чью же из них «облегчил» Юра?

Лев понимал, что узнать это от самого Юры практически нереально. Даже если он не был в курсе, что отданная им сумма – плата за убийство, само по себе разглашение подобной конфиденциальной информации о клиенте, да еще клиенте такого уровня, – прямой путь на биржу труда. Причем с самым что ни на есть реальным «волчьим билетом» в виде безнадежно испорченной репутации. Нет, начинать разговор с Юрой пока рановато, хотя, похоже, сообщить кое-что интересное он может. Для начала стоит попробовать зайти с другой стороны.

Зная, что в организации «самоубийства» Прыгунова участвовала целая группа «товарищей», он решил «попытать счастья» с Красновым. Не было никаких сомнений в том, что тот был непосредственным организатором всего процесса «на месте», следовательно, по поводу того, кому все это нужно, должен быть осведомлен.

Разговаривать с Красновым Гурову было проще и по некоторым другим причинам. Сведения, которые он хотел получить, были неофициальными, не «на протокол», и, в сущности, не влекли за собой никаких последствий для человека, сообщившего их. Если, конечно, сам он не окажется настолько глуп, чтобы трубить на каждом углу о своем «сотрудничестве». С другой стороны, красочная биография Краснова предоставляла большие возможности обеспечить ему неприятности вполне чувствительные и официальные, и, доходчиво объяснив разницу между этими двумя вариантами, можно наладить конструктивный и взаимно полезный диалог.

Чтобы не привлекать особого внимания к своим участившимся визитам в СИЗО, Гуров решил отправиться туда ближе к концу рабочего дня, а оставшееся время посвятить Инне Михалевой и ее доходному бизнесу.

Через базу налоговой инспекции удалось выяснить, что, кроме солидной доли в акциях «Авиаграда», Инна Михалева являлась учредительницей некоего ООО с загадочной аббревиатурой «NLP». Основным видом продукции этой фирмы являлись не менее загадочные «прецизионные потенциометры». Кроме них, в перечне были указаны «конденсаторы, стабилотроны, интегральные микросхемы, электронные модули и т. п.»

Информацию о конкретных сделках и ценах на все эти заумные приборы Гуров найти не надеялся, ясно было, что такие сведения можно получить, только изучив текущую документацию фирмы. А на это требовались специальная санкция и весомая причина. Но и без санкции было понятно, что при горячем желании и соответствующей поддержке со стороны высокопоставленного мужа и его лояльного «коллеги» суммы конкретных сделок можно было без труда регулировать в «нужном» направлении. Так что при тщательной ревизии наверняка найдется немало «нюансов», тянущих на уголовное дело. Но ведь никто не разрешит начинать подобные «раскопки». Для этого нужен серьезный повод, а его-то пока и нет.

«Просто колдовство какое-то, – досадовал Лев. – Хоть действительно бери утюг и иди допросы «с пристрастием» устраивать».

Вспомнив о допросах, он взглянул на часы и увидел, что уже пора стартовать в изолятор.

К знакомому зданию Гуров подъехал в шестом часу вечера.

Дежурный в этот раз тоже оказался знакомый. Но в отличие от Гены Кузьмина, добродушного и словоохотливого, Валерий Круглов, дежуривший в эту смену, был угрюмым молчуном. Он очень не любил всякие несанкционированные «нарушения» и всегда опасался, «как бы чего не вышло».

– Здорово, Валера! Как смена? Все спокойно?

– Пока вроде все, – неуверенно, будто сам себе не веря, ответил Круглов.

– Мне нужно с одним из твоих подопечных парой словечек перекинуться. Скажи ребятам, чтобы в комнату для допросов его сопроводили.

Реакция Круглова на эту незатейливую просьбу оказалась именно такой, как Лев и ожидал.

– А распоряжение имеется? – вопросительно уставился Валера на полковника.

