Дня три спустя «оттянувшиеся» от души на долгожданной рыбалке Гуров и Крячко (Вольнову начальство на отдых с удочкой у лунки выделило всего один день) ранним утром вошли в кабинет генерала – тот, едва они подошли к зданию Главка, позвонил Льву и уведомил, что ждет у себя их обоих. Как сразу же отметили опера, Орлов выглядел вполне оптимистичным и даже довольным жизнью. Обменявшись рукопожатиями, приятели опустились в кресла и выжидающе взглянули на генерала. А тот, почесав мизинцем левую бровь, многозначительно улыбнулся и сообщил, глядя на Гурова:

– Ну что, Лева, тебе предлагается карьерный рост. В министерстве освободилось место начальника информационно-аналитической службы. Вот, хотят предложить тебе…

Изобразив пренебрежительное удивление, Стас приложил согнутую ладонь ко рту и приглушенным голосом (но так, чтобы хорошо слышал Петр) бросил приятелю:

– Ле-ва! Не покупайся на эту приманку! Не на-до!..

С усмешкой покосившись в его сторону, Гуров вопросительно мотнул головой в сторону генерала:

– А ты-то чего сияешь радостью неописуемой? Счастлив безмерно, что есть возможность от меня избавиться? А?

Орлов тут же несколько поскучнел и недоуменно развел руками:

– Лева, что за ерунду ты городишь? Почему это ты думаешь, что я был бы рад от тебя избавиться? Я за тебя радуюсь! Должность-то эта – генеральская. Кстати, как и зарплата! Так полгодика порулил бы и, глядишь, к концу лета примерил бы погоны генерал-майора. Сколько можно в полковниках зависать? Ты уже давно перерос свои нынешние звездочки. Пора переходить к более крупному калибру!

– Петро, ты хотя бы меня спросил для начала: а хочешь ли ты, полковник Гуров, пойти в кабинетные генералы? И я бы тебе ответил, что, глядя на твое «счастливое» генеральство, у меня уже давно аллергия на кабинетные должности и звания. Ты вспомни себя, каким ты был до того, как стал начальником?! Ты же был тогда самый настоящий оторвяга! Без тебя любая гулянка – не гулянка. И рыбак, и гитарист, и – чего там греха таить?! – бабник. Чего отмахиваешься? Да мы со Стасом про все твои былые подвиги знаем!

– Точно-точно! – многозначительно хохотнул Крячко.

У генерала заметно покраснели уши, и он, закашлявшись, уточнил несколько осипшим голосом:

– А-а… Откуда?

– От верблюда! – рассмеялся Лев и покачал головой. – Грош бы нам была цена как сыщикам, если бы мы этого не знали. А кем ты стал сейчас? Хроническим сидельцем то в кабинете, то на всяких совещаниях… Скоро задница в кресло корни пустит. Теперь ты – «кабинетто генералло – облико морале». Хочешь, чтобы и я стал таким же?

Похлопав глазами, Орлов возмущенно махнул рукой:

– О чем ты, Лева?! Да это ты всю жизнь у нас – «полковнико морале»! Помню, были еще в учебке, девки на него стаями кидались. А он – нет, всех от себя отфутболивал, хранил верность будущей театральной звезде Маше Строевой. Не так, что ли?

– Ну должен же у меня быть хоть какой-то недостаток?! – Гуров с сокрушенным видом широко развел руками, тогда как Стас, издав громкое, ликующе-язвительное: «Ха-ха-ха!!!» и вскинув оба больших пальца, восторженно выдал:

– Молодец, Лева! Классно припечатал!..

В этот момент в дверь раздался стук, и на пороге появился полковник Вольнов. Поздоровавшись со всеми, он хитро улыбнулся:

– Я так понял, идет обсуждение будущей карьеры нашего несравненного Льва Ивановича?

– Какая карьера?! – горемычно вздохнул Орлов. – Ему еще толком не предложили, а он уже отказался. Саша, может, ты его вразумишь?

Вольнов вопросительно взглянул на Гурова:

– Лева, а ты что, отказался?

Увидев утвердительный кивок, он облегченно вздохнул и утрированно-размашисто перекрестился:

– Слава тебе господи! Значит, не умерла наша компания!

Разочарованно фыркнув, Орлов всплеснул руками:

– И ты туда же? Сам-то какого черта в полковниках застрял?

– Видишь ли, Петр Николаевич, я согласен – и в генеральской жизни бывают приятные моменты. Но их на порядок больше в моей нынешней. И шишки калибром поменьше ловлю, а значит, и инфаркты «светят» не такие масштабные… Вот всего день с мужиками порыбачил, а ощущение – как будто отдохнул на хорошем курорте. А ты на рыбалке когда был последний раз?

– Года два назад, летом… – сумрачно признался тот. – Ну ладно уж, не хочешь – так не хочешь. Передам, что Лев Гуров отказался от генеральской должности по состоянию избытка здоровья. Закрываем эту тему. Вы мне лучше расскажите про свою операцию. Отчеты-то я читал, но в живом изложении услышать все это гораздо интереснее.