– Я сам себе распоряжение, – тоном, не допускающим возражений, ответил тот. – Я сюда не лясы точить пришел, у меня дело об убийстве в разработке. Да не кого-нибудь, а чиновника высокопоставленного. Так что ты дознанию не препятствуй. А то как бы нам с тобой на неприятности не нарваться.

– Да я что, я не против. Только…

На лице Круглова отражалась сложная внутренняя работа. Он явно колебался между риском «нарваться на неприятности» со стороны начальства за то, что без официальной санкции позволил кому-то разговаривать с заключенным, но также и со стороны влиятельного полковника, не привыкшего к тому, чтобы его работе кто-то «препятствовал».

– Под мою ответственность, – проговорил Гуров, видя, что чаша весов все еще колеблется.

– Ладно, – с явным волнением проговорил Круглов, похоже, уверенный, что делает что-то нехорошее и, с точки зрения профессиональной этики, совершенно непозволительное. – Ладно, я сейчас скажу охране. Только… только вы постарайтесь там недолго. Пожалуйста.

– Обернусь мигом, – заверил Лев. – Даже не заметишь.

Пройдя в комнату для допросов, он устроился за столом и стал терпеливо поджидать, когда приведут Краснова.

Много времени ожидание не заняло. Не прошло и четверти часа, как напротив него, по-детски сложив на коленях руки, скованные наручниками, сидел дюжий детина, в нездоровой полноте которого жировой слой явно преобладал над мышечной массой.

– Как жизнь, Женя? – дружески обратился к нему Гуров. – Не обижают тут тебя?

– Меня? – На распухшем лице собеседника выразилось неподдельное удивление.

– А, ну да. Извини, запамятовал. Ты ж у нас «центровой», кто тебя тронет. Но с остальными, похоже, не так. А? Что скажешь? Новеньким-то, похоже, несладко здесь живется. Некоторые даже не выдерживают. В такое расстройство приходят, что самих себя, как решето, ножами истыкивают. Вот ведь до чего доводит тюремная жизнь. А у тебя как?

Произнося эти слова, Лев внимательно следил, как меняется выражение лица Краснова. Из удивленного оно постепенно становилось недоумевающим, потом настороженным, а к моменту, когда полковник задал последний вопрос, превратилось в каменное.

– Не понимаю, о чем вы говорите, – деревянным голосом проговорил Краснов.

– Правда? Не понимаешь? Так не проблема – я тебе объясню. У паренька этого, который под твоим чутким руководством так удачно сам себя три раза ножом пырнул, у него знакомства очень разнообразные оказались. В том числе и среди некоторых важных людей. Причем, представь себе, эти важные люди, оказывается, не только с равными себе общались, но и контингентом попроще не брезговали. Уж куда, кажется, ниже – бывший зэк Витя Карета, а и того привечали, даже в гости приглашали. Он тебе не рассказывал? Не говорил, к кому за расчетом приходил, когда вы тут «дело сделали»? Поделись, не жадничай. Ты мне – информацию, я тебе – полную конфиденциальность. Мне сейчас подтверждение нужно. Неофициальное пока. А тебе нужно, чтобы это дело о «самоубийстве», которое, заметь, еще не закрыто, а только приостановлено, так и было остановленным, никуда не двигалось. А ведь я двинуть могу, Женя. Еще как могу. Надеюсь, ты в курсе.

– Не понимаю, о чем вы говорите, – повторил Краснов с тем же каменным выражением лица.

– Нет, Женя, так у нас с тобой дело не пойдет. Ты думаешь, у меня так много времени, чтобы его тут на пустые разговоры с тобой тратить? Я свои проблемы по-любому решу, с тобой ли, без тебя ли. Мне все равно. Мне плюс десять лет к сроку за организованное убийство не грозит. А вот почему тебе все равно? Непонятно.

Заходя то с одной, то с другой стороны, Гуров пытался «запугать» Краснова, суля ему ответственность за все, что произошло в «подведомственной» тому камере, но опытный бандит, имевший за собой не одну «ходку», не особенно поддавался на эти угрозы.

– Что ж, Женя, выходит, по-хорошему у нас с тобой договориться не получается, – сказал Лев после почти часового «общения», в ходе которого не возникло даже намека на позитивный результат. – Придется, значит, по-другому разговаривать. Что ж, жди друга своего в гости. Не гора, как говорится, к Магомету, значит, Магомет к горе. Надеюсь, рад будешь повидаться со старым подельником. Хотя вы ведь «видаетесь» частенько. С прошлого раза, наверное, еще не успел соскучиться. А, Женя? Чего молчишь?

– Не понимаю, о чем вы говорите.

– Ладно, ладно. Не понимаешь, значит, не понимаешь. Надеюсь, Витек тебе доходчивее объяснит.

Выйди из изолятора, Гуров с досады плюнул. Новый «стратегический маневр», поначалу казавшийся таким несложным и легко осуществимым, обернулся очередным фиаско, которых и без того было более чем достаточно в этом деле.

Внутренне поминая недобрым словом Краснова, а вместе с ним и всю «партию» уголовных авторитетов, он направлялся к машине, намереваясь ехать домой. Каково же было его изумление, когда он обнаружил, что к неудачам, касавшимся расследования, злодейка-судьба решила добавить еще и мелкое хулиганство. Машина, припаркованная неподалеку от входа в изолятор, просев всеми четырьмя колесами, стояла на ободах. Покрышки, еще час назад упругие и накачанные, сейчас напоминали сплющенные «блины», подложенные под железные диски. Причем сделано все было так «конспиративно» и аккуратно, что даже не сработала сигнализация.

«Ну и гады же! – адресуясь неизвестно к кому, с досадой подумал Лев. – Ушли и «автограф» не оставили. Может, хоть охрана кого-то видела?»

Но вернувшись в изолятор и переговорив с охранником, дежурившим на входе, он лишь дополнительно убедился, что сработано все действительно «чисто».

– Да нет, вроде никого не было, – говорил охранник, такой же медлительный и неуверенный, как Круглов. – Хотя я, конечно, специально все время на вашу машину не смотрел. Но когда обращал внимание, вроде все было нормально. Никого не было.

«Ну да, нормально, – мысленно возмущался Гуров, идя к машине. – В двух шагах от следственного изолятора, под самым носом у охраны машину испортили. Нормально. Того и гляди, в кабинет ко мне залезут дела почитать. А им все нормально».

Пробиты были все четыре колеса, а запасное имелось лишь одно. Поняв, что придется вызывать эвакуатор и весь вечер провести в автосервисе, Лев первым делом позвонил жене, чтобы предупредить, что вернется поздно.

– Вражеская диверсия, – устало пошутил он. – Транспортному средству нанесен моральный и материальный ущерб. Нуждается в ремонте. Правда, скорее текущем, чем капитальном, но время все равно займет. Так что к ужину не жди.

По дороге в сервис Гуров анализировал ситуацию и все больше убеждался в том, что этот «нечаянный» случай с его машиной – не что иное, как «первое предупреждение» того таинственного закулисного игрока, до которого он все никак не мог добраться. Узнав, что полковник посетил СИЗО, он не мог не догадаться, что его дела попали в зону пристального внимания. Только вот как он об этом мог узнать? Доложила охрана «Авиаграда»? Что ж, возможно. А в «Арсенале»?

И тут ему вспомнился пронзительный взгляд Актера. Он, несомненно, узнал Гурова, и уж ему-то, как никому другому, была известна «основная профессия» полковника. Но тогда получается, что он напрямую связан с Михалевым. Что у них может быть общего? Или Актер тоже специализируется на выполнении разных «деликатных поручений», как, например, тот же Витя Карета? Не за это ли требовал он оплаты, так настойчиво убеждая Юру наведаться в ячейку одного из клиентов? Хотя вряд ли, слишком мелкая сошка все эти Актеры и Витьки, чтобы позволять им «серьезных людей» беспокоить. Даже если в «Арсенал» действительно приезжал Витя Карета, чтобы получить расчет за выполненный в СИЗО заказ, обращался он к Юре, а вовсе не напрямую к самому Рябову или Михалеву.