– Ну, про то, что было в Челябинске, ты и так хорошо знаешь… – Лев чуть пожал плечами.

– Конечно, знаю… Особенно про то, как Стас в Пименовке организовал засаду с одной там свидетельницей, которая ни хрена и не вспомнила! Опером нашим попользовалась, можно даже сказать, поматросила его, зараза, а информации от нее – шиш! – не утерпев, съязвил Орлов.

Все прочие, в том числе и Крячко, рассмеялись.

– Про Иваново тоже особенно рассказывать нечего… – продолжил Гуров. – Разве что про то, как нас со Стасом едва не подстрелил трансвестит-гомосек? Спасибо, Сашины «люди-тени» явили и расторопность, и точность в стрельбе. Да и коллеги сумели войти в тему, помогли с инсценировкой нашего «ранения». Кстати, Саш, твои сотрудники – профи что надо. Я их так и не вычислил. Помню, были двое в самолете – бабушка с дедушкой, что-то в них такое обратило на себя внимание, но… Что, что? Что ты говоришь? Так это они и были?! Ну и ну! Молодцы! Ну а что касается Курска, то пусть Саша расскажет об операции «Яблоко».

– Ну, там – что уж такого сложного было? – Вольнов изобразил рукой неопределенный жест. – Наблюдение за «Яблоком» вели с трех разных точек, ждали того, кто к нему приблизится ночью. Часов в двенадцать действительно притащился какой-то «алконавт». Мы сразу засекли, что он что-то с собой принес под мышкой и поставил рядом с «Яблоком». Задерживать его мы не стали. Сопроводили пару кварталов, и уже на достаточно большом расстоянии от площади к нему под видом таких же пропойц подошли двое наших сотрудников. Намекнули, что не прочь выпить. Он достал бутылку, предложил угостить. Скорее всего, эту пол-литру ему дали те же, кто и поручил отнести к «Яблоку» взрывчатку. Наш сотрудник понюхал и сразу понял: отрава.

– В смысле, метил? – уточнил Станислав.

– Не только! Там было и кое-что похуже. Тут к ним еще двое сотрудников подбегают: «Полиция! Распитие спиртных напитков в общественных местах!» Бутылку изъяли, его обыскали и нашли мини-мину, замаскированную под сотовый телефон. У мужика взяли показания, записали его координаты и отпустили. Мину обезвредили. То устройство, что он принес к памятнику, инактивировали волновым пучком спецустановки. Ребята разрядили и эту хреновину.

– Радиоуправляемая мина? – понимающе кивнул Орлов.

– Она была сразу с двумя разными взрывателями – радиовзрывателем и обычным, срабатывающим от малейшего прикосновения к корпусу. Поставили ее – щелчок! – и больше прикасаться к ней уже нельзя. Пришлось замораживать жидким азотом. Несколько литров ушло. Зато теперь есть все доказательства вины этой банды. А то когда Чупчугина скрутили, он сразу в амбиции: а на основании чего? А у вас есть доказательства, что я где-то нарушил закон? У-у-у! Такой борзой, такой наглый… Ничего-ничего, следаки с ними работают опытные, раскрутят по полной. Материалов в достатке – и фотороботы членов банды, и показания свидетелей, как челябинских, так и ивановских, вещдоки – взрывные устройства, даже та ниточка, что нашел Лева, очень крепко прижала всю эту «теплую компанию»…

– А вот этот Чупчугин и его отморозки, они хоть как-то объясняют, для чего им вообще нужна была эта тупая резня? Для чего они людей убивали? Неужели только ради грабежа? – подался вперед Орлов.

– Собственно говоря, я и приехал, чтобы рассказать вам кое-что очень занятное… – кивнул Александр.

По его словам, еще в те дни, когда Гуров и Крячко только начинали разработку случая со «снежным человеком», он тоже начал наводить соответствующие справки. «Материализация» Пятырина и появление в этой истории Чупчугина его расследованию придало достаточно мощный импульс. Ну а задержание банды вместе с главарем окончательно расставило все точки над «i».

Прозондировав связи Чупчугина, его поездки за рубеж, Вольнов нашел информацию об его очень тесных контактах с неким Андрэ Блейцманом, гражданином ФРГ, возглавлявшим весьма мутного пошиба международный фонд «Процветание и развитие цивилизации». Познакомились Чупчугин и Блейцман в начале двухтысячных, во время поездки Чупчугина со своей командой на межклубную встречу по смешанным единоборствам, проходившую в Дюссельдорфе. Причем, по некоторым данным, установившиеся контакты этих двоих были не столько деловыми, сколь интимными.

Но и деловыми их отношения были тоже. Андрэ Блейцман, как оказалось, на досуге от дел своего фонда занимался скупкой вывезенных контрабандой культурных ценностей из стран Восточной Европы, в том числе и России. Эта встреча, по сути, трансформировала заурядного жулика Чупчугина в маститого криминального дельца международного масштаба. Он вдруг понял, что имеет шанс стать очень богатым и знаменитым. А для его тщеславной, патологически честолюбивой натуры это было даже более значимо, чем деньги. И они начали сотрудничать. Трудно сказать, сколько наших исторических раритетов руками Чупчугина было вывезено за рубеж. Но ему и этого было мало. Он начал потихоньку формировать настоящую банду из подопечных ему спортсменов.

Будучи в принципе неплохим психологом, владея методами НЛП, Чупчугин выбирал из общей массы единоборцев только тех, кто был лабилен к его внушению, кто в его руках мог стать комком пластилина, из которого он лепил кровавых зомби. Дебют его банды состоялся году в две тысячи десятом. Бандиты совершили налет на квартиру богатого коллекционера, откуда унесли с собой денег и раритетов на несколько миллионов долларов.

Второй налет состоялся только через полгода. Все это время Чупчугин напряженно ждал – не придут ли за кем-то из его подручных? Это означало бы, что ему есть нужда «рвать когти» за пределы России. Но их не нашли. И тогда они снова пошли «на дело». На этот раз – далеко от Питера. Так и пошло. Работали налетчики очень чисто, появляясь и исчезая как привидения, не оставляя никаких следов на месте преступления.

– Считаешь, это было следствием их соответствующей психологической подготовки? – заинтересовался Орлов.

– Отчасти. Но в наибольшей степени это было следствием специальных тренировок по системе ниндзюцу… – непринужденно произнес замысловатое японское слово Вольнов.

Как оказалось, в начале девяностых бурная судьба афериста занесла Чупчугина на Дальний Восток. Там он познакомился с японским журналистом, по всей видимости связанным с якудзой и тайными кланами ниндзя. Тот помог ему получить японскую визу, дал даже пару адресов, куда тот мог бы обратиться для прохождения подготовки как неофит полусекты, полубанды тайных шпионов и убийц. Таким образом, Чупчугин около четырех лет постигал искусство того, как незаметно проникнуть в любое жилое или конторское помещение, как абсолютно незаметно похитить или убить человека.

Вполне возможно, он уже тогда думал о том, чтобы найти себе подручных и, обучив их «искусству» ниндзюцу, построить на этом свой личный криминальный «бизнес». Будучи человеком абсолютно циничным и безнравственным, Чупчугин ничего аморального в этом не видел: хорошо все то, что приносит деньги. И он к этому, в конце концов, и пришел – к жажде денег любой ценой.

Однако настоящим Клондайком стало предложение его западноевропейского бойфренда совершить на территории России некие действия, которые бы в кратчайший срок создали ей имидж территории ужаса, царства мрака, представили перед всем миром эдаким «Мордором». Причем плата предполагалась огромная – в сотнях тысяч и даже миллионах долларов. Ну а как «вишенка на торте» – вид на жительство в одной из стран Запада.

Как именно он мог бы это сделать, скорее всего, Чупчугину не говорилось. Но намекалось. И Чупчугин намек понял. Он разработал программу совершения серии громких убийств, которые, следовало полагать, предполагали превращение исполнителя заказа в долларового миллионера.

– А кто именно заказчик и в чем для него нужность такой вот «мордоризации» России? – поинтересовался Гуров.

– Начну со второй части вопроса: в чем нужность? В том, чтобы у России отняли чемпионат мира по футболу, как у страны, не способной обеспечить порядок и безопасность гостей. Возня вокруг этой темы началась с того момента, когда России отдали право на проведение чемпионата мира восемнадцатого года. Начали с истерии вокруг темы допинга, а кончили убийствами людей.

– И это все – из-за чемпионата? Охренеть! – возмущенно высказался Станислав. – Это, что же, у некоторых западных политиканов совсем «крыша» съехала?

– Политика здесь – не последняя «скрипка», но экономика все же превалирует. Чемпионат – это колоссальные деньги. Это миллионы евро и баксов, которые везут болельщики, это миллиарды за рекламу, это плата за телетрансляции, это продажа сувениров, в конце концов… А там, где пахнет миллиардами, рано или поздно начинает пахнуть кровью. Я думаю, Чупчугин не последний, кто надумал заработать «бабло» на крови людей.

Предполагаю, что и в дальнейшем, вплоть до проведения чемпионата, могут быть всевозможные провокации: громкие убийства, теракты со сбитыми «Боингами» и пущенными под откос поездами… Ну а кто заказчик – и так понятно: те бизнес-структуры, которые все еще надеются прибрать чемпионат к рукам и получить свои дивиденды. Ну, и политиканы соответствующего пошиба – как же без них-то?