И все же, если по «Арсеналу» и «Авиаграду» еще можно было говорить о неких потенциальных «подозреваемых», то относительно СИЗО, где ему прокололи колеса, подобные предположения выглядели просто абсурдно.

Но так или иначе, а полковника все же выследили и, улучив удобный момент, дали о себе знать. Значит, расследование движется в правильном направлении, и «фигуранты» кровно заинтересованы в том, чтобы его с этого направления сбить. А чтобы иметь возможность помешать делу, необходимо очень плотно контролировать его ход. И, похоже, пока тайным противникам Гурова это удавалось.

Но если враги надеялись таким способом сломить дух полковника, они сильно просчитались. Препятствия только подстегивали волю к победе, заставляя с несгибаемым упорством идти вперед к намеченной цели.

Несмотря на ничтожно малое количество реальных зацепок и вообще полезной информации, Гуров, хотя и медленно, но все же продвигался к финалу. И сегодняшняя «диверсия» была лучшим доказательством того, что он очень близок к разгадке.

Уже на следующее утро Гуров мог со всей очевидностью убедиться, что враги его не дремлют и «процесс» действительно идет по нарастающей.

– Полковника Гурова я попрошу задержаться, – закончив совещание, проговорил генерал, и его хмурое лицо вновь не сулило ничего хорошего.

Когда все вышли из кабинета, и старые друзья остались один на один, Орлов вынул из ящика стола какую-то бумагу и, положив ее перед Гуровым, коротко произнес:

– Читай!

В написанном от руки корявым почерком заявлении содержался красочный, цветистый рассказ о беспрецедентном случае произвола, учиненном полковником Гуровым в отношении беззащитного арестанта Евгения Краснова.

Словосочетания «несанкционированное вмешательство» и «преступное превышение полномочий» мелькали чуть ли не в каждой строчке.

Бесправный и униженный заключенный Краснов жаловался «гражданину начальнику» на зверские методы допроса, граничащие с применением пыток, которые, по неизвестным причинам, решил применить в отношении него полковник Гуров, даже не имевший отношения к расследованию преступления, за которое он, Евгений Краснов, был осужден.

В связи с этим заключенный Краснов просил разобраться в происшедшем и «применить ответные меры» к неистовому полковнику Гурову, позволяющему себе такие вопиющие противозаконные действия в отношении заключенных.

– Что это? – дочитав до конца, поднял глаза на генерала Лев.

– Что это?! – заводясь с полоборота, начал тот. – Тебе, значит, непонятно, что это? Тебе, значит, требуется еще объяснить? Сам ты, значит, не понимаешь? Так слушай сюда. Это, – в сердцах выхватил он у Гурова из рук бумажку, – это – твое отстранение! Понятно тебе теперь, что это?

– Прямо вот так вот сразу – отстранение? – спокойно отреагировал Лев. – Не многовато за одно заявление от рецидивиста? А если это клевета? Наговор?

– Заявление?! Да плевать на это заявление! – кипятился Орлов. – Кому оно нужно, это заявление? Нужен – повод. И они его получили. Ты дал. Сам. Своими руками. На блюдечке с голубой каемочкой преподнес. Вот и пожинай теперь!

– Что, действительно отстраните? – с неподдельным интересом взглянул на него Гуров.

– А что мне остается, Лева? – немного успокоившись, проговорил Орлов. – Ты сам рассуди. Думаешь, там этот Краснов заправляет? Черта с два! Краснов – пешка! Никто! Пустое место. Марионетка, которую используют лишь для того, чтобы иметь возможность надавить на нужные рычаги. И они ее получили, эту возможность, согласись. Получили от тебя. Опытного следака и, как мне раньше казалось, совсем не глупого человека. За каким дьяволом понесло тебя в этот изолятор? Что ты там забыл? Чего тебе не сиделось?