– Как же все-таки здорово, что эту банду общими усилиями нам удалось остановить в Курске! – Петр покачал головой из стороны в сторону. – Иначе чего бы мы могли ждать в дальнейшем? Архангельск или Астрахань? Тюмень или Тверь? Лева, признайся честно: ты точно был уверен в том, что твой вариант сработает, что ты все правильно рассчитал? – Он испытующе взглянул на Гурова.

Тот, как бы и сам недоумевая, развел руками:

– Честно? Конечно, не был уверен. Я до последнего момента сомневался, и лишь когда в доме, где проживает Катильман, внезапно отключилось электричество, впервые подумал: «А ведь сработало!»

– Слушай, но вот эти все твои хитрые уловки – ослепить бандитов блицем, оглушить их электрошокерами, включить аудиозапись криков, якобы жертв расправы… Все это ты сам придумал или кто-то подсказал? – не унимался генерал в раже разгоревшегося любопытства.

– Петро! Я смотрю, ты нашего Леву крупно недооцениваешь! – возмутился Крячко. – Признаюсь, когда он мне про все это втолковывал, я сначала было даже подумал: а на хрена все эти «большие китайские маневры»? И только уже на месте понял: гениальная задумка! Жаль, не мне довелось взять этих шакалов. Нет, в самом деле! Я был просто уверен, что бандиты потащатся к Катанину. Он живет в особняке, на отшибе… Но нет, поперлись, заразы, в многоэтажку!..

– Был случай, как-то еще пацаном я перебегал весеннюю речку по льдинам… – ностальгически улыбнулся Лев. – Это случилось, когда был у деда в гостях на весенних каникулах. Летом-то речка тихая, а весной – эх, как несло! И я, на спор с деревенской пацанвой, решил перебежать и на тот берег и обратно. И – побежал… Лишь на стремнине понял, какую глупость совершил. Льдины мелкие, хрен устоишь… И назад не вернешься, и на месте стоять нельзя: нырнешь под лед – не вынырнешь. И я уже как в каком-то бреду прыгал с льдины на льдину, пока наконец-то не спрыгнул на берег. А ведь еще и обратно надо! Что я тогда пережил!.. Правда, после этого мой авторитет возрос необычайно, но тот свой экстрим я запомнил на всю жизнь. Так вот, это расследование для меня было чем-то наподобие той пробежки по ледоходу. Постоянно чувствовал себя как на стремнине. И верил, и не верил, что доберусь…

– Вот что вырастает из сорвиголов и деревенских хулиганов! – одобрительно рассмеялся Орлов. – Кстати, Лева, кое в чем тебе крупно повезло. На последней коллегии один из твоих «почитателей» завел гундеж о том, что якобы ты применил к задержанным пытки. Один из этой банды написал прокурору заявление: мол, полковник Гуров совал меня лицом в пламя газовой плиты… Было?

– Было, – невозмутимо подтвердил Лев, спокойно глядя на генерала. – А куда деваться? Аудиозапись уже на исходе, того гляди, Чупчугин сообразит, что его дурят, и смоется, а этот урод надумал качать права человека. Ну, пришлось простимулировать его откровенность.

– И чего теперь? – ершисто поинтересовался Станислав. – Хотят учинить служебное расследование?

– Ну, в принципе такая инициатива имела место быть… – Орлов многозначительно выделил слово «инициатива». – Но не прошла. САМ на инициаторов так цыкнул, что они сразу же заткнулись и больше уже не высовывались. Кстати, Лева, а что слышно о том мутанте… или как его там назвать? Ну этот, рептилоид Цуг-младший, что тебе угрожал прошедшим летом. О нем что-нибудь слышно?

– Честно говоря, уже давно забыл об этом… – пренебрежительно поморщился Гуров. – Да, собственно говоря, и не задумывался.

Заметив на лице Александра Вольнова непонятную улыбку, Орлов подозрительно прищурился и вкрадчиво спросил:

– Саша, а что это мы так загадочно улыбаемся? Ты об этом что-то знаешь?

– Конечно! – не выдержав, рассмеялся тот. – И могу сказать, что уже принял меры к тому, чтобы на моих друзей всякие там мутанты бочку не катили!

Выставив указательный палец пистолетом, Стас заговорщицки уточнил:

– Ты его – кх?..

– Заче-ем? Нет-нет, я противник всяких крайностей. Все было гораздо проще. Кстати, все, что я сейчас буду вам рассказывать, – информация сугубо секретная. Никому об этом – ни звука!

По словам Вольнова, он вышел на один закрытый НИИ широкого профиля, о котором даже не все сотрудники его «конторы» знают. Этот институт занимается, в частности, криптозоологией и существами внеземного происхождения. Именно туда забрали из морга труп Цуга-старшего. Установив контакты с одним из его сотрудников, Александр сообщил ему, что есть подобие такого же экземпляра, только живое. От такой новости криптоученые, можно сказать, запрыгали от радости.

Но как его раздобыть, если этот тип обитает в Риге? Как его оттуда вывезти? Приложив некоторые усилия, Вольнов все же нашел вариант.

– У меня как раз была поездка в те края по служебным делам – там же неонацистов, как собак нерезаных, и цэрэушников, как клопов в старом диване… – смеясь, добавил Александр.

– А они реально нам опасны? – настороженно спросил Станислав.

– Ну, если бы мы не работали, были бы опасны. Но раз мы работаем, то как бы и не очень… И вот там, используя свои каналы, разыскал я этого Эдгара.

Впрочем, этому предшествовала небольшая шпионская история. Как-то прошлым летом один внештатный сотрудник их «конторы», работающий в театре вахтером, сообщил Вольнову о том, что за Марией Строевой некие подозрительные «поклонники» начали вести довольно-таки настырную слежку. Александр немедленно подключил свою «наружку» и вскоре выяснил, что и в самом деле за Марией следят. Обоих шпиков аккуратно взяли и очень плотно допросили. Вот тогда-то и выяснилось, что этих двоих нанял Эдгар Цуг с целью подготовки ее похищения с неизвестными целями. Они же сообщили и все его данные, включая домашний адрес.

Прибыв в Ригу со своим заданием, Вольнов параллельно стал изучать Цуга и его окружение. Как сразу же ему стало ясно, этот тип – стопроцентная копия своего папочки. Он работал какой-то мелкой сошкой в тамошнем Минфине. Но при этом имел весьма серьезные связи и возможности. Вдобавок, как явствовало из данного ему прозвища Дракула, был еще той «сво», люто ненавидящей «неграждан», в число коих входили как этнические русские, так и другие русскоговорящие жители Латвии. Женат он не был, женщин чурался, но зато был постоянным членом некоторых рижских гей-клубов.

Впрочем, не это было главное. Александра больше волновало то, насколько Цуг-младший «заточен» на беспощадную месть Гурову. И чем больше он узнавал о Цуге, тем больше понимал: с этим типом хоть как-то договориться и поладить миром невозможно. Этот маниакально экзальтированный мизантроп в своей ненависти был слеп, как носорог, и его единственный императив был: месть, месть, и еще раз – месть. Такая натура начисто исключала какие-либо компромиссы и полумеры. Вариант тут мог быть только один: пожизненная изоляция в некоем уединенном месте, чем, собственно говоря, и был секретный НИИ. Стоял вопрос лишь о том, как его «взять».

– Ну не сам же я буду с ним возиться? – саркастично усмехнулся Вольнов. – Поэтому вышел на местных рижских «братков». Предложил им сделку: тысяча баксов за моего якобы должника, который взял у меня полста тысяч «зеленых» и смылся в Ригу. Они – торговаться: хоттяппы две! Я отвечаю: не хотите – как хотите, найду других. Они: сокклассны, сокклассны! Дал им его адрес, показал его самого… Через пару дней звонят: заппирайтте своего долшшникка в Любяттово. Приехал в Псковскую губернию, отдал деньги, забрал этого Эдгара – упакован был как подарок, даже с бантиком. Ну, это юмор у латышских парней такой. Тут же передал его ребятам из НИИ. И – все. Теперь мы о нем едва ли услышим.

– Они его что, будут держать в каком-нибудь своем зоопарке? – заинтригованно спросил Орлов.

– Ну зачем? Какой зоопарк? Шикарный подземный пансионат, где круглый год лето с зелеными насаждениями, где пруды с карасем и карпом, где летают синички, где прекрасное питание и постоянный врачебный контроль. Но вы об этом ничего не слышали и не знаете!

– И это все он держал от нас в секрете! – укоризненно хохотнул Крячко.

– Вот что, парни! Раз такое дело… А давайте-ка по коньячку? А? Все-таки такое событие!.. – поднимаясь из-за стола и азартно потирая руки, предложил Петр.

Это предложение всеми было принято весьма охотно. Пока Гуров и Крячко выгружали из холодильника на стол, освобожденный от бумаг, генеральские припасы, а Вольнов нарезал сыр и колбасу, Орлов позвонил секретарше Верочке и уведомил, что ближайшие часа полтора для всех, без исключения, он чрезвычайно занят. За коньяком разговор пошел гораздо оживленнее.

Лев рассказал про звонок из Челябинска – тем же днем, как они со Стасом и Вольновым вернулись из Курска, ему позвонил Свечников, который рассказал, что перебирал домашние архивы Чиклянцева и в одном старом фотоальбоме нашел черно-белое фото примерно тридцатилетней давности. На снимке была запечатлена компания из пяти человек на пляже – три девушки и двое парней. Все в купальном «обмундировании». Но что самое интересное, в рослом парне с хорошо накачанными бицепсами Свечников узнал Кирилла Чиклянцева. В одной из девушек – его жену. А вот второй парень очень напоминал… Чупчугина – уж очень сильно было сходство с питерским фотороботом.