– Пытался найти неопровержимые доказательства, которых вы от меня требовали.

– Да ничего я от тебя не требовал! – чуть ли не в отчаянии возопил Орлов. – Ты пойми – это дело держат на контроле очень важные люди. Нам с тобой до них – как до неба. У этого Краснова сейчас адвокат, который по пятьсот баксов за час работы берет. Откуда он, по-твоему, взялся? Женя, что ли, эти его услуги оплачивает?

– Наверное, нет.

– Наверное, нет. Тут я с тобой целиком и полностью согласен. Наверное, платит за все это кто-то совсем другой. И, наверное, – не просто так. Видимо, считает оправданными такие расходы, если идет на них. А теперь сосредоточься, напряги мозг и постарайся сам догадаться, о чем это все может говорить.

– Будем считать, что я уже догадался, – произнес Гуров, начавший немного уставать от фонтанирующих эмоций генерала. – В самом ближайшем времени вы должны будете либо заставить меня закрыть это дело, либо просто отстранить от него. Но, надеюсь, это произойдет не сегодня? – пытливо взглянув в лицо Орлову, спросил он. – Ведь мне было обещано два дня. Два, а не один. Так что сегодняшний день, надеюсь, у меня еще есть?

Несколько минут генерал молча смотрел на Гурова, будто о чем-то размышляя, потом произнес:

– Все, что я могу для тебя сделать, Лева, это назначить по заявлению гражданина Краснова внутреннее расследование и отложить принятие решения еще на один день. Но это – все. Максимум. Больше ничего от меня не требуй. Я не барон Мюнхгаузен, самого себя из болота за шиворот вытаскивать не умею.

– А я ничего больше и не требую. Просто надеюсь на соблюдение предыдущих договоренностей. Разговор был о том, что через два дня я либо предоставляю преступников и доказательства, либо закрываю это дело сам, без всякого понукания извне и заявлений гражданина Краснова. Условия остаются в силе.

– Вот и прекрасно, – устало произнес Орлов. – Если закроешь сам, это даже еще лучше. Иди работай.

Выходя из генеральского кабинета и направляясь к себе, Лев думал о том, что вовсе не собирается сдаваться. Впереди еще целый день, а это немало. Кардинальные перевороты нередко случались и за гораздо меньшие отрезки времени.

Зная, что для завершения расследования времени у него в обрез, некий предварительный план действий он составил еще накануне. Теперь же, после «проработки» в кабинете генерала, решил внести в первоначальную стратегию небольшие корректировки и после этого уже приступать к ее практическому осуществлению.

Вернувшись в свой кабинет, Лев первым делом опять углубился в компьютер. Целью изысканий на этот раз было подробное ознакомление с биографией Виталия Соломина, или Актера, давнего подследственного, которого так неожиданно довелось повстречать там, где он и не ожидал.

Вскоре полковник выяснил, что участие в банде, которую он в свое время разрабатывал и которую в итоге почти в полном составе удалось арестовать, было первым и последним участием Актера в криминальных структурах. Более того, сопоставляя даты, Гуров установил, что первый «прокол» банды, позволивший оперативникам взять ее в разработку, приходится как раз на ориентировочное время появления в ней Актера.

Вместе с тем он совершенно точно знал, что Виталий не был «двойным агентом», никто из «своих» в банде не работал.

Поразмыслив надо всем этим, Лев пришел к выводу, что в отношении Актера он не ошибся, и это – именно тот человек, который может пригодиться при реализации задуманной им стратегии.

– Что ж, пожалуй, можно приступать, – вслух проговорил он, взглянув на часы.

Стрелки показывали половину десятого утра.