По просьбе Гурова майор отсканировал снимок и сбросил ему по электронной почте. Лишь взглянув на фото, Лев сразу же понял: это и в самом деле Чупчугин. Но как могло случиться, что будущий убийца и его будущие жертвы оказались в одной компании? Не произошло ли тридцать лет назад чего-то такого, что стало поводом к мести со стороны Чупчугина? Найдя контакты со следователем, который вел дело главаря банды «ниндзя», он отправил ему снимок по электронной почте. И вот сегодня утром следователь ему позвонил и передал весьма интересную информацию.

Во время очередного допроса он показал Чупчугину тот снимок и спросил, узнает ли он кого-нибудь из тех, кто там изображен. Валентин, в своей обычной высокомерной манере, взглянул на фото и очень удивился: откуда? Он признал, что на фото это он и есть, когда ему было двадцать с небольшим. По его словам, сразу после окончания факультета психологии университета он поехал отдохнуть в Сочи. Вот там и сфотографировался с одной хорошей компанией. На вопрос следователя – что это за компания и что это за люди – Чупчугин пояснил, что в тот день он купался за пределами пляжа, в таком месте, где меж камней бывают опасные водовороты. Незадолго до этого там утонул подвыпивший мужчина.

Но Валентин, мня себя «крутым», пренебрег советами знающих и поплыл меж камней. И тут… Внезапно набежала большая волна, создавшая мощный водоворот. Чупчугин даже не понял, что произошло, будучи затянутым в водяную воронку, которая бросила его в ледяные струи глубины. Зная, что место там крайне опасное, никто выручать из беды бывшего студента не поспешил. Правда, двое парней побежали на другой конец пляжа за спасателями. Но когда бы те успели?! И остался бы Чупчугин на дне Черного моря, если бы в этот момент рядом на берегу не оказался рослый, накачанный крепыш, как позже оказалось, недавний выпускник военного училища в звании лейтенанта.

Рискуя жизнью, он бросился в водоворот и, найдя уже пускающего пузыри Валентина, вытащил его на берег. Оказавшийся рядом пляжный фотограф предложил им сделать памятный снимок. За компанию пригласили загоравших неподалеку трех девушек. Те охотно согласились – кто же не захочет оказаться в одном кадре с молодым, красивым, смелым лейтенантом?!

– Так что, гражданин следователь, это фото к моему делу не пришьете! – язвительно ухмыльнулся Чупчугин. – К тому, что вы мне инкриминируете, оно отношения не имеет. Тем более что с Кириллом мы больше не виделись. Кстати, одна из тех подружек – красивая, вся из себя, – похоже, с ним так и осталась. С пляжа они ушли вместе.

– Да, они стали мужем и женой, жили дружно, счастливо и умерли в одну ночь. Вместе со своей дочерью и племянницей. Слава богу, младшего сына Кирилла в это время дома не было – он воспитанник кадетского корпуса и в этот момент находился по месту учебы.

– А чего это они умерли? – почуяв что-то нехорошее, насторожился Чупчугин.

– Их зверски пытали и убили в собственном доме, который находится в пригороде Челябинска Пименовке. Сделали это четверо подонков, посланных их главарем Штыбцевым, он же – Чупчугин… – совершенно буднично пояснил следователь, но для Валентина это прозвучало как удар грома.

Он сидел, вытаращив глаза, трясущимися руками хватая себя за одежду. Судя по его реакции, Кирилл Чиклянцев для него навсегда остался эталоном человека, который заслуживает безусловного уважения. Внезапно лицо Чупчугина посинело, и он упал на пол в эпилептическом припадке. Вызвали врача. Тот привел Валентина в чувство и определил у него начало серьезного психического помешательства, которое гарантированно будет прогрессировать.

После этого припадка Чупчугин поменялся в корне. С него слетела спесь, вся его дутая фанаберия, он сник и пожух. Теперь это был смятый жизнью человек с потухшим взглядом и землистым лицом. Теперь он давал любые показания, отвечал на любой заданный ему вопрос. Он признался, что и в самом деле убил родного брата-близнеца. И совсем не из-за денег. Альфреда он ненавидел еще со школьной поры, когда с ним однажды произошло весьма неприятное происшествие.

Они тогда учились в седьмом классе. Как-то вечером братья пошли в сельский клуб посмотреть кино. И тут им встретился подвыпивший односельчанин, недавно вышедший из заключения. В деревне ходили слухи, что этот тип из «опущенных» на зоне. Увидев мальчишек, он бросился на них и, схватив Альфреда за руку, куда-то потащил за собой. Валентин, схватив камень, бросил его в нападавшего, благодаря чему Альфред сумел вырваться и убежать. А вот Валентину убежать уже не удалось… Если бы Альфред не струсил и помог вырваться своему брату, как только что его выручил тот, ничего, скорее всего, не произошло бы. Но Альфред убежал за подмогой. А когда от клуба прибежала целая толпа, все увидели то, что творил с мальчишкой пьяный зэк-извращенец. Мерзавца тут же скрутили и отправили в милицию. Суд ему отмотал немалый срок (собственно говоря, это он и сделал потому, что сам хотел попасть в тюрьму).

Валентину сочувствовали, но… Появилось и другое. Былые друзья стали его сторониться, в классе с ним сидеть за одной партой никто не хотел. Постепенно он оказался в полной изоляции. Сразу после школы Чупчугин уехал поступать в университет. Живя в общежитии, он как-то познакомился с улыбчивым, доброжелательным пацаном со старшего курса. Как-то они крепко выпили, а когда Валентин проснулся, то увидел себя в одной постели со своим новым приятелем. О том, что именно между ними было, сомневаться не приходилось.

А потом доцент одной из кафедр – состоятельный вечный холостяк – предложил Валентину поехать с ним на дачу. Как оказалось, тот «улыбчивый» с доцентом «дружил» с самого первого курса, и именно он рассказал ему про Чупчугина. Универ Валентин окончил внутренне озлобленным, презирающим и ненавидящим людей. Когда Альфред пришел к нему за обещанными деньгами, Валентин рассмеялся ему в лицо и объявил, что никаких денег тот не получит. Возмущенный Альфред пригрозил, что сейчас же всякому и каждому расскажет про некоторые наклонности своего брата. Валентин этого ожидал, поэтому, ничего больше не говоря, достал заранее приготовленный «браунинг» и без колебаний всадил ему пулю с лоб. Труп закопал на мусорной свалке.

Судя по всему, это стало последним, что сохраняло у Валентина в душе хоть что-то доброе. Закопав брата, вместе с ним он похоронил и свою душу…

– Охренеть! Это вообще что-то запредельное! – слушая Гурова, ошарашенно резюмировал Станислав. – Надо же! Когда-то был нормальный пацан, а побывал в руках педиков и превратился в монстра. Е-п-р-с-т! А про то, за что разделались с Пятыриным, он не рассказал?

– Рассказал… – утвердительно кивнул Лев.

Как явствовало из того, что поведал следователь, Чупчугин членов своей банды зомбировал всеми возможными способами. При помощи маятниковых колебаний блестящего шарика в полутемном помещении он вводил гипнабельных спортсменов в состояние гипнотического сна и, по сути, ломал их психику, внушая им озлобленность, безжалостность, алчность и – самое главное – безоговорочное подчинение себе. Кроме того, он пичкал их нейротропными препаратами, вызывающими у человека торможение его личного «я», формирующими из него ни о чем не задумывающегося живого робота. Все члены его банды проходили курс ниндзюцу. В ходе подготовки этих зомби-ниндзя Чупчугин также использовал психотренинги и наркотики.

– А знаете, что я на днях нашел в Интернете? – уминая сервелат, произнес Крячко. – Один этнограф рассказывал про племя первобытных каннибалов, обитающих в глухих лесах Амазонии. Так вот, это у них такой символ – змея с крыльями летучей мыши. Ее накалывают по нижней челюсти от уха до уха вождю племени и жрецу как знак отличия. Так что эта рептилия – знак принадлежности к людоедам… О блин! Лева, извини, кажется, я перебил тебя? Все, молчу!

Кивнув, Гуров продолжил. Как Чупчугин признался следователю, несмотря на гипноз и химпрепараты, не все с зомбированием его подручных обстояло просто и гладко. Если на ограбление те соглашались без особых усилий, то когда встал вопрос о том, чтобы убивать людей, некоторые этому резко воспротивились. Более того, у некоторых его подручных с какого-то момента стали проявляться неподчинение и прекословие. Было похоже на то, что у них словно включились какие-то внутренние механизмы, которые блокировали негативные, разрушительные психологические установки криминального «гуру». И в наиболее яркой степени это проявилось у Фрола Пятырина. После третьего по счету ограбления он вдруг впал в сильнейшую депрессию, а потом – в столь же сильное буйство. Пришлось приказать прочим членам банды его скрутить и сделать ослушнику пару инъекций нейродепрессантов.

И так совпало, что, когда Чупчугин решил еще раз «перезагрузить» сознание Пятырина на свой лад, в этот момент ему позвонил Андрэ Блейцман. Валентин в деталях изложил ему свой план, названный им «Заклание», в каких населенных пунктах и по какому принципу он планирует совершить убийства и теракты. Он даже помыслить не мог, что Фрол уже успел отойти от действия препарата и слышал все им сказанное от слова до слова.

Когда Чупчугин закончил разговор, к его досаде и удивлению, до этого момента лежавший без движения Пятырин внезапно приподнялся и, преодолевая слабость, гневно выпалил:

– Ты что задумал, урод? Да тебя четвертовать мало! Сейчас же пойду в полицию и все там расскажу!..

Это и решило его судьбу. В ярости Чупчугин возжелал покарать «изменника» самым жестоким образом. Он созвонился со своим знакомым – хозяином клуба «Минилёт», который владел несколькими мини-вертолетами, сдавая их в аренду особо доверенным людям. Валентин уже успел пройти краткий курс вождения вертолета «Робинзон», поэтому без труда договорился всего за пятьсот баксов арендовать винтокрылую машину на два часа.

По задумке Чупчугина, смутьяна Пятырина следовало без одежды выбросить в глухом лесу, вдали от человеческого жилья, чтобы он там замерз и его сглодали волки. На пару с Вороном, его самым верным и преданным из отморозков, они вытащили все еще неспособного сопротивляться Фрола и, загрузив в багажник машины, отвезли в «Минилёт». Перетащив спортсмена в кабину вертолета, Чупчугин и в самом деле отвез Пятырина в самое глухое место лесного массива, где с Вороном его раздели до трусов и выбросили в сугроб.

Впрочем, там едва не случилось так, что он сам и Ворон едва не остались в лесу навеки. Спускаясь на более-менее подходящую поляну, Валентин неточно рассчитал траекторию посадки и прошелся несущим винтом по кроне старой ели. Если бы он принял вправо еще хотя бы на полметра, его падение и последующая гибель вместе со всеми была бы неминуемой. Но это была его не самая большая неудача. Он тогда и помыслить не мог, что без одежды, ослабленный транквилизатором, Фрол Пятырин сумеет найти в себе силы по морозному лесу добежать до железной дороги и что-то сообщить людям.

– Мужики, у меня предложение: давайте, не чокаясь, выпьем за Фрола! Да, он не святой, но то, что лишь благодаря ему мы смогли остановить Чупчугина, – факт бесспорный! – наполняя рюмки, огласил Орлов.

– Согласен! – поддержали его и Гуров, и все остальные.

Когда рюмки опустели и вновь завязался разговор, неожиданно телефон Льва издал бойкое пиликанье. Поздоровавшись со звонившим и выслушав его, Лев издал удивленное «Хм!..», после чего поблагодарил за информацию и нажал на кнопку отбоя. Окинув взглядом своих приятелей, напряженно взирающих в его сторону, он сообщил:

– Да это опять Свечников звонил. Информация, так сказать, к размышлению…

Как оказалось, информатор майора в челябинской криминальной среде рассказал нечто весьма любопытное. Недавно выяснилось, что дочь Кирилла Чиклянцева встречалась с младшим сыном Железюхина-старшего. Что интересно, оба папаши были не в восторге от выбора молодых. Но те чихать хотели на мнение родителей и негласно продолжали встречаться. Более того, на это лето они запланировали уехать куда-нибудь подальше и там оформить свои отношения, чтобы потом поставить «предков» перед фактом. Но жуткое происшествие в доме Чиклянцевых все планы перечеркнуло напрочь. А как показали результаты вскрытия дочери Кирилла, на момент убийства та была на втором месяце беременности. И вот теперь безутешный жених объявил, что ни один из «мясников» на свободу живым не выйдет. Естественным путем закончить свой жизненный путь смогут лишь те, кто пойдет на пожизненное.

– Ну, сам-то Чупчугин теперь, скорее всего, отправится в психушку, где ему лучше бы оставаться до конца своих дней… – поставив пустую рюмку на стол, прокомментировал Вольнов. – Четверо основных членов банды, занимавшихся убийствами, скорее всего, получат «билет в один конец». А вот еще трое, из «группы поддержки», схлопочут лет по десять-пятнадцать. Вот этим уж точно не позавидуешь…

– Ну что, еще по маленькой? – взяв бутылку, спросил Орлов.

– Наливай! – залихватски махнул рукой разрумянившийся Станислав.

Когда в кабинете установилась пауза, нарушаемая лишь позвякиванием вилок, Петр, для разнообразия и «звукового фона», включил телевизор. Новостная программа повествовала о событиях в стране и за рубежом. Дикторша, сообщив об успешном задержании уголовным розыском «банды ниндзя», отметила, что эту новость в мире восприняли весьма неоднозначно. Тут же на экране появился некий член палаты лордов, который объявил, что в России, как всегда, все делается неправильно – и не так, и не эдак. По его мнению, вместо настоящих убийц «распоясавшаяся гэбня» схватила людей, совершенно не связанных с криминалом, – представителей либеральной общественности, в частности ЛГБТ, не желающей мириться с «диктаторским режимом». Выступающий свято был уверен в том, что, если бы информаторы ВАДА – чета спортсменов-допингистов Степановых и беглый антидопингист Григорий Родченков – вовремя не покинули пределов России, их бы обязательно постигла судьба «борца с коррупцией» Магницкого. Которого (ну а как же еще иначе-то?!) убили «гэбэшники», дабы не позволить «поборнику демократии и справедливости» раскрыть наивному западному миру истинное лицо современной России. Завершая свой пламенный спич, лорд, читая по бумажке, на ломаном русском провозгласил:

– Сфопоту узьнику соффести ФФениамин Штыппцофф!